ох уж этот спортивный летний лагерь

Кейшин с удовольствием вдыхает ночной воздух — запахи лета наполняют лёгкие воспоминаниями о пряной молодости. Солнце давно село, но цикады ещё стрекочут тут и там — сегодня очень жарко, и Кейшин проходит чуть дальше вдоль учебного корпуса, в котором расположились тренера. Вообще, на территории школы курить нельзя, но Ясуфуми, заговорщицки подмигнув ещё в самый первый вечер их попоек, подсказал, что, если не сорить, то по ночам можно — причин не верить ему нет, да и курить уж больно хочется. Кейшин останавливается, не доходя немного до угла здания, в облюбованном местечке: не очень далеко от тренерской комнаты, и очень маленькая вероятность, что нарвётся на кого-то из учеников — время ещё не позднее, и некоторые двужильные (не будем показывать пальцем) ещё могут заниматься в залах. Небо высокое и чистое, редкие звёзды игриво сияют на нём, как алмазы на бархате; горячий летний вечер пьянит не хуже сакэ Некоматы, голова приятно гудит от выпитого: кругом тихо и спокойно, умиротворённо — красота. Отличный момент для сигареты: Укай уже подносит её ко рту, как вдруг слышит что-то странное. Кто-то… Вздохнул? Или скорее… Простонал? Кейшин замирает и прислушивается. Ну, точно. Кто-то стонет. — С-семпай, полегче… В непривычно надломленном сейчас голосе Укай к большому для себя удивлению узнает… Цукишиму? Нет, сама по себе ситуация однозначная, и Кейшин, вообще-то, не шокирован, что случайно застал какую-то парочку — он шокирован тем, что в составе этой парочки их индифферентный, замкнутый Цукишима. — Что такое? Тебе же это нравится, я бедром чувствую. — В том и дело. Вы так усердствуете, а может, я хочу растянуть удовольствие? Ого. То, что Цукишима умудрился зажиматься по ночам с каким-то семпаем — это, как оказалось, только половина беды. Второая половина в том, что этим семпаем оказался капитан Некомы — его голос очень трудно не узнать. Окей. Ладно. Укай даже не пытается сейчас своим хмельным мозгом что-то сопоставить и решает работать исключительно с фактами: он случайно поймал Цукишиму и Куроо за очень интересным занятием и они об этом не в курсе. И не должны быть, решает Кейшин, немного подумав. Шугать их сейчас никак нельзя, хотя, вообще-то, воспитательская этика, которую Таке-чан так любит вспомнить к месту и не к месту, на этом настаивает, но Кейшин ни за что не станет этого делать. Да, он и Таке-чан несут ответственность за весь их вороний выводок, и случайные интимные связи между учениками, пусть и однополые, крайне нежелательны, но. Но. Укай тоже был школьником, тоже был в спортивном лагере. Тоже зажимался по углам с понравившимися ребятами, и, уверен, тренера об этом знали — это молодость. Это неизбежно и это нормально. И если спугнуть их сейчас, то про нахождение Цукишимы в команде можно забыть — он уйдёт из неё на следующий же день без объяснения причин и будет иметь на это право. Нет, никак нельзя этого допустить. Выбор очевиден, поэтому Кейшин закладывает сигарету за ухо и уже намеревается уходить, как вдруг понимает, что… Не хочет. Это воспитательской этике противоречит ещё больше, но Укай ничего не может поделать со своим любопытством. Ничего ведь не произойдёт, если он просто немного погреет уши, верно? Он ведь не подсматривает за ними, просто слушает. И проконтролирует в случае чего, да. План-капкан. Тихо вздохнув, Кейшин опирается на стену спиной и прислушивается — к этому моменту Куроо стал позволять себе куда больше, как минимум, судя по комментариям Цукишимы. — Куроо-семпай!.. М-м-м… Ещё… — Тише, Цукки, ты сейчас весь Шинзен перебудишь~ И вообще… Дальше Укай не расслышал: сбивчивый шёпот очень быстро перешёл в поцелуи под еле различимый аккомпанемент шороха одежды. А этот хитрый кошак, кажется, нашёл подход к их сдержанному Цукишиме, м? Да и, вроде как, Кей по вечерам тренируется вместе с ним и ребятами из Фукуродани, наверняка и чему-то полезному учится у них — особенно у капитана Некомы. Пока что от их общения сплошная польза, а такие вот ночные свидания, получается, для ребят как приятный бонус. Кейшин ухмыляется — вот она, волшебная сила юности. Карасуно же сейчас рекордсмены по штрафным: у них обратная пропорция проигрышей к выигрышам Фукуродани. Ан-нет, всё туда же: даже инертный Цукишима нашёл силы и желание на близкое общение после этой каждодневной соковыжималки. К вечеру еле на ногах стоят, а умудряются найти силы поставить кое-что ещё, и, судя по всему, весьма крепко. Они в полголоса переговариваются, всё чаще переходя на шёпот — в их интонациях легко угадываются улыбки, а томные взгляды Укай дорисовывает в воображении. Надо же, кто бы мог подумать, что Цукишима умеет звучать так… У него, оказывается, очень приятный голос, когда он не язвит. Да и, чего греха таить, не только голос — капитана Некомы никак нельзя осуждать, что запал на их белого воронёнка. Будь Кейшин на десять лет моложе, тоже пусть ненадолго, но засмотрелся бы: там одни только бесконечные ноги чего стоят, что уж говорить про белую кожу и золотистые глаза. Хотя характер, безусловно, спускает с небес на землю… На такой лично Укай бы не повёлся, ему в принципе нравятся совсем другие: невысокие, бойкие, чувственные и поэтичные, с которыми сразу понятно, будет ли взаимно… Но касательно очков Куроо определённо заслужил тренерскую солидарность. Парни, кажется, подходят к самому главному, когда кто-то вдруг легко трогает Кейшина за плечо. Не кричит он только благодаря сильному испугу, и благодаря ему же действует на рефлексах: притянув человека к себе, Укай вжимает его в стену и закрывает рот рукой. И только потом узнаёт Такеду. Не менее испуганный Таке-чан замирает в его руках и явно хочет что-то спросить, но Укай опережает, прикладывая к губам палец: тихо. — Подожди немного, — шепчет он едва слышно Иттецу на ухо. — Я потом всё объясню. И ровно в этот момент раздаётся мелодичный стон на два голоса. Такеда, кажется, одновременно понимает всё и прекращает понимать что-либо, но послушно кивает — Кейшин вдруг ясно замечает, какой он горячий, когда так близко, и как ярко блестят его глаза: даже в такой темени видно. — Куро-семпай, я… Сейчас… — Давай, Цукки… Я с тобой… Частые вздохи и влажные звуки поцелуев разбавились звуками ещё более частыми и влажными. Мальчишки хорошо проводят время, а Укай и Таке-чан сталкиваются взглядами — и накопившийся в теле хмельной жар, разом отхлынув от головы, сначала собирается в груди, а потом огненным шаром падает вниз. Звонкий стон, очевидно заглушенный чужими губами — и наступает тишина, только шумное дыхание ломает её своим пунктиром. Кейшин ладонью чувствует, как Такеда облизывается, но не спешит отнимать руку от его лица — оправдание такому затянувшемуся тактильному контакту он обязательно найдёт, когда протрезвеет, а сейчас, пожалуй, разрешит себе им насладиться. — Цукки, всё хорошо? — Всё отлично, только… — Только? — До нашего корпуса так далеко, а сейчас уже так темно… Не проводите меня до душевых? — Ну, как тут отказать? ~ В их голосах слышится плохо скрытый подтекст — прыти можно только позавидовать, вот бы Цукишима на тренировках такую инициативу проявлял! А когда становится совсем тихо, Укай, наконец-то, убирает руку с лица Иттецу, но не торопится отходить от него на положенное расстояние — ему кажется, что если он сделает это, то наверняка упустит очень важный момент, который они разделяют сейчас. Таке-чан, впрочем, и сам не спешит от себя отталкивать. Он опять облизывается, а шалые глаза будто бы сверкают ещё ярче. — Это было… То, что я думаю? — Нарушает он неоднозначное молчание. — Да. — Цукишима и капитан Некомы? — Ага. — И ты подглядывал за ними? — Эй, только подслушивал! И вообще, скорее… Контролировал, — До Укая, наконец-то, добирается запоздалый стыд, но Таке-чан только смеётся, прижимаясь ещё теснее. — Я, конечно, не одобряю такого попрания воспитательской этики, но это мы сможем обсудить потом… — Отлично, потому что у меня были причины и я готов себя оправдать- — Тренер, я в вас не сомневаюсь, но у меня невольно появился вопрос… Как думаешь, Укай-кун, дурной пример заразителен? Кейшин на мгновение задумывается и внимательно всматривается в тёмные, как сегодняшняя ночь, глаза напротив. В самом деле, а заразителен ли? А что, если да? О, Укай наверняка знает, что ответить. — Сенсей, я считаю, это можно выяснить только на практике, — двусмысленная зубастая ухмылка рассекает его лицо. — Но, с вашего позволения — я сначала покурю.