Вшивые.

Она берëт его за руку, вплетая его пальцы в свои, и ведëт куда-то на произвол судьбы. Он за ней. Как? Зачем? Почему? Непонятно. Тэмми же та ещë блохастая сучка, даже грязнее его. Но Кенни всë равно следует, не колеблясь, будто его вообще не волнует дальнейшее развитие всей этой блядской комедии. А этого помойного ишака это и вправду волнует. Сильно волнует. Но он снова в своей извращëнной манере пошло воркует всём подряд: «Забейте, я с ней поиграю и забуду». Забудет он, п-ф, как же. Кенни даже не сильно так с первой девчонкой играл, как с этой драной пиздой, Тэмми Ворнер. Он даже толком в трусы чужие лезть не стал, хотя знает, что она прошмандовка. И ему со сторон говорят: «А сдалась тебе эта мерзкая шлюха? Брось еë, она тебе не нужна! Найдëшь, — говорят, — себе новую». Только вот Кенни МакКормику не нужна всеми известная «новая». Ему не нужна хозяйка, умница и тому прочее. Ему нужна именно эта вшивая высокая потаскуха. Даже, блядь, его собственные друзья вторят и вторят: «Чувак, брось еë, она тебе не нужна! Поиграет с тобой да кинет, найдëт себе потом богатого мужика, а про тебя и не вспомнит!». В ответ ишак всегда хмыкает и мямлит какуе-то пошлость, не факт, что его кто-нибудь да расслышал, но интерес к его личности сразу утихает. Кенни знатно так поднадоели эти гнусные разговоры. Вечно ему всё твердят: «Тэмми Ворнер — проститутка, она тебе не нужна, заведëшь себе потом новую!». Не их дело, а лезут, куда не просят. И не то чтобы Кенни не пренебрегал жестокостью к низшим блядотам, просто он еë донельзя хорошо знал. Он знал, как она это терпеть не может. Он знал, что та проклинает каждый четверг, потому что покамест матери дома нет, отец раздвигает бëдра коллег Тэмми. Он знал, — Ворнер — не шалава, а обычная девочка, выброшенная в не самую лучшую среду обитания. Как однажды сказала Тэмми: «В какой среде цветок посадишь, таким он и вырастет». Эта фраза так въелась в косточки, что уже казалось цитатой какого-то писателя или поэта. Настолько она была близка этим бедным вшивым детям.

***

Ворнер презирают. Все воспринимают еë, как нимфоманку, хотя Ворнер ненавидит половые акты с клиентами. Все косо смотрят, особенно парни, будто она гангрена общества. Тэмми помнит, как была заперта одноклассниками в шкафу и просидела там ëбанных пять часов. Тэмми помнит, как девчонки обходили еë парту стороной. Тэмми помнит, как к ней прикосались мужчины старше. Тэмми помнит, как какие-то мудаки в школе заставили еë отсасывать. Тэмми помнит, как дрожала от холода, когда еë выбросили на улицу без одежды. Судьба — та ещë сука. Иронии у неë не отнять. Девушка словно изначально была проклята своей фамилией «Ворнер», созвучной со словом «whore», шлюха. Наверное, не будь Кенни рядом, она бы к чертям расклеилась и подсела на наркотики. А коллеги Тэмми твердят: «На кой чëрт тебе сдался этот бедняк? Погуляет с тобой да устанет. Забудь про него, он лишь мусор. Подцепи себе, — говорят, — нового». Но Тэмми лишь фыркает, отводя угрюмый взгляд. Да не нужен ей этот «новый». Ей не нужен богатый, смазливый, упитанный. Тэмми нужен лишь он, хиленький мальчик в рыжеватой грязной парке. И родители Тэмми кричат: «Он же пользуется тобой! Он мудак!». И ладно ей говорит это мать, но забавно слышать это от того, кто сам явно хуже. От отца. И от слов этой мрази Ворнер нервно пытается сдержать свой хохот. А от маминых слов хочется плакать. Мама работает допозна, пока эта тварь, отец, висит на шее и пропивает всё деньги. «У Кенни ситуация хуже,» — пытаясь себя успокоить, нашëптывала себе Тэмми, однако от этих слов не становилось легче, а, наооборот, — горьше.

***

А им хорошо вместе. Но никто их не понимает. Оба на мели. Оба тощие. Оба вшивые. И лежат они ночью, летом, сбежав от родителей, на газоне какого-то парка. Смотрят, — на небе звëзды сверкают. И им хорошо, — они вместе. МакКормик внимает все еë речи. Она слушает его в ответ. Кенни часто молчит, но с нею — болтает без умолку. А скромные улыбки на их глупых лицах не сползают, а, напротив, — становятся шире. И после сладких речей, их уста соприкасаются, прерываясь отрывистым звонким смехом. Обнимая и целуя блудницу, Кенни резко остановился, отстранился и завис, надвисая над Ворнер. Думал. Анализировал. Тэмми всë поняла сразу по его отстранëнному взгляду, по его прикушенной губе и по опущенным бровям. – Кен, я была бы не против, но ты сам знаешь. Нет. Не получится. – Тэмми, я... Я понимаю, – огорчëнно вздохнул, а затем продолжил. – Я клянусь, когда стану я богачëм, я обеспечу тебе личного врача по всяким ебанным сифилисам. Ворнер усмехнулась. – Когда станешь ты богачëм? – Когда стану. МакКормик плюхнулся рядом. – Ох, Кен, скорее «если станешь», это трудно, учитывая наш статус. Я бы уже давно потеряла надежду на лучшую жизнь, не будь тебя рядом. – Я бы тоже. И донельзя избитая тишина. Им комфортно. Им ведь хорошо вместе. Но никто их не понимает. Оба на мели. Оба тощие. Оба вшивые