Expériences

      Когда Йонас собирался уезжать от своей сестры уже солнце катилось к закату, а ночная прохлада потирала склизкие ручки готовясь подарить каждому бедолаге, не прихватившему с собой ничего накинуть, мерзкие мурашки. Он уже был готов выйти, что и собирался сделать, но Ирма внезапно запротестовала, впихнув его в свою комнату тихонько попросив, чтобы он не выходил.       Верила она ему или нет, но то что ее заполошный взгляд человека который понимал что сейчас случится буря и ее никак не миновать говорил о многом, но уж точно не о том что ему следовало бы послушно посидеть в комнатушке.       Именно поэтому, как только его сестра побежала открывать дверь, хиллер поднялся, и осторожно, не издавая лишнего шума подошел поближе к месту разговора чтобы сразу же пораженно распахнуть глаза.       Он узнал этот голос. Бэр слышал его уже больше десятка лет, однако, никогда не ощущал такой угрозы, когда Лу даже не кричала. Она тихо, проникновенно шипела, а ее голос подрагивал от взятой на время под титановый замок ярости.       —Ну и кто вы после этого? — Йонасу приходилось прислушиваться, и он чуть не подскочил у двери, когда услышал, как в его перегородку ударилось что-то явно запущенное пси. — Сами прослушку паяли? — едва не дав петуха в середине предложения Рид явно начала ходить по комнате. Это могла быть только ее походка. Тихая, скользящая, в самый раз для силовика готового красться и незаметно заходить за спины агрессорам.       — Нет, член братства. — тихо пискнула Ирма. С удивлением Бэр услышал в голосе сестры слезы. — Я понимаю, что это будет казаться смехотворным и совершенно жалким, но прости, Лу. — на одном дыхании выпаливает та, когда парень слышит, как в кожаный диван обессиленно падает тело и уже не в состоянии терпеть, открывает дверь, буквально на сантиметр упираясь взглядом в удачно стоящее зеркало.       В нем как на ладони была и Лу, устало растекшаяся по поверхности кожзама, и суетящаяся Ирма. Наметанный взгляд лекаря тут же подмечает сжатые до побелевших костяшек пальцы руки псионички и то, как они тряслись. Осознавая, что именно он слышит и как к этому причастна его сестра, глаза невольно прикрываются от недовольства.       — Много слушали? Многие слышали? — вытягивая руку к светильнику, та индифферентно наблюдает за тем, как из пробитой ногтями кожи сочится кровь.       —Только я. — признается младшая Бэр, не решаясь подойти к подруге и нарушить такой хрупкий покой. – Если бы я услышала что-то важное для дела, тогда бы услышали и другие. — заканчивает она, склоняя голову, пряча красное от колючего стыда и беззвучных слез лицо, не замечая, как заинтересованно подняла бровь Рид.       —Да-а-а? Ну хоть это радует, в моем грязном белье копались только те, кого я знаю. Хотя бы относительно. — Припечатывает та морозным голосом, не зная как у Йонаса за дверью разрывалось сердце. Пережив относительно похожее, он не хотел, чтобы сама Лу стала жертвой, но его надежды не оправдались и поэтому он не выходил. Осознанно давал завершить ее монолог тоном опытного инквизитора, давя на больные мозоли Ирмы, как лекарь в акупунктурные точки, следя за тем, как бы пациент не откинулся раньше, чем прочувствует все последствия своей дурости. — Спасатели хуевы не сиделось вам на заднице ровно, когда знающие люди делают свои дела. — разморозка чувств произошла так же стремительно, как и заморозь грянув взрывом. Вскочив с своего пристанище та заходила по ковру сжимая и разжимая руки.       —Да-а-а? — противным голоском осведомилась сестрица. — Так ты, Лу, когда среди центральных построек ходишь в компании хозяев жизни и свысока на бедняков смотришь, вспомни о тех, кто тебя поддержал, когда ты туда пошла! — словно не в силах больше терпеть попрекательства, хоть и зная, что они заслуженные, Ирма пыталась защищаться, но так и заглохла на полуслове, увидев самую сладкую улыбку Лу в своей жизни.       Это была страшнейшая улыбка в ее жизни.       —Кажется, ты забыла, что я пошла к как ты выразилась «хозяевам жизни» только из-за денег! — громогласно рявкнув та, сжимает переносицу, как будто стараясь избавится от боли в голове. Еще никогда целительский зуд Йонаса не был так силен. Еще никогда в своей жизни он не смотрел со стороны, как его сестру отчитывают как маленькую девочку и самолично бездействовал.       — Я не сказала ни слова, когда узнала про вашу подпольную деятельность своему начальству. Я не слова ни сказала, когда ты так расчетливо подставила Йонаса, точно зная его политические взгляды, считая, что ты взрослая девочка и поймешь, что к чему. Но вот это. Если на записях в моем доме будет хоть одно упоминание об микрофоне или о том, что меня прослушивали, то вы все пойдете под трибунал, и я не смогу помочь. — псионичка мрачно продолжала не смотря на то, сколько приносил ей дискомфорта этот разговор.       Устало тряхнув волосами и подняв руки чтобы сделать себе легкий массаж, она продолжает говорить даже не смотря на подругу.       —То, что ты маленькая идиотка, которая полезла туда, куда не нужно я опущу. Ты столько лет росла в этом вареве, что только если ты захочешь, то сможешь распутать это. — Теперь Рид подходит к Ирме ближе, а ее нахождение в комнате ощущается гораздо тяжелее. — Но то, что ты так легко разбрасываешься Йонасом это недопустимо. Как хочешь, свои заговоры меняй, но так, чтобы хиллера это обходило огромной дугой. Потому что я совершенно не уверена, что моей власти и связей хватит для того чтобы его вытащить из петли. — голубые глаза, обращённые на младшую Бэр, полны негодования, густо замешанного на обещании оторвать голову, если ее ослушаются.       —Хо.. хорошо, я поняла тебя. — еще больше сжимается девушка и покорно замолкает, пока Лу отходит от нее, подходя к раздавленному жучку, поднимает его с пола и смотрит, как на ладони дрожит метал. Сжимая, уже и так переломанный во множестве местах девайс, в плотный шарик, чтобы со стуком его поставить на середину стола, и не оборачиваясь сказать:       —Йонасу я не скажу, и ты не смей. — Псионичка повышает голос, перебивая так и не начавшуюся речь. — Нет, это не ради тебя. Это исключительно ради него, потому что, если я расскажу ему про жучок, даже инквизиторов звать не нужно будет, он сам себя со свету сживет, мученик чертов. Хоть кто-то должен думать не только о призрачном и благородном, но и о близких, которые от целей никуда не делись, и в непроницаемый куб не залезли. Кто-то должен позаботиться и о нем. — заправив второй ботинок, Рид выскакивает за дверь, с грохотом захлопывая ее. Не проходит и минуты, как слышится рев ее мотоцикла, а в окне мелькает тень, когда та отъезжает, оставляя брата и сестру наедине.