***
В подвалах лишь немногих храмов верхних земель сохранился оплот культа Бога-воина. Его служители и последователи ходили на поклон к своему покровителю тайком, скрываясь и оглядываясь. Холодный пол и полумрак помещения не нравились Эвтиде. Они вызывали в её душе хаос и тревогу. А человек, стоящий в тени колонн неподалёку, вызывал давнюю злость и смятение. Реммао смотрел на девушку исподлобья, мрачно и с лёгким презрением. Его лицо украшал или уродовал огромный, пересекающий глаз шрам, который ему оставила Эвтида. — Других дел нет, что сюда шастаешь? Она отшатнулась, как от угрозы. Страх и ненависть к некогда наставнику не прошли и, наверное, остались с ней навсегда. — Я пришла не к тебе, а к богам. Едкая, кривая усмешка исказила без того перекошенное лицо. Реммао со злобой прошипел: — Все грехи не отмолишь. Едва договорив, он зашёлся жутким кашлем. Эта хвороба одолевала его вот уже пол года. Эва из жалости упросила Ливия осмотреть мужчину, но лечение, нехотя назначенное им, не помогало. Когда приступ закончился, в уголках губ Реммао образовались подтёки крови, которой он кашлял. Девушка поглядела на них равнодушно и сказала, не тая отвращения: — Да когда же ты уже подохнешь... Он безучастно вытер губы тыльной стороной ладони и оскалился, отвечая: — О, не беспокойся, я и тебя переживу. Оттолкнувшись от колонны, мужчина подошёл к Эве ближе. Наклонился, угрожающе нависнув над ней, и заговорил, так же не скрывая своего не самого добродушного к ней отношения: — Вот... — он поддел пальцем обручальный браслет девушки и поднял на уровень их глаз, потянув наверх безвольное запястье. —... это – единственная причина, по которой я тебя терплю. Знаешь это? Гнев Реммао давно утих. Шрам остался, пусть и затянулся, но эмоций таких, как у Эвтиды от него, не было. Он бы никогда не принял выбор брата, но был готов терпеть этот выбор. Или же то, что он в своих мыслях называл снисходительным терпением, для девушки было тем, что заставляло её поджилки трястись. Видеть наставника, желавшего когда-то убить свою подопечную, было пыткой, порождающей животный страх и тихую ненависть. — Отпусти. Мужчина схватил её за подбородок, поднимая на себя хмурое личико, и повторил: — Знаешь, Эва? Она зашипела и силой вырвалась. Быстро и не глядя зашагала к нужной комнате. Реммао ожидаемо остановил её, поймав за руку. Эва стремительно повернулась и замахнулась для пощёчины, но он поймал и второе её запястье. — Нет, над моим лицом ты уже потрудилась. Мужчина посмотрел ей в глаза пристально, грозно, не моргая, и, лишь когда она, не выдержав, отвела взгляд, отпустил. — Мучайся в Дуате, Рем, — выпалила девушка, доходя до двери и хватаясь за ручку. Реммао рассмеялся со смирением. Ему в самом деле недолго осталось. — Страдай и дальше от своего бесплодия, Эва. Она зарычала от злости и, практически забежав в комнату, захлопнула дверь. Эвтида отдышалась и попыталась оставить свои никому не нужные эмоции. Она оказалась в просторной тёмной комнате, кое-как освещённой лампадами. В той комнате было душно от благовоний, холодно от каменных стен, жутковато от давящей атмосферы и тошно от запаха жертвенной крови. Эва прошла вперёд, к настенному рисунку, откуда на неё безразлично взирал красный глаз изображённого в профиль бога. Её губы украсила улыбка. — Давно не виделись, Сет. Она взяла кувшин, стоящий на полу, и налила немного вина из него в покоящуюся на алтаре позолоченную чашу. После вытащила один лотос из вазы в углу комнаты и, оборвав все его лепестки, высыпала их в чашу с вином. Девушка присела на колени, но не как для молитвы, а будто бы просто для удобства. Начала говорить неуверенно, пыталась подобрать слова. — Прости, что так редко захожу... — она чувствовала небольшую неловкость, буквально говоря со стеной, пусть и обращалась к богу, чей облик был запечатлён на ней. — Я ведь теперь замужем. Совсем в работе и быту увязла... Эва нервно закусила губу. Устало потёрла шею, размышляя, стоит ли открыть свои мысли, и всё же сказала: — Но, знаешь, я о тебе часто думаю. Каждый раз, когда солнце встаёт... я вспоминаю о том, что ты каждую ночь сражаешься со змеем Апопом и побеждаешь его. Это ведь правда, да?.. Не люди придумали?.. Она опустила голову, прикрыв глаза. Дожила, вопросы в пустоту задаёт... Спину девушки пощекотал тёплый поток воздуха. Она вдруг отчётливо ощутила, что уже знает этот ветер. И не испугалась, услышав знакомый голос свысока. — Правда. Эва удивилась не столько внезапному появлению Сета, сколько тому, что он ответил на её молитву. Мужчина возвышался над ней, глядя с лёгкой улыбкой. Присев на корточки рядом, поддел двумя пальцами подбородок девушки. Пронзительно и с интересом заглянул в её глаза и сказал задумчиво: — Но твоя молитва совсем не об этом. Я прав, Меренсет? Она вздрогнула. Как давно к ней не обращались по второму имени, боги... Сет поднялся на ноги, отошёл к стене со своим изображением и оперелся на неё спиной, скрестив руки на груди. Когда увидел, что Эва осталась неподвижной, едва заметно закатил глаза. — Встань, шезмочка. Выглядишь жалко. Она недовольно насупилась, но встала и подошла к нему. Теперь они стояли по разные стороны алтаря, разделяемые им. — Так в чём дело, отчего хмурая такая? — мужчина с любопытством склонил голову вбок. — Не состоялась как мать, только и всего? Велика потеря... Эва покраснела от стыда и злости. Конечно, Сет знал о мыслях, переживаниях и чувствах своих подопечных, но ведь мог бы говорить чуть деликатней. — Двое некромантов вообще могут иметь детей? — вымученно и отчаянно протянула девушка. Мужчина прищурился. — В теории – да, хотя маловероятно... — он широко улыбнулся и развёл руками. — Но если у вас с муженьком до сих пор ничего не получилось, то вы не тот редкий случай. Эва вздохнула почти со смирением. И сама это знала, догадывалась, понимала... Горько всё равно. — Но если бы кто-то из вас не был черномагом, ты бы понесла наверняка. Заявление Сета заставило всё в её душе перевернуться. Он не праздно рассуждал, не бросал слов на ветер, нет... Он намекал. Открыто и прямо. Девушка неосознанно отступила на шаг. Еле разлепила губы, чтобы ответить: — Я не стану изменять. Мужчина громко низко рассмеялся, запрокинув голову. — Сама добродеятель... Предпочтёшь умереть, не подарив мужу ребёнка? Она понурила голову и отрицательно помотала ею, зажмурившись. — Но так это будет не его ребёнок. Сет неодобрительно поцокал языком. Сказал, вальяжной расслабленной походкой обходя стол с подношениями: — Нефтида-Нефтида... Разница, думаешь, есть какая-то? Эва не смогла бы оспорить его правду, но могла хотя бы попытаться исправить своё имя. — Я Эвтида. — Плевать, — ожидаемо отмахнулся мужчина и начал странный рассказ. — У меня однажды была жена, её тоже Нефтидой звали. Знаешь историю о ней?.. — вопрос не требовал ответа и он продолжил говорить, медленно обходя девушку по кругу. Она слушала, не смея перебивать. — История презанятная и короткая: она изменила мне с Осирисом и родила от него сына – Анубиса. Но знаешь, что интересно?.. — он остановился перед Эвой и внимательно посмотрел ей в глаза. — Нефтиду я прогнал за предательство, а вот Анубиса... оставил и вырастил как родного. И отцом он зовёт не моего брата, а меня. Девушка ядовито усмехнулась, дослушав. — И какова мораль этой истории? — она заправила волосы за уши, не понимая, куда деть руки и как реагировать. — Рэймсс выгонит меня из дома, когда узнает, но внебрачное дитя, так и быть, воспитает? — А тебя останавливает только то, что он может узнать? Вопрос загнал Эву в тупик. Она отвела взгляд и стала мысленно проклинать себя за неосторожные слова. Спросила о единственном, что вертелось в голове: — К чему ты клонишь? Сет хитро улыбнулся, понимая, что попал в цель. Удачно. Но девушка была ещё слишком напряжена для принятия того решения, к которому он постепенно её подбивал. Мужчина приблизился к ней плавно и ненавязчиво. Зарылся пальцами в длинные волосы с таким спокойным выражением лица, словно это ничем интимным не было и никакого подтекста или намёка в себе не несло. — К тому, что я могу дать тебе то, чего ты так хочешь, — сказал он ласково. Прежде, чем Эва успела хоть что-то сообразить, Сет отошёл от неё, давая пространство для ровного дыхания и мыслей. Ненадолго, впрочем. В блюде на алтаре лежали фрукты. Мужчина отщипнул несколько ягод винограда от грозди и закинул себе в рот. Подумав недолго и посмотрев на замешкавшуюся девушку, заговорчески ухмыльнулся и подошёл к ней ближе. Он замер на расстоянии вытянутой руки и протянул виноград к её лицу. Эва нахмурилась, не понимая, чего от неё хотят, и Сет взглядом указал на её губы. — Ротик открой, — совершенно невинно произнёс он. — Угощу, полакомишься. Девушка застыла, раздираемая противоречивыми чувствами. Одновременно и непонимание, и смущение... и желание. Примитивное сиюминутное желание, причиной которого стало свойственное Эве любопытство. За три года брака её с рук не кормили, да ей и в голову это не приходило. А тут... Так сразу, нагло и бесцеремонно? Настолько аморально, что даже привлекательно. Этот взгляд – вожделенный и огненный, ситуация – откровенная и непривычная, это всё будоражило сознание девушки. И прежде, чем её разум сумел бы воспротивиться воле глупого тела, Эва исполнила просьбу. Пухлые губы послушно обхватили крупную, спелую, гладкую ягоду. Мужчина сразу, не церемонясь, протолкнул её глубже, глядя с явным упоением. Упругая кожица винограда лопнула, захрустев под зубами. Рот наполнился соком, а язык обволокла сладость с кислинкой. Эвтида жевала медленно, смакуя. Сет наблюдал за ней пристально и жадно. А она бесстыже смотрела в ответ. За мгновение до того, как девушка сглотнула, капля сока винограда неряшливо скатилась по её подбородку. Мужчина не дал ей опомниться и оттолкнуть его, притянул ближе, крепко обхватив талию, и поймал языком всё, что пролилось. Он провёл влажную дорожку, в точности повторяющую путь капли, которая, разумеется, вела к её губам. Сет облизал их, прикусил, оттянул нижнюю и коротко, но глубоко и чувственно поцеловал. Почему-то решил не дожидаться ответных действий и отстранился. Эва винила себя за то, что не испытала отвращения. Она не почувствовала, будто произошло что-то неправильное, постыдное. Но это было неправильно. И постыдно. Ужасная низость – целоваться с другим мужчиной при живом муже. Она это знала, но приказать телу не отзываться на прикосновения бога не могла. А оно отзывалось, ещё как отзывалось. Учащённым сердцебиением, мелкой дрожью, колючими мурашками и стоном, ставшим поперёк горла. Сет следил за эмоциями девушки и ликовал: удалось. Она не откажется. Не захочет отказаться. И пока Эва, потерянная в своих мыслях, стояла неподвижно, словно финиковая пальма, и боролась со своим наваждением, мужчина уже встал позади неё и прижал стройное тело к себе. Он с победной ухмылкой шумно втянул её запах, уткнувшись носом в изгиб шеи. Прошептал на ухо так, что бедняжка задрожала: — Ты дашь мне всего одну ночь, а я тебе – своё семя. Ты принесёшь на свет чудесного ребёнка и осчастливишь мужа, а я тебя не потревожу... — он мучительно медленно поцеловал её в шею. — Если, конечно, сама не попросишь ещё. Эва была готова разрыдаться на месте. Не об этом она молилась ему... Но о чём тогда? И почему её тело хочет этого, сердце трепещет, а разум молчит?.. Нельзя, боги, нельзя так. Обмануть Рэймсса, раздвинуть ноги перед другим... Бесчеловечно. Отвратительно. И страшно желанно. Девушка не знала, когда поняла это. Может, только что, может, когда шла в храм, а может в первую их встречу – тогда, три с лишним года тому назад. — Что скажешь, моя Нефтида? Почему он звал её так? Хотел насладиться тем, что хоть какая-то «Нефтида» скоро согласится стать его?.. Если Сет так хотел её, почему не взял силой? Он ведь бог крови, ярости и страсти, разве это было бы не в его характере?.. Эва не знала. Эве уже было плевать. Из сознания её исчезли и дорогой сердцу Рэймсс, и ненавистный Реммао, и даже грёзы о материнстве. Всё вытеснил он. Душа её затянулась пеленой, иллюзией, что она делает правильный выбор. Сердце во вздымающейся груди потяжелело во сто крат. С губ девушки сорвался шёпот, подобный тому, который она слышала из уст мертвецов. — Согласна...***
Сет пришёл к ней ночью, когда Рэймсс был на заказе. Эва лежала на постели и пыталась уснуть. Увидев краем глаза мягкую красную вспышку в тёмном углу комнаты, она поняла, что не уснёт ещё очень долго. Девушка вздрогнула и резво села, заметив, как внушительная тёмная фигура двинулась в её сторону. — Чего вскочила? — раздался в ночной тишине насмешливый голос. — Испугалась меня?.. Мужчина провёл ладонью по её скуле и линии челюсти. Большим пальцем слегка надавил на подбородок, чтобы она приоткрыла рот. Притянув к себе за затылок, поцеловал. Эва распалилась в один миг. Ответила сразу же, прикрыла глаза и тихо застонала. Чувствуя, как лямки сорочки сползают по плечам под натиском настойчивых пальцев, она не запротестовала, не оттолкнула, а только прильнула ближе. Она хотела бы обвинить Сета в своём желании. Хотела бы не чувствовать вину за то, что когда он легонько толкнул, она послушно легла. Девушка оправдывала себя, свои стоны и своё удовольствие тем, что её соблазнили. Хотя на деле была полна пороха, который мужчине оставалось лишь поджечь. Эва была благодарна ночной мгле за то, что не видит обнажённых тел. А Сет видел. Ему льстил вид голой, разгорячённой девушки под ним. Ему нравилось, как она касалась его, краснея. Нравилось, какие звуки она издавала, когда он сжимал или ласкал какую-нибудь часть её тела. Они не занимались любовью, нет. Скорее он её брал, имел... У Эвы на уме было много определений этому, но среди них любви не было. Во всяком случае, пока что. Стройные ноги были закинуты на массивные плечи. Сет не был груб с ней, но и не церемонился. Двигался в меру резко, но проникал едва ли не до боли глубоко. Это не было похоже на то, что с Эвой делал её муж. Рэймсс был нежен и мягок, выбирал позы, больше похожие на объятия, а движения его были плавные, как морские волны. И той возвышенной, трепетной любви Эвтида предпочла... измену? Грязь и похоть? Или благо? Нет... Нет, пошлости она не чувствовала. Ей было хорошо... прекрасно. Быть может, ей это и было нужно? Не быт, рутина и семья, а страсть, грубость и жёсткость? Быть может, Рэймсс просто не давал ей то, чего она хотела? Или она не могла признаться себе в том, чего хотела?.. Она не знала. Не хотела знать. Ей нравилась одна лишь мысль о том, что Сет внутри неё. Ей нравилось пламя в его глазах. Нравилось, как жгло соски от сдавливаний и терзаний, как горела кожа под его руками. Эва хотела больше. Мужчина оказался прав, ей было мало. Мало его. Девушка потянулась за одной из рук, что сжимали её бёдра. Она сама расположила широкую ладонь на своём горле. Сет сжал его, несильно придушивая. Наклонился к Эве, прижался торсом к её покрытому испариной животу, прошёлся языком по мочке уха и выдохнул жарко, хрипло и прерывисто: — Ненасытная... моя... Кто бы мог подумать? Она стонала имя бога, выкрикивала его, выгибаясь под ним. Подмахивала бёдрами навстречу, забывая дышать. Движения стали рваные, близкие к разрядке. Перед тем, как содрогнуться и задрожать, обмякая, Эва услышала ставший привычным шёпот: — Уже к утру будешь носить под сердцем моё дитя. Она не ответила и не возразила. Сет излился в неё и замер, восстанавливая дыхание. Затем смазанно поцеловал в висок и отстранился. Пока он собирался, Эва едва ли могла пошевелиться. У неё не было сил разомкнуть глаза или сдвинуть разведённые встороны ноги. — Не прощаюсь, Нефтида, — бросил Сет через плечо и, усмехнувшись чему-то, исчез в той тьме, из которой пришёл. Девушку привёл в чувства скрип двери. Рэймсс вернулся с работы. Того времени, за которое он дошёл до спальни, Эве хватило, чтобы дрожащими руками натянуть на себя сорочку и откинутый в неясном порыве обручальный браслет. Она укрылась одеялом, создав подобие привычной мужчине картины. Эва ощутила укор совести лишь на мгновение, когда кровать рядом с ней прогнулась под весом присевшего Рэймсса. В голове начали вертеться мысли... Она распахнула глаза, испугавшись собственного довода. Сроки. Они могут не совпасть, если у неё с мужем не случится близости сейчас... И тогда он сможет начать что-то подозревать. А этого произойти не должно. Девушка приподнялась на локтях, глядя на... любимого. — Рэй... Он посмотрел на неё, удивляясь. — Мм-м?.. Обычно она засыпала, не дожидаясь его. Потому они редко были близки. Но та ночь была уникальна во многом. — Иди ко мне... Эва вскоре поймёт, что беременна. Рэймсс потеряет голову от счастья и следующие девять месяцев проносит её на руках. Реммао станет смотреть на девушку с подозрением.***
— Отойди от люльки, — говорила Эва силуэту, облачённому в синий, который нависал над её новорождённым сыном. — Прочь, я сказала! Реммао нехотя повернулся к ней лицом. В последнее время он был совсем плох. Сухие губы по старой привычке скривились в злобной ухмылке. — О детей руки не мараю, не волнуйся. Девушка в ярости подошла к ребёнку и взяла его на руки. Усталое веселье стёрлось с лица мужчины. — Так от кого ублюдка родила, Эвтида? Она пошатнулась. Казалось, один взгляд её мог убить. В Эве нашлись силы на защиту. — Да как ты... Реммао прервал её, не видя смысла дослушивать. — Братца моего можешь сколько угодно в дураках держать, — он зашёлся кровавым кашлем, который стал его посмертным спутником. — Но я поумнее буду... Мужчина ушёл, бормоча что-то себе под нос. Эва тяжело вздохнула и не стала отрицать дальше. Хватит с неё одной лжи. Уснувшего и сытого младенца его мать уложила обратно в люльку. Трёхдневный мальчик вдруг улыбнулся сквозь сон. Сердце девушки защемило: похож на своего отца. Не на Рэймсса. Она может обманывать, сколько угодно, но быть только с ним больше не сможет. Эва знает, где искать Сета.