***
У Юнхо — двойки по всем последним контрольным, расцарапанные уличными котами руки и наполеоновские планы на жизнь. В своих грёзах он вдохновляет миллионы людей своей музыкой, кланяется рукоплещущим толпам и щурится от света софитов, в реальности — едва ли возьмёт пару-тройку аккордов на гитаре и в нотной грамоте понимает лишь немногим больше, чем ничего. Родители его не то чтобы поддерживают, но и не отговаривают, предлагают только в качестве альтернативы надёжный тыл — юридическую контору, в которой оба работают. Но такой вариант не для Юнхо, думает Минги, слишком уж тот спонтанный и хаотичный. Такой птичке тесно будет за крепкими металлическими прутьями. У Минги — сколиоз от непосильной ноши из надежд родителей и учителей на плечах, нервы в трубочку и сплошные «отлично» в дневнике. Большое и тёплое, по рёбрам изнутри коготками скребущее, он теперь понимает, и оттого ещё усердней прячет ото всех, в особенности — от лучшего друга. Только вот Юнхо и так ничего не замечает, как бы громко сердце Минги не заходилось, не кричало о своей тайне рядом с ним. Экзамены маячат впереди непобедимым финальным боссом, и времени на прогулки остаётся всё меньше, даже у вечно беззаботного Юнхо. Вместо этого они почти каждый вечер проводят в гостях друг у друга, кутаясь от промозглого ноября в уют настольных игр и долгих разговоров за кружкой какао. Минги все эти вечера на плёнку памяти записывает и складывает полароидными снимками на полочку с размашисто-угловатой подписью «счастье». — Как думаешь, Ю, — тянет Минги в один из таких дней, покачивая в руке чашку с остатками какао. Юнхо сидит, привалившись спиной к его боку и удобно устроив голову на плече, — мы будем дружить, когда закончим школу? — Я... надеюсь, что да, — задумчиво выдыхает Юнхо. — Будет сложно, если мы разъедемся по разным городам, но ты мой лучший друг, так что я бы хотел поддерживать наше общение как можно дольше. Ты ведь тоже? — он запрокидывает голову и с полной надежды улыбкой смотрит на Минги. — Понятное дело! — с энтузиазмом подтверждает тот. И хотя небрежное «лучший друг» заставляет большое и тёплое под рёбрами съёжиться, уязвлённо муркнув, такой ответ парня вполне устраивает. За руки они теперь почти не держатся — совсем уже взрослые для подобного, пусть Минги так и не считает. Зато обниматься стали чаще, потому что Юнхо нужен «островок спокойствия во всей этой выпускной кутерьме», а Минги только рад тем самым островком для него побыть. Перспектива больше никогда не увидеть друга и, по совместительству, возлюбленного после окончания школы пугает его, и в последние месяцы до экзаменов, неожиданно для всех, он немного сдаёт позиции в учёбе, проводя с Юнхо больше времени, чем когда-либо. Тот удивляется, но прекратить не просит — только светится ласковым весенним солнышком ещё ярче, чем обычно. А большое и тёплое громко мурчит, грозясь так не кстати дать о себе знать.***
У Юнхо — вагон и маленькая тележка долгов по учёбе, лютая ненависть к юриспруденции и болезненно-крепкие объятия для лучшего друга в первую за два года встречу. Мечта о музыкальной карьере по-прежнему теплится в укромном уголке юной души: в свободное от пар время он учится писать музыку и выводит на нервах соседей по общежитию срывающимся голосом нескладные мотивы. Смешливость, лёгкость на подъём и добрый щенячий взгляд почему-то не помогают окружить себя людьми в чужом городе. Юнхо вязнет в болоте одиночества, и что-то в нём начинает ломаться. У Минги — неожиданная увлечённость биоинженерией, шумная компания друзей и разноцветный калейдоскоп студенческой жизни. Он пробует алкоголь и, хотя горькое послевкусие ему совсем не нравится, напивается так, что на следующий день пропускает любимые пары. Ещё Минги учится мечтать и улыбается теперь гораздо чаще — даже скулы сводит порой. Большое и тёплое на разлуку с Юнхо реагирует оскорблённым шипением и долго не желает успокаиваться, затихая лишь с новой встречей с другом. Они разговаривают весь день и всю ночь, переплетаясь пальцами, взглядами и мыслями, и всё не могут наговориться, пока в чашках стынет облепиховый чай, а заказанная пицца так и остаётся почти нетронутой. Юнхо делится всем, кроме того, каким одиноким себя ощущает: он видит, как расцвёл друг с поступлением в университет и не хочет, чтобы тот начал за него переживать. Минги чувствует необъяснимую тревогу, но так и не догадывается, что именно не так.***
У Юнхо — синяки цвета индиго под глазами, карточным домиком рассыпавшаяся мечта и пустой холодильник. Улыбаться и делать вид, что всё хорошо и белая полоса не за горами, больше не получается. Что Минги — просто друг, по которому он очень скучает, — тоже. Он возвращается в родной город и… ощущает свою в нём чужеродность: какие-то места не узнаёт вовсе, какие-то кажутся жалкой подобией того, что было наполнено волшебством и приключениями и что он всем сердцем любил когда-то. В то утро Юнхо впервые так сильно хочется плакать. У Минги — горящий воодушевлением взгляд в будущее, пусть и маленькое, но своё жильё в центре и намечающееся прорывное открытие на любимой работе. От былой неуверенности в себе не осталось и следа. Большое и тёплое, всё ещё живущее за рёбрами, давно спит, но при виде Юнхо лениво потягивается и навостряет ушки. Вид у друга потрёпанный и какой-то жалкий, тронь легонько — и пойдёт трещинами во весь немалый рост. Минги обнимает его бережно, и оба наконец-то чувствуют, что они дома. Юнхо в этот раз выступает в роли молчаливого слушателя, вставляет редкие комментарии и натянуто смеётся. Минги большего и не требует — болтает без умолку, стараясь развеселить, растормошить, желая увидеть прежнюю улыбку и сияние тысяч звёзд в глазах. Но по щеке Юнхо вдруг чертит горькую дорожку его невыраженная боль последних лет, и вот — руки уже тянут его на себя, укрывая от всего, что только способно заставить плакать самого доброго, самого светлого, самого-самого любимого. Нелепое и совершенно неуместное сейчас признание срывается с губ и тонет в хрупкой тишине между ними. Юнхо судорожно вдыхает, пытается что-то сказать, но давится всхлипом и ничего в итоге не отвечает, зато вжимается в Минги так сильно, что тому становится тяжело дышать. Это и есть самый искренний ответ из всех возможных. Большое и тёплое разминает лапки и становится ещё больше и теплее. Время пересыпается крупинками безмятежности, оседая в бьющихся в унисон сердцах трепетной надеждой.***
У Юнхо — дружный коллектив, которому он сразу полюбился, на новой работе, курсы по вокалу и игре на гитаре трижды в неделю и нежные поцелуи в кончик носа в качестве будильника по утрам. Вкус к жизни постепенно возвращается, и трясина одиночества неохотно отпускает его. Плакать теперь, если и хочется, то лишь от переполняющего каждую клеточку счастья. У Минги — ожившая мечта перед глазами, небывалая лёгкость на душе и благодарность самому себе за смелость. Видеть, как благодаря тебе вновь наполняется светом и радостью жизнь любимого человека — лучше этого быть ничего не может, считает он. И, конечно же, не ошибается. Большое и тёплое под рёбрами больше не прячется — развернувшись во всю мощь, греет, оберегает двух влюблённых и мурлычет самым довольным на свете котом.