roommates: high school

      В классе было душно. Мегуми завидовал одноклассникам, успевшим занять места у открытых настежь окон. Те нежились под дуновением свежего воздуха, залипали на стаи пролетающих птиц и с чистой совестью игнорировали учителя, который не обращал внимания на ту часть класса. Сам Мегуми устало развалился на парте только потому, что обзор на него так удачно закрывал сидящий впереди Юджи. На дворе стоял апрель, приближались выпускные экзамены.       Сукуна рядом делал вид, что внимательно пишет конспект, но вместо японской литературы под его рукой расцветали химические формулы и схематичные рисунки анатомии человека. Мегуми откровенно залипал на его руки, морщинку между нахмурившимися бровями, сосредоточенный прищур глаз и поджатые в усердии губы.       Рёмен имел цель и шёл к ней с упорством танковой установки. Мегуми заранее было жаль многострадальный Лондон, ведь с приездом Сукуны всё население сразу поймёт всю свою никчёмность перед этим греховным воплощением воли божьей. Ещё через пару лет он обязательно услышит о нём в новостях, как о потрясающем психотерапевте. Хотя, через пару лет Сукуна только начнёт свою карьеру… Ладно, через четыре года, если не меньше.       Возможно, Мегуми слишком его обожествлял, но, думается, что для маленького краша на одноклассника в старшей школе это простительно. Через два месяца последний экзамен, ещё через месяц — выпускной. Дальше их дороги разойдутся: Сукуна уедет поступать в Туманный Альбион на психотерапевта, подальше от Японии и отвратительных отношений с родителями, Мегуми ждёт величественный токийский университет и душный, проверенный временем, юрфак.       Мегуми вообще не планировал влюбляться в последние два месяца, осуждая всех школьников и школьниц за эту наивную детскую веру в любовь в школьных стенах. Зачастую, такие отношения заканчивались очень плачевно: либо вы расставались посреди учёбы и проводили месяцы, а то и годы за партой с бывшим партнёром, ведь вы так боролись за право сидеть вместе, что пересаживать вас обратно учителя отказываются, либо вы встречались до самого выпускного и разбегались через месяц после получения аттестата.       Легко влюбиться и поддерживать отношения, когда вы вынуждены видеться каждый день, но школьные годы не вечны и жизнь за пределами стен учебных заведений так не работает. Поэтому Мегуми старательно игнорировал такую маленькую проблемку как школьный краш, пока проблемка не превратилась в проблему, а потом в пиздец.       Накрыло на весенних каникулах, переломало все кости от желания увидеть саркастичного долбоёба, с которым Мегуми посадили в начале учебного года, разлучив с Нобарой, выела мозг чайной ложечкой бессмысленность его чувств. Кажется, он пару раз натыкался на троп «я ничего ему не скажу, у нас мало времени» в своих книгах, но никогда не горел желанием быть главным героем.       Ну что, Фушигуро, вселенная не любит зазнаек и всячески их наказывает.       Химия в айпаде Сукуны сменилась на математику, и Мегуми, чисто из желания побесить, напряг мозги, чтобы выдавать ответы быстрее, чем Рёмен посчитает. Привычные перепалки вернули его мысли с «боже-какой-он-красивый» на привычное «надо-ответить-как-можно-более-саркастично» и щемление в груди сошло на нет. \\\       — Ты идёшь?       Нобара стояла в дверях с фотоаппаратом в руках, в этой ужасно красивой косухе и большой сумкой наперевес. Мегуми кивнул и, лавируя между родителями, подошёл к сияющей подруге. Конкурс фотографий был прекрасной возможностью и предлогом выехать за пределы их городка в столицу, урвав эти потрясающие ощущения жизни в большом городе.       Синкансэн от городка до пригорода Токио ехал полтора часа, ещё полчаса на метро и радостная Нобара тащит его сначала перекусить в одной из новомодных кофеен.       Первый щелчок она делает там же: лохматый и уставший от дороги Мегуми жуёт свою якисобу и прикидывает, как наиболее аккуратно сбежать в ближайший книжный. Ему нравится гулять с Нобарой, но в эти моменты, когда они сбегают в столицу, чтобы выдохнуть от ощущения скованности границами городка, она становится невыносимой. Кажется, она чувствует движение большого города всем своим телом и это заряжает её энергией до краёв. Но когда Мегуми наконец-то выбирает подходящую отговорку, он чувствует…       Медленно оборачивается.       И застывает.       В пяти метрах от их с Нобарой столика стоит герой его снов, мыслей и повседневной жизни. Если Мегуми был бы главным героем самого стереотипного мультфильма — Сукуна был бы его главным любовным интересом.       Поэтому сейчас, он внимает каждому моменту — как Сукуна запускает пятёрню в волосы, скалится человеку рядом, а потом поворачивается и…       …встречается с Мегуми взглядом.       Не успевает Мегуми выдать самую приемлемую реакцию из возможных, например, выйти из ступора и приветственно помахать, как Нобара уже приглашает Рёмена присоединиться к ним. И, будто вселенной мало просто окунуть Мегуми во всю эту влюблённость, он соглашается.       — Не спи, Фушигуро, — Сукуна выглядит таким довольным, словно он вытянул счастливый билет, а не приглашение провести выходной на ногах, фотографируя город для муниципального конкурса.       — Не сплю, а прикидываю варианты, как от вас двоих отвязаться, — дразнится Мегуми. Ложь, конечно, после появления Сукуны ему больше никуда не хочется сбегать.       — Как по-взрослому! Ты ещё язык покажи, — ухмылка Сукуны всё шире, а здравых мыслей в голове Мегуми всё меньше, поэтому он ухмыляется в ответ и всё-таки показывает язык. Как сквозь толщу воды слышится смех Нобары, потому что Мегуми больше сосредоточен на парне напротив. \\\       — Если я сделаю ещё один шаг, я умру, — Мегуми устало падает на ближайшую скамейку, поджимает ноги, когда рядом падает такой же уставший Сукуна. Нобара как кролик из рекламы батареек и чувствует себя прекрасно, хотя прошла столько же, сколько и парни, если не больше.       Последние полчаса прицел камеры был направлен больше не на город, а на них. Нобара решила отыграться за все подначки и шуточки со стороны одноклассников, устроила фотосессию сначала себе, а потом и им двоим. Мегуми на это только устало махнул рукой — будет, что выложить в полумертвый профиль в инсте.       — Поехали домой уже! — отмахнувшись от Мегуми, подруга разглядывала крабов с таким усердием, будто этот вопрос будет решающим в выпускном экзамене, — Это надолго…       — Чем бы дитя не тешилось, лишь бы от него не вешались, — Сукуна хмыкнул, явно вспоминая как вертела им Нобара, пока фотографировала, — Было весело, приглашайте ещё, вот так… походить.       — Замётано. Есть чем прикурить? \\\       И всё же дурацкий конкурс они выиграли. Взяли первое место, получили свои медальки и сертификаты участников, вложили в папочки с портфолио, даже Рёмен. Мегуми не знал, чем ему поможет цветная картонка участия в конкурсе фотографий там, в Британии, но почему-то было приятно об этом думать. Что Сукуна, который стремится сбежать из Японии в рекордно короткие сроки, будет хранить память о долгом дне с ними в Токио.       «Ага, ещё в рамочку и на полочку поставит, не выдумывай»       Это всё закончится через два месяца. Через два месяца. Через два. \\\       Они продолжают сидеть вместе за партой, Мегуми продолжает ничего не говорить. Да и не о чем: они оба заняты подготовкой больше, чем чем-либо ещё. Тяжесть в груди списывается на увеличившийся стресс, затруднённое рядом с Сукуной дыхание — на аномально жаркий апрель. Мегуми продолжает красть отцовское курево и сидеть ночами не за подготовкой, а в удушающих мыслях. Он напоминает себе: два месяца, семь недель, полтора месяца, месяц.       К концу душного и тяжелого, во всех гребаных смыслах, апреля, Сукуна перестаёт приходить на занятия. На его молчаливый вопрос Нобара качает головой: заболел, свалился с простудой от перенапряжения после зачётной недели. Этим же вечером Фушигуро сворачивает по пути домой в противоположную сторону. ///       Мегуми неловко топчется на чужом пороге. Если ему не хватит смелости нажать на дверной звонок в ближайшие пять минут, он развернётся и уйдёт, оставляя это постыдное воспоминание — доказательство собственной неуверенности, — навечно в памяти, и будет прокручивать его до конца жизни перед сном.       Сукуна решает его проблему филигранно: он открывает дверь.       Мегуми, зависший с поднятой рукой, в школьной рубашке и с хрустящим бумажным пакетом в руках, в состоянии только помахать, не говоря ни слова.       А потом Сукуна открывает рот и… Давайте проясним один момент, ладно? Мегуми переживает самый пик своего пубертата, его либидо выше, чем у сверстников и он, конечно же, понимает, насколько объект его дурацкой школьной симпатии красив. Но когда красивый парень из его фантазий говорит с этой хрипотцой в голосе, сонно щуря расслабленное лицо… Мегуми забывает, как дышать. Даже если всё, что Сукуна говорит, это:       — Привет, Фушигуро.       И:       — Если в пакете домашка, я тебя не пущу дальше порога.       Ну и, конечно же:       — Ты забыл, как пользоваться дверным звонком? Смотри, тут всё просто…       — Я помню, как пользоваться дверным звонком, спасибо, — Мегуми хватается за эту единственную ниточку, ведущую его к чему-то похожему на обычный человеческий диалог — насколько может быть обычный человеческий диалог с Сукуной, — и тянет её на себя, возвращая контроль над ситуацией — в пакете не домашка, я не изверг.       — Да? Очень похож… — задумчиво тянет Сукуна, проходя вглубь квартиры. Мегуми принимает это за молчаливое приглашение и идёт следом, закатывая глаза, — Так что в пакете?       — Экстремальное лечебное средство от простуд, выгораний и апатии. Острая лапша. \\\       Весь вечер выглядит смазанной картинкой: они едят лапшу, пьют фруктовое пиво со вкусом неоправданных ожиданий (вишня не чувствуется вишней, а груша напоминает забродившие яблоки) и даже смотрят тупой фильм, настолько тупой, что Мегуми каждые пять секунд прерывает его своими комментариями, а Сукуне больше интересен не сюжет, а количества бугурта, что может выдать Фушигуро за один вечер.       Ближе к титрам у них в коробочках заканчивается лапша, в руках у Рёмена материализуется косяк, а жар в теле и пустоту в голове Мегуми списывает на дурь в воздухе и остроту лапши.       На галлюцинации коротнувшего мозга можно списать постоянные прикосновения ногами и руками, горячие руки Сукуны у себя на талии, жаркое дыхание, опалявшее щёки.       Поцелуй на галлюцинации списать не получается.       Нежный и осторожный, разведка боем — словно Мегуми в любую секунду его оттолкнёт, и жизнь Сукуны закончится здесь, с его [Мегуми] телом в горячих руках.       Дурь выветривает рациональность из импульсивных голов, Мегуми отвечает на поцелуй. \\\       Как у любого уважающего себя человека, в моменты душевного раздрая у Фушигуро два варианта: первый — пожаловаться на судьбу, высшие силы и ебливую Вселенную, обвинив их в том, что он существует именно в этой точке времени и пространства, где вся неведомая поебень, что могла произойти — произошла, а ему теперь разбираться с последствиями. Второй, менее очевидный большинству, но горячо Фушигуро любимый — рационализировать каждый свой вздох в ситуации до последнего, удариться в вечный самоанализ и руминацию, и крутить заевшую пластинку до того, как она сама не починится.       Был ещё и третий, конечно…       Третий вариант включал в себя лучшую подругу, подробное объяснение ей ситуации в схемах и мемах, вывод в виде своих логичных доводов, из которых получилась бы отличная презентация «101 причина, почему Фушигуро Мегуми — долбаёб» и ответное обвинение во всём астрологических событий, нумерологического периода и неудачно выпавшую карту таро на день.       Но Нобара вопреки всем его ожиданиям, только шутит:       — Поступай на международные отношения, пока есть шанс передумать и выбрать другое направление.       — Ты серьёзно? А как же предложение сделать мне расклад на таро на перспективу отношений? Составить матричную совместимость? Рассчитать синастрию?       — Чтобы ты опять загнался? Не-а, не в мою смену, — и вдруг самым нежным тоном, на который Кугисаки вообще способна, говорит, — Не дури, Мегуми, всё будет хорошо.       Мегуми хочет в это верить. До конца учёбы три недели. \\\       О произошедшем они не говорят. Они вообще больше не говорят — в мае индивидуальное расписание дополнительных и консультаций, пересечься в школе становится невозможно. Мегуми с безнадёжной усталостью считает дни. Девятнадцать. Семнадцать. Две недели.       Отец, если и замечает, что пачка кончается в три раза быстрее, тоже ничего не говорит. Оказывается, молчание — удобная вещь, и никому не стыдно, и никому не страшно.       И никому не больно.       Двенадцать, десять, пять, три. Один. \\\       Хорошие новости: если он закончит таблицу меньше чем через полчаса, то успеет сходить за энергетиком. Плохие новости: этот энергетик поможет ему не умереть, когда он будет делать ещё три таких же таблицы.       И чем он думал, когда записывался в студактив? А, точно, тешил надежды, что если забить всё расписание поминутно, он не сможет думать о чужих персиковых волосах, ярких глазах и клыкастой улыбке, которую, как оказалось, до дрожи приятно целовать. И всё-таки, это помогло — первые недели он отрубался намертво, стоило головой коснуться подушки. Но на своё несчастье, Мегуми успел себя зарекомендовать, как умного парня, который может делать всё, поэтому на втором курсе у него не было выбора. И времени.       Интересно, у Сукуны в Лондоне так же? Ходит ли за ним девичьими стайками студсовет и старостат, чтобы попросить о помощи или попытать удачу и позвать на свидание? Или он, умный одноклассник глупого Мегуми, сразу мимикрировал под стены универа, чтобы никто его не трогал?       Мегуми сверяется с датой на стикере. Нобара неделю назад оповестила, что к нему подселяют студента по обмену. Для Тодая такие программы были не редкостью, и Фушигуро надеялся только на благоразумное поведение временного соседа.       Таблица остаётся незаконченной, он засыпает лицом в открытый ежедневник. \\\       Будит его стук в дверь. Борясь с кряхтением и затёкшей спиной, Мегуми встаёт из-за стола, открывать дверь. На мгновение ему кажется, что он ещё спит — солнце играет в персиковых волосах, яркие глаза удивленно распахнулись.       Голос Нобары выводит его из ступора:       — Это твой новый сосед и студент по обмену, Рёмен Сукуна! Я бы сказала вам познакомиться, но вы уже. Мегуми? — он смотрит сквозь неё, но заставляет себя смотреть, — Не висни. Чао!