Наберу тебе завтра

Я бы предложил ей чай, но дома есть только заны

Номер Брата – lovv66

— Я наберу тебе завтра.. – с издевкой промямлил Валентино.

*

Вельвет как-то излишне пренебрежительно цокнула, выдыхая, зазнав, что ни один, ни другой бизнес-партнер не хочет отвечать на ее многочисленные телефонные звонки. Оба хороши: два на голову ебанутых оверлорда друг друга точно стоили. Кому, если не ей, об этом знать? Воксу не составит труда уйти с ультра-важного собрания всея ада только потому, что Валентино заистерил где-то у себя в гримёрке ровно также, сколько не составит труда сутенёру проклясть всех вокруг как-то слащаво по-испански, пока он съебывает со студии по первому треску искрящейся откуда- то сбоку ВоксТековской камеры: и неясно, снимала ли она его. Дополняли друг друга как инь и ян – Оверледи не чувствовала себя ровней им: скорее кем-то типа «связующим звеном» команды, созданным для красоты всего коллектива в целом. Только она видела некогда преспокойного теледемона, попавшего под мотыльковские любовные узы, отчего он подолгу страдал, а потом плакался ей в плечо из-за очередной резкой смены настроения партнера, а затем еще раз и еще раз. «Как на американских горках!» – сравнивала она в шутку, на что получала лишь игривое подергивание по хвостикам от Валентино в неприветливом жесте. — Вы ахуели? – сам по себе вырывается из Вельвет полукрик-полустон, — Домой пустите, суки! – и глядит в самую высь башни трех, – вроде как трех Ви, когда спустя тридцать пропущенных сутенер умудряется ответить на вызов. На фоне слышится невнятное бормотание Вокса. Он, судя по всему, находится не менее чем в полуметре от принявшего звонок. Вельвет уже давно прокляла этот чертов (буквально) день еще с того момента, когда, только пройдя охранный пункт после какого-то сверх муторного показа, машинально пошарилась одной рукой в сумке, не обнаружив ключей внутри. Тем временем холодало – вечер становился все ближе, а завывающий, наровивший пробраться прямо под юбку ветер доверия не внушал. Перспектива замерзнуть на пороге собственной жилплощади демонессу ни коим образом не устраивала: что, разве если не самим, – можно же послать какого-нибудь мелкого сотрудника, чтобы дверь открыть? Ругнулась бессвязно, и, отойдя от входа подальше, прислонилась к какой-то стене здания в немом ожидании. — Вал, – тянет она тише: голос дрожит, а по телу пробегаются мурашки, — в чем, собственно, проблема? В трубке молчат и только тяжело дышат в ответ. — Не подождешь пару часиков? Услышав тяжёлый стук где-то слева, оверледи заметила сбежавшую в слезах сотрудницу, – видно Валентино, в донельзя коротком пунцового цвета платье, сдавливающей грудную клетку смольной портупеей, закрепленной на пухлом животе, с нагло изгрызанной шеей и прикрывающей только ребра светлой шубейке. На ногах красовались черные как ночь замшевые сапоги: но стоило неизвестной звонко хлюпнуть ими по луже (крови или воды – Вельвет не смогла уловить взглядом ее содержимое), так по двору пронеслось писклявое «Блять!», да такое эмоциональное. Хотела уже наконец войти внутрь башни – как прямо перед ее носом закрылась массивная металлическая дверь. «Тоже кому-то не повезло» – напряженно лепечет про себя оверледи, оглядываясь.

*

Вокс с абсолютно точным желанием ведет коготком по и без того поплывшим стрелками капроновым колготкам Валентино. — Сбросил? — Она говорила, что, мол, ей хуево, но я не придал этому значения, – мотылек неопределенно отвел взгляд в сторону панорамного окна, ныне завешенного темными шторами, раскинулся на диване, не сопротивляясь примостившемуся меж его ног теледемону. Вокс по чистой случайности оставляет после себя еще одну стрелку, – на внутренней части бедра. Валентино томно вздыхает: в глазах напротив разразился настоящий Люциферов огонь, который не потушить ни легким щебетанием чего-то грязного в динамики при, казалось бы, поспешном, даже не намекающем действии – легкому касанию по ключицам, ни мягким поцелуем в подобие щеки на экране. Теледемон по-юношески целует, – даже не целует, а жмется губами то к одному бедру дражайшего, то ко второму, из-за чего сутенер издает высокочастотный мотыльковский писк и крутит на пальце встрепянувшийся усик словно прядь волос. Воротник-пушок подобно усику встревожился, заставив Валентино лежать не так покорно как прежде. Долговязые ноги сами поднялись на плечи Вокса, на что второй, довольно хмыкнув, оторвался от сия действия, и только пленящий его взор будто мысленно спрашивал у сутенера, почему, мол, не сейчас? — Как думаешь, как скоро она догадается просто ввести код или приложить палец для считывания отпечатка к двери? – в непривычной нежной манере процедил Валентино. Неоновые когти, щекотя чувствительную кожу, поползли выше. Вокс ненароком задумался, но в такой духоте полноценно соображать – задача не из лёгких. Шумно заработала система экстренного охлаждения: клуб холодного воздуха грянул прямо в лицо мотылька, отчего тот невольно зажмурился и приоткрыл рот. — Еще не скоро, – и трепетно прильнул к губам сутенера. Бездонные, и потому вдвойне ошарашенные глаза, скрытые очками, забились в тревоге. Сначала Валентино уловил в воздухе характерный запах, а затем почувствовал текущую с уголка рта по подбородку ярко-розовую слюну. Теледемон оперативно откинулся назад, и, приложив пару пальцев к собственным губам, только ими и проговорил «не успел», смещая точку обзора на расширяющееся, как нарисованное вычурно красной акварелью пятно на белом воротнике рубашки. — Извини? – с прищуром проговорил сутенер, расстегнув первые пуговицы чужой сорочки. Вокс воспринял это как зелёный свет. Следом за рубашкой полетел в сторону и темный пиджак, за ним – классические штаны того же оттенка и злополучная красная бабочка, так излюбленная самим теледемоном. И прочее. Уже не думали – двигало по большей мере Воксом необъяснимое чувство, свернувшееся внутри неприятно смазливым, вечно вертящимся внизу узлом. И баг ли это системы, или пожитки новейших во всем аду технологий? А может просто сам вид сутенера так подействовал на внутреннюю память, что теледемон сумел несколько раз его сфотографировать? И стоило щемяще процедить уже не столь уверенное от сжатых чужими руками ног «да», как Вокс набросился на дражайшего с новым напором, припечатывая неестественно длинную спину того к бархатному дивану. Валентино распластался на серебристых подушках на елейно протяжном стоне, в сладострастной улыбке склоняя голову набок. — И всё? Теледемон рвано прошёлся губами по открытой от выреза в виде сердца груди сутенера, как секундно замер, невольно схватившись за барьеристую ткань его платья-лапши. Заморгала лампа, и тут уже в общий зал Ви ворвалась Вельвет: пучок ее оказался до того растрепан, что первым бросался в глаза, а юбка чуть приподнята – по кружевному подолу сочилась грязь. — Вы еще и пароль поменяли на двери, чтобы, блять, потрахаться! – проворчала она по-ханжески, — Можно это делать хотя бы не там, где еще и сосуществую я? Валентино фальшиво улыбнулся, то и дело переводя взгляд с младшей Ви на Вокса и наоборот. — Ну-у, куколка, – и склоняет левую руку из нижней пары к самому полу, вертя ей, чтобы потухла сигарета, — Всем нужен отдых, и я подумал.. — Отдых, Вал, обычно не заключается в том, чтобы приносить дискомфорт другим! – и на выдохе жмется возле лакированных дверей, — Мне пришлось идти через хуеву тучу черных ходов, чтобы меня наконец признали в свои и просто пустили домой! Домой! – звучно повторяет она, притопнув негодующе. Вокс хотел было что-то сказать, как одна из верхних, – или та, что была поближе, рук мотылька тут же спохватилась и одним нажатием по корпусу лишила его «звука». — Пообещайте не делать так впредь. – и обидчиво дует губки. Валентино без придыханий проговаривает: — Это был всего лишь пятнадцатый первый раз.