Teneritas

      – Ну почему, почему я человек, со всеми муками этого неяснейшего и ужасно ответственного состояния. Почему я, к примеру, не счастливый шкаф в твоей комнате, который прямо смотрит на тебя, когда ты сидишь в кресле, либо за письменным столом, или лежишь на диване, или спишь. Почему я не шкаф?       Эрен продолжал свой монолог. Яростно, ненавистно. Ненавистно к самому себе, конечно же. Ни в коем случае не к его слушателю. Своего слушателя он готов был обнимать так крепко, что рёбра хрустят. Любить так сильно, что любовь во всём мире попросту распадётся на атомы, после соединяясь воедино вновь, а всё лишь для того, чтобы он доказал свою любовь лучику. Готов был исцеловывать каждый сантиметр его тела, вырисовывать на шрамах озорные галочки – именно так дети рисуют свободных птиц в небе на своих рисунках. Готов был сцеловывать с уголков его глаз слёзы наляпистые. Готов был стать чем угодно, чем он захочет. Лишь бы только был счастлив.       Готов был отдать свою свободу.       Лишь бы Армин был свободен.       Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. При этом, каждый раз, когда влюбляешься, любишь, как впервые. Или же и вовсе, просто впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает её.       Эрен об этом знал не по наслышке, а по опыту. Он даже не был уверен, что когда-то в жизни любил кого-то также, как его.       Солнце освещало ему его путь. Оказалось светом в конце тоннеля.       Ещё не всё потеряно.       Жизнь продолжается.       Армин ничего не отвечает. Молчит. Лишь заботливо проходится ладонью по волосам Эрена, раз за разом, раз за разом, повторяя это действие и дальше. Эрен знает, что Армин его понимает. Что он рядом. Что продолжает одаривать своим теплом, что своими тёплыми руками всё ещё нежно гладит его щёки.       По правде говоря, Армину было больно слышать это. Больно слышать от своего любимого человека о том, как он себя ненавидит, о том, что он хотел бы быть чем угодно, но не самим собой: таким прелестным, чудным, замечательным. С глубокими изумрудными глазами, влюбляющей в себя улыбкой, уверенной ухмылкой. Сильными руками, длинными пальцами. Хотелось так много всего ему сказать. Например, о том, что он самый лучший человек в его жизни, за которого он бы отдал не только жизнь свою, но и нечто большее. Армину свойственна трусость. Но когда дело касается Эрена, ему ничего не страшно.       Просто в этой ситуации невозможно было подобрать действительно нужных слов. Эрен всё поймёт и без них. Ему достаточно его присутствия.       – Знаешь, во всём том, что ты касался меня – вся нежность мира. Я увязну в тебе. Я. Я готов в тебе увязнуть. Знаешь, я, типа, сам того хочу. Лицом в лицо уткнувшись, губами прильнув к губе. Одна из моих несбыточных мечт – врасти руками в мякоть твоих плеч.       Солнце ещё здесь. Никуда не уходит. Только гладить продолжает, смущаяясь, держа любовь свою в руках. Нежно так, нежно. Потому что любит.       – Я бы тебя обнимал хоть всю жизнь. И никуда не отпускал. Ну, только если ты не против.       Конечно же он не против. Никогда против не будет.       Армин одной рукой достаёт руку Эрена, что лежала у него на собственной груди. Пальцами с ним переплетается, сжимает, и ластится к нему так, словно это их последняя встреча. Словно это их последний день. Словно они больше никогда не будут вместе.       Страшно было бы его потерять.       – И ведь в конце концов я буду всего лишь историей у тебя в голове. Но это ничего. Мы все, в конечном итоге, истории. Ты бы был моей самой любимой историей.       Армин хочет расплакаться. Разрыдаться. Прямо здесь. От всех этих слов.       Он любил, когда Эрен много говорил. Когда Эрен много рассуждал. Он не так уж и часто рассуждал о таких экзистанциальных вещах, а уж тем более вслух, а уж тем более кому-то об этом рассказывал. Но Армину просто повезло быть особенным. Повезло стать особенным для него.       Но в самом нём, в Армине, ничего особенного никогда и не было вовсе. Он просто оказался в нужное время в нужном месте и всё. Армин был готов поставить всё на то, что особенным был Эрен. Но никак не он.       Он себя считал слабаком. Факт того, что Эрен считал иначе, и был готов не отпускать его до самой смерти делал его ещё слабее.       Он ощущал себя недостойным этого.       – Тебе никогда не приходило в голову, что жизнь порою сталкивает с теми людьми, которых лучше обходить стороной? Со мной, скажем. Отличный ведь пример.       Невыносимо.       – Почему, Армин? Ты ведь знаешь какой я человек, а я та ещё гниль.       Нет. Нетнетнет.       – Эрен, ты не прав. Ты... Ты не гниль. Никогда ей ни был. Никогда ей не будешь. Просто я...       Не находилось подходящих слов.       Это было так стыдно. Он любил его бесконечно. И любви этой не было предела. Он любил его нежно и страстно.       Боже. Слабак. Слабак, слабак, слабак. Он даже не мог найти подходящих слов в такой нужный момент.       – Армин, я погубил всё и вся, к чему я прикоснулся.       Нет.       – Ты не губил меня, Эрен.       А в ответ лишь молчание. Только сжал его руку посильнее, чем он до этого.       Они рядом. Друг с другом. Ласкаются, наслаждаясь простым нахождением рядом друг с другом, поглощая чужие прикосновения, чужую нежность, чужое тепло.       Ещё страшнее было бы, если бы это оказалось их последним разговором.       Но это ведь не их последний разговор, правда?       В глазах Эрена, Армин – нежность. В глазах Армина, Эрен – страсть.       В глазах Эрена, Армин – страх. В глазах Армина, Эрен – разрушение.       Они прекрасно дополняли друг друга. Но также и губили.       Это нельзя было отрицать. Армину плевать.       – Жаль.