Кинктобер Смутитель

Микаса разделась и бросилась на кровать, не заботясь о спальной одежде. В конце концов, ей не нужно было жить с кем-то в одной комнате — одно из преимуществ того, что она ветеран Шиганшина. В такие дни, как сегодня, стресс казался непреодолимым. Миллиарды конкурирующих приоритетов и мотивов давили, затягивая Микасу вниз, как засасывающий зыбучий песок. Иногда ей просто хотелось лежать вот так, зарывшись в простыни и игнорируя мир. Заснуть этой ночью будет нелегко, поняла она, ворочаясь с боку на бок с босыми ногами, беспокойно ёрзающими по хрустящим простыням. Ей нужно выпустить пар, чтобы иметь хоть какую-то надежду уснуть. Хотя Микасу трудно было назвать застенчивой девственницей, она не была склонна искать любовников или интрижки, как это делали многие её товарищи, когда давление становилось слишком сильным. Вздохнув, Микаса перевернулась на спину и провела пальцами по животу, пытаясь воспроизвести прикосновения любовника. Она подняла другую руку к своей груди, большим пальцем подтягивая сосок к вершине, посылая лёгкую волну удовольствия между ног, как будто невидимый провод соединил их. Обычно Микаса справлялась со своей потребностью в разрядке небрежно, предпочитая как можно быстрее достичь кульминации, что является результатом ограниченного времени и уединения, обычно предоставляемого кадетам. Теперь она миновала те ужасно неловкие годы и ад, заключавшийся в том, что она делила казарменный зал со столькими другими. Их комнату разделяла стена, но Леви обычно проводил вечера у камина, читая или заполняя бесконечные горы бумаг. Никаких других обязанностей или людей, стоящих на пути. Микаса могла побаловать себя сегодня вечером. Она позволила своим пальцам погладить мягкие завитки на макушке, подразнить внешние губы, прежде чем провести по расщелине. Иногда её клитор был настолько чувствительным, что ей нужно было начинать таким образом, позволяя влажным складкам, которые скрывали его от посторонних глаз, выполнять работу по стимуляции маленького бугорка плоти. Наслаждаясь медленно нарастающим удовольствием, она продолжала, пока скользкая влага не просочилась наружу, увлажняя её пальцы и половые губы. То, как её пальцы скользили без сопротивления, побудило Микасу провести пальцем между складками при следующем пассе, проводя им по гладкой влажной плоти и приоткрываясь навстречу прохладному воздуху. Она надавила двумя пальцами внутрь, не в силах подавить стон от того, каково это - растягивать узкий проход. Хотя это не обязательно подтолкнуло бы её к оргазму, полнота была божественным ощущением, которое она решила немного растянуть. Выгибаясь навстречу её ищущим пальцам, Микаса покрутила бёдрами, позволяя себе притвориться, что она трахается с каким-то неизвестным любовником и чувствует давление его члена во всех нужных местах. Прижав клитор к тыльной стороне ладони, Микаса застонала от двойственных ощущений, когда покалывание блаженства, казалось, распространилось от кончиков пальцев ног прямо к клитору и охватило стенки. Микаса не сдерживала своих стонов, приближаясь к своему пику, похотливые хлюпающие звуки её погружающихся пальцев создавали гулкий контрапункт первобытным звукам, вырывающимся из неё. Мощный оргазм нарастал внутри неё, он отличался от небольших оргазмов, к которым она привыкла. Микаса громко выругалась, когда неумолимые волны захлестнули её, и серия громких хриплых вскриков сорвались с её губ. Из соседней комнаты раздался треск, едва приглушенный тонкими стенами, и Микаса поняла, что она не так одинока, как предполагала. Она была слишком погружена в муки наслаждения, чтобы остановиться, и её рука продолжала двигаться, пока спазмы не прекратились. Опустив бёдра обратно на кровать, Микаса медленно высвободила пальцы и положила их на живот, тяжело дыша в послесвечении. Смущение боролось с растущим любопытством, что это был за сокрушительный звук? Конечно, это был не первый набор неловких звуков, которые её капитан слышал, доносясь сквозь тонкие стены штаба, разведчиков трудно было назвать целомудренной компанией. По мере того, как усталость овладевала её телом, разум Микасы возвращался к размышлениям о том, почему именно её стоический капитан отреагировал именно так. Неожиданный вопрос промелькнул в голове Микасы, заставив её задуматься, как бы выглядели его красивые черты, искривлённые от удовольствия. Маленький комочек тепла ожил в её сердце при этой мысли. Слишком уставшая, чтобы вникать в смысл этой мысли, Микаса погрузилась в мирный сон. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Леви сидел в столовой, выпивая третью чашку чая за утро. Он совсем не спал прошлой ночью, и ему нужно было стряхнуть сонливость, чтобы руководить тренировкой, которую он проведёт с отрядами сегодня. Леви планировал показать им, как следует поступить, поскольку многие из них прошлой ночью оккупировали столовую, вынудив его вернуться в свою комнату и, следовательно, в его нынешнем затруднительном положении. Внимательные серебристо-голубые глаза следили за входом в столовую, любопытствуя, будет ли Микаса избегать его сегодня. Не могло быть, чтобы она не услышала звук разбившейся об пол его чашки. Микаса знала, что он слышал её достаточно отчётливо. Леви сидел за столом, который граничил со стеной её комнаты, читая отчёты и потягивая чай. При первом скрипе кровати и вздохе он подумал, что Микаса привела кого-то обратно в комнату. Леви был готов постучать в стену и послать их куда подальше. Меньшая, тёмная часть его хотела выбить дерьмо из того, кого она вернула. Не желая раскрывать подробности, стоящие за этой последовательностью мыслей, он убедил себя, что просто обеспокоен тем, что его лучшая солдатка выбыла из игры или залетела. Леви быстро попытался отогнать эту конкретную последовательность мыслей. За все месяцы, что они делили стену, Леви ни разу не видел, чтобы она приводила кого-то обратно или слышала что-то подобное. Если у неё и были интрижки с другими, она, по крайней мере, не скрывала этого. Достаточно быстро Леви стало очевидно, что она была одна и сама искала помощи. Покраснев, он попытался вернуться к чтению своих отчётов. Стоны и вздохи стали громче, и он не мог их заглушить. Огорчённый, Леви понял, что его член зашевелился от интригующих звуков, в то время как его разум рисовал картины, о которых он не должен был думать. Образы её пальцев, играющих между влажными и распухшими губами, непроизвольно возникли в его сознании. Прикусит ли она губу, когда это станет слишком, пытаясь заглушить звуки своего оргазма? Леви провел рукой по лицу, как будто это могло стереть преследующие его образы. Звук её криков увеличился, с горячей волной возбуждения, которая заставила его член подпрыгнуть, он понял, что может слышать влажные звуки её пальцев, проникающих внутрь, она казалась такой чертовски промокшей. Рука Леви сжалась на столе, сминая отчёт. Неужели грёбаные стены сделаны из бумаги, что он так отчетливо слышал, как Микаса заявляет о своём удовольствии? Стыд поднялся в нём, он не должен был слушать это как извращенец. Ему следовало покинуть комнату, когда он понял, что происходит. Вместо этого он сидел за своим столом с твёрдым и плачущим членом, слушая, как его подчиненный мастурбирует. Крики приближались быстрее, и от их пронзительного, отчаянного тона волосы на затылке встали дыбом, а яйца заныли в ожидании разрядки. Бессознательно его рука потянулась к коленям. Пальцы Леви задели его по всей длине, когда с её губ сорвалось хриплое “Блядь”. Её голос разрушил чары, и Леви отдёрнул руку с такой быстротой, что чашка упала со стола, разбив тонкий фарфор на пол. Мгновенное чувство стыда охватило его, когда он уставился на осколки, лежащие в луже жидкости на полу. Теперь она никак не могла не знать о его присутствии, но она не останавливалась, и последние крики её кульминации продолжались, казалось, целую вечность. Леви уставился в пол и затих, предположительно погрузившись в глубокий сон после этого показа. Сильная боль в паху сводила с ума, но он отказался прикоснуться к ней и вознаградить свой разум за вызванные ею извращённые мысли. Вздохнув, он встал, чтобы принять холодный душ — он сомневался, что заснёт этой ночью, — но у него не было намерения сидеть со стояком до рассвета. Теперь он ждал, гадая, какими будут последствия. Леви не мог позволить себе оттолкнуть её, особенно после всей той работы, которая была затрачена на то, чтобы пара установила взаимопонимание после их трудного начала. Ранним утром он решил проглотить свою гордость и извиниться перед ней, если ей показалось неловко. Его внимание привлекли чёрные волосы, в комнату вошла Микаса, окружённая своими друзьями. Она выглядела хорошо отдохнувшей и нисколько не взволнованной событиями предыдущей ночи. Неужели она была настолько погружена в удовольствие, что каким-то образом пропустила звук удара за соседней дверью? Когда Микаса села за стол, её взгляд переместился на него. Леви ожидал, что она будет взволнована или проявит какие-либо признаки дискомфорта. Он не ожидал, что она встретит его пристальный взгляд с любопытством. Взгляд Микасы задержался на мгновение, прежде чем она снова обратила внимание на своих соседей по столу, отвечая на один из их вопросов. Леви застыл, застигнутый врасплох её поведением. Он предположил, что сдержанный характер Микасы выразится в застенчивости или смущении. Он явно предположил неправильно. Он поднялся на ноги, желая сбежать из комнаты, которая внезапно показалась ему слишком переполненной. Шагая к тренировочному двору, Леви попытался убрать всё это в коробку и сосредоточиться на текущей работе. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Микаса пошаркала в свою комнату в ночной рубашке, физически измотанная, но с беспокойным умом. Она села на кровать, только что приняв горячий душ, который казался божественным. Сегодня Леви усердно работал с командами, проявляя свой перфекционизм. Сегодня он выглядел ужасно, тёмные круги под глазами выделялись на фоне бледной кожи. Многие из её товарищей по команде были внизу, потягивая виски из бутылки, на покупку которой они собрали все свои деньги. Они пытались уговорить её присоединиться, но у неё не было никакого желания болтаться с ними, поскольку всё переросло в пьяное безумие. Она искала тихой лени, растянувшись в постели и позволив напряжённым мышцам расслабиться. Проблема заключалась в том, что её разум не хотел расслабляться. Лежа поверх простыней, Микаса позволила себе снова воспроизвести утреннюю перепалку. Воспоминание о Леви, осторожно наблюдающем за ней с другого конца комнаты, всплыло за её закрытыми веками. Он не отвёл взгляд и не прервал зрительный контакт, когда она подняла глаза. Вместо этого его пронзительные серебристые глаза сканировали её, она предположила, что он искал знак признания того, что он присутствовал в комнате. Микаса планировала притвориться, что ничего не произошло, но намёк на что-то тёмное в его глазах этим утром стало откровением. Она знала, что Леви привлекателен, любой, у кого есть глаза, мог бы это сказать, но Микаса никогда раньше не переставала рассматривать его как мужчину или потенциального любовника. Потрясённая мгновенной вспышкой жара между ног, Микаса повернулась, чтобы поговорить со своими соседями по парте, и попыталась проигнорировать это. Интенсивность застала её врасплох. Не то чтобы возбуждение и влечение были ей незнакомы, скорее, сила внутреннего волнения застала её врасплох. Желая проверить источник этого чувства, Микаса вызвала в воображении выражение, которое появилось на его лице, когда их глаза встретились. Пульсация немедленно вернулась, ощущение побуждало её исследовать себя. Микаса колебалась, Леви, скорее всего, будет сегодня вечером в своей комнате, учитывая гулянку, происходящую внизу. От этой мысли её влагалище запульсировало жаром. Она боролась с собой, прежде чем сдаться и сесть, чтобы снять одежду. Желая чего-то отличного от прошлой ночи, Микаса поднялась на колени и с любопытством просунула пальцы между бёдер, она уже была шокирующе влажной, поэтому она распространила свою скользкую эссенцию вверх, к клитору. Кнопка уже пульсировала от возбуждения под дразнящим нажимом, которое она оказывала, и когда она медленно описывала вокруг неё спирали, Микаса почувствовала, как из неё сочится влага. Из другой комнаты донёсся тихий скрип отодвигаемого стула, и она могла поклясться, что услышала шорох одежды. На этот раз Микаса надавил сильнее, прямо на её клитор, и ахнула. Мысль о том, что он подслушивает издаваемые ею звуки, стала мощным афродизиаком. Микаса неистово растирала себя, взбираясь на вершину, думая о том, что Леви делает по соседству. Вернёт ли звук, как она кончает под удары собственных пальцев, ту вспышку тьмы в его глазах снова? Она громко застонала при этой мысли. Микаса представила его, берущего себя в руки и — Тихий стон донёсся с другой стороны стены. Осознание того, что звук исходил от Леви, швырнуло Микасу за край, и она упала, отчаянно потирая пальцы. Вскрикнув, Микаса содрогнулась. Её ноги задрожали от блаженства, и она наклонилась вперёд, опёршись на локоть, прежде чем упасть лицом в простыни. Её внутренности содрогались и сжимались вокруг пустоты, стремясь наполниться. Оргазм был мощным, но этого было недостаточно. - Мне нужно больше, - сказала она себе с разочарованным ворчанием. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Было уже поздно, а Микаса всё ещё не вернулась в свою комнату. Не то чтобы он ждал её, уверил себя Леви. Его в очередной раз выгнали из столовой из-за шума, и он снова сел за стол, пытаясь сосредоточиться на своих бумагах. Раздражённый и неуверенный, зачем именно его подпись, в частности, понадобилась для размещения заказа овощей, Леви, нахмурившись, нацарапал свою подпись. На самом деле причиной его плохого настроения были не овощи и не какая-либо бумажная волокита. Он не мог выбросить Микасу из головы. Это утро было похоже на щелчок выключателя в его голове. Каждый манёвр, который Микаса выполняла в воздухе, заставлял его болезненно осознавать линии её тела и вызывал в памяти то любопытное выражение, которое было утром. Переключение их на спарринг тоже не помогло. На самом деле, вид Микасы, приземляющейся сверху на другого солдата, чтобы прижать его к земле, заставил его кровь вскипеть и вызвал в голове видение того, как она будет выглядеть верхом на члене. Недовольный собой, он отправил их на пробежку и зашёл внутрь, чтобы плеснуть холодной воды в лицо и попытаться прогнать образы. Втайне её глаза всегда были его слабостью. Задолго до того, как развилось нынешнее влечение, он часто обнаруживал, что они его обезоруживают. В его голове промелькнул образ того, как выглядели бы эти потрясающие серые глаза, смотрящие на него снизу вверх, когда она берет в рот его член. С резким выдохом Леви отложил документы в сторону и опустил голову на руки. Это нужно было прекратить. Шаги, эхом отдающиеся по коридору, прервали его размышления. Дверь Микасы со скрипом открылась, и Леви услышал, как она опустилась на кровать. Зная, что это неправильно, он слушал, едва дыша, в то время как его длина натягивала шов брюк. Затем он уловил это, изменение её движений и хриплый вздох. Шалунья делала это снова, не может быть, чтобы она не понимала, что он здесь. Пульсация в его возбуждённом члене говорила о том, что ему понравилась мысль о том, что она знает, ему это очень понравилось. Давление было слишком велико, чтобы сопротивляться, Леви быстро расстегнул штаны, спустил их вниз, чтобы вытащить свою длину и погладить её. Он не мог вспомнить, чтобы от мастурбации ему когда-либо было так хорошо. Леви не был новичком в сексе, но он не чувствовал особой тяги к нему, по крайней мере, до сих пор. Из щели его члена вытекла предварительная сперма, придав ему скользкую смазку для поглаживаний. Прикусив тыльную сторону ладони, чтобы его не услышали, он ускорил темп, подгоняемый растущим удовольствием Микасы. Звук её пальцев, скользящих по влажным складкам, и то, как она ёрзает на кровати, пронзили его электрическим разрядом, и даже его руки было недостаточно, чтобы заглушить жалобный звук, который он издавал. Леви застыл в панике, только чтобы услышать, как Микаса немедленно кончает в соседней комнате, каждый громкий крик заставлял его член с интересом подпрыгивать. Через стену было слышно тяжёлое дыхание. Леви подсознательно наклонился ближе как раз вовремя, чтобы услышать, как она говорит, что ей нужно больше. Чёрт возьми, эта женщина проклянёт их обоих, если продолжит. Он был обязан попытаться положить этому конец, но не думал, что сможет прямо сейчас смотреть ей в лицо. Отчаянно желая не допустить, чтобы это стало чем-то непоправимым, он прислонился к стене и тихо заговорил. - Микаса, ты должна остановиться. Ты убиваешь меня здесь. С другой стороны послышался тихий вздох, резонирующий сквозь штукатурку. Леви отклонился, надеясь, что его слов было достаточно, чтобы положить этому конец. Ему следовало бы знать лучше, Микаса никогда не встречала приказа, которому она бы не подчинилась, или вызова, на который она не осмелилась бы отважиться. Леви мог поклясться, что он почти знал её ответ, прежде чем он прозвучал с другой стороны стены. - Иди сюда и сделай меня.