Обрыв

И сделалось почему-то так больно, словно в открытый нерв иголкой тыкали. Чувство предательства болезненно пульсировало где-то под рёбрами. Сердце, стуча совсем громко, отдавало в уши, звук волной летел по телу, пуская мурашки кривыми ротами. Он не мог ожидать такого ни от себя ни от него. Кажется где-то вдалеке, на улице Ленинградской области заиграла скрипка. Так жалобно и грустно, поддерживающе-добивающе в этот миг. Одиноко и тонко, как линии букв на экране. Они складывались в слова, слова страшные, преувеличенные, кажущиеся такими ненастоящими и глупыми. Он листает вверх, смотрит на дату. День до первого апреля. Не шутка. Так и не стал его смыслом. Весомой частью жизни. Частью чего-то большего. Денис старается забыть, но всё равно в каждом шорохе слышит его сердце. Находит намёки на него в каждом слове. В значке, в звонках, в остановках, в клубнике на прилавке. В каждой ноте, в слове песни, в мотиве и смысле книги. Денис берёт работы больше, чем смог бы осилить. Помогает всем подряд. Заводит случайные знакомства. Курит часто-часто. И не общается с близкими людьми. Потому что он с ним в их головах ассоциативным рядом связаны. Прорывая расстояние пальцами, голосами, смехом они сблизились, почти срослись. Шли в комплекте, не думая разъединяться. И как резким движением резака по совсем тонкой бумаге их перерубило. Время казалось таким осязаемо растяжимым, а разговоры нескончаемо долгими, да такими, что укорачивались сразу с окончанием. Сказано было столько слов, что языка стало жалко. Денис думал и тосковал. Вспоминал и плакал от упоминания, от советов со стороны, от тех же ассоциативных рядов. Весна-Лето-Август-Клубника-Пиро-Он Страшные, громоздкие ассоциативные кусты разростались и всё равно в корень приходили. К нему, такому уставшему, самодостаточному и грустному. Отрицающему всех кроме, кажется, отца, а может и дальних гостей. Денис начал слушать Земфиру и Нервы, перестал заходить к нему в репосты в Тик токе, потому что не находил себе упоминания. Начал следить за авами в телеграме, чатами, где они вместе, за его глупым каналом, наполненным его друзьями такими же. Переслушивал его голосовые, пересматривал кружочки, перелистал все скрины из их звонков. Вспомнил каждую их ночь вместе. За разговорами, пьяным бредом, флиртом, сексом по телефону, проблемами и ссорами, всегда решающимися. Только не в этот раз. Денис понимает смысл и пытается дать время Дане. Последними сообщениями пишет, что знает о излишестве извинений, а потом по имени его зовёт. Только пусто это. Пусто, потому что остаётся непрочитанным уже четыре дня. Денис ищет помощи у людей. Находит псилохога, а он ему Даню описывает. Называет неконфликтным, идущим на компромисс, не слишком умным, знающим свой путь. И не верит Денис ни одному слову. А потом просит совет и плачет, когда он говорит попросить прощения и просто попробовать. Ему легко говорить. Денис себя голым чувствует, когда опять излишне извиняется, когда понимает, что клеит пластырь на вазу, растёртую в порошок. А может он просто преувеличивает. Может ему действительно стоит попросить прощения снова. И снова. И опять, а потом опять плакать и думать о своей ненужности, когда Даня от бессилья перестанет контактировать с обществом. Потому что только его проблемами он и занимается. Денис в своих глазах усилий не прикладывает. Слушает советы и идёт, как ему скажут. Никаких решений сам не принимает. Своему выбору доверять не умеет. Потому что выбрав что-то может стать таким ненужно неудобным. А таким он себя чувствует и когда сам делает и когда другой показывает дороги. Он боится стать ненужным. Становится ведомым совсем просто. Денис плохой человек. Заебался быть таким какой он. Он вместо православного радио включает Лиду. Не помогает так, как раньше. Денис садится пересматривать все свои любимые аниме и так внезапно находит в себе синдром самозванца. Вместо себя в зеркале видит Аску. Её жесты, слова и повадки. Её травмы и проблемы. Денис прорабатывать не спешит. Рефлексирует без конца. Шесть стадий принятия прогоняет круг за кругом. Насчитал уже девять поворотов. И все без гнева. Злится только на себя. Оправдывает каждое его слово. Он не проблематичен, он взрослый человек, он возится с ним как с ребёнком. Денису плохо, он опять провинившийся мальчик. Ему нельзя плакать, нельзя смеяться. Быть излишним — слишком. Стыдно за каждую скатившуюся слезу не потому что считает себя слабым, а потому что заслужил больше раза в три. Заслужил ножом в грудь. Избиение заслужил. Заслужил чтобы ему в лицо плюнули, сказав, что он ничего для своего счастья не делает. Лишь плачет и плачет. Денису хуже и хуже. Он снова перечитывает все сообщения. А если бы он тогда не ответил. А тут поступил бы как адекватный человек. А здесь не рассказал бы лишнего. И всё равно виноватым чувствует только себя. Его чувства Даня не понимает. Так и пишет. А Денис винит в этом себя и никого больше. Обрываются тонкие сердечные ткани. Так же обрывается сердце. Намекает на это всё вокруг. Тройка мечей, песни, близкие. И Денис опускает руки, надевает серую футболку, продолжает винить себя.