У Бога тебя загадал.
Услышав мой внутренний плач,
Он взял мне тебя да и дал,
добавив лишь скромное:
— С п р я ч ь
— Ты хотел поговорить? Давай сделаем это. На улице. Пойдём… Вместе, — Чимин пытается успокоить своего взбесившегося от ревности истинного альфу, который явно потратил достаточно времени, наблюдая за ними на танцполе. Но, по мнению Тэхена, Чону совсем бы не повредила встряска шокером. Как только Чонгук зашёл за ними в туалет для омег с видом человека, потерпевшего полное фиаско, Ким понял, что веселье ещё впереди. Забавно, что альфа выглядит угрожающе, но при этом абсолютно безобиден. Для Чимина, во всяком случае. Этого тупицу не остановил бы ни шокер, ни толпа охранников, но Чон точно не причинит своему Ванильке вреда, потому что даже полный кретин не станет разбивать найденный Святой Грааль. Хотя, его появление было предсказуемо. Как и реакция Чимина на это. К сожалению Тэхена, его друг не смог остаться равнодушным к эмоциональному состоянию альфы, но Пак больше не станет запираться в своей спальне и прятаться от собственных желаний. Даже если это желание выцарапать истинному глаза. Этим двоим давно пора выяснить отношения. — Оппа, не надо… — рвётся к Чимину их подруга Боми, пытаясь остановить омегу. Тэхен вовремя успевает схватить её за низ юбки и подтянуть к себе. Он прикладывает палец к губам, показывая, чтобы девушка не вмешивалась. Боми непонимающе хмурится, но замолкает, тревожно глядя вслед выходящего из туалета клуба Чонгука, что уводит омегу за собой. — Почему мы позволяем им уйти, Тэхен? — потрясённо выпаливает Боми. — Пожалуйста, вызовите полицию, — не получив ответа Кима, тут же мечется к охраннику, схватив его за руку. Альфа отмахивается от неё, окинув раздраженным взглядом, и выходит из туалета. Он не видит проблемы в том, что один из клиентов клуба пообщался с омегой в туалете, учитывая, что Чимин был на это согласен. И недоволен тем, что его рабочее время потрачено впустую. — Иди сюда, новобранец, — по-дружески, закидывает Тэхен руку на плечо возмущённо надувшей губы девушки. — Козлина не обидит Чимина, не суетись, — выводит её обратно в зал и повышает голос из-за шума музыки. — Давай лучше ещё выпьем. — Ты же видел в каком Чонгук состоянии? — Боми послушно следует за омегой, но постоянно оборачивается, пытаясь высмотреть друга. — Он выглядел, как ненормальный. — Он и есть ненормальный. И сам в этом виноват. Взять тебе ещё пива? — Ким стучит ладонью по стойке, прося девушку-барменшу повторить их заказ, что она тут же и делает. — Не понимаю твоего спокойствия, — фыркает бета, игнорируя протянутую ей бутылку пива. Тэхен тоже чувствует беспокойство, хоть и скрывает это за мягким изгибом губ. Чонгук не заслуживает доверия и вполне может снова вывести Чимина из себя своими идиотскими заявлениями типа тех, о которых только сегодня рассказал омега. Но ему придётся самому покопаться в мозгах альфы и навести там порядок. Никто не сделает это за Чимина, как бы Тэхен не хотел взять всё в свои руки. Поэтому Ким не поддаётся панике и спокойно отпивает Лонг-Айленд с вишней, оставляя на краях бокала липкий след бальзама для губ. Он не планировал такое развитие событий, но всё идёт даже лучше. — Доверься мне, Боми, — ласково успокаивает встревоженную девушку Тэхен, поставив недопитый коктейль на стойку. — Безопаснее, чем с Козлиной, для Чимина сейчас места нет. Теперь к нему точно не пристанет какой-нибудь кретин, потому что он только что завёл себе ручного цербера. — Ты серьёзно? — осуждающе смотрит на него бета. — Я так не думаю. С ним Чимин как раз таки в огромной опасности. Проще доверить бродячим псам охранять кусок мяса, чем Чимина — этому психопату, — тычет она пальцем в сторону выхода из зала, не осознавая, как близка её аллегория к правде. — Нифига. Нетушки. Я этого не допущу. Боми порывается пойти за ними, и Киму приходится снова схватить её за руку. Омега вкладывает в маленькую ладонь влажную от испарины бутылку охлажденного пива, не спеша её отпускать. — Не стоит мешать им, Боми. — Мешать? Оппа там на ногах еле стоит, — возмущается, хоть и сама пьяна не меньше. — Чонгук же попытается использовать его состояние! — Он этого не сделает. И более того, — медленно, будто анализируя, произносит Тэхен, выпустив её руку из хватки. — Так паршиво лощёная задница Чонгука ещё никогда не выглядела, а значит — наступает эра Чимина. — Но только этим утром Чонгук шантажировал оппу с-сексом, — отчаянно пытается донести до него Боми, снова дергая за рукав его вязанной куртки в цветах американского флага. — Да чего он только не скажет, чтобы оставить своего Ванильку без трусиков. Не воспринимай всерьёз слова альфы со стояком, новобранец. — Не понимаю! — оставив в покое его одежду, эмоционально всплескивает руками бета. — Мы должны хотя бы позвонить оппе. — Конечно, но позже, — с лёгкой улыбкой кивает Тэхен, умиляясь тому, как вежливо она зовёт Чимина «оппа», несмотря на то, что омега её младше. Боми не может почувствовать и части уверенности Кима. Из-за волнения за Чимина она даже стоять спокойно не в состоянии. Склоняет голову, хмурится, глядя в толпу, которая уже скрыла собой спину Чонгука. Её мыслительный процесс ожидаемо ни к чему не приводит, она как и прежде сомневается, что альфа надёжный вариант для Чимина, но полагается на интуицию омеги. Других вариантов нет. Девушка тянется к высокому табурету, чтобы снова на него взобраться, но тут же замирает, глядя Тэхену за спину. Увидев ту, которую встретить здесь совсем не планировала, она машинально сжимает плечи, чего Ким не замечает, безмятежно разглядывая в зеркальном потолке переплетенные, будто созвездия, светодиоды. — Кажется, мне п-плохо, — заикается девушка, пытаясь скрыть волнение. — Думаю, мне лучше уйти, — оттолкнувшись бедрами от стула, она поспешно пятится назад вдоль стойки и, задев одного из посетителей, быстро кланяется ему с извинениями. — Ты в порядке? Я могу вызвать нам такси, — подозрительно хмурясь, выкрикивает ей Ким. — Я сама. В туалет и домой. Не нужно меня провожать, развлекайся! — обернувшись через плечо, машет ему рукой. — И не ж-жди меня, ладно? Я позвоню, как доберусь до дома. — Уверена? — выкрикивает Ким. — Порядок, пр-правда. Присмотри за Чимином. Боми ускоряет шаг, чтобы скрыться в толпе от появившейся в клубе Сохи, которая остановилась в конце той же барной стойки, где находились они с Тэхеном и разговаривает в этот момент с сотрудником охраны vip-зоны. Рассеянно слушая слова широко улыбающегося секьюрити со следами помады на лице, альфа сканирует танцпол мрачным взглядом поверх чужих голов, пока не натыкается на Боми. «Блин», — шепчет себе под нос бета и, развернувшись, быстро ретируется в направлении выхода. Тэхен думает, что не стоило отпускать бету. Девушка показалась ему слишком взволнованной. Омега допивает коктейль одним большим глотком. На кокетливый взгляд барменши с нарисованными «итальянскими» усиками, поднявшей брови в молчаливом вопросе «ещё?», отрицательно мотает головой. Закрывает глаза, упираясь локтями в высокую стойку, закидывает голову, подставляя лицо лучам стробоскопов и… улыбается, ощущая знакомый аромат спелой дыни совсем рядом. Пришёл. Это не было неожиданностью, и омега не спешит открыть глаза, наслаждаясь музыкой и долгожданным запахом, когда спустя несколько пульсирующих в тяжёлых битах секунд чувствует лёгкое прикосновение чужих губ к своим. — Кто разрешал тебе целовать меня, альфа? — лениво тянет слова Ким, не поднимая пушистых ресниц, но точно зная, кто перед ним. Самый. Прекрасный. Еблан. И самый опасный. Во всяком случае лично для него. Но Тэхену скучно, и он собирается потянуть тигра за хвост. Возможно, за это его сегодня немного съедят. Уперев руки в стойку по бокам от омеги, Хосок нависает над ним. Тэхен одет вызывающе. Его соски под топом в сетку заклеены чёрным скотчем крест-накрест, что отчётливо видно под распахнутыми полами яркого бомбера. Но Чон задницей чувствует, насколько этот пошлый образ показной, словно актёрский грим. Омега высокий и статный, ниже его самого на жалких пару сантиметров, но умудряется смотреть свысока. И чёрт возьми, Чон соврёт, если скажет, что его не вставляет дерзость этого загадочного мальчика. — Соблазны созданы, чтобы им поддаваться, Ангел, — произносит в его улыбку альфа. — Захотелось попробовать твои вкусные губки. — Ты только что это сделал, — медленно распахивает ресницы Ким, будто его безмятежный сон безнаказанно прервали. — Что дальше? — глядя с вызовом, омега достаёт вишню из своего коктейля. Сунув её себе в рот, он съедает ягоду, отплевывает косточку и спустя несколько секунд демонстрирует альфе результат. На языке омеги остался завязанный узелком хвостик вишни. — Эффектно, — не скрывает восхищения в голосе альфа и склоняется, пока Ким не успевает закрыть рот. — Эй, — возмущается омега, потому что Хосок слизал с его языка узелок. — Оставлю на память, — улыбается Чон, зажав свой трофей между зубов, как зубочистку. Тэхен упирается зрачками в чернильные озера нависшего над ним мужчины, в которых, несмотря на яркую улыбку, темноты столько, что в ней можно заблудиться. Братья Чон игроки и манипуляторы. Полные психи. Оба. Чон Чонгук — дикарь, отказавшийся от правил. Он не тратит время на то, чтобы казаться кем-то другим, кем-то лучшим. Он — самый сволочной альфа из всех известных Тэхену, и Чимину ещё придётся повозиться, чтобы слепить из него человека. Но Чон Хосок. Он тайна. Дикая, аморальная и неуправляемая. Чем ярче его улыбка, тем гуще его темнота. Именно в ней когда-то и утонул Ким. Поступив на первый курс и без особых успехов отучившись пару месяцев, он случайно увидел то, что видеть был не должен. То, как озверевший Хосок, которого от отчисления спасали только фамилия и спортивные заслуги, вдавливал лицо другого альфы в стену, обещая оставить кровавое пятно на память о его существовании. Это происходило под лестницей дальнего крыла, поэтому свидетелей быть не должно, но Тэхен оказался именно там. Омега иногда заходил туда, чтобы послушать в наушниках музыку или съесть сэндвич, когда общение с непонимающими его однокурсниками становилось слишком обременительным. Это было его тайным местом, и он точно не собирался стать свидетелем убийства, всего лишь придя сюда отдохнуть. Тэхен тогда совсем по-девчачьи вскрикнул, увидев, как оседает по стене парень с пятого курса с окровавленным лицом. Ким знал, что тот альфа замешан в слухах о распространении видео с одной девушкой, после которого она пыталась покончить собой. Поэтому не сильно винил себя за то, что не испытывает к нему сочувствия, а волнуется исключительно за свою шкурку. Хосок резко развернулся на писк омеги. Бутерброд тут же выпал из вмиг ослабших рук Кима, ведь он был уверен, что на полу совсем скоро будут лежать уже трое: альфа в крови, раздавленный бутерброд и такой же раздавленный, бездыханный он сам. Но Хосок не спешил избавляться от ненужного свидетеля, он стёр рукавом кровь из своей разбитой губы и улыбнулся Тэхену той улыбкой, которая по всей вероятности была призвана его успокоить. Будто альфа не пытался только что разорвать лицо другого альфы, а оказался здесь вроде как случайно. Но Ким с детства видел людей глубже, чем они хотели казаться. У него есть особый эхолокационный радар, который чувствует то, что глаза не видят. И от улыбки альфы, за которой пряталась жажда крови, волоски на теле поднимались дыбом. Тогда Хосок подошёл почти вплотную к зажмурившемуся первокурснику и, пнув испорченный бутерброд, достал из кармана своей джинсовки протеиновый шоколадный батончик, посоветовав не терять милые щёчки. Тогда Тэхен мог только открывать рот, будто немой, и переводить ошалелый взгляд с лица Хосока на лужу крови под его ногами. «Не беспокойся об этом, он заслужил», — продолжал улыбаться ему Чон. «Ешь», — скомандовал с той же улыбкой, и Тэхен не помнит, когда ещё он так быстро распечатывал и заталкивал в рот сникерс, глотая его почти не жуя. Альфа похвалил его за аппетит, погладил по щеке, стирая остатки шоколада. И просто ушёл, оставив омегу растерянным, напуганным и… влюблённым. Тэхен тогда впервые понял, что его соски могут становиться болезненно тугими эрогенными зонами от скребущей по коже хрипоты чужого голоса. И понял как влип. С одного взгляда и застрявшего в горле батончика. Хосок и имени его не запомнил бы, даже если бы спросил. Он этого и не сделал. Напуганный до усрачки мальчик-первокурсник с испачканным шоколадом ртом в нелепой ярко-зелёной шапочке и рюкзаком, увешанным значками с героями любимой «Атаки титанов», не привлёк внимания искушенного выбором альфы. Но сколько же дней после той встречи Тэхен провел в наблюдении со стороны за ним. Боже. Сколько горячих снов спроектировал своими непрекращающимися мыслями и фантазиями о будущем с альфой. Сколько слез ему посвятил. Он был влюблен так тихо и нерешительно, что придумывал имена их будущим детям. Вёл дневник, где считал улыбки не замечающего его Чон Хосока, и подкладывал в его шкафчик записки с пожеланиями хорошего дня и обязательно шоколадный батончик. Такой идиот. И кругом одни идиоты. Они не видели сколько тёмного прячется в глазах альфы под его беззаботной улыбкой, громкими шутками и непроницаемыми стёклами солнцезащитных очков. Не замечали белых полос на его запястьях, скрытых излюбленными браслетами. И не хотели узнать их историю. Какой же Тэхен был наивный кретин с кровоточащими сосудами, которые лопались при виде альфы с другими. Всегда — с лучшими омегами. И никогда — с ним. Поэтому Ким стал лучшим. — Ты хотел привлечь моё внимание, и ты это сделал, Ангел. Спрашиваешь, что дальше? — суёт альфа хвостик вишни в карман белоснежной рубашки. — Теперь тебя ждут последствия. Под его цепким взглядом омега накаляется, как металл на солнце. Сильнее упирает локти в стойку, чтобы на ногах себя удержать. Но улыбается дерзко, трепета своего влюблённого сердца не выдаёт. Он позволяет себя рассматривать. — Злишься за то, что я немножко помял твою машинку? — наивно распахивает взгляд, состроив самый невинный вид, Тэхен. — Или хочешь, чтобы я извинился? — облизывает уголок губы, оставляя на ней влажный след. Намёком жирнее было бы только встать на колени и сделать альфе минет. Хосок не ведётся. Сволочь. — У тебя какие-то личные счёты с моей деткой? — Чон ни на секунду не верит в его игру, но и сильно обеспокоенным за свой Генезис не выглядит. — Это ведь всего лишь кусок металла, — нежно улыбается омега, ощущая ревностную злость из-за чёртового «детка», обращенного к бездушной железке. — Но если ты так к нему привязан, прости. — Я здесь не для того, чтобы получить твои извинения, Ангел. Но ты же понимаешь, что теперь должен мне? — Окей, — легко соглашается Ким, пожав плечом. — Пришли мне счёт за ремонт, — снова закрыв глаза, откидывает голову, будто потерял интерес к собеседнику. — Если это всё, то постарайся больше не тратить моё время из-за ерунды. Чёрт. Этот сучонок. Хосок сдавливает пальцами края барной стойки, удерживая себя, чтобы не отшлёпать омегу по манящей заднице. Его хочется перегнуть прямо сейчас, стянуть брюки одним рывком и войти без подготовки на глазах у всех. Выебать дерзость из его глаз. И вместе с этим хочется осторожно, чтобы не спугнуть, разгадать все его тайны, смакуя их по одной. Этот мальчик пробудил в нём дремлющие альфа-инстинкты и охотничий азарт. Обратного пути уже нет. — Выключай суку, Ангел, и потанцуй со мной, — хрипло и напряжённо произносит альфа. Скрывая дрожь в коленках от этого звука, Тэхен рассмеялся, беспечно дразня зверя. Громко, заливисто. Саркастично. Показывая, что эти приёмы альфы-соблазнителя с низким голосом и по-хосоковски тяжёлым взглядом на него не действуют. Во всяком случае, омега себя в этом убеждает, потому что ему всё ещё удаётся не растечься влюблённой лужей ему под ноги. — Тебе смешно? — сдерживает желание утащить его в машину и перестать церемониться Хосок. — Не боишься, что все твои скрипыши расползутся, когда увидят нас вместе? — перестав смеяться, кивает Тэхен ему за спину, где стайка омег бросают на альфу опьяневшие и красноречивые взгляды. Ким не сомневается, что они тоже из фан-клуба знаменитых своими похождениями братьев Чон. — Они не выдержат конкуренции со мной. Конечно нет, Ангел. Альфа и сам ему с каждой секундой проигрывает. Этот парень явно из тех, кто не любит ваниль, тупые подкаты и слабых мужиков. С ним либо жёстко, либо никак. Хосоку он нравится с каждой минутой всё больше. — Всё таки трусишка, — провоцирует омегу, не собираясь сдаваться. Нагло склоняется к тонкой шее, шумно втягивает запах шоколадного цветка и ведёт до ключицы, убиваясь ароматом омеги, как бесценной дурью. — Сдаваться, не достигнув цели, бессмысленно. — Нет, Тирекс, — изгибает шею, подставляясь, Тэхен. — Бессмысленным оказалось желание забрать себе подлинник картины, висящей в Эрмитаже. Оторвавшись от шеи омеги, Хосок внимательно заглядывает в глаза цвета любимого виски, пытаясь уловить его логику. Руки альфы всё ещё по бокам мальчика удерживают его от побега. Только бежать он, кажется, не планирует. И пленённым ощущает себя здесь только сам альфа. — Картина остаётся прекрасной, — продолжает чарующим бархатным голосом Ким. — Но она никогда не ответит взаимностью, даже если художник и изобразил на ней саму любовь. Она всегда будет принадлежать тысячам посетителей Эрмитажа. Тем, кто не умеет ценить искусство, и пришёл всего лишь раз посмотреть на неё и оставить на холсте след липкой ладони, — проводит длинным указательным пальцем, очерчивая острую скулу альфы. — Ты — «Сотворение Адама» и не сможешь принадлежать кому-то одному. Даже самая прекрасная картина станет дешёвой мазней, когда на ней останутся следы тысячи грязных рук. — Так тонко ты назвал меня шлюхой, что я не знаю, злиться мне или рассыпаться в благодарности, — облизывает верхний ряд белоснежных зубов Хосок. — Прекрасной шлюхой, — признаёт Тэхен. — И, к сожалению, это всего лишь факт. Я тоже от него не в восторге. — Дай мне шанс, и ты будешь удивлён. Чон Хосок — это пропущенные страницы его дневника, которые омега никому и никогда не покажет. Он — Альфа. Популярный. Расчетливый. Фальшивый. Тэхен не верит ни одному его слову. — Удивлён твоими талантами в постели, куда ты пытаешься меня затащить, альфа? Я в них и не сомневался. Только мне интересно не это. Но ты слишком слеп, чтобы понять очевидное. Так что давай не будем больше тратить время друг друга. От-ва-ли, — заканчивает по слогам, собираясь уйти, но Хосок останавливает его, взяв за локоть и возвращая на место. — Просто скажи мне, чего ты хочешь, омега, и я найду путь к твоему сердцу. — Не лги себе, — равнодушно смотрит на свою зажатую в пальцах альфы руку. — Ты знаешь сотни путей в омежьи трусики, но ни одного к сердцу, так что… — не заканчивает, оставляя это на фантазию Чона. В этой игре главное не перейти грань. Ким не собирается выстраивать перед собой неприступную стену. Он всего лишь закинул наживку, альфе ещё предстоит заглотить крючок. Если Тэхен и выглядит незаинтересованным, то омега внутри него уже жаждет быть сломленным и разрушенным этим мужчиной. Но вестись на стандартные фразы опытного пикапера, как бы не было велико искушение ему поверить… Конечно же нет. — Так научи меня, — склоняется к его губам Хосок. Не касается, лишь провоцирует. Тэхен не пытается отстраниться. — Я могу быть способным учеником. — Методы моего обучения могут причинить боль и разбить тебе сердце. Я строгий учитель, — с насмешкой отвечает омега. — И не делюсь своими учениками. Готов стать только моим? Хосок опускает голову, коснувшись его щеки своими волосами и, будто решив что-то, вскидывает её, когда на его лице не остаётся даже следа от фальшивой улыбки. — Ты не будешь короткой интрижкой на одну ночь, Ангел. Это я могу тебе обещать. Его слова не прозвучали, как твёрдое и бескомпромиссное «да». Тэхен на это и не рассчитывал. Но на меньшее, чем верность и любовь, пока смерть не разлучит их, он не согласен. Ким старается не выдать разочарования потускневшим взглядом. Быть одним из сотен других не входило в его планы. Поэтому он улыбается сквозь боль треснувшего по центру сердца, и как альфа когда-то под лестницей, сам гладит его по щеке. — Я тоже могу пообещать тебе кое-что, Тирекс, — медленно ведёт кончиком языка по нижней губе Тэхен, видя, как жадно Хосок прослеживает это движение. — Пока мы танцуем, я позволю тебе на ощупь определить какие на мне трусики, — закидывает руки на плечи Чона и заканчивает интимным шёпотом. — Если угадаешь, возможно, когда-нибудь у тебя появится шанс стать моей интрижкой на одну ночь. — Дьявол, где ты был всю мою жизнь? — благоговейно произносит Хосок, наклонившись, чтобы коснуться губ Кима своими, но тот отстраняется на миллиметры, не позволяя ему этого сделать. — Ангел ты или нет, можешь забрать себе мою душу. — Мне не нужна твоя душа, глупый Тирекс, — оттолкнувшись от стойки, Тэхен берет его за руку, чтобы утянуть за собой на танцпол. — Только всё или ничего, — повернув голову через плечо, улыбается маняще. — Кого я пытаюсь тут обмануть? — присвистывает Хосок, чей взгляд прилип к призывно покачивающимся бедрам идущего впереди него мальчишки. — К чёрту. Бери всё, — поверженный мощнейшими чарами омеги, альфа послушно позволяет затянуть себя в раскачивающуюся в ритме музыки толпу. Дефилируя, как по подиуму, пока идёт до центра танцпола, где танцующие создали хаос, заставляя и их встать ближе друг к другу, Тэхен останавливается, повернувшись к альфе. Он не просто так выбрал именно это место и именно рядом с компанией эротично танцующих альф в латексных костюмах полицейских. Музыка грохочет, и пол вибрирует от сумасшествия скачущих тел. Им сейчас на это слишком плевать, чтобы замечать что-то ещё. Несмотря на то, что бешеный ритм не подходит для медленного танца, Хосок обвивает тонкую талию омеги одной рукой, второй укладывает его ладонь себе на плечо и накрывает своей сверху. — Постарайся не отдавить мне ноги, Тирекс, — подтянувшись к его уху, громко шепчет Ким, чтобы быть услышанным. — Не хочу хвастаться, Ангел, но я хорош в танцах, — улыбается Чон, пока его рука скользит по спине омеги выше, остановившись между его лопаток и притянув ближе к себе. Грудь Кима врезается в грудь альфы. Благодаря каблукам любимых челси в четыре сантиметра, их рост идеально сочетается, поэтому губы оказались на одном уровне, и от поцелуя их останавливают только истончающиеся моральные принципы Тэхена. Ещё немного, и он будет готов сдаться. Но… Не для этого он томно вздыхал по прекрасному мерзавцу столько лет, чтобы всё испортить. — О, я наслышан, насколько ты хорош во многих вещах, — запускает пальцы в его волосы на затылке Ким, нежно массируя кожу. — Ты же такой популярный. О тебе часто говорят… в разных местах, знаешь? Можно пойти в комнату для омег, чтобы справить нужду, и случайно узнать, как громко ты заставляешь стонать какого-нибудь… — Я понял, — обрывает его Чон. — И не горжусь этим. Жаль, что ты был свидетелем того случая, — альфа не уточняет которого именно, потому что они оба понимают — их было достаточно. Тэхену тоже жаль. Он не хотел в тот день слышать, как альфа, под ноги которого он бросил свое сердце, топчется по нему, имея в туалете первокурсника с кофейным феромоном. Ким любил кофе. До этого момента. Он превознёс Чон Хосока до уровня личного божества, которому готов был отдать своё тело, как подношение, но тому хватало всего лишь быстрого траха в грязном туалете с безотказным мальчиком. Тогда Ким не мог себя обнаружить, потому что рыдал в соседней кабинке, затыкая рот ладонью, пока безотказный мальчик скуляще просил не своего альфу быть с ним нежнее. Под звук пошлых чужих стонов Тэхен поджёг учебник рядом с датчиком пожарной безопасности, надеясь, что проклятых любовников зальет ледяной водой из потолочных распылителей так, что они захлебнутся. Он тоже не гордится собой. — Не стоит жалеть о том, что уже произошло. Если, конечно, ты не в силах вернуться в прошлое и всё исправить, — игриво склонив голову на бок, Тэхен, всем видом демонстрирует равнодушие, которого и близко не испытывает. — К тому же, тот случай лишил меня некоторых иллюзий в отношении тебя. Так что всё нормально. Именно тогда Тэхен перестал вести свой тайный дневник и писать никому не нужные записки. Решил нарастить хоть какие-то мышцы для стройности фигуры, сменить стиль на более вызывающий и научиться соблазнять одним взглядом всё, что движется. Возможно, он изменил себе и своим привычками, когда его розовые очки лопнули стёклами внутрь и пара осколков оставили шрамы на сердце. Но тогда же в его жизни появился Чимин, которому было не легче и, как они вместе выяснили — от разбитого сердца не умирают. Они оба выжили. Сейчас пришло время альф ответить за это. — Почему бы тебе не рассматривать мою предыдущую жизнь, как пройденный опыт, чтобы научиться любить тебя? — плавно раскачивает их тела не ведающий мыслей омеги Хосок, заставляя распаляющегося Тэхена покрываться крупными мурашками. Нельзя воспринимать всерьёз слова альфы со стояком. Тэхен мысленно повторяет это с десяток раз, чтобы не позволить себе обмануться. «Любить» для Хосока означает «дарить плотское удовольствие», тогда как для омеги это сакральное понятие означает весь смысл жизни. Он живёт, чтобы любить. Ничего общего. — Забудь обо всём, альфа, просто наслаждайся танцем. Он скоро закончится. — Только если ты не сбежишь от меня, когда пробьёт полночь? Или оставишь хотя бы туфельку? — Если бы я раздавал свою обувь каждому альфе, кто хочет видеть меня голым, мне пришлось бы ходить босиком, — омега доволен вызванным эффектом. После его слов Хосок сводит брови, понимая, что он не единственный герой этой сказки, и за туфельку ему придётся побороться или не тратить время принцессы. — Но я могу оставить тебе кое-что поинтереснее своей обуви. — Тэхен обхватывает его задницу рукой, видя, как расширяются зрачки альфы. Длинные пальцы проскальзывают в задний карман джинсов Хосока, сжимая плоть через ткань. — Незабываемые воспоминания, — намеренно задевает губами скулу альфы и проводит по ней кончиком языка. — Поверь, после того, что случится, ты будешь думать обо мне ещё очень долго. — Не сомневаюсь, — плотоядная улыбка ползёт на губы Чона. — Могу я рассматривать это как приглашение? Ким бы пошутил, что Чон может всё, ведь его репродуктивная система вошла в чат, как только Хосок безнаказанно прикоснулся к его губам ещё у стойки бара, но стоит придерживаться плана. — Приглашение на наше свидание? — невинно поднимает брови Тэхен, пока его рука бесстыже лапает зад альфы. — Безусловно, это оно и есть. — Тогда может мы продолжим в другом месте? — альфа уже давно не юный пацан, чтобы не уметь управлять своим членом. Но, похоже, не в этот раз. Его братишка реагирует на омегу, как чёртов указатель, упираясь в пах сладкого мальчика, и Хосок не собирается это скрывать. — Я надеюсь, это ствол у тебя в кармане? — игриво поднимает брови Ким, намеренно игнорируя его предложение. — И он определённо заряжен для тебя, детка, — похабно шутит заведённый Хосок, подавшись пахом вперёд, чтобы Тэхен мог почувствовать всю силу своего влияния на его член. — Я этого не хотел, альфа, — с грустью произносит омега, убрав руку с его зада, и упирается обеими ладонями в грудь альфы. — Но ты так ничего и не понял. — О чем ты? — недоуменно хмурится Хосок, пытаясь вернуть ставшее необходимым тепло его тела и придвинуть омегу ближе к себе. — Никогда не используй на мне те же дешёвые приёмы, что и на своих одноразовых игрушках, — с сожалением смотрит на него Ким, больше не позволяя себя обнять. — У меня с ними разные цели. — Всё или ничего? — разочарован рассчитывающий на продолжение Чон. — Именно, — Ким останавливается, прекратив танец. В его глазах пляшет такая темнота, что могла бы сравниться только с мраком самого Чон Хосока. — Мне правда жаль, Хосок. Надеюсь, они не испортят мою картину, — омега медленно улыбается, и в этой улыбке больше нет теплоты. Чон собирается спросить, с чего вдруг такие резкие перемены, когда Тэхен нежно целует его в скулу, шепчет одними губами беззвучное «прости»… и с силой лупит ему пощёчину по той же щеке. — Что ты себе позволяешь, извращенец? — громко выкрикивает Ким, меняясь в лице, как по волшебству. — Я не буду делать это за деньги с твоими друзьями. — Какого? — опешивший Хосок трёт костяшками пальцев краснеющую щеку. — Это шутка? — Я же доверял тебе, — всхлипывает готовый разрыдаться Ким, выглядя по-настоящему напуганным. Он обеими руками отталкивает от себя альфу, и не успев среагировать, тот отступает на шаг. — Что за хуйня, Ангел? — разводит руки ничерта не понимающий Чон, которого оставили наедине со стояком посреди танцпола. Впервые. Мать вашу, впервые Хосок чувствует себя настолько растерянным, что не понимает, какого чёрта омега перед ним исполняет. — Почему ты так со мной поступаешь? — обхватив себя за плечи, Тэхен пятится назад. Из его глаз готовы пролиться вполне настоящие слезы. Он случайно наталкивается спиной на альфу, что стоит позади и, сгорбившись, замирает в неподдельном страхе. — Какого ты… — гороподобный альфа, похожий на обмазанного маслом культуриста в латексном костюме полицейского, которому Тэхен отдавил ноги, резко поворачивается, замахнувшись, но мгновенно прикрывает рот, опустив руку, когда видит испуганный взгляд омеги. — Что с тобой, малыш? — Отвали от него нахрен, — движется к ним Хосок, и Тэхен, будто испугавшись этого, жмется к груди альфы. Чон застывает на месте, не делая к нему больше ни шага. — Ангел? Ты боишься меня? — Он пытался… Он… Мне страшно, — дрожа, зарывается лицом в плечо незнакомого громилы Тэхен, словно не в силах продолжить говорить. — Помоги мне, — поднимает на «полицейского» влажный взгляд. — Пожалуйста. — Кто тебя обидел? — с воодушевлением входит в режим героя альфа, подтверждая значимость своего латексного костюма правозащитника. — Он, — тычет Ким рукой в сторону охреневшего от этого представления Хосока. — Это мой бывший, и он хотел сделать со мной те ужасные вещи. Сказал мне слушаться его, или я пострадаю. — Тэхен, ты это серьёзно? — Хосок отказывается верить, что его собирается поиметь ангелоподобный омега. Но так и есть, Ким разыгрывает панику, и актёр из него потрясающий. — Не волнуйся, малыш, — отодвигает дрожащего омегу за свою спину альфа. — Постой тут, пока я объясняю твоему бывшему ублюдку, что насилие — это плохо, — хрустнув шейным позвонком, незнакомец хлопнул по плечу одного из целующихся альф в таких же костюмах, только ещё вооружённых розовыми наручниками и полицейскими дубинками фаллической формы. — Ангел, заканчивай этот концерт, — поняв, что происходит, Хосок, сложил на груди руки, показывая, что не собирается ни на кого нападать. — Если я что-то сделал не так, стоило просто сказать мне об этом, а не устраивать… Альфа резко замолкает, видя, как Ким меняется в лице, победно улыбаясь из-за плеча своего наивного спасителя. Омега поднимает руку, демонстративно болтая в воздухе ключами от Генезиса Чона, которые минуту назад были в заднем кармане его джинс. Хосок звереет от злости, щупая карманы, чтобы убедиться, что да… Его, блять, обокрали. — Не смей, малыш, — предупреждающе рычит Чон, понимая, что не может вернуть себе ключи, пока его отделяет от омеги компания перекаченных геев в костюмчиках для БДСМ игрищ. Этот хитрозадый засранец, кажется, заранее продумал каждую мелочь. — Только не моя машина. Блять, снова, — успевает выкрикнуть он до того, как первый удар полицейской членодубинкой прилетает ему в челюсть. — Божечки, да не бейте же вы его по лицу. Резиновыми членами. Свихнуться. Уф, блин, — морщится Ким, прижав кулак ко рту, когда альфы окружают Хосока, обрушив на него шквал ударов чёрными в белую полоску фаллоимитаторами. — Упс, прости, Тирекс. И не забудь о нашем свидании, ладно?***
Тэхен любит это место. Ночь делает его особенным, умиротворенным, личным. Только здесь, на границах Сеула, можно смотреть на звезды, пока они так же смотрят на него в ответ. И пускай в этот раз с осуждением, отступать он не собирается. Иначе ему так и останется молча вздыхать по альфе, который этого не заслуживает. — Да не смотрите вы так. Не убьют же его там… наверное, — со вздохом отвечает звездам Тэхен, надеясь, что он прав. Несколько минут назад омега опасно припарковал машину Хосока в бордюр на самом краю обрыва, с которого можно увидеть расстилающийся внизу, горящий огнями билбордов город. Бампер Генезиса окончательно смят, и левая фара жалобно висит на проводах. Но это не выглядело достаточным для омеги, поэтому он отодрал боковые зеркала и большим камнем несколько раз швырнул в лобовое. Разбить стекло не удалось, но паутина из трещин по центру выглядела красиво. Удовлетворённо сидя после всего этого на изуродованном капоте цвета индиго, Тэхен скрестил ноги и вытащил из пачки сигарету, что взял в бардачке альфы. Помимо мятной жвачки, упаковки презервативов размера XL и нескольких визитных карт с номерами телефонов, там не было ничего интересного. Только сигареты со вкусом шоколада и коробок спичек с наскоро нацарапанным эмейл адресом. Закурив, Тэхен откидывается на лобовое стекло, выпуская густой дым в усыпанное звёздами небо. Пахнущие тошнотворно сладкими феромонами визитки разложены в его пальцах, будто колода игральных карт. Он тратит все спички, поджигая уголок каждой пластинки по очереди и отбрасывает их, пока огонь не успевает задеть его пальцы. Те, кто оставили их Хосоку в надежде, что он когда-нибудь им перезвонит, уже никогда этого не дождутся. Омега улыбается, глядя, как обугленные карты улетают с обрыва тлеющими хлопьями. Подушечки его пальцев почернели от пепла сгоревших визиток, он выводит ими сердечко на потрескавшемся лобовом стекле, убивая время. Затягивается горьким дымом, образуя ртом туманные колечки. Он не любит курить, ему просто нравится зажимать фильтр между губ, представляя, как это делал бы альфа. Как говорят французы — самые красивые отношения у курящего и сигареты. Она для него сгорает, он ради неё умирает. Тэхену это подходит. Но он не успевает предаться своим фантазиям, потому что альфа не заставил себя долго ждать. Ким понимающе улыбается, когда слышит скрип резкого торможения трущихся о гравий шин. — Ты быстро нашёл меня, Тирекс, — приняв сидячее положение, невинно смотрит омега на громко хлопающего дверьми такси разъяренного Хосока. На альфе больше нет куртки, и дизайнерская белоснежная когда-то рубашка разодрана на кровоточащем плече. — Ужасно выглядишь. Что-то случилось? — С чего ты взял? Я, блять, в полном порядке, — отойдя от отъезжающего убера, Чон преодолевает расстояние между ними размашистыми шагами. Он не морщится от боли, но заметно хромает на правую ногу… на которой болтается часть розового наручника с порванной цепочкой. — И слезь, нахрен, с моей машины. — Ладно, — отшвырнув тлеющую сигарету, делает как ему сказано Тэхен. — С чего столько шума? — бурчит недовольно. Глаза альфы полыхают, когда он видит, во что омега превратил его спорткар. И бесится ещё больше, потому что не волнуется об этом, пытаясь рассмотреть нет ли повреждений на Ангеле. Какого хрена мальчишка так беспечно рискует собой, пытаясь ему что-то доказать? — Значит твой бывший? — подойдя вплотную, Хосок сдавливает его плечи, оставляя на них следы своих пальцев и хорошенько встряхнув. — Видимо, я был слишком терпелив к тебе, Ангел. Теперь слушай внимательно… — Я не хотел, чтобы они трогали твоё лицо, — не дав альфе закончить свою, безусловно, важную речь, нежно проводит омега подушечками пальцев по скуле, на которой разлился огромный кровоподтек. — Они не должны были портить такую прекрасную картину, — договаривает с грустью. Хосок не видит и толики раскаяния в глазах сумасшедшего омеги. Пока его пытались разодрать на запчасти в клубе, он держался за мысль, что найдёт его и заставит обливаться слезами. Но Тэхен в его крепкой хватке, которая приносит ему боль, ласково улыбается. — Ты, блять, псих, — обречённо выдыхает поверженный альфа, тянет его за ворот вязанного бомбера на себя и жадно впивается в погубившие его губы омеги, уничтожая тщательно продуманный макияж и сдирая своей щетиной крохотные флаги цвета радуги на его щеках. Целуя до боли, Хосок срывает на нём остаточный адреналин и злость. Их языки сплетаются даже не в танце, а в самой настоящей битве. Ждавший этого поцелуя долгие годы, Ким цепляется за израненные плечи альфы, громко стонет, пока Хосок яростно и мокро съедает его рот. Чон отрывается на секунду, чтобы дать мальчику передышку на кислород. Давит большим пальцем под его подбородком, заставляя откинуть голову, и намеренно больно прикусывает выгнутую для него шею, оставляя на ней следы. Тэхен давно и без остатка влюблен в его темноту. Она не пугает его, но заставляет трепетать и преклоняться. Он, как и планировал, вывел из себя зверя, который прятался за поддельной улыбкой. Теперь его на самом деле ждут последствия. Но разве взбешённый альфа не сам этого хотел? Нужно быть внимательнее со своими желаниями. Омега облизывает горящие после обжигающего поцелуя губы. Смотрит на своего монстра с нежностью и не испытывает ни стыда, ни превосходства, медленно опускаясь перед альфой на колени. — Какого черта ты делаешь? — произносит Хосок тяжело дыша и ошалело следя, как мальчишка стекает по нему вниз. Молча Тэхен утыкается коленями в острый гравий, а щекой в ширинку джинсов альфы. Потирается о жёсткую ткань, как нежный котенок, соскучившийся по своему хозяину. Глядя на него сверху, такого послушного и притихшего, Хосок понимает, что нихрена у него не выйдет. Он собирался вытрясти из омеги всю душу. Найти его не составило труда, ведь в электронике генезиса установлен заводской GPS-трекер. Но все его намерения идут на хрен, потому что он с ужасом осознает свою слабость перед стоящим на коленях мальчиком. — Ненавижу твою машину, — подняв на альфу преданный взгляд, признаётся Тэхен. — Сколько нервов ты мне помотал, Ангел, — запускает пальцы в его пушистые локоны альфа, сдавливает их так, что Тэхен стонет, и продолжает почти ласково. — И всё из-за какой-то кучи металла. — Ты любишь только её. — Потому что только она не предавала меня, — тянет за загривок вниз, заставляя его удерживать взгляд. — И ты её изуродовал. «Как и меня», — добавил бы Чон. Он сам, как и его автомобиль, выглядят так, словно были пропущены через мясорубку. А ведь они всего лишь столкнулись с нежным мальчиком. Который их наизнанку вывернул. — Сучонок, — ласково тянет альфа. Из разбитой губы Хосока стекает по подбородку алая кровь. Из зияющих на рубашке Brioni дыр видны синяки и содранная кожа. В глазах искрится чернеющее пламя, способное проглотить весь свет Кима. Тэхен не видел никого прекраснее. — Изуродовал, — соглашается Ким. — И я не буду за это извиняться, альфа, — скользит дрожащими руками по ноге альфы вверх до его паха, проводит пальцами по пряжке ремня и расстегивает её легким щелчком. Хосок молча наблюдает за тем, как он выдергивает его ремень из шлевок, и, глядя всё так же преданно, медленно обматывает ленту из тончайшей итальянской кожи вокруг своей шеи, чтобы протянуть ему концы. — Но ты всё равно должен меня наказать. Чон бы сломался, сам рухнул перед ним на землю, если бы не был так зол и восхищён одновременно. Поэтому стискивает зубы, сохраняя на лице равнодушие. — Забавно, что стоя на коленях, ты указываешь мне что делать, — смотрит на него жадно и изучающе Хосок. Этот омега содержит в себе больше тайн, чем Книга Мёртвых. И так же непредсказуемо опасен. Неуправляемый Ангел. Альфа тянет время, не прикасаясь к ремню. Не потому, что сомневается. Потому, что решает: проще — придушить его или выебать и понять, что на других уже никогда не встанет. Слегка наклоняется, зажав омегу между собой и помятым крылом автомобиля, чтобы вытащить свободной рукой из лежащей на капоте пачки сигарету. Выматеревшись, достаёт зажигалку из заднего кармана джинсов, подкуривает и выдыхает дым вверх. — Пожалуйста, Тирекс, — разрушаясь от ожидания, преподносит ему лежащие на ладонях концы ремня, как бесценный дар, омега, умоляя принять его. Чон физически ощущает, как в нём срывает все предохранители от покорного голоса мальчика, который с покорностью не имеет ничего общего. Альфа накручивает кожаные ленты ремня вокруг ладоней, в одной из которых между пальцев зажата сигарета, тянет Ангела к своему стоящему, но ещё скрытому тканью, члену. Открыв рот, Тэхен безропотно проводит языком по молнии его ширинки, словно слизывает что-то невероятно вкусное. С любовью смотрит на альфу и, кажется, позволит сделать с собой всё что угодно, но на деле кукловод здесь именно он. Хосок всего лишь жалкая марионетка в его омежьих руках. И Чон от этого звереет, пока его член пульсирует из-за бешенного прилива крови. Он резко склоняется вперёд. Тянет его шею за ремень на себя, чтобы омега сам врезался в его губы. Их поцелуй такой же жадный, как и первый. Мокрый, хлюпающий. С укусами и вкусом крови. Темнота из Хосока к этому мальчику навстречу рвётся. Сдержать её с ним альфа не сможет. Не хочет. — Вот она, — влажно разорвав поцелуй, завороженно шепчет Ким одними губами. — Настоящая. Он впервые увидел улыбку альфы. Не фальшивую и любезную, на которую в ответ невольно самому улыбнуться хочется. А настоящую, пугающую, заостряющую крылья его носа, затемняющую взгляд и открывающую его мрак во всей красе. От неё поджилки трясутся. В восхищении. — Встань, — прикусив фильтр, Хосок демонстративно отпускает ремень, суёт руки в карманы джинсов, показывая, что Тэхену придётся показать себя настоящего и сделать всё самому. Омега делает. Сдаётся и слушается. Тонет в мазутной черноте альфы, смиряясь с тем, что весь его план катится к чертям. — Раздевайся, — властно требует Чон Хосок, глядя на вынесшего ему мозг мальчишку сквозь дым тлеющей во рту сигареты. — Джентльмен не заставил бы омегу раздеться посреди улицы, — без упрёка усмехается Ким, уже взявшись за пуговицу на узких джинсах. — Джентльмен — да, — кивнув соглашается Чон. Больше он не произносит ни слова, оставляя за омегой выбор. Они оба знают, что альфа не попытается даже казаться джентльменом. — Значит, мы будем играть по твоим правилам, мой Господин? — Тэхен не тратит время на пустое. Не думает о морали и последствиях. Скидывает с плеч вязаный бомбер, бросая его на землю, оставшись в прозрачном топе и пошлых стикерах на сосках. Смотрит дерзко, прикусывает нижнюю губу, будто порнозвезда, готовая раскинуть себя перед единственным зрителем. Бессовестный и готовый. На самом деле, взволнованный до мурашек, отчаявшийся и полностью потонувший в пожирающем его взгляде альфы. Ким берётся за низ кроп-топа, задирая его к верху. — Оставь, — Хосок сжимает кулаки, что спрятаны в карманах, силясь оторвать взгляд от его тонкой талии с проколотым пупком и не выдать своего нетерпения. — Только низ. Этому мальчику хочется рявкнуть, чтобы успокоился, хоть он просто молча стоит. Чтобы не вынимал из него по кускам всё нутро, и не будил то, что в всё это время таилось. Только поздно уже. Тэхен выпускает из пальцев короткую футболку, скидывает с ног челси, оставаясь босиком, и замирает на секунду, собираясь с силами. Выдыхает резко и так же резко, пока сам себя не остановил, стягивает с себя узкие брюки, переступив через ткань, когда она соскользнула вниз по его ногам. Хосок немеет и дохнет, сжимая челюсти до крошащихся зубов. «Можешь наощупь определить, какие на мне трусики». Так говорил омега ему в клубе и снова лгал. На нём не было никаких. Хосок знает насколько пугающим выглядит, когда почти перекусывает фильтр сигареты, облизывая взглядом его стройные ноги и голый, познавший восковую эпиляцию, пах. Чон тяжело дышит, разглядывая его, будто готовящийся к броску зверь. Тэхен и не пытается прикрыться, стискивая за спиной заледеневшие пальцы. Он совсем не трус, но его подбородок уже дрожит от волнения и неизвестности того, что будет дальше. Он заставляет себя ни о чём не жалеть, даже если альфа будет жесток с ним, и опускает взгляд в смиренном ожидании. — Дай мне свои руки, — тон альфы всё так же груб. Он насквозь видит страх Тэхена, но мальчик не заслужил поблажек. — Если тебе страшно, можешь уйти прямо сейчас, потому что я собираюсь съесть твою хорошенькую задницу, — слова даются ему чертовски сложно. Он в сексе, как дома, но не испытывал такого искушения за свою жизнь ни единого гребанного раза. Полуобнаженный, босоногий Ангел облегчённо выдыхает после его слов. Во взгляде все ещё напряжение и страх, но он доверчиво протягивает к нему руки. Храбрится, силится устоять на ногах, но дрожь в руках скрыть не может. Хрустальный. Сколько же в нём силы, боги! Насколько же альфа сам перед ним слаб. Тэхен позволяет альфе быть слабым, оголяя его самого, как электрический провод, что был под напряжением много лет. Без одежды Тэхен, а обнажены друг перед другом оба. Чон снимает с его шеи ремень. Перематывает им запястья Тэхена, слегка склонив голову вбок и щурясь одним глазом, в который попадает сигаретный дым. Рывком затягивает пряжку, и держа за конец ремня, дёргает босого омегу на себя. — Игры закончились, Ангел, — выдыхает в его послушно приоткрытый рот. — Животом на капот. Тэхен не может перестать дрожать, когда поворачивается к нему спиной, расставляет ноги шире и укладывается на холодную металлическую поверхность, вытянув вперёд связанные руки. Бриллиантовая капля пирсинга в его пупке царапает полированное покрытие, кожа покрывается мурашками от холода капота и жара предвкушения. Он возбужден и взволнован, полностью доверив себя тому, кому доверять не стоит. — Не жалей меня, Тирекс, — опустив голову вниз, просит его Тэхен. Он хочет получить всё. Грубость, злость. Заслуженное наказание. Хочет остаться таким же испорченным, как капот, на котором его собирается уничтожить альфа. Чтобы больше никогда не видеть в своих снах черноту его глаз. Чтобы научиться его ненавидеть и перестать болеть им. — Заставь меня кричать, как того омегу в туалете университета. Или я возненавижу тебя ещё сильнее. — Закрой рот, Тэхен, — выпускает сигаретный дым через нос Хосок и отплевывает окурок в сторону. Ангел не сравнится ни с одним омегой, что были до него, но они обсудят это в другой раз. — Малейший звук, и мы закончим на этом, — блефует, потому что отодрать его от этого мальчика не сможет уже никто. — Сволочь, — беззвучно выругивается омега. — Ну здравствуй, моя маленькая прелесть, — голодно смотрит Хосок на сжимающиеся края блестящей розовой дырочки. Отбеленной и совершенно гладкой. Подготовленной для него. Смазка вязкой хрустальной ниточкой стекает по карамельному бедру, и у альфы зудит небо в желании распробовать её вкус. — Ты разговариваешь с моей задницей? — пытается звучать с упреком Тэхен, но не может скрыть в голосе волнительной дрожи. — Такой попке я готов посвящать стихи, — хрипит Чон, собирая смазку с ноги Тэхена и, растерев её между пальцев, подносит руку к своим губам. — Проклятье, тебя должны занести в дьявольскую книгу все религиозные общины этого гребаного мира, Ангел. Ничто их больше не спасёт. — Замолкни уже. — Вкусный, как грех, — упирается пахом в зад омеги и делает несколько дразнящих движений вперед, будто уже трахает его. Но это только прелюдия. Альфа сгибается, чтобы легко поцеловать сладкую кожу между лопаток, мазнуть по ней языком, ощутив солоноватый вкус. Тэхен пахнет страхом и безумием. Лучший вкус, что Чон готов запустить себе в кровь. Омега до боли стискивает пальцы. Туго перемотанные запястья пульсируют из-за ремня, сдавившего кровоток. Он не собирается радовать альфу своими просящими стонами, но сдержаться так сложно. Ким чувствует свое тело поразительно контрастно и чётко, как натянутую струну. Словно он может управлять каждой дребезжащей под кожей веной, но не может контролировать свои ощущения. Это во власти лишь альфы. Только он решает, что будет чувствовать омега — боль, удовольствие или всё это вместе. Стать таким подвластным оказалось более возбуждающим и опасным, чем Ким мог себе представить. Он больше не принадлежит себе, впервые отпустив контроль, и уже готов кончить только от предвкушения. Злясь от того, что Хосок может сделать его таким уязвимым, Тэхен тихо скулит, но темнота альфы не спрашивает его разрешения. Она поглощает омегу, когда Чон Хосок присаживается на корточки. Торчащий кверху зад находится прямо перед его лицом. Альфа шумно вдыхает запах его природной смазки. Мужской взгляд горит безумным восторгом, когда он жестоко сминает половинку воздушной задницы омеги, отодвигает её, поглаживая большим пальцем девственно-тугое колечко мышц ануса. Чувствует себя счастливчиком, которому позволено прикоснуться к святыне. Проводит по одной из его половинок широким мазком языка, царапает кожу резцами. Прикусывает, сдавливая зубы так, чтобы не прокусить тонкую кожу, но оставить отметины, и тут же увесисто шлепает его несколько раз, наслаждаясь сдавленным вскриком омеги. — Беги от меня, малыш, или я выебу тебя, как свою маленькую шлюшку, — тянет время Чон, любуясь краснеющими следами своих пальцев и зубов на его коже. — Отсоси, козёл, — разбито хнычет Тэхен, пытаясь подопнуть его ногой, поторапливая. — Обязательно, Ангел. Сразу, как схожу на свидание с твоей мокрой девочкой. — Да быстрее уже, — в скулящем голосе слышны властные нотки. Вредничает. Хосок хищно улыбается. — Я же сказал тебе молчать, не так ли? — нежно поглаживает алые после шлепков отметины на его заднице Чон, слыша, как омега шипит от злости и нетерпения. Он сдавливает пальцами его щиколотку, сгибая и задирая ногу мальчика вверх. — Держи её здесь, — помогает уложить ему колено на капот своей машины. Тэхену придётся удерживать себя на одной ноге. Из-за такой неудобно для омеги позы налившаяся дырочка раскрывается для него шире, соблазняя видом и ароматом. Эта поза усложняет Ангелу задачу, и открывает для него потрясающую картину. Просто не будет. Со связанными руками и сомнительной опорой Тэхену придётся напрячь все свои мышцы, чтобы удержаться, отчего кровь в его венах будет быстрее разгонять удовольствие по телу. Хосоку нужна тотальная раскрепощенность. Мальчишка не только подставит для него сегодня свою задницу. Хосоку этого мало. Всё или ничего. — Не могу поверить, что ты настолько мокрый для меня. Если бы ты только знал, лузер. Тэхен был мокрым из-за него каждую свою ночь уже несколько лет. Но он не собирается рассказывать об этом альфе. — Забираю тебя себе, Ангел. — Не подавись, мудак, — сквозь зубы цедит Тэхен. Его тело мелко трясёт от возбуждения и напряжения, но он ещё не готов сдаться. — Непослушный, — с восторгом тянет Хосок, поглаживая костяшкой большого пальца сжавшиеся в предвкушении яички мальчишки. Дразняще, почти невесомо. Тэхен хнычет уже в голос, хоть прикосновение было совсем лёгким. Смазка вытекает из его задницы. Этот мальчик сочнее любой ягоды и слаще шоколада. Восхитительный. Чон хочет насладиться зрелищем и своим блюдом, но не выдерживает и секунды, рывком подавшись вперёд, чтобы слизать стекающую по его анусу вязкую влагу и сожрать то, что с сегодняшнего дня будет принадлежать только ему. Тэхен вскрикивает, ощущая горячий язык внутри себя. Хосок раскрывает его дырочку, на пробу проталкивая туда вместе с языком один палец всего лишь на фалангу. Шепчет, какой он узкий и, покручивая, проталкивается в подготовленную своей слюной попку. Мягкая, пульсирующая она сжимается вокруг его языка и пальца. Несколько медленных фрикций, пока накапливается естественная смазка, и альфа безжалостно добавляет ещё средний палец. Вгоняет грубо и до упора. Разводит, с наслаждением лижет, мнёт, дурея от хлюпающих звуков. Он любит мокро. Любит громко. Всасывает в рот набухающие мышцы, покусывает их под аккомпанемент ангельских грешных стонов. Вылизывает его широкими мазками, снова впивается губами. Лижет долго, с остервенением и жадностью. Терзает растянувшуюся дырочку пальцами, шлепая свободной рукой его по заднице во время особо громких вскриков. Спускается вниз по бедру, оставляя на нём линию укусов, и возвращается к сжимающемуся вокруг его пальцев в предоргазме анусу. — Хён? — разносится испуганно, когда Хосок вводит третий палец. Его лицо спрятано между связанных рук, но Хосок чувствует его напряжение. — Мне… странно. — Черт, я увлёкся, — мягко целует его дырочку альфа, прося так прощение за свою импульсивность. — Тебе больно? — Нет, — стыдливо и совсем тихо. — Не отвлекайся… Хён. Хосок дохнет, слыша это «хён» и мольбу в голосе омеги. — Тогда попытайся расслабиться, и мы продолжим, малыш, — альфа вводит язык глубже, чтобы помочь мальчику отпустить напряжение, и вылизывает скользкие стеночки, осторожно вводя два пальца в попку омеги. Какой же он. Блять. Вкусный. Альфа мычит это вслух или только в мыслях. Ему плевать, он наслаждается тем, как Тэхен несдержанно вскрикивает, пульсирует и извивается под его ртом. Давит на пульсирующий узелок нервов, поглаживает, покусывает кожу и натирает чувствительное место. Чувствует, что Тэхен готов кончить, и легко сдавливает его мошонку, чтобы успокоить и не позволить ему это сделать. Покусывает и облизывает трепещущую кожу между анусом и яичками. Тэхен вскрикивает, скулит, матерится и плаксиво умоляет его дать ему кончить. Переходит на шантаж, обещая сделать для альфы всё, что он пожелает, или прикончить его, суку, за издевательства. Он уже не в себе. Из глаз омеги текут слезы, с губ срываются хрипы, ноги практически вибрируют, но Хосок только увеличивает скорость проникновения, раздалбливает покрасневший зад пальцами, оставляя следы зубов на бёдрах. — Подожди, остановись! — захлебывается вздохами находящийся на грани Тэхен. Он раскалывается на миллион осколков, когда ощущения становятся невыносимыми. — Хватит! Я сейчас… Я не могу. — Тихо, — рычит альфа, отвлекшись от своего блюда, только чтобы быстро ответить, шлепнуть сильнее и снова припасть ртом к его поглощению. Тэхен шипит от обжигающего шлепка. Его кожа горит, задница пульсирует, будто не в силах выдержать всё то удовольствие, что дарит альфа, и микроимпульсы растекаются от кончиков ног по всему телу, собираясь и связываясь в тугие пружины внизу живота. Это похоже на смерть. Он готов к ней. Чтобы умереть в руках альфы и возродиться заново. — Да, блять, я… Хосок… ах… Что-то не так. Пожалуйста у-у-у, — воет, когда альфа выгоняет в него сразу три пальца до упора, чтобы надавить на простату. — Су-у-ука, — пытается отодвинуться, рвётся вперёд, но альфа вцепляется в его щиколотки жёсткой хваткой, тянет его на себя и не позволяет свести ноги, пока омега корчится от предоргазма. Хосок отпускает его, чтобы перевернуть на спину, закинуть стройные ноги себе на плечи, сдавить тонкую талию и снова склониться, как к источнику жизни, и выпить всю смазку, что обильно течёт из омеги. Тэхен кричит, выгибая спину и сжимая пальцы ног. Его нежная кожа сдирается о изуродованный металл капота. Он ерзает под губами альфы, пока тот надрачивает его готовый фонтаном взорваться член. И плачет, пытаясь скрыть лицо связанными ремнем руками. Хосок вылизывает влагу на его бёдрах и заглатывает головку, когда в его волосы зарываются пальцы, жадно тянут, причиняя альфе лёгкую боль и прижимая его лицо ближе. Он берет полностью омежий член, высасывая из него всё до капли. Рот Тэхена открыт, словно ему мало раскаленного воздуха, с губ срываются проклятия и бессвязные мольбы, влажные ресницы лежат на щеках и живот дрожит в спазмах. Хосок жалеет, что не может потратить драгоценное время, чтобы достать из кармана телефон и сохранить эту картину. — Смотри на меня, пока я вылизываю тебя, омега, — хрипит Чон, поражаясь, насколько он сам возбужден от вида кончающего мальчика. Тэхен с усилием распахивает влажный взгляд, упираясь в него стеклянными зрачками. — Вау! — благоговейно выдыхает измазанными в смазке губами альфа, нежно стимулируя большим пальцем омежью попку, пока из Тэхена вытекают остатки накопленной спермы и естественные жидкости. — Блять, это… вау, — повторяет снова, глядя, как перед ним корчится обмочившийся от удовольствия Ангел. Затраханный, испачкавший сам себя. Грязный. И непорочный. Совершенный. Подхватив обессилившего Тэхена на руки, чтобы он не скатился вниз из-за ослабших ног и не уткнулся мокрым задом в землю, альфа нетерпеливо впивается в его губы. Тэхен обхватывает его торс ногами, оставляя следы своих жидкостей на порванной рубашке альфы, пока из него вытекает всё до последней капли вместе с остатками сил. Трётся ещё не упавшим членом о твёрдый пресс, чтобы продлить полученное удовольствие, и позволяет съедать онемевшие губы. Он повис на руках Хосока, испытывая стыд и запредельное удовольствие, и обессилено разрывает поцелуй, спрятав лицо в его шее. Чон бережно прижимает его к себе, успокаивая и гладя по исцарапанной взмокшей спине. — Уйди, оставь меня, — вопреки словам, цепляется за его окровавленную рубашку Тэхен. — Я омерзителен. Он ещё не пришёл в себя, искусанный зад полыхает, дырочка сжимается, капая на землю вязкой смазкой, и ноги дрожат. — Ты прекрасен. — Я же просил тебя остановиться! Это ты виноват, что я… какой позор, — уставший омега не может поверить, что в попытках соблазнить альфу он… обмочился. И абсолютно не понимает, почему Хосока это так впечатлило. Все альфы чокнутые. — Тшш, всё нормально, малыш. Это случилось потому, что тебе было хорошо, — понимая его волнение, целует влажный висок омеги Хосок. Тэхен разбит и напуган яркостью такого оргазма. Это намного больше, чем он планировал получить. От абсолютно разбитого вида затраханного мальчика в своих руках альфа чувствует, как раскалывается его каменное сердце. — Я испачкал тебя… — со слезами пытается наглотаться воздуха омега. Эйфория и адреналин пережитого дня постепенно его отпускают, накрывая тяжестью. Но он не жалеет о том, что сделал. — Похоже, мы устроили беспорядок? — не смотрит вниз альфа, зная, что на его испорченной рубашке расплывется мокрое пятно, и вместо это легко чмокает омегу в мягкие губы. — Ты хорошо постарался, детка. И кончил красиво, не переживай из-за этого. — Не говори со мной так. Я тебе ребёнок что ли? — вредничает, сквозь остаточные слезы. Уже не такой дерзкий. Нет сил на притворство. — Ты мой малыш, — сцеловывает влагу с его ресниц Чон под тихое «отвали» и наклоняется с ним на руках, чтобы поднять с земли его вещи, взять с капота машины пачку сигарет и забраться вместе с ним на задние сидения Генезиса. Мальчик был возбужден всё это время, что ждал его. Одно понимание этого удовлетворяет альфу, пусть и на короткое время. Он мог бы ещё раз взять его прямо сейчас. Зацеловать его в машине, снова возбудить, распять на этих сидениях и подарить им лучшую ночь. Но. Тэхен достоин большего. Бесстрашный мальчишка пил пол ночи, заманил его в клуб, отрывался на танцполе, устроил целое шоу с его подставой, угнал машину, разбил её, открылся во всех смыслах и кончил только что. Для него этого оказалось достаточно, чтобы остаться без сил. Удобнее устроив его на своих коленях, Хосок накрывает разноцветными свитером омеги его блестящие от подсыхающей смазки ноги. Целует костяшки длинных пальцев и осторожно развязывает на его запястьях ремень, уворачиваясь, когда Тэхен вяло пытается ему врезать, но промахивается и обмякает. — Говоришь, видел много впечатляющих членов? — альфа вытряхивает из смятой пачки сигареты ему на колени и, взяв одну из них, закуривает. — Мой невинный Ангел. — Заткнись, альфа. Я не буду ничего объяснять, — тяжело дыша, Тэхен не обращает внимание на бордовые отметины на своих запястьях, тянется к нему лицом и с наслаждением выдыхает мутное облако, после того, как Хосок даёт ему затянуться из своих рук. Он полностью без сил, но дым, который он ненавидит, после такого оргазма ощущается, как завтрак на балконе дома в Париже с видом на Эйфелеву башню. Волшебно. — Почему ты не взял меня? — прижимается губами к содранной коже на плече альфы. — Тебе мало? — не скрывает самодовольства Чон и выдыхает никотин с кашлем, когда омега кусает его рану. Улыбка ползёт на разбитые губы альфы от простреливающей боли и острых зубов. — Ты должен был дать мне немного своего члена, Тирекс! Хосок хмыкает. Кажется, ему придётся привыкать к тому, что этот мальчик любит командовать. — Должен. Только капот машины не подходит для твоего первого раза, Ангел. Я дам тебе столько члена, сколько ты сможешь выдержать. Но это будет не сегодня, — отшвыривает в открытую дверь недокуренную сигарету. — Ты не был первым, болван. Формально я даже не девственник, потому что проводил свои течки с таким количеством резиновых пробок, что ты и представить себе не можешь. — Ты же понимаешь, что это не одно и то же? — смеётся Хосок. — Всё равно, другого шанса у тебя больше не будет. С этого дня я решил не спать с кем попало, — устало откидывается на него Тэхен. У него ещё миллион претензий к этому придурку, но глаза сами закрываются против его воли. Хосок целует влажный лоб девственного Ангела с чёрными крыльями и ощущает невероятный прилив счастья, когда дыхание Тэхена становится спокойнее и тише. — Будет у нас ещё шанс, я тебе обещаю, — гладит его по бедру горячей ладонью Хосок. Всё у них теперь будет. Как он и мечтал. Без грязи и как в тех дурных книжках, что читает Ноэль. Романтично, чисто. Правильно. — Спасибо, что дождался меня, малыш. — Пожалуйста, — равнодушно отвечает Тэхен, на самом деле испытывая в этот момент затапливающую его нежность и благодарность к альфе. — Если ты сейчас говоришь о том, что я ждал тебя здесь, а не о том, что хранил свою задницу. Потому что это вышло случайно. Я просто не нашёл более подходящего парня, и мы не будем сейчас обсуждать мой всё ещё девственный зад. — Я понял, — обрывает его Чон, легко прижавшись к губам. — Мы не обсуждаем твою милую попку, о которой мне будет сложно теперь не думать каждый чёртов день, — снова смеётся, когда всё-таки получает по лицу, пусть и слабо. Хосок целует расплавленного в его руках омегу. Мягко, медленно и тягуче. Теперь у них есть всё время этого мира. — Поговорим? — альфа сам прерывает их поцелуй, потому что это грозит закончится плохо для мальчика, что не готов ко второму раунду. — Много раз я пытался поговорить с тобой, — с закрытыми глазами нежится носом о его шею зацелованный Ким. — Ты не хотел слушать. — Я чего-то не знаю? — Угум, — кивает сонно омега. — Нашего сына могли бы звать Ким Чи, если бы ты не был таким придурком, — спокойно произносит вслух то, в чём не мог открыться даже лучшему другу. Дело не в пережитом оргазме, напрочь отключившем в нем бдительность. Просто пришло время. — Ты придумывал имена нашим детям? — чувствует альфа, как тепло растекается в груди, пока в его руках засыпает Ангел, который придумывал их будущее. — Всем пятерым. Двум старшим близнецам-альфам, одному мальчику-омеге, ещё одному бете и младшенькой девочке-омежке. У неё могли бы быть твои скулы и нос, но мои глаза. Хотя чьи губы, я ещё не решил, — ерзает голым задом по возбужденному паху альфы и улыбается, когда слышит болезненный стон Хосока, устраиваясь удобнее. — Родить пятерых не так просто, Тэхен. Это может сказаться на здоровье. Не думаю, что позволил бы тебе это сделать, — серьёзен альфа, хотя представлять теперь своего омегу беременным и от того ещё более капризным ему чертовски приятно. Устало усмехнувшись, Ким бурчит что-то вроде того, что никогда и не собирался спрашивать его разрешения. — Вообще-то сам я бы родил только троих. Близнецов и девочку, в которой ты бы души не чаял и позволял ей всё, что угодно, даже клеить на твои ногти разноцветные стикеры. Бету и мальчика омегу мы бы усыновили. Непросто воспитывать чужих детей, тем более, если у одного из них проблемы со здоровьем, и поэтому от него отказались. Мы бы всё равно справились, — зевает, не подозревая, каким счастливым делает альфу своими словами, что вместе с ним представляет свою первую настоящую и счастливую семью. — Мы и справимся, — уверенно кивает Чон. — Только что детям рассказывать будем, когда они спросят, как я познакомился с их папой? Что ты устроил сцену в клубе и угнал мою тачку, пока измазанные маслом геи пытались нацепить на меня наручники? — За это я тоже не буду извиняться. — Это я уже понял. — Больно было? — заботливо целует его в подбитую скулу омега. — Если ты подаришь мне дочку с твоими глазами, значит оно того стоило. — Забудь. Ты не прочитал ни одну из моих записок, так что я не стану рожать тебе детей. — Каких записок? — целует его влажные, прилипшие ко лбу волосы Хосок, подозревая, что знает ответ. Затраханный мальчик в его руках явно улучшил свое настроение, обильно кончив на него и, похоже, готов хоть к какому-то диалогу. — Ты был популярным и недоступным, а я тогда был бы рад стать даже одним из тех идиотов, которых ты использовал. Если бы ты хоть раз позвал меня, а не их. В туалет, в раздевалку, в дешёвый мотель или свой чёртов автомобиль… Я просто хотел залечивать твои шрамы, готов был любить того, кто в моей любви не нуждался. Иди ты теперь в задницу, Тирекс, — слова звучат вяло, будто в дрёме. — Тот мальчик с огромными пугливыми глазами… Чёрт. Это был ты. — Ты знал?! — вскидывает голову омега, распахнув уже заспанный взгляд. — Что мальчик с первого курса следил за мной? — вспоминает Хосок все те записки с фиолетовыми сердечками и аккуратным почерком, что хранит до сих пор. — Знал. — Тогда почему ты молчал?! «💜сегодня жаркий день, пожалуйста, пей больше воды, хён💜» «💜смотрел один фильм про динозавров «Парк Юрского периода». он немного жуткий, но мне понравился. хотел бы посмотреть его вместе с тобой. я бы защитил тебя, если тебе тоже было бы страшно. или сам бы прятался на твоём сильном плече😔 кстати, какие фильмы ты любишь? 💜» «💜тебя нет на учёбе уже третий день. они говорят, что это из-за проблем с полицией и самоконтролем. я им не верю, хён. ты самый лучший💜» «💜хён, я надрал задницы всем, кто говорил о тебе те гадости💪 правда папа теперь не выпускает меня из комнаты и ругает за синяки на лице. надеюсь, ты хорошо кушаешь💜» «💜я не писал тебе несколько дней, прости. у меня была первая течка. было так больно, но… я думал о тебе, поэтому всё в порядке 👉👈💜» «сегодня попробовал кофе в новом кафе напротив универа, он такой же чёрный, как твои глаза💜» «так тяжело писать тебе и не получать ответа, хён, напиши мне хотя бы один раз. пожалуйста🤍» «ты закончил университет, но всё равно приезжаешь сюда часто. наверное, у тебя остались здесь друзья. я так рад. можно я продолжу тебе писать? ♡» «ты так мне и не ответил ни разу. наверное, ты очень занят, хён» «но ты всегда находишь время на тех омег с первого курса. знаешь они обсуждают тебя. кажется, ты стал популярнее, чем во время учебы здесь» «сегодня ты снова куда-то увез того первокурсника. я бы хотел быть на его месте, но я так устал ((» «в наших туалетах отвратительно тонкие стены» «ты рычал, как динозавр Тирекс из того дебильного фильма, а он стонал, будто ты его ел. и он пахнет кофе. так мерзко» «ненавижу кофе» «и тебя» Каждую из этих зачитанных записок Хосок помнит наизусть. Какое-то время он ещё ждал их, когда омега перестал писать. — Почему ты ни разу мне не ответил? — возмущённо дует щёки Ким. — Потому что ты Ангел, — склонив голову, прикасается к его губам альфа в лёгком невинном поцелуе. А Ангелов он не портит. Хоть на это у него хватило тогда ума. Твою мать, устало улыбается альфа, уперев затылок в подголовник. Насколько он был слеп. В упор не видел мальчика с особенной улыбкой, торчащими из-под пушистых волос ушками, долговязого, худого, в ярких вещах и нелепых шапочках, которого однажды напугал под лестницей. Настолько его не видел, что помнит все мелкие детали. От замазанной теперь консилером родинки на носу до двойного века на одном глазу. Омега выглядел как наивный ребёнок, чью чистоту осквернять — преступление. С тех пор он повзрослел и изменился. До неузнаваемости. И всё ещё тот же. Целую жизнь назад, в его беззаботное студенческое время, когда Хосок начинал утро с выпивки, а заканчивал ночь в чужой постели… Тем худым пугливым ребенком, что наблюдал за ним со стороны, краснел и тут же прятал взгляд, стоило его заметить, всегда был Тэхен. Чёрт. Хорошо, что он не тронул его, не испачкал. Тогда он бы действительно сделал его одним из многих и имени бы мог не вспомнить на утро, а Тэхен бы не отказал. И белые линии на запястьях, как следы прошлых ошибок, могли бы остаться теперь не только у него самого. Тэхен был слишком невинен, чтобы без последствий отдать себя в руки монстру и не жалеть об этом после. Тогда вечно обкуренный Хосок мог только морально разлагаться, и залитыми алкоголем глазами не смог бы разглядеть важных вещей. Не то что бы он сильно изменился с тех пор, скорее, переосмыслил и расставил приоритеты. Секс всё ещё важен, как и статус, которого он никогда не заслуживал, но получил вместе с фамилией. Только понял, лёжа в каком-то борделе с парой таких же убитых таблетками и покрытых его спермой парней без имён и лиц, что задолбался. Что хочет большего, недоступного для такого, как он. Чистого. Устал он себя раздавать, как бесценная, но никому на хрен не нужная картина из Эрмитажа. Такой долбоеб. Столько лет разбазарил и, выходит, упустил такого омегу. Хосоку хочется смеяться в голос, до кашля и хрипа. Хочется сорваться и выбить оставшиеся стекла в своей же машине, которую он превратил в публичный дом на колёсах, сношаясь в ней по несколько раз в день. С одним или парами омег. Мстил сам себе. Потому что не верил в Бога, считал себя им отвергнутым, потому что, рождённый в золоте, с детства понимал, что нихрена по-настоящему ценного у него нет. Ни семьи нормальной, ни единого человека во всем мире, кто любил бы его, а не его фамилию. Вот он бестолковый, конечно. У большого братишки сверху особенный юмор. Он ему настоящего ангела подарил уже давно. А Хосок его на капоте трахнул в наказание, вместо того, чтобы ноги ему целовать. Пьяная от счастья улыбка ползёт сама на лицо и с хрустом скрипит между губ, заставляя заработать проржавевшие механизмы. Наконец-то, настоящая улыбка довольного жизнью альфы. Избитого в клубе тремя гомосеками. С ноющей челюстью, сломанным, похоже, ребром, треснувшим зубом от удара фаллосом по лицу и агонизирующим членом, которому не перепало. Пока в его руках засыпает вывернувший его наизнанку Ангел. Всё ещё недоступный, хоть и без трусиков. Попку для него оголивший, но сердце от обид на замок спрятавший. Который под утро опять сбежит. Выбросит с обрыва ключи от машины, что всем сердцем ненавидит за то, что в ней омег побывало больше, чем посетителей в Эрмитаже. Стащит телефон с кошельком, чтобы усложнить ему задачу. И исчезнет с рассветом, оставив свой дурманящий запах. Начало нового утра Хосок встретит грохочущим хохотом, когда проснётся в машине один, с опухшим от синяков лицом и с очередной запиской, приклеенной на жвачку к лобовому стеклу, на которой больше нет фиолетовых сердечек. «Я хотел столкнуть машину с обрыва вместе с тобой, но пожалел этот железный хлам. так что теперь ТЫ мой должник». Записку Чон бережно сложит и спрячет в задний карман джинсов, а машину сам столкнет с обрыва, как часть ненужного прошлого. Хромая, пройдет пешком по жаре несколько километров, чтобы дать себе время всё обдумать, дойти до ближайшей заправки и вызвать такси. Нужно наскоро привести себя в порядок. Выбрать что-то новое на колёсах и решить, как снова завоевать омегу, чтобы в будущем он подарил ему нескольких сорванцов, одного из которых они назовут в честь маринованной капусты.