— Никто не тронет тебя безнаказанно.
– Ты слишком осторожничаешь, шмелик, — с усмешкой фыркает Старскрим, тут же приседая на выдохе. Попытка сцапать или, хотя бы, задеть тонкие изящные голени всё-таки оказывается провальной — скаут слишком проворный для него. – Ещё бы я не осторожничал, скандалист, — слегка огрызается в ответ Бамблби, тут же спешно наращивая расстояние. — Ты, буквально, можешь меня одним взмахом манипулятора на лоскутки пустить. Даже док-бот не сошьёт. – Верно, — невозмутимо тянет в ответ сикер, не торопясь, потрусив в сторону автобота. — Одна проблема — поймать бы ещё. – Мы уже выяснили, что моя скорость — единственное достоинство и то, как здесь говорят, на крепкую троечку с плюсом, — фыркает в ответ собеседник, спешно выныривая из очередного потенциального захвата. – Ты опять морочешь себе голову пустыми сравнениями? – Котелок чайник грязным зовёт, — мгновенно прилетает в ответ обиженное ворчание. – Так и будем друг дружку за эго прикусывать, или всё-таки займёмся нормальной тренировкой, как ты и просил? — не упускает шанса и сам передразнить партнёра по спаррингу ренегат. – Мы этим и так занимаемся, разве нет? — непонимающе склоняет шлем разведчик. – Ты знаешь — я не против в очередной раз вытряхнуть из тебя душу, мелочь, — лукаво прыскает Старскрим, но попыток атаковать больше не предпринимает, — но мы же здесь совсем не за этим. – Зачем же? — возмущённо вскидывается скаут. Сикер только тяжко вентилирует, раздражённо стряхивая небольшенький разряд стингеров. А потом, наконец-то, перестаёт играться. – Мы уже пол солнечного цикла, торчим на полигоне, бессмысленно начищая друг дружке фейсплейты. Испуганно пискает Бамблби, в один короткий взмах, вздёрнутый за шкирку любимой укороченной куртки. – Не пора ли уже попробовать что-то новое с собственной юркостью? — устало выдыхает молодой десептикон, чуть помассировав переносицу обонятельного датчика. – Я вообще для тебя сколько-то вешу? — буркают в ответ, почему-то чуть похрипывая статикой. – Как котёнка на ладони держать, — честно признаётся в ответ сикер шпильки ради. — Не увиливай от ответа, шмелик. Скажи честно — ты меня до сих пор боишься? – Лёт-кон, ты совсем дурак? — стискиваются на фейсплейте ренегата чужие манипуляторы. – Тогда чем тебя так пугает эта несчастная рукопашная практика? — сквозь стиснутые щёки, невпечатлённо выдавливает Старскрим. – А тем, — как-то окончательно стушевавшись, бормочет Бамблби, — что для большинства варфреймов я, как ты и сказал, вешу не тяжелее земного котёнка. Один удачный захват и я… — изящный корпус прошибает крупная дрожь. — Забудь. – За руками следи, — предупредительно щёлкают клыки дентапластин у манипуляторов скаута, когда сикер чувствует, как бездумно потянулись чужие тёплые пальцы дальше, за ушные раковины, стремясь зарыться в волосы. Автобот и сам выглядит огорошенным собственной крошечной выходкой, нелепо хлопая огромными окулярами. Хоть в этом они сейчас солидарны. – Хорошо. Вот сейчас ты в каком-никаком захвате, — рассеянно продолжает беглый десептикон, — но давай просто представим, что я держу тебя не за куртку, а… — он задумывается, подбирая подходящую технику под ситуацию, — по-бомбардирски. Вот. – По-бомбардирски? – Видел, как Лагнат обычно поднимает противников с земли? Нервный кивок. – Так вот, привычка брать оппонента за шлем, в принципе, очень… популярна среди крупных моделей вроде шаттлов, трёхрежимников и бомбардировщиков, — поясняет Старскрим. — Оптику закрой. – Это ещё зачем?! – А ты думаешь, они только устрашения ради, всех стараются если не за весь фейсплейт ухватить, то хотя бы, за верхнюю часть шлема, поближе к датчикам? Минутное замешательство от потери зрения может очень многое решить в разгар битвы, шмелик. Бамблби в ответ только инстинктивно вжимает голову в плечи. – Глаза закрывай, тебе говорят, — уже чуть раздражённей фыркает ренегат. — Учимся постепенно, но со всем набором правил. Ситуация — ты в хватке Лагната. Тебе перекрыло окуляры. Не видно ни шарка. Автобот нервно прикусывает губу, медлит, но пару нанокликов спустя, всё же нехотя зажмуривается. – Вот так, шмелик, — ободряюще шепчет Старскрим, осторожно начиная покачивать скаута. — Сосредоточься на моём голосе. Представь, что нет вокруг ни тряски, ни шума битвы. Я просто тренировочный манекен, усёк? Кивок. И сикер глубоко, но задушенно вентилирует, позволяя себе пару мгновений полюбоваться чужим сосредоточенным лицом. – Умница. Цепляйся за мой манипулятор. Зафиксируйся, — крепко впиваются чужие пальцы в собственное запястье. — Колени к груди. Группируйся. – А ты не?.. – Я таскал наэнергонившийся шаттл, через пустоши, по искрячеству, мелочь, — рыкает в ответ десептикон, чуть сильнее тряхнув свою миниатюрную ношу. — И не раз. И не только Скайфаера. Сосредоточься, заноза в афте. – Ладно-ладно! Дальше-то что? – Пока что просто потренируем саму мышечную память. Получать от тебя с размаху в челюсть мне бы не хотелось. – Что ты?.. – Сервоприводы вытягивай. Перпендикулярно корпусу. Медленно, — вновь перебивает Старскрим. — Во-о-от так, — одобрительно урчит он, когда подошвы чужой обуви упираются прямо в грудь. — Прямёхонько в честплейт. Поздравляю, ты выбрался. Можешь открывать глаза, шмелик. – И что это было? — с лёгкой ноткой негодования интересуется разведчик, скрестив манипуляторы. – Ну, смотри, — лукаво улыбается в ответ десептикон. — Ты быстрый. Что это значит? Правильно. Самая сильная ударная часть твоего корпуса — это сервоприводы. Бездумно махая манипуляторами ты всё равно ничего полезного не сделаешь — банально силёнок не хватит. Другое дело, если ты хорошенько приложишь кого-нибудь ногами. Логично? – Логично, — ошарашенно ухают в ответ. – Во-о-от. Теперь, запоминай — охотник не всегда тот, кто ловушку расставил. – А если попроще, лёт-кон? — сходятся пуговки светлых бровей собеседника. – Ты как собрался моих дражайших коллег таким образом лупасить, если большинству ты, в лучшем случае, едва до честплейта достаёшь макушкой? — насмешливо интересуется ренегат. — Тебе не просто нужно научиться выворачиваться из десептиконской хватки, шмелик. Тебе нужно научиться в них правильно попадать. Попадать так, чтобы тебе было удобно. – Рожа хитроафтная, — с трудом подавляя восторженную улыбочку, шипит в ответ ремонтник астро-мостов. – Быть десницей десептиконского лорда — это тебе не в напёрстки играть, — самодовольно прыскает в ответ сикер. — Не зевай, мелочь. – Чт… Разжимается крепкая хватка когтистого манипулятора. Со звонким шлепком встречается зад автобота с площадкой полигона, под оглушительный хохот ренегата. Остаток дня проходит достаточно бодро, можно сказать, с огоньком. Спустя мегацикл уговоров, Старскрим даже позволяет несколько тренировочных боёв с крыльями. Когда же вусмерть усталые, перепачканные грязью и пылью, но довольные они возвращаются на базу, то пара бочек со студёной чистой водой кажутся настоящей манной небесной. И молодой десептикон, без раздумий, едва ли не по пояс плюхается в ледяную пучину. Надолго задержаться в живительном холоде первый раз не удаётся — от резкой смены температуры, сводит несколько систем циркуляции. Как говорят люди, перехватывает дыхание. Второй раз сикер погружается по плечи, но выныривать обратно не особо спешит, быстро привыкнув. Хорошенько размяв шею, потягивается, всем корпусом чувствуя, как разливается облегчение по плечам и манипуляторам. Дунув пару крупных пузырей, забавы ради, ренегат благополучно высовывается обратно в жаркую вечернюю духоту детройтского июля. – Шарк проклятый, — отфыркивается рядом Бамблби, продолжая усиленно растирать лицо и открытые части плечей, между перчатками и боди. Куртка давным давно болтается на поясе, забрызганная каплями влаги. — У тебя жабер случайно не водится? – Мечтай, заноза в афте, — отвечает на игривую колкость широченным оскалом сикер. — Поживёшь с моё на планете бесконечных песка и жары — ещё не так любой прохладе будешь радоваться. – Чаарский выживатор, — бесстыдно демонстрируют в ответ глоссу. – Иаконская неженка. Они рассыпаются добродушным хихиканьем. – Ныряй сразу, без раздумий. Так быстрее привыкнешь, — всё же милостиво подсказывает Старскрим. – И без тебя знаю, — обиженно скулит в ответ автобот. — Холодно, ржа. – В этом вся прелесть, — передёргивает плечами молодой десептикон, подцепив с гвоздика уже чуть замызганное махровое полотенце, естественно, заботливо оставленное Рэтчетом. – Что ж ты тогда футболку не снял? — ехидно подкалывает разведчик, активно начиная возиться с собственным боди. Ренегат замирает, нервно качнув, всё ещё не снятыми крыльями. Про ненависть к своим шрамам в такой чудесный денёк откровенно брюзжать не хотелось, но в процессор почему-то, как назло, ничего остроумного не лезло. К величайшему облегчению сикера, вопрос оказывается риторическим, так как, закончив мучиться с одёжкой, во вторую бочку Бамблби ныряет откровенно комично — по-спаркски зажмурившись и надув щёки. Пока скаут булькает и барахтается в ледяной водице, беглый десептикон снова позволяет себе засмотреться. Закатное солнце перекрасило медные оттенки кожи в озорную сиену, рассыпав по полотну спины и шеи капельки, превращающиеся в чистейшее золото, стоит им только поймать блик. Сухой и гибкий с ровными покатыми плечами, которые этот дурак так и норовит спрятать в пышной жёлтой ткани куртки. Прекрасный. Единственное определение, которое сейчас лезет в шлем при виде нахального автобота. Разведчик выныривает резко и неуклюже, расплёскивая вокруг небольшие волны, звонко чертыхаясь и хихикая. Взъерошив блондинистый ёжик волос констатирует: – Бодрит, конечно, чудесно, но ты всё равно клятый ихтиандр, скандалист. – Может, это ты просто провальное звено цепочки нашего вида, — игриво огрызается сикер, облизнув мигом пересохшие губы, тщательно выкраивая подходящее количество нанокликов, чтобы вдоволь насмотреться на чужой чуть рельефный, почти плоский живот, при этом не дав понять, что таращится. – Кто? Я? — наигранно возмущённо, тем временем, продолжает Бамблби. — Ты посмотри на данное великолепие, лёт-кон, — гордо обводит он широким жестом манипулятора весь корпус, — как это может быть провальным звеном, м? – «Абсолютно никогда и не при каких обстоятельствах», — впиваются клыки в мягкие ткани ротовой полости, в последнем рывке самообладания. — Угомонись уже со своим самолюбованием, заноза в афте, — прицельно прилетает в самодовольно скалящуюся морду скаута полотенце. Ремонтник только снова заливается пронзительным хохотом, абсолютно не гнушаясь предыдущим использованием махрового полотна, активно начиная беспощадное растирание несчастной шевелюры. А потом он ненароком поворачивается спиной. И несуществующая искра ренегата падает. Крупный пятачок шрама на блестящей от влаги спине кажется самой настоящей розой рассветного солнца. Искрокамеру простреливает колкая вина — сикер прекрасно знает откуда этот шрам, чьих манипуляторов это дело. Хочется прикоснуться, стереть эту грязную метку предыдущей вражды, заставить результат собственной порочности исчезнуть, вместе с тем несовершенством, что эта отметина привносит в чужое идеальное тело. – Скандалист? — бесцеремонно выдёргивает в реальность чужой мелодичный голос. Багряное сожаление встречается с осторожным любопытством нежной голубизны, когда пересекаются их взгляды. Старскрим нервно сглатывает, в этот раз всё-таки прокусывая изнутри щёку. Считает каждое мгновение, прежде чем вовремя оторвать собственный всепожирающий взгляд от манящей бронзы чужой кожи. Прежде, чем его поймают с поличным. И он готов мегациклами молиться Всеискре, лишь бы всё ещё хватало сил, раз за разом выдерживать эту паузу почтительного приличия. Он не достоин права на притязание, на этот корпус.***
– Очень даже ты достоин, идиотина, — с бесконечной честностью тихонько шепчет Бамблби в самый аудиодатчик уже много-много орбитальных циклов спустя тот день. — Я сам решаю, как распоряжаться своей искрой и корпусом. Мне решать кому их отдавать. Не наглей, лёт-кон. И сикер тает от подобного обращения, издавая жалобный полувзрык-полувздох, когда чужие манипуляторы зарываются ему в волосы, бережно массируя макушку, призывно притягивая ближе. – Поцелуй меня уже, Стар, — наконец-то разрешает разведчик, оставляя лёгкий мазок своих губ на виске десептикона. Дважды повторять ренегату никогда не надо. Даже если он активно делает вид, что стоило бы. Автобот тихонько охает, когда его моментально подсаживают на руки, жадно притягивая к себе, тут же обнимает за шею, снова запуская пальцы в тёмные пряди. – Мягкий такой, — довольно урчит он после продолжительного поцелуя, тщетно пытаясь выровнять дыхание. – Скажи спасибо, что не постригся по наставлению старого хрыча, — не упускает шанс подколоть в ответ Старскрим, не спеша исследуя каждый изгиб чужой шеи. – Только попробуй, — с какой-то забавной ноткой угрозы выдаёт неожиданно ремонтник, — твоя пушистость — это теперь сугубо наша с Сари собственность. И это не обсуждается, — сурово припечатывает он, глядя как невпечатлённо изгибается бровь партнёра. – Я подумаю, шмелик, — слегка прыскает в ответ сикер, уже откровенно позволяя себе мурлыкать от удовольствия. Попытка возмущённого протеста Бамблби пресекается в одно короткое прикусывание и оба синхронно замирают, когда вокодер вышеупомянутого выдаёт протяжный полустон-полувсхлип. Спустя пару нанокликов мучительных попыток уловить малейшие посторонние звуки, оба облегчённо вентилируют. – Прошу прощения, — виновато шепчет автобот, стыдливо утыкаясь в макушку сикера. Ренегат только смущённо мурчит, и сам извиняющиеся начиная зализывать неглубокие отметины на чужом плече. – Ржа, до сих пор не могу привыкнуть, что у тебя от этого едва ли не процессор коротит, — нервно бормочет он, уткнувшись в ямку между ключиц скаута. – Тот факт, что у тебя отвратительный вкус на ботов уже и так общеизвестная истина, лёт-кон, — выдавливает кривенькую улыбочку, заливаясь румянцем, разведчик. Старскрим самоуничижительную шутку партнёра явно не оценивает. – Би, — остро полыхают в ночном полумраке пара алых окуляров. — У меня отвратный вкус на всё, что угодно, но только не на одну конкретную занозу в афте. Усёк? Опасно нагревается уже почти весь корпус ремонтника под широкими ладонями десептикона и скаут стискивает его голову в крепких, но не менее бережных объятиях, рвано провентилировав. И сикер терпеливо ждёт, когда вновь выровняется, участившийся до каких-то сказочных скоростей, пульс искры в тёплой груди автобота, преданно терпит, когда окончится бесконечно-восторженное немое «спасибо», вперемешку с сотней таких же безмолвных признаний в откровенной нежности, этой самой искрой отбиваемые. – Нам всё-таки стоит быть потише, — едва справившись с нахлынувшим мандражом, лепечет это блондинистое чудовище, пока ренегат бездумно выводит замысловатые узоры у того на спине. – Представляю какой цирк здесь начнётся, если нас всё-таки застукают, — прыскает Старскрим. Бамблби с лёгкостью подхватывает чужие тихие смешки, привычно прижимаясь лбом ко лбу, дрожит от удовольствия, когда чувствует ровную пульсацию осколка Всеискры, давным-давно уже ставшего частью самого десептикона. – Ещё бы. Мне кажется, босс-бот не переживёт подобного революционного открытия. Балкхэд вообще с ума сойдёт. – А старый хрыч ещё долго будет читать мне нотации о безопасном интерфейсе и корректной состыковке с миниатюрными моделями, — достаточно вымученно, но всё ещё посмеиваясь буркает собеседник. — «С твоими габаритами, ты должен быть максимально деликатен, молодняк! — скорчив суровую гримасу передразнивает он старого врача, пока автобот, задыхаясь со смеху, утыкается ему в грудь. — Ты огромный шарков сикер, Старскрим! Не порви его, Старскрим! Не загрызи его, Старскрим! И бла-бла-бла…» Я и так тут… Его бесцеремонно перебивают, утягивая в очередной глубокий, затяжной поцелуй. – А мне и так нравится, — блаженно выдыхает разведчик, когда им всё же удаётся оторваться от друг дружки. – Дурак, — с упоением мурлычет крылатый десептикон, пока чужие пальцы ловко ныряют ему под подбородок и, не переминув слегка пригладить бакендбарды, активно принимаются массировать чувствительные раковины аудиодатчиков. – Сам виноват, — с лёгким ехидством парирует скаут, зачарованно глядя, как льнёт к его ладоням ренегат. Пару минут они сидят в приятной тишине, просто наслаждаясь прикосновениями друг друга. – Стар. – Ммм? – Покажи денты, — умоляюще тянет Бамблби, чуть надавливая на скулы партнёра. — Пожа-а-алуйста? – Ох, и угораздило же тебя с такими системными ошибками. Это просто зубы, шмелик, — наигранно ворчит сикер, но рот послушно приоткрывает, обнажая предмет восхищения ремонтника. – Шутишь что ли? — натягивается бронзовая кожа на подушечках пальцев, когда разведчик с каким-то уж совсем благоговейным трепетом очерчивает крупные мощные клыки, не преминув, обязательно проверить те на остроту, и, только после этого, с не меньшей дотошностью, принявшись изучать премоляры и моляры. — Стар, они прекрасны. Как и ты прекрасен. – А ты сомневался? — пытается было по привычке самодовольно бросить Старскрим, но тут же сам осекается, судорожно вентилируя. Льдисто-голубая оптика смотрит на него с чистейшей преданностью. – Ни в жизнь, — тут же сказанные шёпотом — ни тени лукавства или сомнения — эти слова грохочут в процессоре ренегата настоящей канонадой. В звенящей тишине ночи оглушительно-громко разбивается маска самолюбивого храбреца и надтреснутый, протяжный вой-скулёж, десептикона раскалённым лазерным скальпелем прорезает её, сотнями серебряных молоточков отбивая затейливый ритм крупной дрожи на обоих корпусах. Резьбу сикеру срывает окончательно. – Я люблю тебя, — автобот охает, когда его рывком затаскивают в сено, мигом вминая в колючую мягкую основу гнезда-берта. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… — проливным дождём обрушиваются на лицо, шею, плечи и грудь поток поцелуев. — Я так люблю тебя, заноза в афте… Скаут сдавленно хохочет — тепло и искренне, а потом абсолютно бесстыже запускает манипуляторы под серебристо-серую рубашку. И десептикон с блаженным рыком прогибается всем телом, когда чужие ладони ложатся на поясницу, пуская пару лёгких разрядиков, тут же вмешивающихся в электромагнитное поле для сцепки крыльев с корпусом. Бамблби вновь прыскает, очерчивая каждую из витиеватых лент, избороздивших чужую спину. – А правда, что у каждого сикера этот узор отличается? — с непрекращающимися любопытством и обожанием интересуется он. – Д-даже у одноискровых близнецов, — поперхнувшись собственным вздохом, выдавливает в ответ ренегат. – Дай-ка взгляну, — тут же суетливо начинают возиться с пуговицами рубашки, но широкая когтистая ладонь, накрывшая манипуляторы, тут же присекает этот порыв. Старскрим рвано вентилирует. – Дай мне наноклик, ладно?.. – У тебя красивые шрамы, Стар, — понимающе снова прижимается ремонтник лбом к чужому лбу. — Мне не важно кто и как их тебе оставил, ты всё равно красивый. С ними или без. – Не вижу ничего прекрасного в доказательствах своей слабости, шмелик, — устало выдыхает сикер, отводя взгляд. Разведчик задумывается. Надолго. После чего снова продолжает возиться с рубашкой, потихоньку начиная подступы: – Скажи мне, откуда этот шрам? — закатывается левый рукав. – Вытаскивали ТиСи из пасти харибдуса. – Ты был ещё совсем юнглингом, правильно? – Мхм. – Этот? — указывают на пару кривых рваных полос, выглядывающих из-под длинного рукава боевой перчатки. – Отбил Варпера у пожирателя. – Эти два? — проходятся тёплые пальцы по двум змеящимся лентам, увенчанными шипами множества кривых стежков. – Оторванный манипулятор на арене Страксаса. – И ты победил тогда. Даже когда всё было против тебя. Это разве слабости, Стар? – Я… – Этот шрам откуда? — коротким мазком скользят мягкие губы по крупному пятну уродливо зарубцевавшейся плоти. – М-мегатрон… — стыдливо сглатывает собеседник, пряча оптику. – Но ты пережил это. Взгляни на меня, скандалист, — бережно ложатся тёмные ладони по бокам фесплейта сикера, аккуратно разворачивая голову в сторону партнёра. — Я не считаю твои шрамы, оставленные этим чудовищем, твоей слабостью. Они — твоё главное украшение, Стар. Ты столкнулся с болью, но не дал ей определять тебя. Ты остался собой. Это очень красиво. Ты очень красивый, дурак. – Твой дурак, — хмыкает, оставляя короткий поцелуй на манипуляторе, ренегат. И ремонтника снова пробивает крупная дрожь, когда в очередной раз обнажаются острые клыки, когда десептикон перехватывает чужое запястье, когда не спеша ведёт лезвия дент почти до самого плеча, едва касаясь медной кожи. – Почему ты… — начинает было с лёгкой фрустрацией автобот. – Я уже и так на тебе достаточно мерзкий след оставил, — нехотя выдаёт Старскрим, перебивая. — Не могу больше себе позволить портить совершенство. – Какие ещё следы… — непонимающе смаргивает в ответ собеседник. — А… — тихонько тянет он, инстинктивно поведя лопатками. — Стар, это дела давно минувших дней и… – Я мог тогда убить тебя, — опасно вспыхивает багрянец оптики. — Пара сантиметров и прямое попадание в самую искру. – Мог, — неожиданно послушно соглашается Бамблби, — мог, но вместо этого сделал своим. Сикер ошарашенно замирает, абсолютно не готовый к подобному ответу. – Что, прости?.. – Не знаю, есть в этом что-то такое, — лукаво улыбается в ответ скаут. — Твоя личная роспись, можно сказать. Напоминание, своего рода. О том, что было и… о том, что есть сейчас, — он нахмуривается. — Не знаю, скандалист. Он просто мне безумно мне дорог, ладно? – Ты просто невыносим… — побеждённо утыкается в чужой стык шеи и плеча ренегат. – Это, значит, ты наконец-то начнёшь уже кусаться, лёт-кон? — с восторженным предвкушением раздаётся у самого уха беглого десептикона. — Я знаю, тебе шлак, как хо… И ремонтник сипло шипит, в попытках задушить рвущийся стон, когда чужие денты снова впиваются в его плечо. – Мелкая зараза, — урчит во весь вокодер Старскрим, спешно слизывая с зубов лавандовые капельки энергона. – Твоя любимая зараза, — с озорным огоньком в окулярах парирует разведчик. — Ещё! – «Я люблю абсолютно коротнутого», — в который раз признаётся сам себе сикер, старательно пытаясь унять растущий в грудной камере пожар. Глядя на очередные потуги с собственными пуговицами, ренегат с лёгким смешком фыркает, рывком дёргая серебристо-серую полу одежды. С невесомым стуком дождевых капель, сыплются медные пуговицы. Он прекрасно знает, что утром будет проклинать себя самыми грязными словами, за то что попортил с таким трудом выбитые у Магнуса вещи; за то что ещё, минимум декацикл, снова придётся расхаживать в старой опостылевшей армейской футболке, выданной ещё в день его попадания на автоботскую базу и самолично им же, Старскримом, перекрашенной в любимый фуксиевый оттенок. Но льдистая голубизна чужих окуляров тут же делает всё это мирское таким маленьким и незначительным… Он тонет. Тонет в бесконечной нежности, что дарят эти глаза, тонет в запахе озона тёплой бронзовой кожи, тонет в ласковых поцелуях, что с такой безграничной любовью выцеловывают каждый его уродливый шрам. Сам собой отдаёт короткую команду перчаткам процессор и, чуть поскрипывая от едва не утраченного насовсем действия, втягиваются острые лезвия боевых когтей. Давно позабывшие прямой контакт с окружающим миром, подушечки пальцев взрываются настоящим фейерверком ощущений, ранее приглушённых верным крепким металлом. Последним Бамблби пользуется незамедлительно и сикера прошибает крупная дрожь, когда его средний и указательный пальцы тут же утопают во влажном бархате губ автобота. Горячо. Мокро. Жарко. И беспощадно начинает коротить плату, да так, что в окулярах двоится. Мелкий наглец же выглядит абсолютной невинностью, с упоением продолжая обрабатывать уже едва ли не всю пятерню десептикона. Только в оптике шарки пляшут. Приходится приложить поистине титанические усилия, чтобы голодный рык-мурлыканье, исторгнувшийся из вокодера не огласил почти всю базу. Пальцы выскальзывают с липким хлюпаньем и ремонтник от неожиданности едва себе глоссу не прикусывает. Старскрим невольно умиляется. Самую малость. Прежде, чем стиснуть угловатые, с изящными выступами косточек, бёдра до боли — завтра останутся синяки — после чего беспощадно дёрнуть вверх уже изрядно взмокшее, безбожно липнущее к гибкому корпусу, боди. И скаут судорожно впивается обеими ладонями себе в фейсплейт, стискивая рот, чтобы хоть как-то приглушить рвущиеся наружу стоны, вперемешку с чертыханиями, когда ренегат методично начинает исследовать каждый сантиметр бронзовой кожи, в опасной близости от паха. – Нельзя, — коротко пресекает десептикон попытку ремонтника прикусить тыльную сторону ладони. – Стар, пожалуйста… я же… – Просто дыши, шмелик, — беспощадно припечатывает сикер, наноклик подумав, добавляет: — рубашку жевать разрешается. – Е-ещё ч-чего, — откровенно похрипывая статикой, упирается партнёр. — Всей базой у штаба тебе новые манатки выпрашивали. – А то, что, думаешь — прокусишь? — с лёгким вызовом интересуется ренегат, после крупного мазка языком по внутренней стороне светло-кофейного бедра. Разведчик только жалобно скулит, вгрызаясь вместо предложенного атрибута одежды, в собственную задранную футболку. И Старскрим удивлённо вскидывает брови, когда раздаётся сухой скрип дент о ткань. Новая точка интереса найдена. На цепочку аккуратных покусываний Бамблби выгибается под совсем уж немыслимым углом и беглый десептикон даже замирает на наноклик, восторгаясь поразительной гибкостью миниатюрного скаута. Ремонтник же протестующе мычит, когда широкая крепкая ладонь смыкается на его запястьях, призывно прижимая к макушке ренегата. – Не выдерешь, я знаю, — успокаивающе тянет сикер, большим пальцем помассировав чужое предплечье. — Раз завёл себе монополию на мою… как ты там сказал? Пушистость? Пользуйся давай. – Стар… — окончательно зарябив, сдаёт вокодер автобота, а после ремонтник и вовсе захлёбывается именем беглого десептикона, когда Старскрим одобрительно впивается в левое бедро, не забыв зализать новую метку. – Прекрасный, — поцелуй в колено. — Изящный, — на мгновение вновь выскакивает из перчаток пластичный металл, сомкнувшись на пальцах острыми когтями, невесомо прочерчивающими десятки новых узоров на бронзовой коже. — Храбрый, — цепочка поцелуев вверх-вниз от живота до самых рёбер. — И такой чудесный. Шороховато трещит ткань и несчастное боди наконец-то рвётся под жемчугом дент скаута. – Откроешься для меня, искра моя? — удовлетворённо произносит сикер, одобрительно потеревшись щекой о внутреннюю сторону бедра разведчика. Податливо щёлкает паховая панелька и в предвкушении ренегат невольно облизывается. Бамблби вновь встаёт дугой, когда между ног разливается влажная мелодия чужой глоссы, перемежаясь с уверенным ритмом пары пальцев. Старскрим выглядит довольнее сытого уличного кота, высунувшись наконец-то после долгой прелюдии. Демонстративно громко сглатывает, тщательно собирая языком с тонких губ каждую каплю трансфлюида, а потом также, уподобляясь коту, зычно мурлычет. – П-прекращай играться, шарк ржавый, — умоляюще хрипит ремонтник. – Дай налюбоваться всласть, — почти извиняющеся улыбается сикер. — Такую красоту в лучших Иаконских театрах, готов поспорить, не показывают. – Башка с болтами, — прячется смущённый фейсплейт в медных ладонях. – Я тебя тоже люблю, Би, — откровенно прыскает ренегат, потянувшись за поцелуем. Суетливо начинают возиться с лавандовой пряжкой чужие юркие пальцы. – Совсем невтерпёж, м? — ласково фыркает, Старскрим, выцеловывая небольшую спираль от кружочка светлой брови до виска. Бамблби отзывается тихим мычанием, пряча лицо в шее молодого десептикона, прижимается ближе. – Ну-ка, давай-ка поколдуем ещё немного… — чуть вскряхтывает ренегат, в пару ловких движений меняя позицию обоих тел. — Хочу хорошенько видеть твой фейсплейт в этот раз, шмелик, — поясняет он, скользнув по тёмной от румянца щеке, губами. Скаут только фыркает, призывно поелозив на бёдрах сикера, когда наконец-то слышит столь желанный щелчок. – Э, нет, искра моя. Так дело не пойдёт, — крепко впиваются длинные узловатые пальцы Старскрима в ягодицы разведчика, прежде чем тот успевает опрометчиво опуститься вниз полностью. – Это уже издевательство к-какое-то, ск-скандалист, — гневно впиваются в плечи чужие манипуляторы. – Би, послушай, — теперь уже действительно извеняющеся шепчет ренегат, осыпая ключицы и шею партнёра поцелуями, — меня и самого сейчас замкнёт, но если сделаю тебе плохо, то в жизни себе не прощу. Потихоньку, искра моя, ладно? Как разгонимся, так сам будешь руководить парадом — я готов уступить, договорились? – Ты слишком осторожничаешь, Стар, — уже чуть смягчившись, буркает в ответ автобот, не упуская шанса передразнить. – Конечно, я осторожничаю. Рэтчет мне голову оторвёт, — не отстаёт и сам молодой десептикон, но тут же добавляет, мигом посерьёзнев: — Ты — свет моего уголка галактики. Только попробуй покалечиться, усёк? В ответ слышится любимый мелодичный смех и ремонтник, наконец-то кивает, удобнее устраивая руки на широких плечах сикера, не забыв снова подколоть: – Зануда сентиментальный. Старскрим парирует лёгким толчком бёдер и довольно оскаливается, когда в который раз за ночь, выгибается разведчик, жадно льнёт всем телом ближе, потянувшись за поцелуем. Полного проникновения, к превеликой фрустрации скаута не наступает и ренегат дразнится, довольно показав глоссу на обиженное урчание партнёра. После мстительной усмешки, беглый десептикон всё же смягчается, нежно шепнув на ухо скаута: – Последнее только для тебя, Бамблби. С осторожной медлительностью наконец-то опускаются чужие бёдра, делая пару, надёжно укрытую плотным пологом ночи, единой не только искрой, но и телом.***
Рэтчет смотрит откровенно гневно и устало. Каким образом старому врачу всегда удаётся так бесшумно появляться в самых неожиданных местах, для крадущегося из мойки Старскрима было загадкой. Разведчик, бережно завёрнутый в серебристо-серое полотно рубашки, уже давно успел снова задремать, безжалостно оставив своего возлюбленного тет-а-тет с ветераном, выжидательно постукивающим мягким тапочком по полу. После напряжённой паузы, длящейся, казалось бы, вечность, мед.ремонтник всё же раздражённо интересуется: – Ну? – Н-ночные кошмары? — нервно сглатывает антифриз сикер в последней жалкой попытке оправдаться. – В третий раз сами будете объяснять Сари как у вас двоих эти ночные кошмары проходят, — безапелляционно припечатывает старый врач. – Чт.. – Утром ко мне на осмотр. Оба, — спокойно перебивает Рэтчет, потирая переносицу. — А с тобой, крылатая бестолочь, у нас утром будет один серьёзный разговор. – Но я… – Да это я и так знаю. Не порвал? – Нет… – Хвала Оллспарку. Но завтра от анатомического курса ты не отвертишься, зараза малоцикловая. Чеши давай, герой-любовник. 1. Pot calls the kettle black (Котелок называет чайник чёрным/Котелок чайник грязным зовёт) — западный фразеологизм, уличающий собеседника в том же, в чём тот обвиняет сказавшего. Наш эквивалент: «Чья бы корова мычала». 2. Все единицы времени, используемые в работе, приведены ниже и взяты, либо напрямую с Оллспарк альманахов, либо с каналов, занимающихся вселенной TFA: Наноклик ≈ секунда Цикл ≈ 1,5 минуты Мегацикл ≈ 2,6 часа Солнечный цикл ≈ день Декацикл — кибертронская неделя Орбитальный цикл ≈ месяц Звёздный цикл ≈ год