Песни осеннего плеса

«Скучал, Вэнь Жохань?»

— Корреспонденция между Хань Туньчоу и Вэнь Жоханем.

***

      На четвёртый месяц после смерти Хань Цзуньюн и Гу Юнлэ, Хань Туньчоу, вопреки неутешительным прогнозам лекарей, вернулся в заклинательский мир с новыми силами. С гордо выпрямленной спиной и спокойным выражением лица, он выглядел практически полностью восстановившимся, хоть и ни каплю не отдохнувшим. До полноценного излечения от его неизвестного заболевания оставался лишь один, маленький шаг, но Хань Туньчоу едва придавал этому значение.       Ступая по мокрой траве, он ощущал себя вновь здоровым. И вот это стоило многого.       Сегодня, приняв решение присоединиться на общую охоту, проводящуюся на горе Дафань, Хань Туньчоу впервые за долгое время решил облачиться в одеяния клана Лань — даже повязал налобную ленту, которую не осмеливался трогать после побега из медицинского крыла.       Поразительно… Поразительно, но он почти не ощущал чувства вины.       Было ли то заслугой первого за долгое время сражения с монстрами на горе, вернувшим ему уверенность в себе, или Лань Цижэня, находящего совсем поблизости? Вероятно, оба ответа являлись правдивыми.       В конце концов, он скучал.       — …Одного понять не могу — куда делись все монстры?! — Рявкнул раздражённо знакомый, хриплый голос; Не Чжэян давал о себе знать не только подвигами, но и излишне громким поведением. — Цзини совсем очертели! Что за безобразие?! Где нормальная организация?!       — …Господин Не, я вас прошу, не нервничайте, — раздался мягкий голос Цзян Фэнмяня. — Уверен, мадам Цзинь постаралась на славу с организацией…       Хань Туньчоу замер. Он физически ощущал присутствие Лань Цижэня вблизи… Да только что он забыл рядом с Цзян Фэнмэнем из всех людей?       Застыв меж деревьями, он выглянул на поляну. И действительно, Лань Цижэнь нашёлся медленно следующим за двумя заклинателями, устало теребящим подвеску на мече. Улыбка расползлась по его губам самостоятельно. Осталось дать время Лань Цижэню заметить и его.       — Не нервничать? Не нервничать? Да они же держат нас…       — …Тихо, — холодно приказал Лань Цижэнь, безучастно косясь на своих спутников.       От столь непривычной интонации в хорошо знакомом голосе, Хань Туньчоу несколько растерялся.       И умирая, страдая от последствий проклятия насланного на него Вэнь Жоханем, он старался узнавать как обстояли дела в клане. Ему сообщали об изменениях — о скандале, связанным с неожиданными решениями Лань Люцина, об ответственности за клан, навалившимся на его возлюбленного, и даже о новостях о беременности госпожи Лань. О том, что младший Лань сильно переменился Хань Туньчоу слышал тоже.       Но одно дело было вслушиваться в сплетни да рассказы, а другое, видеть это лично.       — В чём дело, господин Лань?       — Здесь кто-то бродит, — нахмурился Лань Цижэнь. Взгляд его пополз аккурат к месту, где прятался Хань Туньчоу. — Советую юному господину выйти из своего укрытия немедленно. Мы на охоте, а не на игре в прятки.       Хань Туньчоу дёрнул уголком губ. Сделав широкий шаг вперёд, он вышел на поляну, предварительно заложив за спиной руки.       — Прошу меня простить. С моей стороны было крайне невежливо подслушивать.       Лань Цижэнь уставился на него широко распахнутыми глазами.       Впрочем, реакция его спутников отличалась несильно.       Хань Туньчоу не удивлялся. За прошедшие несколько месяцев он значительно поменялся: шрам, пересекающий его глаз побледнел, но оставался всё таким же заметным. Вдобавок к этому поседели и некоторые пряди его волос, пускай в глаза бросались, в основном, полностью побелевшие весочные пряди, заколотые аккуратно по бокам. О том, насколько осунулось его некогда юное лицо, не стоило и упоминать.       Но пока остальные недоумевали что произошло с ним, он несколько жадно рассматривал Лань Цижэня. Не было ни намёка на того же румяного мальчишку, что он знал — тот словно за мгновение повзрослел, и невероятно сильно устал.       — А… А-Чоу?       Правда стоило их взглядам пересечься, как он тут же расцвёл на глазах — широко улыбнулся, и нетерпеливо подпрыгнул на месте.       — А-Чоу, это правда ты?       — Ваньмэй, — отозвался он с небольшой улыбкой на лице, выставляя широко руки.       Лань Цижэнь счастливо рассмеялся, и тут же попытался рвануть вперёд.       …Неуспешно. Не Чжэян внезапно удержал его на месте за шиворот, словно провинившегося кота.       — Эй! — Лань Цижэнь моментально нахмурился. — Что вы себе позволяете? Отпустите меня немедленно.       Цзян Фэнмянь покосился на господина Не, а затем не менее взволнованно нахмурился, подмечая то, что заметил он. С привычной толикой вежливости, он покачал головой:       — Господин Лань, боюсь, с вашим товарищем… Что-то не так.       Хань Туньчоу медленно отпустил руки.       Что ж, похоже закрывать глаза Цзян Фэнмянь умел только на несправедливости и ошибки близких ему людей.       — М? О чём речь? — Скучающе поинтересовался он, склоняя голову. — Что же со мной не так?       — Да! Что это с ним не так?       Однако в отличие от Лань Цижэня, который явно упускал из виду очевидное из-за прилива радости, Хань Туньчоу-то прекрасно знал что с ним не так. И, справедливости ради, чужую реакцию на него он разделял: совершенно позорное, грязное изменение настигло его в последние месяца.       — От него разит кровью за километр, — с отвращением выплюнул Не Чжэян, по-прежнему удерживая Лань Цижэня на месте.       Хань Туньчоу, вопреки всей грубости старшего, не очень расстроился его поведению. Он часто в последнее время размышлял о том, кто же будет приглядывать за Ваньмэем в его отсутствие — и вот, получил ответ. Говори в Не Чжэяне уважение, вызванное хорошими отношениями с Лань Люцином, или искренняя доброта большой души — он всё равно помогал. Он был более надёжной фигурой чем кто-либо ещё.       — И? Должно быть… Должно быть, он и был тем, кто разобрался со всеми монстрами — вот мы и бродим без добычи! — Тут же запротестовал Лань Цижэнь. — Кто, если не наш Хань Туньчоу мог бы за раз избавиться от всех тварей?       Не то чтобы он ошибался. Хань Туньчоу в действительности разобрался со всеми монстрами, найденными в лесу — после четырёх месяцев, проведённых в полулежачем состоянии, ему хотелось размять кости.       Вот только…       — Господин Лань… Монстры, на которых сегодня производится охота, все до единого — мертвецы. А мертвецы не истекают кровью.       Вот только да.       — Присмотрись, — Не Чжэян свободной рукой обнажил меч. — От него за километр разит проклятой энергией!       Вероятно, это заявление тоже являлось правдивым. В конце концов, внутренняя ци начинала меняться вместе с изменением пути самосовершенствования. Самому Хань Туньчоу было сложно рассуждать об этом объективно.       — А… Но… Х-хань Туньчоу, объясни в чём дело? — Терпеливо уточнил Лань Цижэнь, и в голосе его не было ни намёка на злость, только мягкость — словно он прекрасно понимал, что выдвинутые спутниками тревоги не могут являться правдивыми, и его возлюбленный вот-вот объяснит в чём же дело. — Что всё это значит?       Хань Туньчоу склонил голову набок.       Он понимал, что прямое подтверждение их догадок ничем хорошим для него не закончится. Если Не Чжэян нападёт на него сейчас, Хань Туньчоу не сможет дать ему достойный отбой. Его здоровье ещё восстанавливалось, и до возвращения его былой силы оставалось некоторое время.       — …Боюсь, в связи с последними проблемами, связанными с моим здоровьем, произошли некоторые изменения.       — У вас были проблемы со здоровьем, господин Хань? — Несколько озадаченно уточнил Цзян Фэнмянь. — Вы поэтому ушли в уединение?       Хань Туньчоу медленно моргнул.       — Я не уходил в уединение.       — Хань Туньчоу, послушай…       — Как это, не уходил? — Не Чжэян нахмурился.       Хань Туньчоу поджал губы. Вероятно, клан Лань решил не афишировать то, что с ним сотворил Вэнь Жохань — и это было не так важно, но…       — …Ты рассказал им о моей сестре, правда же?       Лань Цижэнь нервно сглотнул. На лице его промелькнула волна неподдельного стыда, и игнорируя напрочь Хань Туньчоу, он отвёл взгляд в сторону.       — Ваньмэй, что ты им сказал?       — Боюсь, я запутался… Господин Хань, конечно, мы знаем о вашей сестре — госпожа Хань со своим мужем имела случайность лишиться жизни на охоте, — вмешался вновь Цзян Фэнмянь. — Это нам известно. Примите наши соболезнования ещё раз, но… Как это связано с вашим нынешним состоянием?       Лишилась жизни на охоте.       Хань Туньчоу почувствовал, словно его окатили ледяной водой.       Ах, так вот какую удобную сказку придумали для него — случайная смерть его близких, уединение, вызванное скорбью! Как, однако, удобно! А если бы погиб, то тогда что? Так и не смог выйти из уединение? Отнял свою жизнь?       Хань Туньчоу знал, что без лжи клан Лань не обойдётся. Мог простить фальшивые оправдания для его отсутствия… Но тот факт, что его Ваньмэй позволил вставить смерть его сестры чем-то обычным, совершенно не упомянув при этом о произошедшем с Вэнями? Тот факт, что никто так и не узнал об их преступлениях?       — Случайная охота! — Насмешливо повторил он, сжимая кулаки. — Мою сестру и её мужа убили.       — Убили? — Не Чжэян напрягся. — Кто посмел бы совершить нечто такое?       — Кто? Господин Не, да есть ли в нашем мире кто-то более своевольный, чем псы, прячущиеся под солнечным знаменем?       К его удивлению, Не Чжэян почти по-странному… Смягчился. Ладонь его спала с меча, и он загорелся неподдельным пламенем — ненавистью к клану, который он никогда толком не мог терпеть.       — Вэневские псы…       — Хань Туньчоу, — Лань Цижэнь, воспользовавшись его замешательством, сделал неторопливый шаг вперёд. — Послушай, давай отойдём и поговорим наедине, хорошо?       Хань Туньчоу бросил на него раздражённый взгляд.       О чём им было говорить?       Неужели Лань Цижэнь хотел, чтобы он подтвердил сказку, расказанную Вэнями? А если и так, то как он себе это представлял? Что Хань Туньчоу в случае спасения вернётся в общество заклинателей как ни в чём не бывало, и продолжит пересекаться с Вэнями на различных мероприятиях с любезной улыбкой на лице?       Или, может, они все надеялись, что больше его никогда не увидят.       — Четыре месяца назад, моя старшая сестра вместе со своим мужем, выполняя поручения клана, узнали тайну Цишань Вэнь, которую узнавать им не стоило, — проигнорировав просьбу Лань Цижэня, провозгласил Хань Туньчоу, обращаясь к остальным. — За что и поплатились. Вэни убили Гу Юнлэ, после чего отрубили голову Хань Цзуньюн.       — Что?       — Святые небожители…       Лань Цижэнь обречённо взвыл:       — Хань Туньчоу!       — Моя попытка спасти сестру не обвенчалась успехом. В последствии, Вэнь Жохань обрёк меня на медленную смерть посредством болезни, уничтожающей моё тело.       Цзян Фэнмянь вместе с Не Чжэяном уставились на него одинаково удивлённо. В глазах одного — замешательство и сочувствие, второго — удивление и чёткое раздражение. Лань Цижэнь же только приобнял себя, не зная что говорить.       — Вы выглядите… Здоровым, — заметил Цзян Фэнмянь.       — Не стараниями Вэнь Жоханя, — фыркнул он. — Пришлось прибегнуть к разным методам для восстановления.       — К разным, это к каким, А-Чоу?       — Каким пришлось, — голос Хань Туньчоу нехотя дрогнул; произошедшее с ним не было чем-то, что он желал, чтобы произошло с ним когда-либо в этой жизни. — И искажённые пути могут оказаться лекарством за неименем остальных.       — Нет, — Лань Цижэнь неверяще покачал головой. — Ты не можешь быть… Ты не можешь в самом деле стать тёмным заклинателем! Да кто угодно — но не ты! Ты же… Ты же самый правильный, и—       Его невольно заворотило.       Ему не хотелось ссориться с Ваньмэем, не хотелось на него и злиться, но почему всё складывалось так?       — Это всё, что тебя волнует? — Холодно спросил он, пряча руки за спиной. — Ты помог скрыть правду о смерти моей семьи. Выбрал помочь прикрыть Вэней. Я выжил, несмотря на всё произошедшее, но… Всё что тебя волнует это то, насколько правильный метод я выбрал?       Совершенно иронично, и казалось бы, до ужаса невозможно — но Хань Туньчоу ощущал себя преданным.       От этой встречи он ждал обратного. Подготовился, что будет извиняться перед возлюбленным на коленях — и за побег, и за выбранный вынужденно путь, идущий в разрез с правилами общества. Он предполагал, что Лань Цижэнь его возненавидит, будет зол, но…       Но теперь, стоя напротив растерянного Лань Цижэня, он не мог заставить себя испытать и каплю того чувства вины, которым давился все эти месяцы.       Он ведь… Он ведь искренне надеялся, что Лань Цижэнь будет за справедливость. А получается, умри он от отравы Вэнь Жоханя, то мир бы просто продолжил считать, что сестра его покинула этот мир совершенно случайно. И мужчина, которого он любил всем сердцем просто этому бы поспособствовал.       — Господин Хань, если расказанное вами — правда, то всё произошедшее просто ужасно, — медленно заговорил Цзян Фэнмянь, будто и сам ещё не до конца осознавая услышанного. — Но, послушайте, если вы действительно выбрали тёмные пути… Это же худшее, что мог сделать с собой заклинатель.       От кого, так от Цзян Фэнмяня понимания Хань Туньчоу и не ждал. Он всю свою жизнь терпеть не мог этого человека, неумело балансирующего в роли наивного и добродушного господина, страдающего обязательно больше всех. И друга из себя он строил верного, самого преданного — да только вопреки всем улыбкам, Вэй Чанцзэ он считал всё ещё на ступень ниже себя, а дружбу их — благодеятельностью с его стороны, дешёвой попыткой показать, что он своих родителей выше, и что в слуге он нашёл друга. От него были одни проблемы.       — Мгм, — безразлично кивнул он. — Что теперь, казните меня?       — А-Ч… Хань Туньчоу, посмотри мне в глаза, и ответь честно… Ты поддерживаешь демоническое заклинательство? Практикуешь запрещённые методы?       В голосе Лань Цижэня зазвучала отчаянная моьльба. Будто у них ещё был шанс что-то исправить, куда-то вернуться.       Давя чувство сожаления, Хань Туньчоу качнул головой.       — Нет. Я не практикую запрещённые методы, — и не позволяя ему выдохнуть в облегчении, объявил: — Я их создаю.       Тишина стояла на поляне недолго. Лань Цижэнь, плохо контролируя эмоции, почти отчаянно провопил:       — Ты хоть понимаешь, что это значит?! Как мне принять тебя назад в Гусу после такого… Я… Я даже не смогу защитить тебя перед остальными!       Хань Туньчоу почувствовал как и его руки нервно затряслись от чужих криков. Ему хотелось одновременно и извиниться перед Лань Цижэнем, явно незаслужившим разбираться с произошедшим, так и накричать в ответ, ведь… Ведь разве он не обещал, что будет защищать его даже перед старейшинами? Разве…       — Господин Хань, я настоятельно советую вам сдаться, — несмотря на мягкость в голосе Цзян Фэнмяня, рука его уже потянулась к оружию. — Сейчас, вы в здравом состоянии разума, но учитывая путь, по которому вы двинулись — это ненадолго. Позвольте заклинателям быть вам судьями.       Хань Туньчоу несколько напрягся, ожидая нападения Не Чжэяна, но тот с места не сдвинулся. Его тяжёлый взгляд лишь заскользил по его фигуре, словно о чём-то размышляя.       — Значит, пускай так, — прохрипел Хань Туньчоу. — Значит, я больше не часть клана Лань, и значит нет мне места в заклинательском мире. Пускай.       — Хань Туньчоу, подумай только!       — Я не желаю быть частью общества, выбирающего тиранов и лжецов. И мне всё равно, что вы собираетесь со мной делать.       Лицо Лань Цижэня исказилось в искренней, неподдельной боли. Он потянул к нему руки, как если бы хотел прижать к себе, коснуться на короткое мгновение, но он тут же отдёрнул.       — Если мне суждено быть казнённым, то значит так оно и будет. Но я отказываюсь уходить из этой жизни, до тех пор, пока не накажу каждого Вэня, повинного в произошедшем.       И не дожидаясь чужих реакций, он развернулся к ним спиной. Обнажил спину. И тут же зашагал вглубь леса.       Ему показалось, что Цзян Фэнмянь попытался его догнать, но не особо успешно. Его остановил низкий голос господина Не:       — Пускай идёт. У нас есть проблемы поважнее.

***

      — Ой, дурачьё. Ну и чего ты ждал?       Голос Вэнь Гуанин зазвенел по пустующему залу неприятным колокольным звоном. Это вынудило Хань Туньчоу нахмуриться пуще прежнего, и тряхнуть головой.       Приблизив к себе небольшое настольное зеркальце — ибо в тёмном помещении с намеренно задёрнутыми шторами, единственным источником света являлась тонкая, догорающая свеча — он принялся распускать заколотые волосы, позволяя поседевшим прядям свободно упасть на напряжённые плечи.       — Правда думал, что чистокровный Лань, вылизывающий ботинки всем своим предкам, возьмёт и пойдёт против их правил? Ради тебя? — Вэнь Гуанин, сидящая на противоположном конце стола, прямиком на нём, фыркнула. — Ласточка моя, ты в компании такой невообразимой меня, явно стал забывать, что не все предают любимые семьи так же легко, как я.       Хань Туньчоу поджал губы.       — Правила Гусу Лань учат правде, справедливости, и—       — И Лани лицемеры, — перебила нетерпеливо она, стуча ложкой по краю миски. — Они справедливы, только когда им удобно. Когда речь идёт о слугах, о незнакомых им людях, о мешающих фигурах на доске… Справедливости нет.       — Но я…       — Ты единственный, кто воспринял их правила всерьез.       Хань Туньчоу покосился на лежающую перед ним налобную ленту, свёрнутую в клубок. Теперь она больше походила на гадюку, готовящуюся напасть — никак не на символ уважения к чужому наследию.       Конечно… Конечно, он понимал, что не каждый старейшина и ученик в их клане соблюдали правила. Что он ничего не стоил для Ланей. Но… Но он так надеялся на Ваньмэя.       Ведь его любовь к Хань Туньчоу была неоспорима, даже в момент в полного отчаяния! Так почему… Почему он так поступил? Почему поддержал затею своего брата, почему решил прятать правду? Потому что спокойствие клана ему было важнее боли любимого человека? Поэтому?       — А мне здесь нашептали, что после твоего появления, глава Не устроил погром на экстренном собрании, — продолжила разглагольствовать Вэнь Гуанин, поворачивая на него голову. — Собака, гоняющаяся за собственным хвостом, наконец, нашла палку! Теперь у него есть почти достойная причина желать Вэням смерти и желать с ними расправиться! Ну, не то чтобы он в ней нуждался и раньше…       — Не смеши меня, — холодно отрезал Хань Туньчоу, отталкивая зеркало в сторону. — Твоя семья давала достаточно причин для столь негативного отношения и до смерти моей.       Интересно… Не окажись Не Чжэян тогда в лесу с ними, попросил бы Лань Цижэнь Цзян Фэнмяня держать всё услышанное в секрете? Придумал бы он иную историю, более удобную, для мира заклинателей? Прозвал бы его сошедшим с ума, не объяснив, что скорбел он не по спокойно ушедшим в иной мир родственникам, а по убитым?       — Собрание всё равно вышло бесполезным, — немного погодя отозвалась Вэнь Гуанин, спрыгивая со стола. — Толку, что он донёс твою историю до этих пустоголовых? Никто не будет воевать с Цишань Вэнь. Зато твою персону взяли на заметку.       Хань Туньчоу повернул голову в направлении девочки, уверенно щеголяющей по темноте, и та, моментально почувствовав его прожигающий взгляд на себе, притормозила, покосившись в ответ. В полутьме, её посверкивающие глазища выглядели отвратительно похожими на глаза её брата.       — Расслабься. Они все ещё запоют по другому, — восприняв его раздражение за нетерпеливость, обрадовала она. — Долечишься — и твоё имя всплывёт вновь, а все злые языки обязательно захлебнутся собственной кровью! Языки моих родственников, в первую очередь.       Вэни. Хань Туньчоу тошнило от Вэней.       Его воротило от любого воспоминания голоса Вэнь Минляня, плотно осевшего в его голове — призы, призы, призы — а собственный шрам невольно возрождал воспоминания об ублюдских улыбках его старших сыновей. Вэнь Жохань неустанно преследовал его в кошмарах, из раза в раз посмеиваясь над пустотой в его грудной клетке, а его любимая сестра даже не пыталась прикрыть презрения в его адрес.       Но что Хань Туньчоу мог сделать?       Вэнь Гуанин сыскала его умирающим. Она стала причиной почему он поднялся на ноги.       Как бы он не шипел на неё тогда, пытаясь вырваться из её рук, отказываясь принимать помощь — сил как таковых у него не было. Он был так слаб, что пятнадцатилетний ребёнок без проблем вдавил его в землю, после чего помог дойти до их нового убежища — заклятого дворца Вэнь Мао.       Он слабо помнил, что она ему говорила — что-то о том, что дворец этот веками оставался невидимым, неподвластным её предкам. Что двери открывались лишь достойному, и что никто из её семьи не мог получить благословление основателя клана — что новый господин этого дворца так и не был найден.       Это звучало как полный бред. Но Вэнь Гуанин притащила его на гору Диюй, и лишь когда её глазища уставились в пустоту, не видя, совершенно не замечая перед собой громадного дворца, увешенного алыми знаменями, Хань Туньчоу понял — в кое-то веки, эта странная девочка не лгала.       Двери наследства Вэней открылись ему. Человеку, презирающему всю их семью.       Это, однако, лишь увеличило его отвращение трикратно. К ним. К себе.       Вэнь Гуанин вылечила его, сломав его тело до конца, и Хань Туньчоу, вопреки желанию запереться здесь навеки и сгнить в одиночестве, не мог её игнорировать.       …И в конце концов, она всё ещё оставалась ребёнком. Страшно немощным ребёнком, незнающим как саму себя прокормить или защитить.       Это напоминание нередко спасало его от желания её придушить.       — Соберись с духом. Ещё три дня, и ты снова будешь так же силён, как и раньше!       Хань Туньчоу вяло кивнул, надавливая ладонями на глаза.       Стоило только закрыть глаза, как ему тут же вспоминался Лань Цижэнь. Его Ваньмэй, совершенно на короткое мгновение радостный его появлению, торопящимся в его раскрытые руки.       Он скучал. По ласковому и поддразнивающему голосу, по тёплым рукам, любовно обвивающимися вокруг его шеи, по присутствию рядом — скучал. Да и как можно было не? Хань Туньчоу рос под его лучами, грелся и учился любить. Что был цветок без солнца? Сгнившее растение, обязанное рано или поздно быть сорванным из-под земли.       Хань Туньчоу и гнил. Стремительно.       — Три дня, и мы вернём тебе золотое ядро, — не услышав ответа, которого хотела, повторила Вэнь Гуанин.       Может, ему стоило лишить себя жизни по завершению поставленных целей. Он уже стал посмещищем — версией себя, которая оказалась бы ненавистна ему прошлому. Лучшее, что он мог сделать, это уйти на покой.       Ему не стоило цепляться за жизнь изначально. Но из двух зол, он выбрал не предначертанную смерть, а гнев. И в гневе своём — грех.       Винить никого, кроме него самого не получалось.       — Час Свиньи приближается, — в конце концов, сухо обмолвился Хань Туньчоу, поднимаясь с поскрипывающего стула.       — М? Правда? — Вэнь Гуанин недовольно прищурилась; маленькой императрице явно не нравилось, что её желаниям и театральным замашкам не потакали. — И как ты только определяешь время здесь? У нас темно, пусто, и никаких часов и колоколов в поблизости.       Хань Туньчоу пихнул налобную ленту в карман, и терпеливо пояснил:       — Я чувствую себя сонным. Значит, вскоре наступит девять часов вечера.       — Ты уже не в Облачных Глубинах, — насмешливо хрюкнула она. — Попробуй лечь спать чуть позже одиннадцати разок, а? Обещаю, хлестать дисциплинарным кнутом не буду.       Он не понял над чем стоило посмеяться.       Он вообще плохо её понимал, эту Вэнь Гуанин. Её поступки, шутки, способ мышления — они не делали никакого смысла. Но за время, что они провели вместе, он почти начинал привыкать. Кивать, прикрывать глаза, и хмыкать, а не шипеть в открытой ненависти.       Вот и сейчас Хань Туньчоу только хмыкнул.       — Спасибо за совет. Воспользуюсь в будущем. А сегодня — спокойных снов, дева Гуанин.       Вэнь Гуанин топнула ногой.       — Эй! Я просила тебя так меня больше не называть!       — Конечно. Прости.       Но сожаления в его голосе было мало.       Как и в действиях.       Ведь, в конце концов, как много он бы не размышлял обо всех возможных путях, по которыми мог пойти, он совершенно не сожелал о выбранном. И не сомневался — все последующие его действия, раскаяния не вызовут в нём тоже.       …Просто, их мир был устроен именно так. И ему пора было к этом привыкнуть.