lazarus

           В преддверии рассвета Эдгар Аллан не привлекал особого внимания.             На бумагах он не сильно уступал университету Пальметто по количеству студентов и размерам кампуса, но если Пальметто был построен на обширной территории с невысокими зданиями и открытыми лужайками, то Эдгар Аллан придерживался компактного вертикального подхода. Да и архитектура не вызывала восхищения: даже Рене, не особо заинтересованная такими вещами, могла заметить, с какой тщательностью и показухой создавался внешний вид учебного заведения. «Выпендрёжный гроб», — назвал его Жан месяц назад, когда Рене спросила об этом. «Причудливо и мрачно», — подумала она тогда, но теперь поняла.             Телефон зажужжал в руке, но Рене сначала закончила беглый осмотр окрестностей, прежде чем взглянуть на него. В этот час это мог быть только один человек: она держала Стефани в курсе событий всю ночь, нуждаясь в ещё одной паре глаз, способных удерживать её на плаву и вести через этот безрассудный трюк. Они разговаривали почти все пять часов, пока Рене добиралась от домика сюда. Позже Рене извинилась бы за потерянные часы сна, а Стефани отмахнулась бы от её чувства вины и беспокойства с той же лёгкостью, с какой делала это всегда. Сейчас же было слишком рано для подобной доброты.            «Отправлено» — гласило сообщение Стефани.             Рене задержалась взглядом, пока не высветилось сердечко, и выскользнула из машины. Гравий хрустел под её ботинками, пока она направлялась ко входной двери. Тут имелось настоящее дверное кольцо, но вряд ли это сильно ей поможет. Вместо этого Рене приложила большой палец к звонку. Резное дерево заглушало почти весь шум, но она слышала отдалённые звуки, эхом разносившиеся по коридору. Рене позволила им стихнуть, затем снова нажала. Через две секунды — снова. И ещё раз. Затем ещё.             Прошло несколько минут, но наконец раздался резкий замочный щелчок. Дверь открыл Луис Андрич, полузавёрнутый в халат, похожий скорее на уставшего профессора, чем на президента кампуса.             — Да? — потребовал он. — Вы хоть в курсе, который сейчас час?             — Жан Моро умирает, — сказала Рене.             Андрич уставился на неё, словно она говорила на иностранном языке, рот всё ещё был полуоткрыт из-за так легко брошенных слов. Она держала себя нейтрально, свободно сложив перед собой руки, ожидая, когда её слова наконец дойдут до него.             — Простите? — наконец выдавил он из себя. — Что вы только что сказали?             — Жан Моро умирает, — повторила Рене с невозмутимым спокойствием, от которого у самой защемило сердце. Она понимала, что преждевременные нападки на Андрича выкрутят всё это безумие против неё, но без уверенного голоса Стефани в голове ей нечем было сдерживать свой страх. Всё крутилось вокруг того, как вытащить Жана. Если бы она просто могла это сделать, ничто и никто не смог бы её остановить. Это было единственным, что Рене не могла контролировать.             Рене выдержала взгляд Андрича и продолжила:              — Экси команда, ваш идеальный бэклайнер из Свиты. Он мёртв или умирает, пока мы с вами болтаем, и мне нужно, чтобы вы отвели меня к нему.             — Послушайте, — сказал Андрич, протягивая руку, словно хотел отгородиться от всего, что ещё собиралась сказать ему Рене. — Благодарю вас за заботу, мисс…? — Она протянула студенческий билет и водительские права, но он удостоил их лишь беглым взглядом. — Если бы с одной из команд возникли проблемы, мои сотрудники бы уже уведомили меня. Уверяю вас, я всё изучу, но…             Рене увидела, как дверь начала закрываться, и встряла в дверном проёме, чтобы предотвратить это.             — Мистер Андрич, — произнесла она настолько приятным тоном, насколько могла, — я ехала сюда всю ночь, чтобы спасти его жизнь. Я бы предпочла, чтобы вы проводили меня в замок Эвермор прямо сейчас, но если уж вы предпочтёте подождать, когда ваше учебное заведение попадёт в утренние новости, что ж — это ваш выбор. — Он нахмурился, не понимая, что происходит, но Рене не стала дожидаться вопроса. — Статья стоит в очереди на отправку на полдюжины сайтов, и автор готов предоставить Кэти Фердинанд сенсацию для её утреннего шоу.             — Откуда у тебя вообще такая информация? — потребовал Андрич, и Рене свободной рукой набрала в телефоне короткое сообщение «X». — Ты выдвигаешь против нас серьёзные обвинения, юная леди, а я не люблю, когда меня пытаются запугать.             — Я бы предпочла этого не делать, — сказала Рене. — Мы оба знаем, сколько денег будет поставлено на кон в этом году, независимо от результата. Наши университеты получат довольно-таки много, если дойдут до конца. Но я не стану жертвовать Жаном. Помогите мне спасти его, и мы оба сможем забыть об этом разговоре. Пожалуйста.             Телефон Андрича зазвонил раньше, чем она закончила. Он проигнорировал её, ответив на звонок раздражённым «Да?». Он снова попытался закрыть дверь, но Рене придержала её рукой и ногой. Он бросил на неё предупреждающий взгляд, который не заставил себя ждать.              — Да, алло? Вы не могли бы дать мне…             Андрич притих, прислушиваясь, а Рене не сводила с него глаз, пока Стефани объясняла ему всё от и до. Она считала секунды между протестующим  «Это крайне незаконно» и «И с чего мне верить, что это не какая-то дурацкая шутка?», на что в сумме ушло столько минут потерянного времени, что Рене захотелось бросить его здесь.             Первый план состоял в том, чтобы миновать Андрича и отправиться прямиком в Эвермор. Стефани отговорила её от этого, стараясь не спрашивать, как Рене обойдёт систему безопасности. Им нужен был Андрич на стороне. Им нужен был надёжный свидетель. Без него у них не было ничего. Даже если бы она смогла добраться до Жана самостоятельно — они не смогут меня остановить, мам — куда бы она его дела? Рене знала, что Стефани права, как и то, что ближайший хозяйственный магазин откроется не раньше чем через час. Она была не против вломиться туда, но последствия в конечном счёте навлекут беду на них всех.             Наконец Андрич закончил звонок. На его лице появилось кислое выражение, не соответствующее тому страху, что застыл в глазах, и Рене заметила напряжение в приглашающем махе, позволяя ей войти внутрь. «Что если» отошло на второй план; волновался ли Андрич больше за своего студента или за репутацию университета, она не знала, да и это было неважно, лишь бы получить желаемый результат. С вежливым «спасибо» Рене вошла в дом и отошла в сторону, чтобы он мог закрыть и снова запереть дверь.             Андрич проигнорировал её, чтобы совершить ещё один звонок.              — Тренер Морияма, это Луис. Мне нужно встретиться с одним из ваших Воронов сегодня утром, Жаном Моро. — он слушал какое-то время, прежде чем его брови взлетели вверх от удивления. — Нью-Йорк? О, мне очень жаль это слышать. Конечно, семья обязана быть на первом месте. Примите мои соболезнования в связи с вашей потерей. Да, конечно. Да, я могу перенести встречу, это не так срочно. Мы можем обсудить это, когда вы вернётесь в город.             «Значит, силой», — устало подумала Рене, но тут Андрич повесил трубку и указал на неё.             — Никуда не уходи. Я пойду оденусь и вызову охрану.             И проверит свою электронную почту, по всей видимости, потому что Стефани должна была прислать ему свой разоблачительный материал на целую страницу для ознакомления. Эбби неохотно одолжила им фотографии с первой ночи Кевина у Лисов, не желая предавать доверие Кевина, обнародуя их, но уповала на то, что Рене и Стефани смогут переубедить Андрича, прежде чем им придётся прибегнуть к крайней мере.             Телефон Андрича снова зазвонил, едва он успел пройти до половины лестницы.             — Алло? Тренер Ваймак, вы сказали?             Остальная часть разговора была приглушена из-за расстояния. Рене тихонько фыркнула, хотя хотелось попросить его, возможно, совсем капельку поторопиться в данных обстоятельствах, и тут телефон зажужжал в собственных пальцах. Она открыла его, увидев имя Стефани, и быстро ответила. Она не собиралась кликать на сообщение Жана, что было ниже, но через секунду на неё уставился текст:             Сначала: «Кенго мёртв». А затем: «Спасибо».             Два слова, которые ничего не значили и которые значили всё, когда всего за несколько дней до этого Нил улыбнулся Эндрю с тем самым «Спасибо, ты был великолепен», после чего с жестокостью украденный из их жизней. Спасибо, прощай. Прощай. Прощай.             Рене закрыла телефон и сжала его до боли в костяшках. Она снова посмотрела в сторону лестницы. Вряд ли бы «Поторопитесь» или «Встретимся на стадионе» сыграли в её пользу, но тут по лестнице начал спускаться Андрич, да так быстро, что чудо было, как он не завалился вперёд и не зарылся носом в пол. Рене сделала себе пометку подарить Эбби денёк в спа, как только всё закончится.             — Езжай за моей машиной, — сказал Андрич, дёргая ключи с крючка с такой силой, что чуть не сорвал со стены и вешалку. Он открыл дверь и выпроводил её, а Рене длинными шагами направилась к машине Эндрю. Андричу понадобилось ещё мгновение, чтобы ответить на очередной звонок, но он с такой силой захлопнул дверцу машины, что Рене услышала это сквозь рёв Мазерати. Наконец, наконец, Андрич выехал на дорогу, и Рене последовала за ним.             Поскольку замок Эвермор служил домашней площадкой для национальной команды, он находился в нескольких минутах езды от остальной части кампуса. Рене никогда не видела его раньше, но это внушительное здание со шпилями по сторонам трудно было не заметить. На нём не было ни единого цвета; от фундамента до башен он был выкрашен строго в чёрный.             «Выпендрёжный гроб, — тихо согласилась она, а затем: — Но не твой».             Всё вокруг было окружено высоким забором, обнесённым колючей проволокой. Андрич миновал полдюжины ворот, прежде чем остановился перед одними из них, и, высунувшись из окна, стал нажимать на клавиатуру. Ворота оставались закрытыми, и Андрич попробовал ещё раз. После нескольких попыток он вышел из машины, словно в этом был виноват угол наклона его руки. Рене предполагала, что на это должны быть свои причины, но то, что он не запомнил коды по дороге сюда, подрасстроило её.              В зеркале заднего вида мелькнуло движение, заставив обернуться: сзади остановилась незнакомая машина. Водительская дверь открылась, и достаточное количество надписей позволило догадаться, что это служба безопасности кампуса. Возможно, несостоятельность Андрича была лишь показушным средством оттянуть время, пока он не сможет выдворить её из кампуса. Она ослабила хватку на руле и ожидала, что охранник попробует открыть дверь, но он, не замедляя шага, пробежал мимо. Андрич отошёл с пути, чтобы дать ему возможность попробовать, но тому повезло не больше, чем Андричу. После двух попыток охраннику ничего не оставалось, кроме как позвонить начальству.             Рене бросила взгляд на ограждение. Она оценила высоту и одёрнула куртку, прикидывая, достаточно ли та плотная, чтобы защитить её от колючей проволоки, протянутой по верху. Скорее всего, нет, но прежде чем она решилась проверить, ворота наконец с грохотом распахнулись. Охранник снова пробежал мимо, возвращаясь к своей машине, и все трое наконец въехали на охраняемую стоянку Воронов.             Ближайшие к стадиону места были заняты вереницей одинаковых чёрных машин, поэтому они припарковались за ними. Охранник бросил на Рене любопытный взгляд, когда она присоединилась к нему и Андричу у двери, но был слишком занятым попытками провести их в Гнездо, чтобы задавать вопросы. Неудивительно, что ему понадобилось позвонить за ещё одним кодом доступа, и он придержал дверь для них обоих, когда удалось её разблокировать. Рене ожидала увидеть коридор, вместо него — тёмная лестница, ведущая вниз. Красная подсветка на потолке не очень помогала избавиться от теней. Рене захотелось спросить Андрича, действительно ли он подписал на это согласие, считая это хорошей идеей, но он выглядел достаточно молодым, так что она решила, что это безумие досталось ему в таком виде. Андрич повёл их вниз без комментариев и колебаний, и Рене последовала за ним. Внизу их ждала ещё одна дверь, но охранник уже решил не вешать трубку и с ходу назвал Андричу код.             Если Рене ожидала, что Гнездо будет лучше, то её ждало жестокое разочарование. Комнаты, через которые они проходили в поисках потерянного Ворона, были просторными, но потолки слишком низкими, и всё было выдержано в чёрно-красных цветах Воронов. Благо, что потолочные светильники были нормальными, но устанавливавший лампочки, явно выбрал не самую сильную мощность, что позволяло теням скапливаться во всех углах.             Рене прекрасно понимала, почему Вороны так много времени проводят на корте, если уж это был их единственный вариант. Она пробыла здесь всего двадцать секунд, а уже была готова никогда больше сюда не возвращаться. Жан сказал ей, что Вороны покидают Гнездо только на время выездных игр и занятий, и она не была уверена, лучше это или хуже: она не могла представить, что вернётся в эту яму по собственной воле, но от одной мысли, что она будет заперта здесь почти каждый час в течение дня, у неё всё холодело внутри.             Громкий смех привёл их наконец на кухню, и разговоры стихли, когда Андрич вошёл внутрь. Рене посмотрела мимо него на четырёх Воронов, собравшихся вокруг квадратного стола. Рене успела заметить их одинаковые чёрные одежды, а затем — ошеломлённые выражения на лицах, прежде чем один из них смертоносно поднялся из-за стола.             — Кто, блять…             — Президент вашего кампуса, — оборвал его Андрич. — Я пришёл за Моро. Где он?             Четверо обменялись недоуменными взглядами, прежде чем ответить:              — Он в Красном коридоре.             — Покажите, — сказал Андрич.             Никто не спешил подчиняться, но после того, как один из сидящих за столом Воронов сказал: «Вы уже тут», — первый парень нахмурился и пересёк комнату. Он ткнул пальцем в лицо Рене, как только подошёл к ним.             — Ты — Лис, — сказал он. — Тебе здесь не место.             Она была поражена тем, что он так легко узнал её, но, учитывая то, как убого сейчас обстоят дела между их командами, возможно, этого следовало ожидать.              — Как и никому из вас.             — Сейчас же, — приказал Андрич, прежде чем Ворон успел ответить.             Он лишь бросил на неё неприязненный взгляд и грубо оттолкнул в сторону. Андрич бросил что-то едкое за это проявление агрессии, но Рене пропустила это мимо ушей. На стене висела табличка, указывающая направление к Красному и Чёрному коридорам, и они пошли по тому, который приведёт их к Жану. Несмотря на название, обилия цвета здесь было не больше, чем в остальных местах. Большинство дверей, мимо которых они проходили, были открыты, но Рене лишь пару раз бросила взгляд на мрачные спальни.             Наконец их невольный проводник остановился в дверном проёме и ударил кулаком в раму.              — Андрич — теперь твоя проблема, — сказал он тому, кто был внутри, и бросил последний раздражённый взгляд на президента. — Зейн — сосед Жана по комнате. Он найдёт его вам. У меня осталось всего десять минут от обеда, так что я ухожу.             — Сначала назови имя, — сказал Андрич.             — Уильямс, — сказал парень. — Брайден, нападающий, номер девятнадцать. Мы тут закончили?             — Пока да, — ответил Андрич тоном, подразумевающим, что такое отношение дорого обойдётся Брайдену, когда Андрич сможет уделить ему достаточно времени. Рене ожидала толчка, когда он пошёл по коридору в ту сторону, откуда они пришли, и держалась на ногах, чтобы он не сбил её. И больше она о нём не думала, следуя за Андричем к дверному проёму.             Одинаковые кровати стояли у противоположных стен, между ними — две тумбочки и крошечные письменные столы. Внутри был только один человек, и это был не Жан. Рене бросила взгляд на пустую половину комнаты и с удивлением обнаружила, что Жан её украсил. Открытки были приколоты к стенам, а верхняя часть тумбочки была в наклейках или магнитиках. Желание изучить его драгоценные вещи было столь же мимолётным, сколь и неуместным, и Рене заставила себя вернуться к более насущной проблеме: Жана здесь не было.             — …он? — спрашивал Андрич.             Зейн ответил не сразу, но выражение его лица сказало Рене всё, что ей нужно было знать. Вороны, которых они встретили на кухне, казались скорее раздражёнными и недоумевающими от такого вторжения, чем что-то другое. Но этот точно знал, зачем они пришли. Рене предположила, что он, как сосед, лучше осведомлён о непрекращающихся травмах Жана.             — Он с Рико, — наконец ответил Зейн. — Они партнёры.             — Мне всё равно, чей он партнёр, — сказал Андрич. — Кто-то должен найти его.             Зейн встал из-за стола, долго буравя Рене взглядом.             — Её здесь быть не должно.             Андрич щёлкнул пальцами, привлекая внимание Зейна.              — А это не твоего ума дело. Двигайся.             Зейн повёл их в Чёрный коридор. Ещё одно общежитие, поняла Рене; с закрытой дверью в дальнем конце. Зейн постучал, прислушался и снова постучал. Он сверился с часами, откинул голову назад, чтобы подумать, и сказал:              — Первая смена, а какой сегодня день? Возможно, они сейчас заканчивают тренировку на корте. Пойдёмте.             Как только он прошёл мимо неё, Рене подошла к двери. Ручка легко поддалась. На мгновение она удивилась смелости Рико, тому, что он искренне верит в то, что люди не будут лезть в его пространство из какого-то подобия уважения. Она распахнула дверь, и увиденное зрелище выбило все мысли из головы.             Зейн поймал её за руку и потащил обратно. Рене даже не почувствовала его кожи под костяшками пальцев, когда собрала их в кулак. Зейн не ожидал этого, не был готов, и, отброшенный назад, он едва не повалил Андрича за собой.             Охранник попытался вмешаться, но Рене оказалась в комнате и оказалась вне пределов досягаемости, прежде чем он успел остановить её. Она оставила их возмущаться, лишь с отстранённостью заметив, как резко прекратились крики, когда они последовали за ней в комнату Рико. Единственное, что имело значение, — это тело на полу Рико.             «Не тело», — яростно подумала Рене, желая, чтобы это было правдой, ибо как это могло быть правдой, когда Жан выглядел вот так? То, что Рико вот так просто взял и оставил его здесь, было почти настолько же отвратительно, как и его состояние, и она дрожала, стоя на коленях на полу возле его головы. Потратив пять секунд на то, чтобы успокоиться, она прижала пальцы к его покрытому синяками горлу в поисках пульса. Облегчение, которое она испытала, было достаточно ощутимым, чтобы унять горе, и Рене вознесла быструю и отчаянную молитву благодарности.             — Жан, — тихо сказала она, а затем громче: — Жан. Ты меня слышишь?             — Боже правый, — наконец произнёс охранник. — Он…             — Жив, — закончила Рене и, разозлившись, добавила: — Пока что.              Она посмотрела на мужчин, стоявших напротив неё: на ужаснувшегося охранника, который не подписывался на это перед тем, как выпить кофе с утра, на Ворона, который выглядел смущённым, но не удивлённым или расстроенным, и на Андрича, чьё пустое лицо выражало ужас, возможно, из-за покалеченного студента, но с такой же вероятностью — из-за его разрушенной карьеры.             — Что здесь произошло? — потребовал Андрич.             Зейн пожал плечами, словно не зная.              — Может, грубая тренировка? — На недобрый взгляд Андрича он нахмурился и отвернулся. — Да без понятия я. Он не был моим партнёром уже год.             — Я отвезу его домой, — сказала Рене. — Помогите мне отнести его в машину.             Андрич не шелохнулся.              — Нам нужно вызвать врача.             — Джозайя живёт на кампусе, — вмешался Зейн. — У меня есть его номер.             — Он поедет со мной, — сказала Рене.             — Ты не можешь его забрать. — Зейн бросил на неё ядовитый взгляд. — Его место здесь.             То, что он разозлился из-за её вторжения больше, чем из-за того, что случилось с его товарищем по команде, потрясло Рене до глубины души, и на один пугающий момент она почувствовала, что все годы управления гневом и терапии начали сходить на нет. Возможно, Зейн увидел, как что-то изменилось в её лице, потому что он отступил от неё на полшага и напрягся, готовый к бою.             — Ты не сможешь меня остановить, — сказала Рене гораздо более твёрдым тоном, чем ощущала себя внутри. — Если попытаешься, обещаю, ты пожалеешь об этом. Мистер Андрич, вам известны условия моей свободы действий.             — Теперь послушай, — начал Андрич, но в его голосе было больше неуверенности, нежели злости. Если у него и была какая-то связная мысль в ответ на это, то он никак не мог облачить её в слова. Когда Рене бросила на него тяжёлый взгляд, он смотрел вниз, на разбитую, окровавленную фигуру Жана. — Я не знаю, сможем ли мы вообще безопасно перенести его. Лучше сначала пригласить кого-нибудь сюда, чтобы убедиться, что он стабилен. Джозайя, говоришь? — спросил он Зейна.             — Старший медбрат, — сказал Зейн, доставая из кармана телефон.             — Я оставила свою медсестру в отеле, прежде чем приехать сюда, — солгала Рене, доставая телефон. Ей не хотелось устраивать из Жана зрелище, но она знала, что ей нужны доказательства. Она сделала несколько снимков его окровавленного, разбитого лица. — Я могу отправить это Кэти Фердинанд для её утреннего шоу или удалить на парковке. Отдайте мне одного Ворона, или я заберу их всех.             — Мне не нравится твой тон, юная леди, — сказал Андрич. Она ожидала, что он попытается запугать её, чтобы заставить замолчать, но, возможно, он понимал, что это бесполезно. Он мог бы попытаться конфисковать её телефон и выгнать за пределы кампуса, но она и так уже привела в движение слишком много шестерёнок. Технически ей не нужны были ни Жан, ни эти фотографии, чтобы уничтожить его университет, и он это знал. Лучшее, что ему удалось вымолвить, было: — Давай не будем торопиться с поспешными действиями.             Пальцы Жана судорожно вцепились в ковёр, когда их голоса наконец-то привели к его пробуждению. Рене осторожно убрала волосы с запёкшейся крови на лице и провела костяшками пальцев по виску.             — Хей, — сказала она, сразу же смягчившись. — Жан, ты меня слышишь? Сейчас мы тебя перенесём. Прости, но это будет больно. Будет очень больно, и я не могу на это повлиять. Мне нужно, чтобы ты потерпел ещё немного, хорошо?             Наконец-то Андрич согласился с напряжённым:              — Давайте вынесем его отсюда.             Охранник потащил Зейна за собой, когда тот приблизился, и Рене убралась с их пути. Они не сразу сообразили, как им поднять Жана с пола. Он не шелохнулся, когда на него легли руки, но как только они подняли его с ковра, он издал жалобливый звук, от которого у Рене заслезились глаза.             — Всё хорошо, — пообещала она, не будучи уверенной, что он вообще её слышит. — Всё хорошо. Всё будет хорошо.             — …ни — Жан пробормотал так слабо, что Рене едва расслышала его. — Извини, я… — вырвался ещё один болезненный стон, когда охранник сменил хватку, и Рене сцепила пальцы, чтобы не дать себе коснуться. Андрич отправил Рене впереди себя, чтобы он мог идти сзади и сосредоточиться на своём телефоне. Судя по звукам, он собирал других тренеров Воронов и вызывал их в Эвермор на экстренное совещание. Рене продолжала идти, стараясь не обращать внимания на мучительные звуки, которые издавал Жан, которого несли позади. Рене хотела попросить их быть осторожнее, но, глядя на Жана, поняла, что они не могут быть достаточно осторожны.             Поднимать его по крутой лестнице было самым сложным действием, и когда она наконец открыла последнюю дверь, по щекам Рене текли беззвучные слезы. Как только мужчины скрылись за дверью, она поспешила к машине Эндрю. Потребовалось совсем немного усилий, чтобы откинуть пассажирское сиденье назад, и она подтянула защёлку, чтобы уложить его как можно ровнее.             Жан был словно без костей, когда его наконец расположили. Рене увидела, как неестественно накренилась его голова в одну сторону, и подумала о худшем, но, протиснувшись мимо Зейна, чтобы проверить его, она всё же нащупала пульс. Без сознания от боли, что было лишь наполовину лучше. От Западной Вирджинии до Южной Каролины было шесть часов с заминками. Эбби предложила встретить её здесь, и Рене следовало бы согласиться, но ей отчаянно хотелось вывезти Жана из штата до того, как Рико и его дядя придумают, как на это среагировать.             — Вы будете держать нас в курсе? — спросил Андрич. Он звучал спокойно, но она видела, как нервно он проворачивает кольцо на мизинце, изучая её.             — Каждый час, — согласилась Рене, захлопывая пассажирскую дверь. Он стоял рядом с ней, поэтому она послушно наклонила экран телефона в его сторону и удалила фотографии прямо перед ним. Это не помешает ей сделать больше, как только она окажется в безопасном месте, но это был знак доброй воли и лучшее, на что он мог рассчитывать. — Мы ценим ваше сотрудничество. Пожалуйста, удалите письмо, которое вы получили сегодня утром, и свяжитесь с тренером Ваймаком, если у вас возникнут вопросы.             — Ты совершаешь ошибку, — предупредил её Зейн. — И пожалеешь об этом.             Рене встретила его холодный взгляд таким же.             — Твой капитан может обратиться со своими претензиями ко мне, если ему есть что сказать по этому поводу. Я уверена, он знает, где меня найти. — Не дожидаясь ответа, она посмотрела на Андрича. — Если мы тут закончили, мне ещё нужен код от внешних ворот.             Охраннику пришлось ещё раз позвонить в свой офис, чтобы получить этот номер, и Рене запомнила его, когда садилась в машину и отъезжала. Она успела набрать шесть цифр на клавиатуре, когда дверь стадиона с грохотом распахнулась, и Рене, взглянув в зеркало заднего вида, увидела в дверях Рико. Он был одет в полную спортивную экипировку без шлема, и расстояние между ними не могло скрыть абсолютной ярости на его лице, когда он проследил за пальцем Зейна, указывающим в сторону её машины. Тот сделал пару шагов по направлению к ней, словно хотел догнать, и Рене быстро набрала две последние цифры.             Ворота с грохотом распахнулись, и Рене, выжав педаль в пол, показала Рико в окно знак мира. Она знала, что это лишнее, но о своём поведении она могла побеспокоиться позже. Всё, что сейчас имело значение, — это доставить Жана в Южную Каролину. Она успела закрыть окно, прежде чем они выехали на шоссе, и позвонила Стефани по громкой связи.             — Он у меня, — сказала она. — Мы едем на юг.             — Как он? — спросила Стефани. — Как ты?             — Ох, мама, — сказала Рене и рискнула взглянуть на избитого Жана. С закрытыми окнами запах крови был настолько ощутимым, что можно было задохнуться. — Я не знаю, как он ещё может оставаться в живых.             — Бог ещё не закончил с этим мальчиком, — сказала Стефани. — Веди машину осторожно, слышишь? Я знаю, что ты не спала всю ночь. Если начнёшь уставать, позвони мне, чтобы я помогла не уснуть, или притормози и отдохни немного. Ты не сможешь ему помочь, если съедешь с дороги.             — Я знаю, — ответила Рене. — Я буду осторожна, обещаю.             — Я горжусь тобой, букашечка, — сказала Стефани. — Я люблю тебя. Будь осторожна.             — Люблю тебя. — Рене захлопнула мобильник и бросила его в подстаканник между сиденьями. Она вслепую потянулась к Жану, желая в последний раз проверить его пульс, и ей показалось, что она почувствовала мычание, когда Жан попытался зашевелиться. — Спи, Жан, — уговаривала она его, думая об одинокой упаковке болеутоляющего, покоящейся на дне её сумочки. — Спи, а я отвезу нас домой.             — …мой, — невнятно прозвучало в ответ, и Рене вернула внимание к бесконечной дороге.