Агония

Холодные руки Канаде мягко касаются незаживших ран на предплечье Мафую, из-за чего та морщится, прикусывая губу. — Так сильно больно? — Аккуратно спрашивает Канаде своим привычно тихим голосом. Однако теперь в её голосе было что-то ещё. Явная нотка волнения. Асахина не отвечает. В горле ком и отвечать будто бы даже нечего. Потому что она сама не знает. Не знает, что чувствует. Йоисаки свободной рукой открывает аптечку, которую она держала у себя на коленках. Конечно же, как только Мафую сама пришла к ней, Канаде не могла не заволноваться. На улице был порывисто-сильный ветер и лил дождь не прекращая... Шёл косо. Струи ударялись об землю, а брызги отскакивали от неё. Совершенно мокрый и хлюпающий под ногами асфальт не смог остановить Канаде выйти из подъезда. Не в тот момент, когда снаружи она ждала её. Трудно припомнить, что именно они тогда сказали друг другу, но никогда Канаде не сможет забыть помутневшие от слёз глаза Мафую, столь полные отчаяния и безнадёжности. Радовало лишь то, что после этого перепуганная Йоисаки сразу же погнала Асахину к себе домой, бормоча на ходу что-то о том, как бы не простыть... Переживала она, конечно, не за себя. Сейчас Канаде не хотелось задавать вопросов, ведь Мафую не хотелось отвечать. Но вопросов у первой было много, очень много. Однако побороть своё любопытство приходиться. Канаде роется рукой в аптечке и находит пачку разноцветных маленьких пластырей. Почему-то улыбается. Еле заметно, легонько приподняв лишь уголки рта. Берёт несколько разных цветов: красный, зелёный, синий и розовый пластырь. Канаде боялась. Боялась сделать больнее, случайно задеть. Поэтому старалась быть настолько нежной, насколько умеет. Она опускает аптечку на пол, а сама устраивается на краю кровати поудобней, вполуоборот к Мафую. Канаде снимает защитную пленку и прижимает тканевую часть красного пластыря к порезу. — Раз, — еле слышно произносит Канаде, сразу же нанося второй пластырь на другой порез, уже розового цвета. — Два... Мафую даже не поёжилась. Её взгляд не поднимался со своей руки. Для неё это были слишком противоречивые чувства. Где-то в глубине души ей казалось это забавно, но заставить себя порадоваться, или даже просто улыбнуться, она не смогла. Раньше этими красными полосами на запястьях расцветала её ненависть к самой себе. Она уже привыкла видеть столь ужасную и кровавую картину на руке, но теперь на этом же месте красовались цветные и милые пластыри. — ...Ты сбежала из дома? — Канаде не выдержала, наклеивая последний пластырь синего цвета. Конечно, пластырей оказалось не так много, но выглядело уже лучше. Канаде подняла взгляд на Мафую. В её небесного цвета глазах было видно чистую доброту, которой сложно было не рассказать всё как есть, не довериться. Она была светом в конце туннеля, она была самой последней надеждой. — Да, — Мафую отвечает слегка хрипло, коротко кивая. Нервно прикусывает губу и бегает взглядом по комнате не до конца понимая, стоит ли говорить дальше... Но эмоции берут верх. Те самые эмоции, которые Мафую прочувствовать позволяется далеко не часто. Она еле сдерживается, но голос начинает дрожать от поступивших слёз. — Я пыталась, честно... Мама меня не слушает... Я пыталась поговорить, но... Крупные жемчужины слёз соскальзывают с её ресниц. Так было всегда. Мафую Асахина - идеальная дочка, подруга, одноклассница. Известна своей добротой, вежливостью и щедростью. Каждый знает - на неё всегда можно положиться. Она никогда не подведёт. Маска «хорошей девочки» губит её. Убивает изнутри, но сделать с этим она ничего не может. Перевоспитать себя самой почти невозможно, если не невозможно совсем. Много раз, стоя перед зеркалом, у девушки неоднократно появлялись неблагоприятные мысли, глядя на столь противное отражение. Дотрагивается до подбородка, проводя чуть выше, к скулам. Сможет ли она распороть себе кожу и задеть заветную сонную артерию, чтобы кровь хлынула наружу сильным фонтаном, залила всё пространство в округе, оставив её тело совсем пустым? А закатывать рукава уж тем более вовсе не хочется. Если бы хоть кто-то узнал о её мыслях, то «хорошая девочка» тут же перестала бы быть «хорошей», «правильной». И снова чувствуется привычный ком в горле, судороги в ногах и руках с лёгким удушьем. Она привыкла. Знает, что пройдет через минут тридцать. Стоит лишь ополоснуть лицо ледяной водой, чтобы придти в себя. Мафую всегда некуда идти, только к Канаде. Асахина внезапно вздрагивает от неожиданности, когда пара рук обхватывает её за плечи и притягивает к себе. Видеть как плачет Мафую и будучи не в силах что-либо стоящее сделать было слишком тяжелою Хотелось обернуть время вспять, хотелось всё исправить. Простой поддержки сейчас уже было мало. Но это было единственное, на что Канаде была способна. — Понимаешь, что вдвоём мы сможем с этим справиться? — Канаде грустно улыбается, легонько поглаживая Мафую рукой по спине. Услышав «вдвоём» в груди предательски потеплело. Незнакомое, но приятное чувство. В конце концов, «вдвоем» в жизни Мафую раньше никогда не было. Было лишь «одна». — Но обо всём плохом можно и позже подумать, — тихо добавляет Канаде. — Хочешь горячего чаю? После пробежки под ливнем до дома Канаде, Мафую действительно промокла до ниточки. Горячий чай бы сейчас определённо не помешал. Наверное, только в этот вечер, в компании Канаде, впервые стало ясно: один - совсем не то же самое, что двое.