Вальпург смотрел скучным взглядом в стену. В потолок. В пол.
Куда угодно, только не на главу городской полиции, который как уселся плотненько в гостевое кресло — так теперь всеми запряжёнными в чёртов плуг шпреевскими быками было не вытащить. И ураганом не вышвырнуть.
К слову, да. Вальпург с внезапно вспыхнувшим интересом оценивающе посмотрел на кресло и гостя. Торнадо, что ли, на них наслать какой?..
— Ну какие ведьмы, Генрих?! — терпеливо повторял Вальпург. — За более чем тысячелетнюю историю города вы, достопочтенные букстехудцы, сожгли всё магическое, что не успело от вас увернуться.
— Вот это вот и есть ключевой момент! — оживился главполицейский. — В прямом и переносном! Ключевой, от слова «ключ»!
— Так, так, — насторожился Вальпург, мигом весь подобравшись и навострив уши, едва заслышал про ключи. — А поподробнее?
— Ну вы ж Почётный хранитель Двух ключей. Наших ключей, ключей от города, — простодушно брякнул полицейский.
Полицейские НЕ БЫВАЮТ простодушными. Это на тот случай, если вы не знали. Они могут быть простофилями. Но не простодушными. Это было бы прямое противоречие их профессиональному образу мыслей, поведению и мировосприятию. Полицейские всегда с подвохом. А тактичность и чуткость — это вообще не про них. У них — опять же, профессиональная — деформация, провоцирующая повышенную бесцеремонность.
Этот простофилей не был. А значит, со своим простодушием он попросту притворялся.
— Какая-то из ведьм, очевидно, всё же увернулась, — глубокомысленно изрёк глава полиции. — Ну, ведьма… или
ведьмак. В общем, кто-то, исповедующий тёмное колдунство. Кто-то из
тёмненьких, в общем, сейчас в нашем славном городе.
Вальпургу показалось что тут сейчас все присутствующие, даже он сам, должны были отчётливо услышать скрип неких зубов. Неких зубов неких магов. Маги тоже по неврозу скрипят зубами — это на тот случай, если вы не знали.
Колдунство, раздери меня дракон. Тёмное колдунство, сера и ад.
Вот так и дал бы по этой тупой полицейской башке, честное слово.
Простодушными полицейские не бывают, а вот тупыми — как правило. Лейстрейд подтвердит.
— Наши Два ключа — мощное оружие против тёмных, — напомнил с омерзительно нравоучительными интонациями полицейский. — Когда они перекрещены — никакая нечисть не устоит против их силы.
— А, да-да, — Вальпург аж поперхнулся на вдохе, — я это помню, конечно же.
И поскорее свернул и тему, и беседу, и пребывание гостя в своём замке. Довольно-таки шустро сумев выпроводить главу полиции под предлогом того, что не смеет злоупотреблять правами близкой дружбы с ним и занимать рабочее время столь важного и загруженного служебными обязанностями человека. Стоящего на страже покоя и безопасности славного города Буксехуде.
Едва закрылся отворённый для гостя портал, Вальпург с неподобающей его статусу, откровенно неприличной даже поспешностью бросился за хрустальным шаром и уже через полминуты медовым голосом выпевал в явленное там лицо:
— Дорогой мой коллега, и — не побоюсь этого слова! — мой нежно любимый и дорогой моему сердцу друг Цвакельпетер…
Лицо в шаре — хмурое, недовольное и со склочно сложенным в птичью гузку плоским лягушачьим ртом, неприкрыто зло скривило свои тонкие губы, сварливо рявкнув:
— ЦВАКЕЛЬМАНН! МЕНЯ ЗОВУТ ПЕТРОСИЛИУС ЦВАКЕЛЬМАНН! Вы, все, хватит уже постоянно коверкать моё имя!
— Петер, — примирительно предложил Вальпург.
Придушивая в зародыше позыв швырнуть разящее заклинание на расстоянии. И вообще, знаете,
этому тоже по башке бы дать прямо. Вообще, как-то прямо поразительному количеству людей хочется периодически навешать люлей по разным поводам. Конечно, ума им этим не добавишь, но хотя бы чуть-чуть дури из башки выколотишь.
— Петер, — с выражением повторил Вальпург, — мой дорогой друг!
— Чё надо? — хмуро буркнул «дорогой друг», естественно, ни разу не купившись на добрые слова, и превентивно надулся как жаба на кочке, заранее обиженно засверкав глазами. — Просто так бы про старого Петросилиуса и не вспомнил бы, не так ли?
Старый параноик, вот ты кто, мысленно фыркнул Вальпург, и перестал притворяться (отчего в его физиономии тут же обозначились некоторые пичальные изменения), так же сердито буркнув в ответ:
— Полиция требует чтоб я разобрался с нечистью в городе. Раз уж я Хранитель Двух ключей.
— Но у тебя только один, — напряглось лицо в шаре, и даже нервно зачесалось под своим синим колпаком в стиле средневековых звездочётов. — Второй-то ведь у меня.
— Да-да, — досадливо сказал Вальпург, — мы с тобой договорились хранить их раздельно, во избежание. Но сейчас, чтобы изгнать пришлую нечисть из Букстехуде, будут нужны оба. Цвикель, ты мне нужен здесь. Со Вторым ключом.
Лицо в шаре перекосило.
— А… ты ведь догадываешься, — вкрадчиво сказало оно, —
кого, если скрестить Два ключа, из города изгонит первым?
И физиономия Вальпурга изменилась ещё сильнее — он прямо физически ощущал, как часть её критически сползает с того места, куда он её усадил заклинаниями.
Да, он прекрасно осознавал, кого первым вышвырнет из Букстенхуде, если они с Цвакельманном скрестят свои ключи.
Нет, тогда уж лучше сразу пойти и повеситься. Всё равно такого позора не пережить.
Ведь Вальпург Йон, уж простите, волею судьбы именно что и есть как раз один из тех «тёмненьких».
И та самая судьба его к нынешнему моменту уже основательно покоцала, поскольку самонадеянность очень часто бывает наказуема. Особенно, если она сочетается с молодостью и неопытностью.
А он так гордился тщательно выпестованной и взращённой на том, что было, красивой внешностью. Кстати, Цвикель постоянно его шпынял за это самолюбование, старый волшебник считал что достаточно быть симпатичным немногим более жабы — и всё уже зашибись, незачем больше забивать голову своим внешним видом.
Тем более, что старого волшебника просто бесила Вальпургова легенда про скопированную внешность якобы ажно всамделишного демона.
— Так ты приедешь?! — мрачно зыркнув исподлобья, и стараясь, чтобы слова не прозвучали совсем уж нытьём, осведомился Вальпург. — Цвикель? Ты мне нужен.
Его «дорогой друг» Цвикель, в миру Петросилиус Цвакельманн, тоже не самый светлый волшебник во вселенной, громко вздохнул, картинно закатив свои ввалившиеся до черноты глаза, стащил с головы свой колпак звездочёта и растрепал себе волосы, подумал.
— Буду через пару часов, — объявил он, мысленно что-то там себе поприкидывав.
— ТАК ДОЛГО?! Цвикель, я тут вообще-то уже сыпаться начал!
— Вижу, — и Цвикель мерзко заржал. — В самом прямом смысле слова начал сыпаться. А я тебе говорил…
— Так ты может поторопишься?!
— Погода нелётная, — отрезал Цвикель. — Да и мой плащ-летун уже давно не первой молодости.
И отключился.
Зараза.
— Хозяин плаща тоже давно не первой. И даже не второй, — огрызнулся в ответ Вальпург, и тут же из погасшего шара до него донеслось возмущённое:
— Я всё слышал!
— А я на это и рассчитывал.
***
Расчёт оказался верным — пылая негодованием, Петросилиус Цвакельманн примчал на всех парах через рекордные сорок минут.
Влетев через открытое окно в просторный холл замка он не вполне изящно приземлился и через секунду задушенно хрипел в почти искренне дружеских объятиях своего «коллеги».
— Кости переломаешь, дурной мальчишка! — кричал Цвакельманн, пока его трясли и мяли, и судорожно поправлял норовящий съехать с головы колпак.
Наконец высвободившись из цепких рук, он с достоинством облачился в свой летающий плащ, обернувшись им как гусеница коконом. С неодобрением оглядел смотрящегося нормальным вменяемым человеком, по которому не плачет психиатрическая клиника, Вальпурга:
— Что за неподобающее магу пижонство!
— Я пижон, останемся на этой точке зрения, — объяснился Вальпург, и с некоторой горечью покосился на своё отражение в зеркале, что не ускользнуло от Цвакельманна, не замедлившего съехидничать:
— Тогда личико бы стоило подправить!
— Подправь, — подначил Вальпург, — ну, если, разумеется, не растерял навыков. И магической силы.
И словил негодующий взгляд в ответ.
Старина Цвакельманн по-прежнему стабильно вёлся на провокации.
***
