Часть 1
4 апреля 2024 г. в 02:08
Примечания:
пб полностью в вашем распоряжении, дорогие
Раннее весеннее утро начинается с неприятного звона будильника, отголоска пения птиц за окном, осознания, что на сегодня запланировано слишком много дел. Сразу после пробуждения список того, что нужно было успеть до полудня, прокручивается в голове, заставляет недовольно поморщиться и выключить надоевшую мелодию на телефоне, призывающую подняться с кровати и приступить к «обязанностям». Спина отдавала болью — выпала возможность рухнуть на асфальт плашмя, — и это еще один факт, заставляющий задумываться о собственных приоритетах и целях в жизни. Потянувшись и взъерошив белые волосы, в голову ударяет воспоминание того, что уже давно все было взвешенно и решено.
Прохладный душ помогает окончательно проснуться, но неприятный привкус зубной пасты на языке все равно заставляет жмуриться, вызывает желание поскорее выпит чашечку любимого кофе и отправиться «по делам». В последнее время дни были забиты, конечно… Но это даже к лучшему, как считает Сатору. Он много времени проводил с учениками в колледже, остальное уделяя либо отдыху, либо кратковременной командировке — ему надоело шататься по всей Японии ради заданий на несколько часов, либо вылетать в ближайшие страны, помогая решить проблемы там. Нигде в мире еще не нашелся маг посильней него, поэтому иногда приходилось разгребать не только проблемы родины. С недавних пор все немного поменялось, но Сатору не понимал: так будет лучше или все-таки стоило оставаться в прежнем русле. В любом случае, у него практически не было выбора.
Сёко: «Не забудь купить что-нибудь солёненькое. Крекеры, например.»
Сообщение заставляет оторваться от завтрака в виде яичницы с беконом, вскинуть бровь и закатить глаза. Я же не настолько тупой, боже. Сатору печатает короткое «ок» и возвращается к ленте новостей, не без вздоха облегчения замечая, что про его персону каналы стали писать намного меньше — приватные новости из мира магов часто раздражали, ведь у множества издательств была привычка шпионить за семейством Годжо. Плохих новостей тоже убавилось, что так же очень радовало — обозначало, что командировок в ближайшее время не планируется. Листая одну новость за другой, Сатору пытался впихнуть в себя остатки яичницы, в последнее время мучаясь из-за отсутствия аппетита и желания пить кофе литрами. Он скидывал это на стресс и иногда проявляющуюся бессонницу — издержки профессии.
Спешка и паника сегодня были неуместным, Сатору не хотел вводить себя в лишний стресс, которого и так хватало с излишком. Он спокойно уложил посуду в посудомойку и отправился на сборы, без остановки прокручивая в голове список дел, боясь забыть что-либо, как будто это не было записано в заметках телефона на случай амнезии. Бормоча под нос список магазинов, куда нужно было заехать, Сатору неторопливо одевался в привычную форму колледжа, думал, что черный цвет стал настолько родным, что и большая половина повседневной одежды в гардероба была того же цвета. Он старался не забегать мыслями вперед, отгонял, когда заходил слишком далеко — ненужное волнение сейчас ни к чему. У него стабильная жизнь и работа, великолепный статус в обществе — что еще нужно для счастья? По крайней мере, Сатору знал, что по списку «счастья» у него все в порядке, а об самом наличии этого чувства старался не думать. Он, честно говоря, уже давно перестал любить копаться в чертогах разума и трепать себе нервы.
На улице была замечательная погода, яркое солнце вынудило сесть в машину именно в солнечных очках — повязка подождет до самого колледжа. Сатору обожал внимание, но люди стали приставать с вопросами про повязку, забывая про существование личных границ — это уже надоедает. Постукивая по рулю на светофоре, размышляя, какую бы музыку включить на фон, Сатору слышит звук уведомления.
Мегуми: «Доброе утро.Через сколько будешь? Если вообще приедешь.»
«Уже соскучились по мне? Как это мило! Ждите через два часа.»
Включив классическую музыку с надеждой, что напряжение испарится с первой услышанной ноты, Сатору нажимает на газ. Машина трогается, и почему-то впервые в жизни Сатору думает о том, что лучше бы ехал на такси сегодня — руки невозможно дрожат, он не может остановиться отстукивать по рулю непонятный ритм, пытается не утонуть в мыслях, сосредотачиваясь на происходящем в данный момент. Важные сердцу воспоминания норовили ополчиться в черепной коробке и доводили до желания развернуться домой — Сатору в последний раз сталкивался с этим лишь в семнадцать лет, когда потерял мотивацию появляться в колледже, желал лишь шататься по улице и бесконечно тратить деньги, пытаясь заполнить внутреннюю пустоту. Помнится, Мей осуждала друга за неразумные траты, а Сатору мог лишь отмахиваться и продолжать разбирать пакеты с вещами и всякой правда ненужной дребеденью. Кто-то из-за стресса начинает пить, но Сатору…
Знакомые магазины, продавцы за прилавками — Сатору словно попал в прошлое, но продолжал приветливо улыбаться и закупаться по тому списку, который составил с Сёко. Больше, конечно, внесла девушка, твердя, что сделает это более рационально, нежели Сатору, любящий тащить все, что блестит. Он быстро закупился по списку продуктов и, закинув пакеты в машину, отправился в торговый центр для покупки одежды. Без остановки крутилась мысль, что нужно закупить исключительно черное — Сатору понимал, что это было из ассоциации и собственных предпочтений. Трепетно выбирая каждую вещь, Сатору вспоминал, как безрассудно шлялся по магазинам совсем недавно, практически без примерки покупая все, что понравилось взору. Сегодня нужно быть максимально разборчивым — покупки, все-таки, были не для него. Жизнь немного… Пошла не в том направлении, куда все это время пытался навести Сатору.
Классическая музыка продолжила играть в машине, когда Сатору завел ее вновь, заметил, что Сёко уже настрочила несколько сообщений с вопросами, сколько еще времени придется ждать. Это вызывает легкую ухмылку, и Сатору решает, что пора отправляться в колледж, завершить с походами по магазинам — все нужное уже было в пакетах на задних сиденьях. Он бы с удовольствием закупил намного больше, но Сёко твердила, что нужно минимум необходимого. Складывалось впечатление, словно вновь собрались в поход, им вновь по семнадцать и… Все было донельзя хорошо, даже прекрасно.
На ступеньках колледжа скучающе расположился Мегуми в компании Итадори, не особо вслушиваясь в болтовню друга и, наверно, желания оказаться в более приватной для его личных границ обстановке, ведь Итадори иногда хватает под руку и трясет, приводя в чувства и твердя, что Мегуми никогда не слушает. Это вызывает у Сатору ностальгическую улыбку, пока он завязывает повязку на глаза в машине. В последнее время воспоминания о собственной учебе слишком часто всплывали, заставляли чувствовать себя немного подавленным.
— Немного опоздал. — подмечает Мегуми, окидывая Сатору взглядом, словно пытался подметить что-то непривычное, хотел прицепиться и поймать с повинной. — И пакетов как-то много… Опять по дорогим магазинам шлялся от нечего делать?
— И тебе доброе утро, мой дорогой. — протягивает Сатору и, найдя взглядом нужный пакет, торопится передать тот мальчикам. — Прикупил вам кое-что, пока прохлаждался.
— Годжо-сан, не стоило! — включается Итадори, но пакет из руки выхватывает и тут же заглядывает внутрь. Мегуми окидывает друга взглядом, пытается удержаться от любопытства и, в итоге, сдается. Содержимым оказались парные футболки, являющиеся мерчем… Комикса, который читал Мегуми и оставил на кухонном столе в квартире Сатору, а тот не упустил возможность полистать книжечку. — Спасибо, очень приятно!
— Какой же ты подлиза. — вздыхает Мегуми с заметным смущением, и Сатору решает принять это за своеобразное «спасибо».
— Помочь вам с остальным, Годжо-сан? — взволновано интересуется Итадори, думая, что Сатору не заметил, как тот ткнул недовольного Мегуми под бок локтем, намекая, что пора завязывать с холодом в общении.
— Я еще не настолько старый, чтоб развалиться от пакетов с вещами. — легко смеется Сатору и решает, что пришло время удалиться от мальчиков, пока те не заметили, что содержимым были не только вещи, но и продукты — появится очень много вопросов. Он уже было переступает порог — останавливает голос Мегуми.
— Ты все еще возишься с тем заданием?
Слова заставляют замереть на месте, посильней сжать ручки пакетов в руке, ком застревает в горле, все мысли, гонимые в течении нескольких часов, ударяют в голову, и Сатору сдерживается от того, чтоб усесться рядом с учениками на лестнице и просидеть так еще несколько часов — было определенно сложно, когда заводили разговоры о том, зачем Сатору Годжо начал так часто появляться в колледже, либо в его окрестностях.
— У меня нет никаких заданий, Мегуми. — с мягкой улыбкой бросает Сатору и удаляется, думая, что Мегуми давно все понял, зная своего учителя достаточно давно. Но знать всего ему было необязательно — еще не дорос.
Дорога к кабинету Сёко, представляющий собой морг, давалась тяжелее, чем весь поход по магазинам и разговор с мальчишками. Слова Мегуми крутились на повторе в голове, заставляли ноги налиться свинцом, отказываться идти. Проснулось то самое осознание, что задание было и пылилось долгое время, что Сатору был далеко не всесильным. Он мог уничтожить любое проклятье, даже не запыхавшись, но теперь все было гораздо сложнее. Никогда в жизни Сатору и подумать не мог, что на него повесят настолько тяжелое бремя.
Морг встречает привычным холодом, спасающим в жару, и Сатору заваливается на первый попавшийся стул, роняет пакеты на пол и вздымает голову в потолок. Лампа мигала, создавая неотъемлемую атмосферу, и Сатору поймал себя на мысли, что впервые за долгое время не желал предложить Сёко помочь с поиском хорошего электрика.
— Ты что тут забыл? — слышится запоздалый вопрос, выдергивая Сатору в реальность и заставляя выпрямиться, взглянуть на подругу, явно готовившуюся к вскрытию очередного трупа.
— Решил заскочить, отдать кое-что. — улыбается Сатору, обманываясь, что Сёко не заметит напряжения в голосе.
— Я ничего не просила. Значит, что ничего мне и не надо. — хмурится Сёко и скрещивает руки на груди, хмурит брови, буравит взглядом закадычного друга.
— А я непослушный мальчик, поэтому прикупил тебе кое-что! — продолжает улыбаться Сатору и, порывшись в одном из пакетов, достает картонную коробку, в которую было заключено изящное черное платье. Сёко осматривает коробку, но не торопится принять подарок. — Что у тебя с лицом, красавица? Я старался, пока выбирал. Подумал, что будет отлично, если ты наденешь это платье на предстоящий банкет или…
— Сатору, прекрати. — одним уставшим вздохом прерывает тираду Сёко, потирая переносицу пальцами. Сатору уставился на подругу, радуясь, что повязка скрывает глаза. — Ты опять скупаешь все подряд, когда еще ничего не случилось. Не нужно этого делать — устраивать панику на ровном месте.
— Какая паника? — нервно усмехается Сатору, сжимая в руках коробку с платьем, не замечая, как та мнется. — Я просто ходил по магазинам с тем списком, что мы составили. Решил прикупить тебе что-нибудь.
— Кому еще купил? — вскидывает бровь Сёко, зная своего давнего друга наизусть, замечая, как тот прикусывает губу, но все равно расплывается в хитрой улыбке через секунду. — Раздай подарочки и больше не шатайся по магазинам, которые вот вообще не в тему. Понял меня?
— Обожаю твой командный тон! — смеется Сатору и поднимается на ноги, оставляя на стуле коробку с платьем и подхватывая пакеты, оставляя один на полу. — Передай еще подарок Нанами, а-то я устану искать его по всем окрестностям, хорошо?
— Ты невыносим, Годжо.
Пока в его адрес не полетело еще больше нравоучений и ругательств, Сатору удаляется прочь, думая, что стало чуть легче после встречи с Сёко, но ее осуждение и пронзительный взгляд в корень — еще одна палка в колеса. На языке был привкус кофе и кислых мармеладок — Сатору не отказал себе в лакомствах за рулем, — и хотелось выпить целую бутылку воды. Хотелось залезть в пакет с продуктами и выпить что-нибудь, но останавливало осознание, что Сатору сможет купить себе хоть пять литров воды и выпить залпом, пока у другого человека такой возможности не было. Ладони потели, ручки пакетов скользили и те норовили упасть на землю, пока Сатору спускался по лестнице, давно заросшей растительностью, полностью игнорированной садовником колледжа. Никто особо не заморачивался, запихав все необходимое в окрестностях колледжа, и Сатору это правда радовала, но отговорки приходило придумать слишком часто — ученики не понимали, зачем ему так часто появляться, когда раньше их встречи были довольно редким явлением. Это была одна из меньших проблем Сатору.
Пакеты опускаются на пол, он терпеливо предъявляет удостоверение и разрешение, ворча, что никто сюда больше не заявляется, а у него не особо миловидная внешность, чтоб забыть такого персонажа.
— Са-то-ру Год-жо. — протягивая гласные, произносит Сатору, смотря на нерадивого мага, смиряющего его недовольным взглядом. — Как можно меня забыть? Или не знать?
— Поубавь пыл и показывай, что снова притащил. Это мои обязанности, кстати. Как можно о таком забыть? Или не знать? — строгим тоном передразнивают его.
Каждый пакет проходит проверку, но этого недоумок решает утащить одну упаковку мармелада. Недовольно поморщившись, Сатору решает, что потеря была невелика и нужно жертвовать голодающим придурков хоть что-нибудь, дабы те много не болтали и не возникали. Он натягивает улыбку и вновь подхватывает пакеты, чувствует, как сердце начинает бешено долбиться в грудную клетку, как ладони предательски отвратно вспотели, как глаза начинали болеть из-за повязки, не помогающей полностью защититься от тусклого и неприятного освещения. Каждый раз Сатору ощущал себя так же, как и в первый. Проклятое волнение никуда не испарилось за довольно долгий срок.
Освещение в комнате — камере? — было не лучше, чем на посту «охраны». Тусклый свет давил на глаза, Сатору ставит пакеты на пол и закрывает за собой дверь, слыша, как щелкает замок — откроется, если постучать три раза. Кончики пальцев предательски дрожали, пока Сатору оглядывался вокруг, замечая появившиеся на стенах листы бумаги, исписанные какими-то текстами с небольшими рисунками, расположенными в случайном порядке. Заметив на одном из листов что-то похожее на свою довольную моську, Сатору улыбается уголком губ и, задержав дыхание, решает, что пора рубить в плеча — обратить внимание на причину своего визита.
— Годжо. — слышится усталый и немного обреченный вздох, заставив внутренности сжаться, поменяться местами, норовя устроить моментальную смерть.
— Мы не в полицейском участке, чтоб были такие формальности. — недовольно ворчит Сатору и проходит чуть дальше, усаживаясь на стул подле кровати. Поняв, что все было в порядке, он решается снять повязку — свет и так был тусклым, а с этой тряпкой вообще было слабо что-то видно. Сатору хотел видеть все. — Забыл, да? Тут ни камер, ни прослушки.
— Сказывается опыт с полицией. — вздыхает Сугуру и приподнимается на локтях, облокачивается на спинку кровати, усаживаясь поудобней и внимательно оглядывая Сатору изучающим взглядом. — Хреново выглядишь.
— Кто бы говорил, Сугуру. — устало улыбается уголком губ Сатору, понимая, что звучит и правда устало. Здесь можно было скинуть не только повязку. — У тебя снова синяки под глазами. Не хватает времени на сон?
— Очень смешно. — без эмоций констатирует факт Сугуру, сгибая одну ногу и укладывая руку на колено. Он недолго разглядывал Сатору, вернувшись к разглядыванию стены с огромным количеством разновидностей печатей. — Я чувствую, как с проклятьями из меня высосали всю жизнь. Отвратительное чувство.
— Сам не понимаю, зачем они решили забрать у тебя абсолютно всех зверушек. — дует губы Сатору и подпирает кулаком подбородок, устроив локоть на колене.
— Заставили выкинуть, если быть точнее. — поправляет Сугуру, все еще не глядя на Сатору. Выглядит он и правда чересчур подавлено. — Непривычно после стольких лет чувствовать только пустоту. Иногда даже по этому противному вкусу скучаю.
— Могу принести тебе одни из тех извращенных консервов — думаю, вкус будет похожим. — пытается держать маску Сатору, понимая, что собственные тараканы будут совершенно не в тему человеку, который заперт в четырех стенах и видит солнечный свет раз в неделю, когда Сатору позволяют заковать того множеством печатей и вывести на улицу.
— Я бы согласился, если бы это заполнило пустоту. Представь, если у тебя заберут Бесконечность… — бормочет Сугуру и опускает взгляд на руку, свободно валяющуюся на вытянутой ноге, сжимает в кулак. — Будет неприятно, правда?
— Будет очень тревожно. — задумчиво протягивает Сатору, постукивая пальцами по собственной щеке. — Я каждую секунду буду думать, что меня могут убить прямо сейчас.
— От этого чувства меня спасают только эти стены. — улыбается уголками губ Сугуру и наконец поднимает взгляд, заглядывая в голубые глаза. — Хотя… Раньше я мог проиграть лишь тебе. Теперь меня может убить даже это недоразумение за стенкой.
— Пока я жив — ты в полной безопасности, Сугуру.
На бледных покусанных губах расцветает легкая улыбка, темные глаза наполняются благодарностью и трепетом, заставляя Сатору почувствовать укол в грудь. Он замечает, как Сугуру наконец обращает внимание на пакеты, хмурится и тяжело вздыхает, потирая пальцами переносицу. Сатору уже знает, что последует дальше.
— Ты опять заходил в супер дорогие магазины вместо того, чтоб закупиться в каком-нибудь секонде? — недовольно бормочет Сугуру, заставляя Сатору расплыться в довольной улыбке.
— А почему нет, если я могу себе позволить? — играет бровями с кучей довольства в голосе Сатору и поднимается со стула, хватая пакеты и возвращаясь. — Посмотри, что я накупил. Подумал, что тебе надоело ходить в одной и той же одежде.
— Перед кем мне, извини, красоваться? — фыркает Сугуру, вскинув одну бровь, но все равно скидывает ноги на пол и принимается рыться в пакетах, сразу откидывая тот, где были продукты. — Меня, кстати, стали лучше кормить.
— Интересно, с чего бы это? — усмехается Сатору и, поймав скептический взгляд, устремляет глаза в потолок. Косит под дурачка.
Бледные пальцы роются в вещах, вытаскивают одну вещь за другой, отмечая, что Сатору прикупил множество носков с смешными принтами и комплект нижнего белья — спасибо, что просто черное. Внутри все трепещет, Сатору не может налюбоваться острыми чертами лица Сугуру, на то, как черные пряди падают на лицо, выбиваясь из-за уха. Для волос, кстати, Сатору так же прикупил новую расческу, несколько средств для ухода и набор резинок, пусть и знал, что сейчас Сугуру не делает даже хвост. Все-таки Сатору надеялся на лучшее.
С момента заключения здесь Сугуру прошло несколько недель. Сатору не торопился что-то закупать, думая, что все обойдется и будет хорошо. Но он очень сильно ошибался. Боже… Как же сильно он ошибался. Именно из-за этой ошибки ему пришлось шататься по магазинам со списком, составленным вместе с Сёко — сюда ее не пускали по просьбе самого Сугуру. Она была оскорблена, но достаточно быстро смирилась, понимая, что им больше не по семнадцать, что все было очень сложно.
Каждое посещение обходилось Сатору в море и маленькое озеро потерянных нервных клеток. Он не верил, что все и правда происходило, не хотел принимать, что конец был донельзя близок.
— Тебе нравится? — с трепетом разрывает тишину Сатору, заметив, что Сугуру осмотрел все вещи, прикладывая некоторые к себе, мысленно примеряя.
— Ты мог принести и свои вещи. — без задней мысли бросает Сугуру и ловит немного удивленный взгляд Сатору, довольно ухмыльнувшись. — Было бы приятнее чувствовать хоть какой-то запах, кроме бетона и ладана… Мне нравятся твои духи.
Дыхание перекрывает, Сатору с заметным удивлением пялится в темные глаза, видит, как в тех замирает тоска. Сатору чувствует, словно его пригвоздили к стулу и надели пакет на голову. В голове не укладывалось, что этот человек смог совершить что-то по-настоящему плохое и отвратительное.
— Принести тебе духи? — задает крутившийся на языке вопрос Сатору, тут же прикусив нижнюю губу.
— Было бы неплохо. — кивает Сугуру с мягкой улыбкой и откладывает в сторону черную толстовку, решив, что не будет устраивать показ мод и примерять все сейчас.
Повисшая тишина заставляет Сатору задуматься о том, что жизни вне этих стен не существовало, что не было никакого колледжа, обязанностей и правил. Хотелось оставаться в этом подвальном помещении, блокирующее любую проклятую энергию, не позволяющее использовать техники. Именно в этом помещении последние несколько недель находился человек, ради которого Сатору жертвовал своей репутацией неоднократно. Именно здесь они были отрезаны от всего остального мира, с которым их связывал лишь караульный за стенкой.
Проходит пара минут, и Сатору понимает, что не может оторвать взгляд от темных глаз. Дурацкая привычка пялиться без угрызений совести, появившаяся благодаря повязке. Он отводит взгляд и потирает глаза, понимая, что свет был просто ужасный и нужно попросить что-нибудь с этим сделать.
— Мне все понравилось. Спасибо, Сатору. — прерывает молчание мягкий голос Сугуру. Наконец он перестал быть холодным, депрессивным и немного безразличным.
— Я старался. — довольно улыбается Сатору.
Душа жутко скрипела и требовала прекращения цирка с заключением и строгим надзором. Но Сатору был не настолько всесильным. В данной ситуации он был всего лишь Сатору Годжо, чей высокий статус все равно не позволял взять на себя еще большую ответственность. Никто не верил в адекватность Сугуру Гето.
Не было никакого осознания, что именно этот человек убил множество невинных людей — было лишь отрицание. Это же его Сугуру, вечно твердивший, что идеи Сатору с переворотом власти были дурацкими. Но именно этот Сугуру пытался сделать то, о чем зарекался, как о полном бреде.
— Ты не хочешь прогуляться? — спрашивает Сатору и скользит взглядом по уставшему лицу Сугуру, более бледному, чем обычно. Ему определенно не хватало солнечного света.
— Боюсь, что ослепну. — устало смеется Сугуру и потягивается, позволяя Сатору заметить оголившиеся косточки таза. За время заключения Сугуру заметно похудел, но это было не критично. Он продолжал заниматься, пусть и был заключен.
— У меня есть солнечные очки, так что все в порядке. — уверяет Сатору и поднимается со стула, тоже потягиваясь и ловя такой же скользящий по телу взгляд Сугуру. Это вызывает ухмылку.
— Ты меня уговорил. — закатывает глаза Сугуру с заметной забавой, понимая, что выбора у него не было.
— Тогда я подожду тебя по ту сторону, если будешь переодеваться. Постучи — я открою.
По такой же схеме Сатору и сам выходит из комнаты, ловя на себе презрительный и недовольный взгляд караульного, когда начинает рыться на столе, залазить в полки. Караульный все прекрасно понимает — не первая рабочая смена, — и не реагирует на копошения сильнейшего мага, понимая, что на возражения может получить подзатыльник или что-нибудь похуже. Было заметно, как мужчине хотелось отчебучить парочку острых шуток, но он успешно держался. Все-таки не каждый день увидишь, как один из сильнейших возится с другим, прибывшим в розыске около десяти лет и приговоренным к смертной казни. Здешних караульных очень забавляло поведение Сатору, его визиты сюда и своеобразная забота о заключенном. Казалось, только Сатору сохранял холод эмоций и здраво расценивал ситуацию, твердя, что этого человека еще можно было помиловать и использовать в корыстных целях.
Именно этот караульный был первым, кто увидел Сугуру Гето, чья проклятая энергия была на исходе, а Сатору Годжо волочил бессознательное тело внутрь.
Услышав стук, Сатору закрепляет повязку на глазах и не без улыбки раскрывает дверь, сразу видя перед собой протянутые вперед руки Сугуру. С огромным сожалением и трепетом в руках Сатору закрепляет на протянутых руках печати, не позволяющие воспользоваться… Чем угодно, что осталось у Сугуру от техники. В этом смысла Сатору так же не видел, ведь совет старейшин забрал у Сугуру все проклятья. Сатору аккуратно надевает на нос Сугуру свои темные очки, отмечая, что они очень даже подходили ему, и оборачивается на караульного.
— Мы пройдемся где-то час. Может, чуть подольше. — ставит в известность, как будто все происходило в первый раз.
— Смотрите, чтоб никто вас не заметил. Иначе старейшин с говном смешают. — отчеканивает от зубов заученную фразу караульный.
Усмехнувшись и помотав головой, Сугуру направляется на выход, и Сатору следует за ним, думая, что оба привыкают к тому, к чему бы не следовало.
Яркое солнце точно бы ослепило Сугуру, не будь на нем темных очков. Оказавшись «на поверхности», он неторопливо оглядывается, убеждается, что вокруг не было ни души, и наконец вздыхает полной грудью, понимая, как не ценил собственную свободу. Наблюдая со стороны, Сатору иногда казалось, что Сугуру до невозможного жалел о содеянном, когда оказывался на улице, ощущал кожей теплые солнечные лучи, видел цветение сакуры и слышал отдаленные звуки жизни. Но это было не так.
Они углубляются дальше, вглубь сада, перетекающего в небольшой лесок, и могут вздохнуть спокойно, зная, что эта территория оцеплена от студентов. Сатору немного неуверенно плетется за Сугуру, наблюдая за тем, как он спокойно бредет по тропинке, выложенной камнем, и осматривается вокруг, наслаждается свежим воздухом. Он выглядит умиротворенно, но Сатору прекрасно понимал, что это был обман. Сейчас он не хотел задумываться о том, что Сугуру слишком подавлен даже для того, чтоб наслаждаться прогулками.
Сугуру страдал от ночных кошмаров — Сатору это было прекрасно известно. Он просыпался посреди ночи и терялся в пространстве, долбился в железную дверь и твердил, что заключен по ошибке, что дома его ждут дочери, переживают и страдают из-за отсутствия отца. Сатору бы сказал, что Сугуру страдает от кошмаров реальной жизни.
Они достигают скамейки, окруженной деревьями, и решают остановиться. Им было комфортно молчать, наслаждаясь моментом настоящего уединения, свежим воздухом и отсутствием надзора. Сугуру протянул раскрытую ладонь Сатору и мягко улыбнулся, почувствовав, как в руку вкладывают пачку сигарет и зажигалку.
— Готов убить идиотов, запретивших курить в этой камере пыток. — вздыхает Сугуру и прикуривает, откладывая сигареты на скамейку. Прикрыв глаза, он делает затяжку, выпускает дым через нос, а Сатору не может оторваться от лицезрения его профиля, того, как же красиво выглядели бледные губы, сжимая сигарету. — Не знаю, сколько мои нервы еще выдержат. Эти «посиделки»… Утомляют.
— Какие же будут планы, если окончательно устанешь? — интересуется Сатору, опираясь на руки позади себя, сжимая скамейку. Вид на колледж открывался замечательный.
— Если я захочу, то смогу заколоть этих придурков даже ложкой. — пожимает плечами Сугуру, затягиваясь сигаретой, и так же устремляет взгляд вдаль, любуясь открывшимся пейзажем.
Такие мысли совершенно не нравятся Сатору, как и полное осознание, что Сугуру произносит это без тени шутки. Он совершенно серьезен и спокоен.
— Ничто не мешает мне инсценировать сердечный приступ или что-то на подобии. — продолжает размышлять вслух Сугуру, заставляя Сатору обратить на себя взор. — Они в любом случае должны спасти меня, иначе казни не будет. Забавный закон… Который позволяет мне совершить покушение и смотаться. — Сугуру прерывается и, затянувшись, выдыхает дым в лицо Сатору, не смеющего отрывать взгляд. — Ты это прекрасно понимаешь, Сатору. И все равно возишься со мной.
— Во мне еще не умерла вера в тебя. — ровным и спокойным голосом произносит вслух общеизвестный факт Сатору, замечая на губах Сугуру ухмылку. — Ты это прекрасно понимаешь и не будешь делать того, что сказал.
— Думаешь, я и правда постараюсь исправиться ради великого и ужасного Сатору Годжо? — не без насмешки интересуется Сугуру, вскинув бровь и зажав между губ сигарету, дабы почесать за ухом. Он не видит глаз Сатору, но чувствует испепеляющий взгляд в упор.
— Ты уже это делаешь, Сугуру.
Известный им обоим факт заставляет Сугуру поморщиться и с неким презрением — непонятно, к себе или к Сатору, — выкинуть бычок в неизвестном направлении. Подобную грубость Сатору замечает, но не хочет делать замечания. Этому человеку позволено немного вести себя, как конченный придурок.
— Иногда я жалею, что ты вновь появился в моей жизни, Сатору.
Форменные штаны слегка трещат от той силы, с которой Сатору сжимает те в кулак. Абсолютное спокойствие и откровенность Сугуру донельзя выводили из себя, навевали мысли, что, может, стоило прямо сейчас столкнуть сильнейшего Сугуру Гето с этого обрыва, на вершине которого они расположились, наслаждались уединением. Они часто блуждали здесь в студенческие годы, но теперь все было по-другому. Один из них пытался устроить геноцид, убил множество невинных людей, просто не понимающих, что было не так с магами. Другой старался защищать этих невинных людей, скрипя зубами. Между ними был такой же обрыв, через который был протянут хлипкий, но надежный, деревянный навесной мостик.
— Без меня ты бы давно валялся в могиле, Сугуру. — осмеливается озвучить известный факт Сатору и все-таки отводит взгляд от умиротворенного лица Сугуру, устремившего взгляд вдаль.
— Я бы умер с честью, приняв казнь. — озвучивает свои мечты Сугуру, кивнув сам себе. — У меня бы остались мои, как ты выражаешься, «зверушки»… И девочки были бы со мной.
Тоска Сугуру по неродным дочерям — действительно трогательное явление, заставляет Сатору слегка усмехнуться и задуматься, смог бы пережить то же самое, не знать, что происходит с Мегуми. Этот парнишка был копией отца, но лишь внешне.
— С девочками все будет хорошо — это тебе обещаю. — с придыханием произносит Сатору, не осмеливаясь вновь взглянуть на Сугуру. — Они под пристальным присмотром.
— Если они узнают, что я жив и предал наши идеалы, то отвернутся от меня. — озвучивает вслух свои самые ужасные мысли Сугуру, заставляя Сатору слегка вздрогнуть от осознания, что между ними все еще царило доверие.
— Это тебя и заставляет хранить молчание?
Слышится скрежет зубов, за которым следует недолгое копошение. Сугуру прикуривает еще одну сигарету и закидывает ногу на ногу, запрокинув голову наверх, разглядывая медленно плывущие облака. Сатору же не отводит взгляд от колледжа, видневшегося из-за крон деревьев, и думает о том, какое занятие сейчас было у Мегуми и решился ли он примерить подаренную футболку.
Уже несколько недель Сатору наведывается к Сугуру с надеждой, что совместное времяпровождение и прогулки помогут разболтать молчаливого мага, покажут ему, что все было не так уж и плохо, что можно жить без ужаса, происходившего раньше. Сатору предлагал вызвать психолога, навести порядки в этой загадочной черепной коробке, но получал лишь ворчания и оскорбления в свой адрес. Время было не бесконечно, с каждым днем Сатору все больше опасался того, что в какой-то момент его заставят исполнить приговор. Он не расскажет Сугуру, нет… Он ударит со спины, боясь, что в последнюю секунду своей жизни самый родной человек допустит мысль, что убил его именно Сатору. Хотя… Кто же еще мог быть исполнителем для такой важной мишени?
— Я боюсь не только за то, что девочки отвернутся от меня. — наконец разрывает молчание Сугуру, затягивается сигаретой. — Твоя безопасность так же окажется под угрозой.
Сказанное не становится для Сатору сюрпризом, но он все равно вновь переводит взгляд на мирно курившего Сугуру и прикусывает губу, когда взор темных глаз обращается на него.
— Думаешь, ты заслужил стоять наравне с убийцами гражданских? — вскидывает бровь Сугуру, жалея, что не видит голубых глаз.
— К чему ты ведешь, Сугуру? — не понимает происходящего Сатору и выпрямляется, не отводя взгляд. Он хмурится, складывает руки на груди и готов внимательно слушать, падать в обморок от того, что Сугуру слишком разболтался. Хорошая погода, видимо, влияет.
— Кто-то мог догадаться, почему я резко исчез.
Сказанное оставляет огромный порез на грудной клетке, заставляет дыхание сбиться и вперить взгляд в Сугуру, понимая, к чему все ведет. Кажется, несмотря на теплую погоду, по спине Сатору пробегается холод наравне с табуном мурашек.
Около полугода назад Сатору решился сделать то, чего клялся всем и самому себе никогда не делать. Все эти года местонахождение Сугуру было прекрасно ему известно и одно это знание невозможно выводило из себя, Сатору не мог спокойно принять тот факт, что самый дорогой человек сходит с ума и занимается абсолютным бредом, ведь даже обычная полиция стала интересоваться его «шарлатанской» деятельностью. Нервы сдали окончательно, когда Сугуру объявили в розыск, грозясь тюрьмой, как будто это бы помогло сдержать такого безумца на месте. Люди не знали, за кем объявили охоту, и единственным желанием Сатору было вмешаться и не дать пострадать невинным. Число покалеченных Сугуру судеб и так перевалили за несколько сотен, не хватало еще больших потерь и угроз.
Сатору просто пытался сделать все, чтобы не пострадало еще больше людей. Он хотел… Кого он пытался обмануть — непонятно. Он хотел вернуть Сугуру.
— Ты и сам подводил их к тому, что за тобой началась «охота». — припоминает Сатору и поворачивается к Сугуру всем туловищем, закинув ногу на скамейку. — Меня никто не видел и вряд ли заподозрит.
— Они могут просто предположить, что я ушел с тобой. — продолжает стоять на своем Сугуру, понимая, что у него было больше аргументов, которые он устал держать при себе. Сделав последнюю затяжку, он поразительно легко произносит на выдохе: — Приближенные догадывались, что я оставил любовь ради идеи.
Дыхание перекрывает, сердце уходит куда-то в пятки, и несколько секунд Сатору и правда не чувствует его биение. Он может лишь уставиться на Сугуру, не выражая никаких эмоций, и поддаться всплывающим воспоминаниям прошлого. Все было беззаботно и легко… Сейчас вокруг них были интриги и угроза смерти, трупы множества товарищей и невинных людей, разрыв идеалов и потерянных лет, проведенных порознь. Совсем недавно Сугуру учил Сатору кататься на велосипеде и пользоваться метро. Моргнув, Сатору видит человека, на чьей совести множество убийств и попытки свергнуть власть. Этот человек находится под стражей Совета Старейшин и не желал сотрудничать, когда всего месяц назад клялся Сатору, что заимеет язык без костей и будет болтать без умолку.
— Я променял репутацию сильнейшего мага без единого темного пятна и спокойную жизнь на любовь, Сугуру. — наконец оживает Сатору, радуясь, что голос не дрожал и был совершенно спокоен. Им не за чем переживать, озвучивая известные обоим факты. — Мне так же, как и тебе, грозит смерть, если я не смогу разболтать тебя.
— Так давай умрем в один день? — прыскает от смеха Сугуру и располагает руку на бедре Сатору, слегка сжимая. Сатору делает глубокий вдох и дожидается, пока своеобразная истерика Сугуру подойдет к концу, что происходит довольно скоро.
— Я хочу жить с тобой, а не умирать в один день. По крайней мере, не в двадцать шесть лет. — пытается продолжить на серьезной ноте Сатору, накрывая руку Сугуру своей и слегка поглаживая большим пальцем. Через мгновение он чувствует, как их пальцы переплетаются.
— Переезжай ко мне в камеру. Как тебе идея, Сатору? — снова усмехается Сугуру, на что Сатору сжимает руку сильней, заставляет поморщиться. — Какой ты стал противный, боже.
— Да и ты не эталон для подражания, Сугуру.
Расплываясь в хитрой и довольной ухмылке, Сугуру поглаживает большим пальцем ладонь Сатору, смотрит на повязку и подается вперед. Он больше, чем уверен — если бы кто-то был поблизости, то Сатору бы давно почувствовал это и потащил бы их отсюда. Сугуру касается потрескавшихся губ своими, не встречая никакого сопротивления, разворачивается к Сатору и укладывая вторую руку тому на бедро. Ветер стихает, видимо, решив не мешать «трогательному» моменту, и Сатору замечает это, отвечая на поцелуй и обхватывая лицо Сугуру руками, чтоб не дать отстраниться позже. Их губы сминают друг друга, чувствуется привкус сигарет и сладкого. Сугуру игриво проводит языком по верхней губе Сатору и укладывает руку на светлый затылок, не давая отстраниться, проталкивая язык внутрь. А Сатору и не был против, поддаваясь своеобразным манипуляциям этого противного человека. За много лет, проведенных врозь, они оба сильно изменились… Но чувства остались прежними, терзая душу и не позволяя спокойно дышать. Их языки сплетаются, Сатору чувствует, как пальцы Сугуру пытаются развязать повязку на глазах, и поспешил нанести легкий удар — «Не трогай святое». Сугуру ухмыляется в поцелуй, сжимает талию Сатору и жарко выдыхает — «Как пожелаешь».
Это продолжается еще недолго — Сатору отстраняется первым и вытирает губы рукавом форменной куртки, замечая довольную ухмылку Сугуру.
— Ради этого я бросил идею истребить половину человечества. — с ухмылкой качает головой Сугуру, всей душой желая заглянуть в голубые глаза, увидеть все плескающиеся на дне зрачков эмоции.
— Ради этого я поставил под угрозу свою жизнь и репутацию семьи. — не устает напоминать Сатору, закатывая глаза, что оставалось незаметным. — Радует хотя бы тот факт, что ты ахуенно целуешься.
— Ты тоже улучшил навыки. — продолжает забавляться Сугуру, получая тычок под ребро. — Ну что я могу поделать, если раньше было как-то на троечку?
— Мне больше нравилось, когда ты говорил про истребление человечества. — вздыхает Сатору и оставляет на губах Сугуру еще один мимолетный поцелуй, после чего поднимается на ноги. Он поправляет форму и продолжает с хорошо ощутимым давлением: — Какие выводы ты делаешь после сегодняшнего разговора?
Сугуру изображает наигранную задумчивость, прикладывая пальцы к подбородку и устремляя взгляд в небо, хмурясь. Это заставляет Сатору еле заметно улыбнуться — пусть Сугуру не думает, что забавляет его и заставляет улыбаться.
— Ты не хочешь умирать со мной в один день, Сатору. — протягивает Сугуру, продолжая хмуриться и переводя взгляд на ожидающего Сатору. — Это главная проблема.
— Я умру с тобой в один день, в один час. Но не в двадцать шесть лет, Сугуру. — раздраженно фыркает Сатору, заметив, как серьезность слов заставляет Сугуру уставится на него, как на восьмое чудо света. Хотя, это ведь так и было. — Мы проживем еще долго вместе, если ты сделаешь правильный выбор.
Поднявшись на ноги и уложив сигареты в карман спортивных штанов, Сугуру подходит слишком близко, обжигая дыханием губы Сатору. Внутри все сжимается, отказывается верить, что все было правдой, что Сатору не спал, не бредил. Сугуру правда стоял перед ним практически в такой же одежде, как и в их последнюю встречу в юношестве, горячо выдыхал в самые губы и переплетал пальцы их рук, позабыв, что совсем недавно зарекался о геноциде обычных людей.
— Если я все-таки откажу им, то придется бежать. — чуть ли не мурлычет в самые губы Сугуру, обжигает дыханием.
— Оставь шутки при себе, Сугуру. Ты становишься невыносим. — холодно отзывается Сатору, не выдержав и оставив поцелуй на впалой щеке. — Если ты сбежишь, то я останусь и не будет никакого «вместе навсегда». Будет моя красивая могилка и твой красивый силуэт на фоне заката. Ты, надеюсь, понимаешь фишку.
— Душно, как же душно, Сатору. — бурчит Сугуру и тянет Сатору в сторону лестницы, не выпуская руку из крепкой хватки. Сатору был не против прогуляться за ручку, немного расслабляясь и на секунду прикрыв глаза, представив, что они идут не в душную камеру, а в комнату общежития, где можно распахнуть окно, валяться на кровати в обнимку и не думать о том, как плохо все на самом деле было. Спустя недолгую паузу, Сугуру продолжает достаточно серьезно: — Мои опасения, скорее всего, надуманы. Тебя правда никто не видел и, возможно, даже не додумается приплести к моему побегу, скинуть на тебя пару «грешков»… Мой ответ будет, скорее всего, положительным.
Сатору останавливается на лестнице, замирает на одну ступеньку выше Сугуру и вперивает взгляд в темные глаза, скрытые за линзами очков, посмотревшие с недопониманием и немым вопросом, в чем была причина остановки. Что, простите, он сказал?
— Ты говоришь это с всей серьезностью? — задает волнующий вопрос Сатору, не выпуская руку Сугуру из хватки, думая, что всего двадцать минут назад этот человек нес какой-то бред про инсценировку сердечного приступа и убийство караульного мага.
— Конечно, Сатору. А в чем дело? Что за паника? — с легкой и немного потерянной улыбкой щебечет Сугуру, поглаживая руку Сатору и не сводя взгляд с удивленного выражения лица, что было понятно даже с повязкой.
— Просто хочу, чтоб ты понял — пути назад не будет. — напоминает Сатору, переступая с ноги на ногу и не в силах перестать хмуриться. — Ты останешься со мной. Возможно, твои грехи полностью аннулируют и разрешат преподавать наравне со мной. Будешь нянчиться с потомками кланов, с сосудом Сукуны. Ты готов к этому, Сугуру?
— …Мои грехи вряд ли аннулируют, поэтому я рассматриваю вариант совместной жизни, где можно будет посидеть на твоей шее, свесив ножки. — продолжает с улыбкой Сугуру и берет вторую руку Сатору, оставляя поцелуй на тыльной стороне ладони. — Займусь чем-нибудь…
— Ты уже один раз «занялся чем-нибудь». Это закончилось сектой и объявлением тебя в розыск что в наших базах, что полицейских. — не дает сказать, отчитывает, словно маленького ребенка, Сатору. Его глаз не видно, но Сугуру уверен, что взгляд Сатору еще никогда не был настолько серьезным. Взяв себя в руки, дабы не выглядеть, как воспитатель, Сатору вздыхает и продолжает уже более мягко: — Я не хочу больше тебя терять, Сугуру. Все эти годы я думал лишь о том, что ты не хочешь возвращаться и что у тебя никогда не появятся мозги. Но полгода назад у меня появился шанс тебя переубедить… Честно? Я горжусь достигнутым результатом. Я был на седьмом небе, когда ты снял свое сраное кимоно и пошел со мной на суд. Ты доверился мне — это уже было огромным шагом. Сейчас тебе нужно окончательно взвесить все и решить: бежать от меня вновь, обрекая на гибель, или остаться навсегда.
Печати на руках Сугуру не дают покоя, хочется сорвать это недоразумение и посмотреть, чем займется этот человек первым делом. Хотелось увидеть не растерянное и хмурое лицо, не улыбку во все тридцать два зуба, обрамленную чужой кровью, не сожаление в глазах с мольбой остаться. Сатору хотел увидеть беззаботный взгляд темных глаз, где не будет ни капли жестокости, где она даже еще не успела зародиться. Это была огромная проблема, ведь Сугуру больше никогда не станет таким, каким Сатору его запомнил. Но даже так… Сатору не изменял своим чувствам и готов был принять Сугуру с легкой шизофренией и помешательством на убийстве обычных людей, проработать травмы, заставившие Сугуру когда-то облачиться в кимоно и начать нести всякий бред. Люди меняются, но это не означало, что они больше не достойны прежней любви.
Спустя долгую тишину, затянувшуюся на пять минут, Сугуру решает заговорить, заставляя Сатору нервничать еще больше, чем если бы они сохранили молчание навечно.
— Сатору, я же только что говорил, что готов остаться с тобой. — успокаивающе произносит Сугуру, поглаживая ладони Сатору, все это время не выпуская те из хватки. — Я ценю все, что ты сказал, но… Не усложняй, пожалуйста.
— Я должен буду тебя убить, если ты откажешься.
Поднимается ветер, издалека слышатся вопли студентов — учебный день окончен. Когда-то они торопливо взбирались по этой лестнице, чтоб уединиться на той же самой скамейке, подарить друг другу поцелуи и болтать о совместных планах на будущее. Наверно, здесь бы и сейчас зависали бы влюбленные парочки, если бы территорию не оцепили из-за нахождения здесь Сугуру и каприза Сатору на совместные прогулки.
Глаза обоих были скрыты, но они прекрасно знали — зрительный контакт был безоговорочным. Почему-то от Сугуру не исходило никакого напряжения, он не торопился толкнуть Сатору или завалить кучей вопросов. Бледные губы растянулись в улыбке, Сугуру слегка приподнялся на носочках — чертова ступенька, — и прикоснулся к желанным губам, целуя так, словно не было никакого напряженного разговора о дальнейших действиях и неожиданного откровения. Сатору думает, что это было даже лучше, укладывает руки на плечи Сугуру, притягивает к себе и чуть склоняется. Поцелуй был слишком нежным, слишком желанным и слишком… Подходящим.
— Я бы и не принял другого палача. — улыбается в поцелуй Сугуру, скользит руками по талии Сатору, заставляя так же улыбаться.
— Мы в романтическом сериале? — усмехается Сатору и утыкается носом в темные волосы, запускает пальцы в густые пряди, перебирает. От Сугуру пахло сыростью — ему точно нужны духи и одежда Сатору.
— В самом дерьмовом тогда уж. — подмечает Сугуру, не веря, что может быть настолько расслаблен. Сатору творил с ним настоящие чудеса. — И ты слишком усложняешь, Сатору.
— Говорю, как есть — вот и все. — фыркает Сатору и отстраняется, заметив, что Сугуру снял очки, позволяя заглянуть прямо в глаза.
Слишком много эмоций бурлило на дне зрачков, заставляя Сатору вглядываться, не желать отрывать взгляд. Он определенно видел ту самую любовь и нежелание уходить — это было главное из всего того, что он смог разглядеть.
— Знаешь, что было бы замечательно? Если без усложнений, конечно. — с тенью намека протягивает Сугуру, опускает руки на бедра Сатору, оглаживает и слегка сжимает, замечая, что от него ждали ответа. — Было бы отлично, если бы мы вернулись в мою клетку и потрахались.
Почувствовав укол в грудь, Сатору тяжело вздыхает и легко ударяет Сугуру по лицу, не желая больше смотреть в бесстыдные темные глаза.
— А что я такого сказал? — смеется Сугуру и убирает руку Сатору от лица, вновь переплетая их пальцы. — Я тут уже несколько недель, а ты все еще не был в моей постели.
— Всегда мечтал потрахаться в каком-то подвале и подцепить грибок.
— А я ведь там живу, Сатору. Кому из нас хуже?
Шутки, сказанные в нужный момент, разряжают атмосферу, помогают им обоим продолжить путь назад. Сугуру прикуривает еще одну сигарету, понимая, что они побродят еще совсем недолго и вернутся в ту противную темницу, и не выпускает руку Сатору из своей. Больше всего на свете он не хотел терять еще одного человека, пусть и понимал, что за одну ошибку может лишиться головы — руками именно этого человека, решившего заявиться на порог его личной комнаты в храме и заявившего, что надоело играть в прятки. Это был достаточно сильный и смелый поступок — Сугуру оценил и решил выслушать, нагло усмехаясь и твердя, что ни за что не вернется в «гнилую систему». Он верил в правоту своих слов, готов был отдать за них жизнь. Но все пошло не по плану, стоило ужасному Сугуру Гето вновь взглянуть в голубые глаза. Эти проклятые голубые глаза.
Если бы можно было вернуться во времени — Сугуру бы ни за что не изменил свой выбор. Он не жалел ни об одном совершенном преступлении.
Караульный окидывает вернувшихся магов взглядом и забирает у Сугуру сигареты, снимает с рук печати и пропускает в «клетку». Они возвращаются внутрь, и Сатору не понимает, зачем пошел следом — время на встречи было ограничено, ему пора было бежать с докладом о результатах диалога к Масамичи или сразу же к старейшинам, ведь Сугуру, вроде как, согласился на выдвинутые условия.
Повязка оказывается на столе, Сатору устало потирает глаза и решает рассмотреть листы бумаги, прикрепленные к стене именно Сугуру. Несколько раз он заставал его за написанием этих текстов, попыток сделать наброски рисунков. Обычно можно было увидеть Сугуру за чтением — Сатору принес достаточно книг, — и такое явление, как карандаш в руке и попытки в рисование показались Сатору странными. Как оказалось, это были не попытки — Сугуру рисовал и писал всякое в свободное от «геноцида» время. Тексты на бумаге были изложением мыслей, уже известных Сатору, и собственное лицо в рисунках узнавалось с необычайной легкостью. Появилась мысль забрать все это после того, как Сугуру выпустят отсюда.
— Что-то ты никуда не спешишь. — замечает Сугуру, стягивая толстовку и кидая ту в угол кровати, укладываясь поудобней и наблюдая за тем, с какой заинтересованностью Сатору вчитывался в написанные им строчки.
— «Жизненные приоритеты сдвинулись после того, как Сатору вновь позволил увидеть свои глаза. Я вспомнил, как любил их и как сошел с ума, лишившись возможности лицезреть.» — зачитывает вслух Сатору, совершенно не стыдясь того, как открыто подсматривал в тот уголок жизни Сугуру, который должен оставаться тайной. Правда, Сугуру был абсолютно спокоен — ему было нечего скрывать.
В воспоминаниях всплывают все моменты, когда Сугуру говорил о том, что был без ума от голубых глаз Сатору, что ему было абсолютно все равно, какую силу они имели. Как-то он пошутил, что завидует проклятьям, способным лицезреть все шесть глаз Сатору. Это вызывает тепло в груди и заставляет Сатору обернуться к Сугуру, поймать чужой взгляд своим.
— А я сойду с ума, если ты подстрижешься. — выпаливает он и подходит ближе, усаживается на край кровати и замечая, как Сугуру расплывается в ухмылке. — Не хочу даже думать, как ты будешь выглядеть с короткой стрижкой.
— У нас день откровений. — замечает Сугуру и приподнимается, дабы потянуть Сатору на себя, заставить улечься рядом. Кровать была рассчитана на одного человека, поэтому они лежали вплотную друг к другу, а Сатору и вовсе закинул ногу на Сугуру. — Даже не знаю, стоит ли мне радоваться.
— Я всегда с тобой откровенен — стоило привыкнуть. — ухмыляется Сатору, запуская пальцы в темные волосы. Он и правда сходит от них с ума.
— Немного отвык от правды и откровений, знаешь ли. — вздыхает Сугуру и подпирает голову рукой, упираясь локтем в подушку. Синяки под глазами вновь стало заметно очень хорошо, и Сатору решает поставить вопрос о суде уже сегодня. Ему больно наблюдать за этой каторгой. — У меня, можно сказать, было свое отдельное государство… Я побыл Богом для магов, не согласных жить по привычной системе, желающих устроить переворот. Вранья я наслушался вдоволь: пытались подмазаться, пробиться в мой близкий круг, залезть в мою постель, да и убить тоже пытались.
Было прекрасно заметно, как глаза Сугуру блестели от воспоминаний, пылали жаждой вернуться туда, где было «хорошо». Но его рука спокойно оглаживала талию и бока Сатору, ноги не неслись снова в бой. Он оставался в этой небольшой постели, опустошенный и лишенный всего, к чему шел около десяти лет. Сугуру испытывал ломку по старой жизни — это было прекрасно заметно, да он и не скрывал.
— Я стал верить, что у меня все получится… Но ты вернулся. — заканчивает свою тираду Сугуру и возвращает взгляд к голубым глазам, почувствовав укол в ребра. Ухмыльнувшись осознанию, что придался теплым воспоминаниям, Сугуру оставляет на губах Сатору мимолетный поцелуй в качестве извинений.
— Все эти годы меня пытались заставить согласиться шпионить за тобой или убить. — подхватывает волну откровений Сатору, накручивая на палец локон темных волос. — Я отказывался и косил под идиота.
— А мог бы просто присоединиться… — склонившись, шепчет в самые губы Сугуру, чувствует чужое обжигающее дыхание. — С твоими глазами… Мы бы уже давно достигли цели.
— Мне близка идея смены власти, но не зачистки. — напоминает Сатору, сдерживаясь от того, чтоб впиться в губы Сугуру поцелуем. — Только, пожалуйста, держи при себе весь этот треп, когда явишься на суд.
Сугуру мягко улыбается, проводит пальцами по волосам Сатору и оставляет аккуратный поцелуй на лбу. Возникает мысль, что пару часов назад Сугуру был растоптал, но сейчас более-менее похож на живого. Видимо, Сатору не зря потом и кровью добивался права на эти короткие встречи.
В дверь раздается настойчивый стук — напоминание, что Сатору пора уходить. Он оставляет поцелуй на губах Сугуру и, повязав повязку, торопливо удаляется, прокручивая в голове всю встречу от начала до конца, думая, что прямо сейчас начнет добиваться повторного суда. Он практически уверен в том, что старейшины не захотят откладывать такое важное заседание — на кону были жизни множества людей, ведь последовали Сугуру все еще продолжали деятельность культа и спокойно расхаживали на свободе. Они затихали лишь на неделю, опасаясь, что начнется настоящая охота за последователями Сугуру — этого не произошло, потому что их нерадивый глава решил поиграть в молчанку очень «вовремя».
Никогда в жизни Сатору не мог предположить, что будет требовать немедленного суда, особенно для Сугуру.
— Куда ты так несешься?! — слышится возглас Сёко, мимо которой Сатору буквально пролетел сломя голову.
— Мне нужен Масамичи! — выкрикивает в ответ Сатору, понимая, что уже успел заполучить множество взглядов ничего непонимающих учеников. Они наблюдали за тем, как обычно спокойный и дурачливый Сатору носится по коридорам колледжа, готовый взорваться, и переглядываются между собой с единственным вопросом на губах: «Что с ним, блять, такое?»
Поиски ни к чему не приводят, что вынуждает Сатору упасть на ступеньки у входа и пытаться перевести дыхание, задумываясь о том, зачем отдал сигареты этому обалдую. Руки невозможно тряслись от волнения и предвкушения, осознания, что старейшины выполнят обещание о снятии с Сугуру обвинений, постаравшись закрыть глаза на весь устроенный беспредел. Сатору не мог удержать в руках телефон в попытках набрать номер Масамичи — без него вряд ли старейшины обрадуются визиту надоевшего им Годжо. В последнюю встречу Сатору слишком много болтал и язвил, после чего последовала просьба более не заявляться в гордом одиночестве и без предупреждений.
Около пятнадцати минут требуется Сатору, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Он вглядывается вдаль, пытаясь застать момент, когда машина Масамичи подъедет к забору колледжа, и невольно вспоминает тот самый день. Воспоминания заставляют поежиться, состроить недовольную гримасу и поднять взгляд к небо — уже вечерело, алый закат завораживал и пробуждал внутри спокойствие, которое Сатору хотелось бы сохранить до самого конца. Он не любил поддаваться эмоциям… Если это было не на поле боя, конечно же.
— Он согласился. — скомкано и без каких-либо объяснений выпаливает Сатору, дождавшись момента, когда Масамичи оказывается достаточно близко. Заметно, как его глаза округляются, а пакет со сладостями чуть не выпадает из рук.
— Ты и правда чертов маг, Годжо. — бормочет Масамичи, параллельно набирая номер телефона, поняв, что ситуация и правда была неотложная.
Сатору внимательно слушает весь разговор Масамичи, старается не упустить ни единой детали, думая, что стоит позже доложить обо всем Сугуру. Прикрыв глаза и понимая, что прежнее напряжение возвращается, что только рядом с Сугуру он смог позволить себе расслабиться, Сатору уже задумывается о том, что будет делать, если старейшины решат вонзить им обоим нож в спину, получив всю полезную информацию и решив, что Сугуру больше не нужен, что они не дадут никакого второго шанса. Эта проклятая система… Раздражала до ужаса, заставляла злобно скрипеть зубами от одной мысли о том, что Сатору все еще приходилось подстраиваться под этих старых идиотов и дурацкие устои. Ему не хотелось жить в подобии клетки… Хотелось дышать полной грудью и знать, что с Сугуру все будет в полном порядке.
Репутация сильнейшего мага Сатору Годжо стояла под угрозой, но его волновал лишь один вопрос: Отменят ли приказ о смертной казни Сугуру Гето?
Услышав, как Масамичи заканчивает разговор, Сатору возвращает взгляд к нему и ждет. Это было самое мучительное и долгое ожидание в его жизни. Он ловит взгляд директора и склоняет голову вбок, молча интересуясь результатом. По чересчур серьезному выражению лица Масамичи было понятно, что ничего хорошего ожидать не стоило.
— С какой из новостей начинать? — спрашивает в лоб и решает присесть рядом с Сатору. На всякий случай. От чувства дежавю Сатору ухмыляется и пожимает плечами, думая, что любая новость будет ударом по самому больному. Не дождавшись ответа, Масамичи решает продолжить с заметным напряжением: — Решение Гето очень обрадовало, но суд назначили через неделю. И есть одно очень неприятное условия… Для вас двоих, думаю.
— И какую бредятину они придумали? — устало вздыхает Сатору, ловя взглядом последние лучи солнца, разглядывая алые разводы на фоне редких облаков.
— Потребовали, чтоб ты не ходил к нему всю неделю. — на одном дыхании выпаливает Масамичи, сразу же заметив непонимающее выражение лица Сатору. — Видимо, думают, что ты наводишь его на правильное и выгодное решение.
— Я занимался этим на протяжении полугода. Если он принял это решение — значит, хочет этого. Как отсутствие меня рядом что-то поменяет? — с ощутимой долей раздражения тараторит Сатору, готовый разрушить весь этот чертов колледж, Совет Старейшин. Он стал понимать, почему крыша Сугуру решила куда-то от него съехать десять лет назад.
— Не мне разбирать их мыслительный процесс, Годжо. — пожимает плечами Масамичи и укладывает руку на плечо Сатору в попытке успокоить и привести в чувства. — И они потребовали твою явку — будут допрашивать наравне с Гето.
— Им недостаточно того, что и так вызывали меня все это время? — продолжает бурчать Сатору, чувствуя, что раздражение немного спало благодаря попытке в поддержку от Масамичи. — Какой это… Бред. Когда уже весь этот пиздец закончится?
Шаги позади даже не вызывают напряжения, желания уйти и сделать вид, что не было никакого диалога с Масамичи насчет «особо опасного преступника». Не хотелось бежать и делать вид, что все было в порядке, пусть так и казалось всего полчаса назад, когда Сатору был в ожидании. Слова старейшин пробудили внутри старую-добрую тревогу и нежелание больше скрывать от всех, что происходило и почему Сатору стал так часто появляться на территории колледжа, забросил командировки и длительные задания. Скрипя зубами и слыша, как рядом с Масамичи кто-то решает присесть, Сатору хотелось схватиться за волосы и закричать всему этому проклятому блядскому миру, что никто не хочет давать шанс человеку, предпринимающего попытки исправиться, что старейшины не понимают, какой шанс Сатору им предоставляет.
Без меня он бы давно вас всех убил, уебки.
Куча проклятий крутится на языке, пока пальцы постукивают по колену, отбивая в ритм сердца, рвущегося из груди и обливающегося кровью. Сатору задумывается о том, что это будет крайне тяжелая неделя, что вернется бессонница и появится желание разделить с Сугуру мировоззрение.
— Все, видимо, очень плохо. — раздается голос Сёко, заставляя Сатору обернуться и натянуть улыбку, в которой радости не было от слова «совсем».
— Они требуют не трогать Гето всю неделю. — объясняет ситуацию Масамичи с заметным скрипом души. Его нервы так же были уже на исходе — душа болела сразу за двоих подопечных, пусть один из них и был преступником. Заметно, как Сёко с тревогой оглядывается на Сатору и возвращает заинтересованный взгляд на Масамичи. — Годжо так же вызывают на допрос в суде, наравне с Гето.
— Ты тоже кого-то убил, пока шлялся по магазинам? — заметно напряженно усмехается Сёко в попытке разрядить обстановку и, заметив саркастичную улыбку Сатору, прикуривает сигарету. — Вы слишком пессимистичны, мальчики. Возможно, они просто хотят убедиться, что Гето успокоился и готов сдать всех своих чокнутых.
— Возможно, они хотят вытащить из нас все до последней капли и выкинуть, как ненужный мусор. — процеживает через сжатые зубы Сатору, запускает руку в волосы и взъерошивает. Невольно вспоминается, как совсем недавно Сугуру с океаном нежности в глазах перебирал белые пряди, заглядывал в голубые глаза и твердил, что бросил все ради одной возможности видеть этот бесконечный океан. Вздохнув и запрокинув голову, Сатору продолжает совершенно спокойно и безразлично: — Я убью их, если они не отдадут мне Сугуру.
— Годжо, приди в себя! — раздраженно вскрикивает Сёко и ударяет друга в плечо, отчего тот чуть не валится со ступенек. — Пойми, что для них Гето — огромная угроза. Лучше беспокойся за то, что они могут заставить тебя исполнить приказ и отпустить, сказав, что ты слишком важная шишка, чтоб тебя трогать.
— Никто не сможет заставить меня убить Сугуру, понятно? — выплевывает Сатору, обернувшись на Сёко и чувствуя на себе суровый взгляд Масамичи. — Я бы сделал это, если бы не достиг никаких результатов. Но он уже слишком далеко зашел… Ради меня.
— Даже представить себе не мог, что ты настолько сопливый, Годжо. — слышится смешок Масамичи, заставляющий Сатору обернуться и кинуть разъяренный взгляд из-под повязки. — Тебе уже не шестнадцать, чтоб верить в такой бред. Какое «исправился ради меня»? Ты слышишь себя? Гето далеко не идиот и все прекрасно понимает.
— Спасибо, что считаете идиотом меня. — растягивает губы в саркастичной улыбке Сатору, задаваясь вопросом, почему все еще находился здесь и слушал этих людей. — Думаете, я не пойму, если Сугуру захочет просто использовать меня?
— Ты уже ни черта не понимаешь, Годжо. — чересчур самоуверенно заявляет Масамичи, не спуская с воспитанника строгий взгляд. — Ты заявился к опасному преступнику и предложил искупить грехи, поручился за него перед важными людьми. Кто упустит такую возможность?
Между пальцев появлялись искры — Сатору это ощущал очень хорошо, как и пульсирующие на виске вены. Его лицо было совершенно спокойно — он это знал, — но внутри все кипело от зарождающейся злобы и ненависти. Люди, когда-то державшие Сугуру за руку, отзывались о нем, как о последнем ублюдке и пытались внушить свое виденье Сатору. Неужели в этом мире и правда все настолько хуево?
— К черту. — усмехается Сатору и поднимается на ноги, оборачиваясь лицом к Масамичи и Сёко. — Я поручился за Сугуру без вашего участия. Поэтому, наверно, вы активировались поздновато. Думаю, разговор окончен.
Больше никаких слов Сатору слышать не хотел — все и так было ясно. Ни у кого не осталось веры в то, что у Сугуру осталась хоть крупица адекватности. Оставалось лишь сказать «спасибо» за то, что пусть никто и не верил Сугуру, но доверяли Сатору — только это доверие помогло отложить смертную казнь и предложить старейшинам компромисс.
Волосы пропахли сигаретами Сугуру, на одежде ощущался легкий шлейф сырости. Сжав руль в руках, Сатору тяжело вздыхает, прокручивает в голове все произошедшее и до сих пор не может поверить. Он научился жить с потерей, с огромных размеров дырой в груди, но никогда не думал о том, что та начнет потихоньку затягиваться, что именно Сугуру приложит к этому руку. Так оно и ощущалось… Каждое прикосновение помогало избавиться от этой проклятой бреши.
Маленькими шагами Сатору шел к цели, уже видел ее очертания на горизонте, протягивал руки и надеялся ухватиться, не упустить драгоценный момент. Осталось лишь пережить стресс, длинной в неделю, и не сорваться, заявившись к Сугуру с распростертыми объятиями. Столько лет разлуки… Сатору наверняка переживет еще одну недолгую неделю, чтоб добиться желанного результата — больше не потерять Сугуру никогда.
Иногда казалось, что это была настоящая одержимость. А как еще описать весь бред, происходивший внутри, заставляющий просыпаться посреди ночи? Иногда казалось, что Сатору был близок к тому, чтоб больше никогда не вспомнить этого человека — ложное чувство, заставляющее поверить в собственное могущество и независимость. И все это оказывалось самообманом. Сатору не мог забыть Сугуру, несмотря на то, что все эти года не был одинок. У него было все: замечательная карьера, признание в магических кругах, деньги, влияние, женщины. Сатору Годжо никогда и ни в чем себе не отказывал, со стороны выглядя довольно счастливым и тщеславным человеком. Со стороны. Внутри все переворачивалось от одного упоминания о том, что секта очередного «шарлатана» взялась за помощь обычным людям, обремененных проклятьями.
Квартира встречает привычной тишиной — становится понятно, что Мегуми вернется позже, что было к лучшему. Сатору думает о том, что с удовольствием бы выпил, но была небольшая проблема — он не пил алкоголь. Состояние, когда сознание плывет — не совсем тот результат, который поможет расслабиться человеку, любящему держать все под контролем. И именно из-за этого Сатору набирает ванну и решает провести в воде пару часов к ряду, расслабиться и пытаться отойти от потрепавшего нервы диалога с Масамичи и Сёко.
Прошло всего лишь мгновение с тех пор, как они учились в колледже и грезили о блестящей карьере магов. Не было никаких забот, кроме того, куда сходить после занятий и найти свободное время для встреч именно втроем. Сёко была неотъемлемой частью их жизни, но… Все-таки большую часть времени Сатору и Сугуру проводили наедине. Это было… Волшебно. Больше никак Сатору и не мог описать то, что происходило между ними тогда. Казалось, весь мир был против них — а что изменилось? — и они должны были устоять под этим натиском. Расплываясь в улыбке, Сатору окунается под воду с головой, вспоминает, как Сугуру первые решился поцеловать его: на лестничной клетке колледжа, прижав к стене и сказав что-то про то, что ему плевать на мысли Сатору насчет этого. Это ощущалось… Правильно. Казалось, что так все и должно быть: они с Сугуру встречаются, борются со злом рука об руку, готовы встать друг за друга даже при условии, что придется давать отпор всему остальному миру. Все перевернулось с ног на голову, но один факт оставался неизменным — они и правда давали отпор всему миру прямо сейчас.
Заголовки новостей все-таки вновь начали пестрить именем наследника клана Годжо, выставляя того полным безумцем и идиотом. Всем стало известно, кто решил закрыть своей открытой грудью Сатору. Обсуждения не стихали, а сам Сатору не желал читать ни одного таблоида — он успеет наслушаться этого вживую, учитывая должность и окружение. Сообщения от учеников не заставили себя долго ждать и сразу же отправились в архив. Ни перед кем Сатору отчитываться не должен, разве не так?
Из суда над Сугуру Гето решили сделать настоящий фарс: все будет документироваться, найдутся люди, желающие засвидетельствовать такое резонансное событие. Это вызывало желание запихать два пальца в рот и проблеваться от того, как все было омерзительно. Сатору предполагал, что старейшины не упустят шанс выставить его в плохом свете, но чтобы настолько…
Мегуми: «Я буду волноваться. Но если что, то за хатой присмотрю.»
Сообщение невольно вызывает улыбку, и Сатору убирает телефон в карман после прочтения, думая, как было некомфортно находиться без повязки при приличном количестве людей. Сквозь очки он наблюдает, как в зал проходят старейшины один за другим, как за ними следует Масамичи на пару с секретарем. Позже будет нужно попросить прочесть то, что останется от процесса на бумаге. Складывалось впечатление, что Сатору привели в обычный суд и будут мусолить тему того, как он врезался в какую-то донельзя дорогую машину, разбив ту вдребезги. Все происходящее вызывало саркастичную улыбку, но…
Глаза цепляются за силуэт чуть поодаль, и Сатору уже не может оторвать взгляд. Он наблюдает за плавными движениями, замечает, что на бледных руках не было даже печатей — попытка показать, что во всем этом присутствовала капля доверия. Старейшины старались скрыть тот факт, что все еще были «за» старые методы и желали отправлять на смертную казнь чуть ли не каждого провинившегося мага. Сейчас Сатору было плевать, что хотели доказать старейшины, не надев на Сугуру ни единой печати. Он не мог оторваться от того, как черные пряди выбились из низкого пучка, обрамляя скулы и подбородок, как темные глаза с презрением осматривались вокруг, не пряча привычные чувства и эмоции, касающиеся этой дурацкой системы.
Темные глаза встречаются с голубыми, и Сугуру расплывается уже в мягкой и заметно усталой улыбке. Сатору чувствует, как внутри все дрожит, видит, как беззвучно шевелятся тонкие губы.
«Я скучал.»
Еле заметно улыбнувшись и кивнув — «Я тоже,» — Сатору обращает взгляд на уставившегося на них двоих Масамичи. Было заметно, как ему было до жути странно вновь видеть двух воспитанников вместе, как он боролся с желанием обнять сразу двоих, молча выражая тоску и поддержку. Казалось, что неделя ожидания была ничем по сравнению с тем стрессом, который они все сейчас испытают.
— Сугуру Гето, — слышится из темноты хриплый голос, принадлежавший мужчине уже явно преклонных лет. Сатору испытывает дежавю. — Вы готовы сотрудничать и отвечать на наши вопросы без тени лжи?
— Конечно. — спокойно кивает Сугуру, будучи слишком серьезным, отчего по телу Сатору пробегают мурашки.
— Тогда просим отвечать на каждый вопрос.
— Я буду очень стараться.
Слегка саркастичная улыбка Сугуру заставляется и самого Сатору улыбнуться, прикрыв рот рукой. За ним тоже пристально следят и вряд ли одобрят смешки.
Все начинается очень спокойно и плавно: звучат уже знакомые вопросы, которые сам Сатору озвучивал Сугуру, подготавливая к этому суду еще несколько месяцев назад; старейшины были в достаточно хорошем расположении духа, не цепляясь к словам; Сугуру с полным спокойствием стал перечислять имена единомышленников, умолчав лишь дочерей, понимая, что об их существовании никому не нужно было знать. Сатору не может оторвать взгляд от чересчур спокойного Сугуру, не смеющего отвлекаться ни на что вокруг, внимательно слушая и практически моментально, без единой запинки, отвечая на все, что требовалось старейшинам. Бурлящий вулкан эмоций и переживаний внутри медленно стихал, Сатору стал пропитываться верой, что не зря нырнул в спасение Сугуру в головой, уже представляя, как вечером позволяет себе выпить бокал белого вина, выслушивая от Сугуру, какие вокруг были конченные идиоты, да и вопросы ожидаемые.
Окончательно расслабившись, Сатору стал мысленно подготавливаться к собственному «допросу», понимая, что Сугуру вот-вот отпустят. Им больше нечего было трясти с этого и так намученного человека.
— Последний вопрос, — торжественно объявляет хриплый и явно прокуренный голос, заставляя Сатору заскрипеть зубами и кинуть мимолетный взгляд на не менее встревоженного Масамичи. На языке уже ощущался вкус победы. — Какие отношения связывают Вас и Сатору Годжо?
Впервые в жизни Сатору прочувствовал, как земля уходит из-под ног, когда он даже не использовал технику. Он ловит непонимающий и хмурый взгляд Сугуру и кривит рот, нахмурившись: «Не скажи ничего лишнего.»
— А какое это имеет значение, простите? — не выдерживает Сугуру, беззлобно улыбаясь. После сказанного Сатору понимает, что первый гвоздь в гроб уже забит.
— На нашей памяти это первый случай, когда наследник клана Годжо решается поручиться за подобного рода преступника. — без зазрений объясняет старейшина, помогая Сатору выдохнуть. Все шло по прежнему хорошо.
— Не уверен, что смогу правильно охарактеризовать наше общение. — пожимает плечами Сугуру, забивая еще один гвоздь. — Думаю, это крепкая ментальная связь, нерушимая дружба. Я дорожу тем, что Сатору Годжо решился вступиться за меня и помочь оказаться здесь. Без него я бы давно гнил в могиле.
— Это Вы верно подметили. — озвучивает довольно лишний факт старейшина. — Скажите Годжо «спасибо» за то, что он не побоялся позора за свой смелый поступок.
— Я уже достаточно отблагодарил Сатору. — бесстыдно улыбается Сугуру, краем глаза замечая, как Сатору прикрывает ладонью лицо, прекрасно понимая, что подразумевалось под этой невинной фразой. — И буду благодарить до конца жизни.
Напряженная тишина заставляет Сатору уставиться на совершенно спокойного Сугуру, задумываться над сказанными вчера словами Масамичи и Сёко. Этому человеку уже было нечего терять — за ним начиналась охота со всех фронтов сразу, и Сатору очень вовремя выдернул его из образующегося хаоса, предоставил возможность начать новую жизнь. Мог ли Сугуру воспользоваться Сатору?
Из мыслей Сатору вырывает собственное имя, оглашенное старейшиной. Он поправляет очки и занимает место Сугуру посреди зала, поняв, что потерял того из вида и спустя пару секунд обнаружив того рядом с Масамичи — директор уложил широкую ладонь на плечо бывшего воспитанника, молча подбадривая. Это заставляет Сатору усмехнуться, ведь совсем недавно этот человек зарекался о Сугуру, как о двуличном и пытающимся использовать доверившегося Сатору.
— Вы уже вызывали меня. — напоминает Сатору не без доли раздражения, понимая, что к нему не будет настолько предвзятого отношения, как с Сугуру. — Я ответил на все вопросы и рассказал все, что только мог.
— К Вам, Годжо, у нас всего пара вопросов. — успокаивает старейшина, после чего болезненно кашляет. Сатору думает, что им всем не мешало бы распасться на атомы и исчезнуть.
— Я готов ответить со всей честностью. — устало произносит Сатору уже заученную фразу, потеряв счет того, сколько раз произнес это за несколько последних месяцев.
Сугуру внимательно наблюдает за ним — это ощущается всем телом. Он разглядывает, не может оторвать взгляд, да и не желает. Складывалось впечатление, что если бы здесь не было никого — Сугуру бы давно оказался рядом, пригладил непослушные белые волосы, начал покрывать бледное лицо поцелуями, переплетая их пальцы, не желая отходить ни на шаг. Сатору ощущает этот пожирающий взгляд и еле заметно улыбается, вспоминая слова Сугуру о нерушимой дружбе. Возможно, одиннадцать лет назад они и правда дружили, но слишком быстро перестали заниматься самообманом.
— Вы готовы продолжать слежку за Сугуру Гето, если будет принято решение о его освобождении? — следует первый вопрос, заставив Сатору поморщиться.
— Я буду предоставлять ему жилье, поэтому слежка не будет прерываться. — отчеканивает от зубов Сатору, имея огромный опыт участия в подобных мероприятиях. Но сегодня он волновался больше, нежели множество раз до этого. — Если я буду отсутствовать из-за командировок и заданий вне Токио, то, уверен, Сугуру Гето не покинет квартиру. Но для вашего спокойствия — в таких случаях за ним будет присматривать Сёко Иэйри.
Взгляд темных глаз ощущается очень хорошо — даже немного давяще. Сатору чувствует, как Сугуру не отрывает от него взгляд, разглядывает, внимательно вслушивается в слова. Складывалось впечатление, что Сугуру было абсолютно все равно на происходящее вокруг — важнее всего был Сатору и то, что он говорил. Возможно, ему было даже непривычно видеть Сатору настолько серьезным. Как будто за последние полгода Сугуру не привык к такому настрою Сатору — веселого в происходящем было мало, смех и улыбка практически исчезли из встреч наедине. Оба знали, что это временно — это главное.
— Вы помните о своем долге, если Сугуру Гето вдруг сорвется и нарушит договор? Вы будете соблюдать наше условие? — продолжается допрос с пристрастием.
Сделав глубокий вдох и поймав взгляд темных глаз, видя, как Сугуру хитро улыбается, чуть прищурив глаза, Сатору отвечает без тени сомнения.
— Никогда не забывал и буду готов исполнить, если того потребует ситуация.
— Вы понимаете, что очернили репутацию своего клана данным поступком?
— Сугуру Гето оправдает мой поступок и репутация клана не будет под угрозой. Насчет этого можете не переживать. — с ноткой сарказма проговаривает Сатору, замечая, как Масамичи одобрительно кивает, пока Сугуру закатывает глаза, наверняка думая о том, какие вокруг были идиоты.
— Какие отношения связывают вас и Сугуру Гето?
Череда вопросов немного выводит из себя, заставляет сжимать кулаки в карманах темных джинс, пробуждает желание молча схватить Сугуру под руку и удалиться прочь. К сожалению, Сатору должен совершить последние штрихи, иначе все долгие страдания будут напрасны.
— Он уже отвечал на этот вопрос. — напоминает Сатору, расплываясь в ухмылке. — Но если вам так будет спокойней, то хорошо… Меня и Сугуру связывают теплые дружеские отношения, крепкая ментальная связь. Я считаю, каждый заслуживает прощения, если готов сделать для этого все и если стремиться искупить грехи и исправиться.
— Хорошо, Годжо. — слышится уставший вздох, дающий понять, что допрос с пристрастиями скоро подойдет к концу. — Последнее, что я должен сказать вам: Если Сугуру Гето покусится на вашу жизнь, то Совет убьет его без суда и прелюдий.
Сказанное было довольно ожидаемой новостью, но внутри все переворачивается от осознания, что вот оно — момент, которого Сатору ждал все эти чертовы полгода. Чувствуется, как огромный груз падает с плеч, как становится легче дышать, и голубые глаза, не веря в происходящее ни секунды, устремляются на Сугуру. Все становится еще более трогательно, вклинивает пальцы прямо в душу, выворачивая на изнанку, когда становится понятно, что Сугуру чувствует ровно то же самое, уставившись на Сатору. В темных глазах читалась лишь одно — «У нас получилось?»
— Проклятья не будут возвращены Сугуру Гето до истечения, так сказать, испытательного срока. — вырывает из волны шока хриплый голос, заставляет прочувствовать реальность происходящего целиком и полностью. — Печати можете не возвращать — без своих проклятий Гето безобиден. После окончания испытательного срока суд решит, можно ли допустить Гето к преподаванию в колледже.
— Вы считаете, что ему можно доверить воспитание детей? — подает голос Масамичи, будучи явно пораженным сказанным.
— У вас обучается сосуд Сукуны. Так чем плох мастер проклятий? — последний смешок, за которым следует хлопок дверью и тишина.
Все трое магов были шокированы произошедшим. Сатору не замечает, как Масамичи, отойдя от услышанного первым, хватает обоих воспитанников и выводит на улицу. Солнечный свет ударяет по глазам — солнечные очки не совсем помогали, — и Сатору морщится, чувствуя, как сердце готово проломить грудную клетку. Воспоминания о той душной камере, завешанной рисунками и текстами от руки, проносятся перед глазами, как закончившийся ночной кошмар. В происходящее хотелось поверить, но это стоило огромного труда. Руки невозможно тряслись, когда Сугуру решил вывести Сатору из шока, обхватывая обе ладони своими.
Заглядывая в темные глаза, Сатору невольно вспоминает, как те были наполнены тоской и болью при последней встрече в юношестве, как осознание того, что натворил этот человек, давило на плечи и грудь, заставляло задыхаться. Сейчас в темных глазах была только нежность и отголосок облегчения, как будто батюшка отпустил все грехи и объявил, что отныне эта грешная душа полностью свободна и никогда не попадет в Ад. Сатору понимал, что Сугуру был прощен лишь по людским законам и благодаря блату, что не помешает таблоидам светиться новостями о том, что особо опасный мастер проклятий выпущен на свободу, что у него появился второй шанс на спокойную жизнь, а помог ему в этом Сатору Годжо. Теперь проблемой будет никак не душная камера.
— Ты в таком шоке, как будто уже был готов выстрелить мне в затылок. — слышится мягкий и насмешливый голос Сугуру, вырывая из потока мыслей, заставляя неловко улыбнуться и сжать чужие ладони в ответ.
— Пожалуй, это единственный случай, когда Сатору Годжо не верил в свои возможности. — смеется Масамичи, пытаясь не показывать, что был обеспокоен тем, как остолбенел воспитанник.
Будет ли считаться, что я — пособник всего этого хаоса?
Ради проклятья, поразившего сердце, Сатору рискнул всем. Масамичи определенно был прав — великий Сатору Годжо впервые не был готов к победе.
— Риск себя оправдал. — смеется Сатору, пытаясь отойти от шока. Постепенно накрывало чувство собственного превосходства, вытесняя шок. Сатору наконец обращает взгляд к Сугуру, который выглядел так, словно не спал последние несколько дней — это стало отчетливо заметно при свете солнца. Почему-то Сатору не сомневался, что так оно и было. — Ты счастлив, особо опасный преступник?
— Жду не дождусь, когда меня убьют за плохое обращения с учениками. — устало вздыхает Сугуру, закатывая глаза. Заметив строгий взгляд Масамичи, он тут же добродушно улыбается. — Шучу, директор.
— Придержи подобные шутки до истечения испытательного срока. — недовольно фыркает Масамичи, задерживая взгляд на переплетенных руках воспитанников. Они это прекрасно видели и полностью игнорировали, наплевав на чужое мнение и осуждение.
— Гето! — раздается женский голос, заставляя обернуться и заметить плетущуюся неторопливо Сёко с зажатой между пальцев сигаретой. Сугуру встает полубоком и, высвободив одну руку, приветливо машет старой подруге. — Все продолжаешь воскресать из мертвых?
— Твоими стараниями, дорогая. — усмехается Сугуру, беря Сатору под локоть и все еще ощущая на себе строгий взгляд Масамичи.
Где все осуждение и ненависть, которое было неделю назад? Они рады, что я достал его из пучины Ада?
— Как все прошло? Ответ очевиден, если ты жив, но я делаю вид, что мне интересно. — с расслабленной улыбкой, отдающей тенью еле заметной радости и ностальгии, проговаривает Сёко и затягивается сигаретой.
— Где-то через полгода будешь встречать меня с распростертыми объятиями в колледже. — хмыкает Сугуру, чувствуя, как Сатору не может оторвать от него взгляд. Это пройдет, наверно. Со временем.
— Неожиданный поворот событий. — вскидывает брови Сёко, кинув взгляд на Масамичи, пожавшего плечами. Он был бессилен против решения Совета. — Нужно выпить за хороший исход.
— Сатору не пьет. — резко отрезает Сугуру прежде, чем сам Сатору успевает ответить. На лице Сугуру все еще была беззаботная улыбка, но ощущалось все совершенно по-другому, заставляет Сёко нахмуриться и окинуть взглядом с прищуром обоих парней.
— Но ты-то можешь выпить. Или новое мировоззрение не позволяет алкоголь? — ухмыляется Сёко, замечая, как Сатору закатывает глаза. Она заметила бы это даже если бы на нем была повязка — сказываются долгие годы дружбы.
— Просто, кажется, этот день мне стоит провести наедине с Сатору. — самодовольно хмыкает Сугуру и показательно, словно специально, приобнимает Сатору за талию. Масамичи окидывает воспитанников взглядом, явно будучи недовольным таким показательным действиям и напыщенного поведения.
— У вас и так было много времени. — напоминает Сёко, краем глаз замечая, как Масамичи машет на них рукой и решает молча удалиться, будучи больше не в силах наблюдать за разворачивающейся драмой.
— Это было «до» моего полного освобождения… От должности и преступлений. — поправляет Сугуру и возносит палец к небу, дабы привлечь больше внимания к этому нюансу.
— Красавица, у нас будет еще много встреч втроем. — решается заговорить Сатору, широко улыбаясь, понимая, что ситуация была в тупике, что Сугуру стал слишком нелюдимый и токсичный. И, конечно же, Сугуру прекрасно это понимал и даже не отрицал, не скрывал. — Не переживай, хорошо? Ты и с этим идиотом успеешь намучиться — я сказал совету, что ты будешь присматривать за ним, пока я буду в разъездах.
— Какая замечательная новость. — саркастично протягивает Сёко, поставив руки в бока, выражая все свое недовольство. Переведя взгляд на Сугуру, она издевательски проговаривает: — Ну если на то пошло, то я еще отыграюсь на тебе, Гето.
— Я запомнил, Сёко. — подмигивает Сугуру, слегка потянув Сатору вперед, намекая, что им пора уходить. — Увидимся совсем скоро, не переживай.
— Как будто тебе не насрать. — вздыхает Сёко и, молча махнув парням рукой, удаляется, подумав, что не станет провожать тех до машины.
Вглядываясь в удаляющийся силуэт, Сатору чувствовал, как пустота внутри затягивалась, наполнялась осознанием, что теперь все будет и правда хорошо. Впереди будет еще много истрепанных нервов, но это явно будет легче, нежели пережитая десятилетняя разлука и мысль, что в любой день старейшины могут отдать приказ о немедленной казни Сугуру.
По пути к машине Сатору сохраняет тишину, чувствует, как Сугуру не желает выпускать его руку из крепкой хватки, пусть они и находились на территории колледжа. Много рисков, что ученики могли заметить учителя с преступником — у них, определенно, и так было множество вопросов после разлетевшихся новостей. Запах сигарет заполняет легкие, Сатору думает о том, что нужно приказать перевести вещи, оставшиеся в «камере», что в квартире теперь тоже будет часто вонять сигаретами. Пожалуй, это малая цена за свободу и нахождение рядом Сугуру.
Мегуми: «Если тебя все еще нет в колледже, а директор здесь, то, видимо, все хорошо. Поздравляю. И мою комнату не трогайте.»
Сообщение заставляет ухмыльнуться, навевает мысли о том, что теперь Сатору придется уживаться с двумя вечно недовольными и хмурыми физиономиями. Сугуру спокойно садится на пассажирское место, пристегивает ремень безопасности и оборачивается на Сатору, сжавшего в руках руль. Было заметно, как Сатору не показывал никакого вида беспокойства и атаковавшего роя мыслей — Сугуру чувствовал это на другом уровне, прекрасно все понимал. Уложив руку на бедро Сатору и слегка сжав, он заставляет повернуться к себе, склоняется и оставляет на покусанных губах невесомый поцелуй. Они оба ждали этого момента весь суд — это было очевидно.
— Тебя ждет совместная жизнь с преступником. — напоминает Сугуру, не отводя взгляд от скрытых очками голубых глаз, обхватывая лицо Сатору ладонью, поглаживая большим пальцем скулу. Хотелось снять очки к чертовой матери.
— Правда? Спасибо, Сугуру, я этого и не осознавал вовсе. — наигранно шокировано протягивает Сатору и ухмыляется, видя, как Сугуру закатывает глаза.
— Весь суд я думал только об одном. — на грани шепота произносит Сугуру, задерживает взгляд на губах Сатору. Все силы уходят на то, чтоб не втянуть Сатору в долгий и тянущийся поцелуй. Сатору одним взглядом дает понять, что ему были интересны мысли Сугуру, и тот ухмыляется с тенью грусти. — Мы оба прокляты до мозга костей самым невыносимым проклятьем.
Вопросов о том, что это было за проклятье и почему Сугуру так думает, не возникло. Все было очевидно с того момента, как Сатору переступил порог храма, где происходило настоящее мракобесие и где тогда обитал Сугуру.
— Единственное проклятье, против которого я оказался бессилен и был поглощен сам. — шепчет Сугуру, запуская пальцы в белые волосы, и Сатору ощущает, как остатки тяжелого груза падают с души, ведь в темных глазах была лишь искренность.
— Мы вдвоем не особо старались его изгнать. — с ощутимой долей грусти усмехается Сатору, сходя с ума от обжигающего дыхания Сугуру на губах.
Сатору думает о том, что теперь будет видеть этого человека каждый день и, возможно, это будет продолжаться до конца жизни. Безумно хотелось верить, что их история не прерывалась, что у Сугуру все было в порядке и он никуда не уходил, не сбегал. Но Сатору не умел и не хотел закрывать глаза на правду — он уже принял все грехи Сугуру и поручился, что подобного не повторится. По крайней мере, очень сильно на это надеялся. Теперь все зашло настолько далеко, насколько это было возможно — ошибка будет стоить Сатору собственной жизни.
Проклятье давно поглотило душу — заглотило в один миг, — и разъедало, заставляло просыпаться посреди ночи, мучиться бессонницей, осознанием, что любимый человек все еще находился в пределах города, но уже не являлся тем, кто оставил ощутимый след в воспоминаниях. Сатору готов задохнуться, зарываясь пальцами в темные волосы и тем самым распуская пучок, и не может оторваться от покусанных губ. Чужое дыхание обжигает, пока по телу пробегали мурашки и настоящий холод. Прикосновение Сугуру к коже заставляет вздрогнуть и резко выдохнуть прямо в поцелуй, почувствовать, как чужие губы растягиваются в ухмылке. Манипулятор.
Всю дорогу до квартиры — дома, — Сугуру не устает перелистывать одну песню за другой, бормоча что-то о том, что отвык слушать музыку, что в храме было особо не принято включать радио или что-то наподобие.
Я пытался убедить себя в том, что он мертв.
Им потребовалось совсем немного времени, чтоб обойти магазин, набрать того, что Сугуру не хватало во время заключения, и направиться в квартиру. Сатору не чувствовал ни капли волнения, но душа ощутимо задрожала, когда глаза запечатлели момент того, как Сугуру совершенно спокойно, словно плывя, переступил порог, оставив пакет у входной двери и разуваясь. Кончики пальцев задрожали так, как будто Сугуру ни разу не заглядывал сюда за все полгода мучений и уговоров на сотрудничество, попыток вбить в темную голову хоть одну светлую мысль. Почему-то Сатору ощущал все, как должное, словно Сугуру и должен быть здесь, разбирать пакет с продуктами и бурчать про то, что устал слушать нудную болтовню старейшин, а позже и Сёко немного покапала на нервы. Возраст и образ жизни заметно сказывались — Сугуру стал любить ворчать вслух, привыкнув, что в храме его молча выслушивали и не смели перечить потоку мыслей величайшего.
— Она просто пытается наладить контакт. — объясняет произошедшее Сатору, наблюдая, как Сугуру по-хозяйски убирает продукты в холодильник.
— Мне это вообще не всралось. — неаккуратно и грубо бросает Сугуру и разглядывает срок годности на пакете молока, отставляя в сторону.
— Это социум, Сугуру. — напоминает Сатору, закатывая глаза. На нем уже не было ни очков, ни повязки — дома для этого не было нужды. — Тебе придется заново привыкать жить.
— Это, пожалуй, самое сложное… После той камеры пыток, конечно. — ухмыляется Сугуру и оборачивается на Сатору, сразу же задерживая взгляд на голубых глазах. Ему требуется пара секунд, чтоб придти в себя и задать волнующий вопрос. — Ты, кстати, так и не сказал, где девочки.
Набрав побольше воздуха в легкие, Сатору задерживает дыхание с пониманием, что не был готов к этому вопросу в данный момент, да и еще так открыто, прямо в лоб.
— Они связались со мной. — осторожно начинает Сатору, замечая, как темные глаза заблестели огоньком жизни. Обычно это происходило, когда Сатору переплетал пальцы их рук. — Задавали очень много вопросов, но я сказал лишь, что с тобой все хорошо.
— Они же узнают, что я сдал абсолютно всех? — вздыхает Сугуру и потирает переносицу пальцами, хмурясь. И вновь этот дорогой душе голос абсолютно поник.
— Думаю, это произойдет совсем скоро. — с сожалением произносит Сатору, думая, стоило ли обнять Сугуру сейчас. — Я считаю, что они примут твою сторону. Ты ведь… Вел их за собой всю жизнь.
— А Мегуми принял тот факт, что человек, заменивший ему семью, притащил в дом мастера проклятий? — задает вопрос в лоб Сугуру, расплываясь в болезненной ухмылке. Было понятно, к чему прозвучал этот вопрос и что сейчас происходит в голове Сугуру, да и на душе.
— …Мегуми знал все чуть ли не с самого начала. — с трудном признается Сатору и решает расстегнуть пиджак формы, начавший неожиданно душить. Темные глаза смотрят с морем вопросов, заставляя стыдливо улыбнуться. — Он долго твердил, что у меня ничего не получится — на этом все заканчивалось. И он понял, что у меня все получилось, когда я стал заявляться в колледж чаще раза в месяц. Ни слова против я не услышал. Мегуми просто… Принимает и понимает все, что я делаю.
Заметно, как сказанное ударяет Сугуру в самое сердце, как искусанные губы растягиваются в болезненно улыбке, нанося укол прямо в сердце Сатору. Он не выдерживает и подходит к Сугуру, заключает в объятия и утыкается носом в открытую шею, делает глубокий вдох… Сугуру определенно требовалась ванна в срочном порядке — запах сырости впитался в одежду, в кожу, в волосы.
Все внутри замирает, когда сильные руки обнимают в ответ, прижимают к себе сильней, не желают отпускать.
— Скажи это. — шепчет Сугуру, зарываясь пальцами в белые волосы, чувствуя, как разрушенный мир собирался по кусочкам, пока Сатору был в его объятиях. Ради этого он и ушел от всего, что строил целое десятилетие. — Мне нужно лишнее подтверждение того, что я не сплю. Прости.
— Я с тобой, Сугуру. — слушается Сатору и слегка отстраняется, заглядывая в темные глаза.
— Немного не то, Сатору. — улыбается Сугуру, не отрываясь от голубых глаз.
Сердце замирает, Сатору не может перестать накручивать прядь темных волос на палец, как будто это могло окончательно избавить от тревожности. Откуда-то появляется невозможное волнение.
— Я люблю тебя. — бормочет Сатору, понимая, что ответ вовсе не требовался — все читалось в глазах Сугуру.
Все понимание ситуации, абсурдность этих чувств, поступка их обоих. Сугуру понимал все так же хорошо, как и Сатору — это совместное бремя, которое придется нести еще достаточно долгое время. Старейшины закрыли глаза на грехи Сугуру, но это не значило, что теперь он причислен к лику святых — шлейф тьмы все еще ощутимо тянулся за его фигурой, ощущался каждым сантиметров кожи. Говоря откровенно, Сугуру не понимал, как Сатору смог решиться на все это безумие и как вообще мог находиться рядом с ним после всех кошмаров наяву, что он сотворил.
— Если ты умрешь, то я прокляну тебя, чтоб ты навеки остался со мной. — одурманенно бормочет Сугуру, уткнувшись лбом в лоб Сатору и прикрыв глаза, наслаждаясь просто тем, что мог обнимать этого человека.
— Ты уже меня проклял, Сугуру.
Когда-то они искали шанс и возможность провести время вместе, закрыться в комнате общежития и неловко целоваться, смеясь в поцелуй. Все казалось таким простым: совместное будущее было очевидным, как и планы на дальнейшую карьеру. Сатору казалось, что они были самыми счастливыми на свете, хотелось заявить всему свету об этих отношениях, кричать на каждом углу о том, как два сильнейших влюблены друг в друга и готовы броситься в пекло, выполняя очередную сложную миссию. Он упустил момент, когда все посыпалось, когда комната Сугуру опустела и в кармане больше не звенели запасные ключи от нее, дабы заявиться посреди ночи и улечься рядом. Душа опустела так же, как и эта самая уже никому ненужная комната.
За эти десять лет все стало невозможно сложным. Сатору оставался на привычном и правильном месте, пока Сугуру сломя голову стремился в бездну.
— Ты не пойдешь со мной? — буднично спрашивает Сугуру, стоя в дверях ванной комнаты, пока Сатору переодевался в домашнюю одежду.
Обернувшись и увидев Сугуру в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, Сатору невольно задерживает дыхание и понимает, что все мысли разом выбило из головы. Невольно вспомнился их последний вечер в общежитии, проведенный вместе.
— Мне нужно сделать пару звонков. — заторможено отвечает Сатору и неловко улыбается. Это заставляет Сугуру усмехнуться и скрыться за дверью.
В голове не укладывалось, как этот человек мог быть настолько родным, касаться со всем трепетом и нежностью, немного скомкано выражать в словах свои чувства. Как он мог делать все это, когда практически все десять лет заголовки твердили о невозможной жестокости и грубых методах? Все твердили, что люди не меняются, и Сатору охотно в это верил, понимая, что Сугуру не изменился — он просто мог сочетать в себе сразу все качества. От осознания этого Сатору запускает пальцы в собственные волосы, слегка сжимает и с вопросом смотрит в отражение.
Я правда сделал все это?
Нахождение Сугуру в ванной замечательно отвечало на вопрос, заставило упасть на кровать и подумать о том, что дальнейшая жизнь будет похожа на сон. Один отчаянный поступок полностью изменил жизнь Сатору — было чувство, словно кто-то нажал заветную кнопку и снял с паузы. Рядом снова был Сугуру и все было хорошо.
Сатору чувствует, как Сугуру укладывается рядом с ним, притягивает к себе и утыкается носом в шею, жарко выдыхает. Прошла неделя с того момента, как они лежали так в той злополучной камере, и осознание того, что они больше никогда не вернутся в те условия — лучшее чувство, которое Сатору испытывал когда-либо. Он запускает пальцы в темные волосы и прерывисто выдыхает, понимая, что нахождение рядом Сугуру выбивало из головы все ненужные и наносящие боль мысли. Прикосновения Сугуру давали понять, что он больше не собирается уходить и возвращаться в ту бездну, откуда его с таким трудом достал Сатору. Голубые глаза были лучше света в конце тоннеля.
— В докладе старейшинам будет что-то про это? — усмехается Сугуру, забираясь рукой под домашнюю футболку Сатору, оглаживая пресс.
— Я пристально за тобой слежу, Сугуру. — смеется Сатору, перебирая темные пряди, ощущая горячее дыхание на шее. Сердце пропускало удар за ударом, как будто им снова было по семнадцать и такие моменты были более волнительны, чем экзамены.
— Меня казнят за домогательства к наследнику клана Годжо. — наигранно взволновано вздыхает Сугуру, заставляя Сатору звонко рассмеяться. Темные глаза хотят поймать и запечатлеть в памяти каждую улыбку, каждый смех, каждую морщинку у глаз и в уголках губ. В некогда темной душе поселяется маленький луч света с белыми волосами и голубыми глазами.
Однажды кто-то из незнакомцев высказался, что глаза Сатору неестественно голубые, словно небо, и это невозможно отталкивало, выглядело зловеще. Сугуру заметил, как Сатору нахмурился и уже было открыл рот, дабы обложить незнакомца всеми знакомыми ругательствами, но Сугуру действовал на опережение — толкнул взрослого мужчину и достаточно сдержанно — с ощутимой грубостью, — посоветовал поменьше пялиться на людей в очереди за кофе и раздавать никому не всравшиеся комментарии. Для Сатору услышанное было лишь поводом позлиться, никак не поводом для комплексов — они оба знали это. И все равно действия Сугуру вызывали довольную улыбку, заставили вздернуть подбородок и взять под локоть заступника, шепнув на ухо, что это было довольно сексуально. Сугуру знал, что эти глаза были даром Богов, не уставал это повторять, не мог оторваться от их созерцания. Они были поводом дышать и не опускать руки.
Дыхание прерывается, когда Сатору оставляет поцелуй на губах, не разрывая зрительный контакт, и не может перестать улыбаться. Видеть этого человека счастливым — одна из причин оставаться в живых.
Прошлое ожило прямо перед ними, в их руках. Позволяло дотрагиваться до себя, слышать свой голос. Это не было снами или галлюцинациями — это была сладкая реальность, в которой у них двоих наконец получилось поговорить. Десять лет назад душа скрипела и ломалась, не позволяла промолвить и слова. Теперь это казалось так легко и обыденно, что прошлое молчание казалось какой-то шуткой, чем-то неправильным и глупым.
— Ты отшил Сёко, чтоб проваляться в кровати оставшийся день? — не может перестать улыбаться Сатору, убирая упавшие на бледное лицо темные пряди, заводя за ухо. Это заставляет Сугуру на секунду прикрыть глаза и задержать дыхание.
— А ты не видел мою кровать в этой коморке? По-моему, логично, что я захочу валяться в кровати ближайшую неделю. — продолжает ворчать Сугуру.
— Предполагал, что ты захочешь прогуляться без опасений, что на тебя нападут. — предполагает Сатору и, не сдержавшись, целует Сугуру в щеку, заставив расплыться в улыбке. Годы идут, а своеобразное ребячество Сатору никуда не пропало.
— Ты реально думаешь, что я все десять лет, как настоящий монах, не выходил из храма? — прыскает от смеха Сугуру и переваливается на спину, пронаблюдав за тем, как Сатору усаживается и смотрит на него, прищурив глаза. — Я спокойно проводил время вне храма, Сатору. Думаешь, все десять лет за мной без остановки охотились? Ты разве не помнишь, как я прогуливался сразу после назначения смертной казни?
Перед глазами мелькают кадры судьбоносной встречи, заставляют прикусить губу и почувствовать больной укол в грудь. Сатору не запомнил ни одного лица людей, проходивших мимо, и видел, словно наяву, уставшее выражение лица Сугуру. Все десять лет Сатору думал о том, что Сугуру не сказал ни слова об их отношениях. Он уходил от всего окружающего абсурда, вставшего костью поперек горла, но никак не от Сатору.
— Я тогда ни капли не удивился такому похуизму Совета, говоря откровенно. — с долей грусти усмехается Сатору и поглаживает Сугуру по щеке. Они уже обсуждали этот инцидент. Не имело никакого смысла страдать по пережеванному несколько раз прошлому.
— Иногда казалось, что они оставили меня в покое и забыли о моем существовании. — вздыхает Сугуру, накрывая руку Сатору своей, прижимая сильней к щеке.
— Не думаю, что они бы забыли о тебе надолго. Из-за этого я и решил рискнуть, привести тебя к ним. — разъясняет Сатору, не сводя взгляд от темных глаз. — Не хотелось в какой-то момент потерять тебя вновь, когда только привыкну к тому, что ты рядом.
— Ты стал очень сентиментальным, Сатору. — довольно улыбается Сугуру и садится сам, устраивает руку на колене Сатору.
— А разве я таким не был? — хмурится Сатору, с трудом сдерживая улыбку. — У тебя определенно деменция, Сугуру.
Вскинув бровь, Сугуру вызывает новый приступ смеха у Сатору, навевающий воспоминания о былых временах. Прошло десять лет, но этот факт переставал ощущаться, когда они находились наедине, как сейчас. Выдавало лишь наличие еле заметных морщинок и более мужественных черт лица — они уже давно не подростки, чей путь проб и ошибок только начинался. Несмотря на этот факт, Сугуру почувствовал себя моложе лет на пять, когда вышел из зала суда, понимая, что бремя грехов снято с плеч, что не нужно было более волноваться о подчиненных, о храме, о всех обычных людях, приходивших с жалобами. Теперь можно было волноваться лишь о благополучии Сатору.
— Я так устал. — бормочет Сугуру и вновь падает на подушки, тянет Сатору за собой.
— Тебе надо продержаться еще пару часов. Потом уже можешь отрубаться, а я займусь отчетами. — с заботливой улыбкой проговаривает Сатору, переплетая пальцы их рук.
— Включи мой сериал. — хитро улыбается Сугуру, прикрыв глаза и четко ощущая пристальный взгляд.
— Ты ждал выхода на свободу, чтоб смотреть сериалы про маньяков? — прыскает от смеха Сатору, думая, каким же милым был уставший Сугуру.
— Еще помыться нормально хотелось, но это я уже сделал.
Эта усталость Сугуру казалась милой и забавной, совершенной противоположностью той, которую Сатору наблюдал ранее. В темных глазах не было жизни, губы не трогала улыбка, лицо до ужаса побледнело. Казалось, Сатору находился рядом, так что еще было необходимо, что все наладилось? Все было банально просто, но Сатору не представлял, что нужно сделать, чтоб Сугуру улыбнулся и вновь взглянул на него с былым блеском в глазах. Сугуру пытался вести себя, как обычно — эта наигранность бросалась в глаза, заставляла Сатору часами лежать рядом в тишине, гладить темные волосы, даже не понимая, что нужно сказать, чтоб его услышали. Все слова пролетали мимо ушей Сугуру, что было понятно по неизменному взгляду и выражению лица. Сатору чувствовал себя бесполезным.
« — Мы защищаем немагов ценой собственной жизни, а те даже об этом не подозревают.
— Это было всегда, Сугуру. Как мы можем рассказать о том, чего они не поймут?
— Я не хочу умирать ради каких-то обезьян, тыкающий в меня пальцем, пока опускается завеса. »
Тревожных звонков было много, но Сатору не знал, что с этим делать, что говорить, как достать из бездны того, кто с удовольствием утопает в ней.
Наблюдая за тем, как Сугуру тихо посапывал на его плече, Сатору чувствовал, как по груди расплывается невозможное тепло. Он нашел нужные подходы и слова, рычаги давления и психологические приемы — это и привело к такому замечательному исходу событий. Теперь за ними двумя будет пристальная слежка, Совет будет требовать доклады о том, как ведет себя Сугуру и не планирует ли возобновлять деятельность «монаха», будучи готовыми схватить Сатору на удушающий, лишь бы тот выдал хоть один необходимый для казни факт. Это определенно напрягало, но пока Сугуру тихо сопел на плече, закидывал на него ногу и наконец спокойно спал — Сатору все полностью устраивало. Кажется, он стал вспоминать, как ощущалось счастье.
Взяв ноутбук под руку и накрыв Сугуру одеялом — под кондиционером продует, — Сатору устало вздыхает, не в силах принять тот факт, что все и правда было хорошо, и решает наконец заняться бумажной волокитой. Теперь ему придется очень часто проводить время за написанием отчетов и прочей дряни, чтоб старейшины были спокойны. Почему-то казалось, что они определенно начнут в два раза чаще вызывать Сатору в командировки в другие страны — проверки Сугуру на сдержанность.
Чай был слишком крепкий, написание отчета ни в какую не шло, и Сатору начинал вспоминать все известные ему молитвы, когда услышал щелчок дверного замка. Наклонившись и выглянув в коридор, он устало улыбается и машет рукой заявившемуся поздним вечером третьему жильцу.
— Итадори настолько тебя достал, что ты решил чаще появляться здесь? — вбрасывает шпильку Сатору.
— Решил посмотреть на особо опасных идиотов вживую. — язвит Мегуми и проходит в гостиную, падает в кресло напротив Сатору и расстегивает форму, устало вздыхая. Осмотревшись вокруг, он непонимающе хмурится. — Неужели оставил Гето в той коморке? Слава Богу.
— Иногда я не понимаю, почему все еще не забрал у тебя ключи. — закатывает глаза Сатору и закрывает ноутбук. Написание отчета все равно не двигалось с мертвой точки. — Сугуру не спал несколько суток, я оставил его отдыхать.
— Будете жить в одной комнате? — интересуется Мегуми и берет со стола конфетку, закидывая в рот. — Просто нужно понять, в какой момент с концами вывозить вещи в общагу.
Этот разговор рано или поздно должен был состояться, поэтому Сатору не почувствовал никакого напряжения. Он лишь закинул ногу на ногу и устроился поудобней, не сводя взгляд с расслабленного и немного уставшего после учебы Мегуми.
— Ты уже взрослый мальчик, чтоб папа поделился с тобой важной тайной. — наигранно серьезно начинает Сатору, нахмурившись. Мегуми закатывает глаза и тащит со стола еще одну шипучую конфетку. Сатору решает, что играть в идиота не стоит и продолжает уже более серьезно: — Мы с Сугуру не просто друзья, Мегуми.
— Правда? — вскидывает бровь Мегуми, но Сатору замечает наигранный удивленный тон. — Мне казалось, вы лучшие друзья до гроба. А тут такая информация… Мне нужно придти в себя.
Привычный спокойный тон Мегуми заставляет Сатору запрокинуть голову назад и устало застонать, напомнить раненное животное, зовущее на помощь. Этот мальчишка за столько лет вытрепал все нервы Сатору — он закрывал глаза на то, что сам был и оставался таким же невыносимым для остальных.
— Тебе Сёко рассказала? — в лоб спрашивает Сатору, возвращаясь в исходное положение и вперив взгляд в совершенно безразличного Мегуми, подъедающего конфеты.
— Уже давно. — кивает Мегуми, еле заметно улыбнувшись уголком губ. — Пришел после задания подлечиться, а она стала ворчать, как ее задолбали «эти двое голубков».
— Хорошая у нас подруга, однако. — усмехается Сатору и кидает взгляд на настенные часы, понимая, что и самому не мешало бы отправиться спать. — И как ты относишься ко всему этому?
— Сатору, мое поколение максимально толерантное, в отличие от предыдущих. А еще мне абсолютно насрать, с кем ты спишь. — устало проговаривает Мегуми и поднимается на ноги, кинув взгляд в сторону кухни. — Там есть что-нибудь поесть?
— Эм… Да, мы закупались. — с заминкой отвечает Сатору, ловя себя на мысли, что упустил момент, когда Мегуми успел повзрослеть.
— Тогда я поем и пойду спать. — ставит в известность Мегуми и отправляется на кухню, пока Сатору не может придти в себя после неожиданно легкого диалога. Он уже решает, что пора отправиться к Сугуру, как Мегуми неожиданно возвращается, заставляя замереть на месте. — Решил добавить: Мне абсолютно насрать, с кем ты спишь, но если Гето снова начнет ехать крышей и хоть пальцем тронет тебя — я спущу на него гончих.
Сатору чувствует, как по лицу расползается довольная улыбка, как в груди разливается невозможное тепло. Он в пару шагов оказывается рядом с Мегуми и, не слушая ворчание, заключает того в объятия, сжимая до хруста костей и заставляя закряхтеть.
— Мой мальчик. — смеется Сатору, взъерошивает и без того непослушные волосы Мегуми, замечая, как бледное лицо покрылось еле заметным румянцем. — Не переживай, Мегуми. Сугуру тронет кого угодно, но не меня.
— Розовые очки сними, Сатору. — фыркает Мегуми, приглаживая торчащие во все стороны пряди. — И спокойной ночи.
— Приятного аппетита и спокойной ночи, малой. — усмехается Сатору и отправляется в комнату.
Через не до конца закрытые шторы пробивался свет фонарей, освещая умиротворенное выражение лица Сугуру, позволяя увидеть, как тот прижимал к себе край одеяла и сопел. Сатору невольно улыбается и думает о том, что сможет лицезреть эту картину все оставшееся ему время в этом мире. Теперь не было плевать на исходы заданий — хотелось возвращаться и видеть Сугуру в домашней одежде, мирно спящего и нашедшего душевный покой в этой спальне. Именно здесь они находились, когда он согласился бросить карьеру мастера проклятий, попробовать восстановиться в глазах старейшин. Сатору все еще помнил, как разрешил покурить прямо в комнате и, вернувшись с пепельницей, получил в лоб короткое и ударяющее в грудь «Я согласен». Пепельница чуть не выпала из рук, и Сугуру самодовольно затянулся сигаретой, совершенно не стесняясь того факта, что был абсолютно нагой.
Укладываясь рядом и чувствуя, как Сугуру на автомате прижимается к нему, Сатору с облегчением закрывает глаза и надеется, что завтра не произойдет конец света. Это было бы очень иронично и подло, вполне в духе злорадной вселенной. Сатору проваливается в сон с мыслью о том, что все начиналось с душной комнаты общежития, а теперь у них в распоряжении была просторная трехкомнатная квартира. Они повзрослели незаметно друг для друга, для самих себя.
Стук в дверь заставляет распахнуть глаза, сразу же устремить взгляд на Сугуру — не проснулся, — и уже потом обратить внимание на стоявшего в дверях Мегуми.
— Фу, как слащаво. — выплевывает он, смотря на то, как Сатору нехотя отлипает от груди Сугуру и садится, потирая глаза.
— Ты разбудил меня для едких комментариев? — недовольно ворчит Сатору, потягивается. — Если да, то можешь идти.
— Я хотел сказать, что меня срочно вызвали. Просто не мог не прокомментировать увиденное. — объясняет Мегуми, заметно пытаясь не пялиться на спящего Сугуру. Было понятно, что ему еще потребуется время, дабы привыкнуть к нахождению в постели Сатору еще кого-то. — И чтобы ты не проспал на собственное задание.
— Какое, блять, задание? — ворчит Сатору и поднимается с постели, подходя к Мегуми и подтолкнув. Они оказываются в гостиной, Сатору прикрывает дверь спальни — такой жест заботы заставляет Мегуми закатить глаза.
— Уже забыл? — вскидывает бровь Мегуми, терпеливо наблюдая за еще спящим Сатору, усевшимся на подлокотник дивана и смотревшего с полным непониманием. Проходит еще пару секунд, Мегуми расплывается в улыбке: — Ладно, я тебя обманываю. Но на работу тебе все равно надо.
— Дебил. — бормочет Сатору и пинает Мегуми ногой, заставив того тихо вскрикнуть. Шестеренки в сонном разуме очень тяжело прокручивались. — Это… Я скину тебе на обед.
— Итадори заплатит — он мне должен. — отмахивается Мегуми и отправляется на выход. — Вечером вернусь и, надеюсь, Гето спать не будет.
— Зачем он тебе? — вздыхает Сатору, наблюдая за тем, как Мегуми натягивает кроссовки.
— Нужно же мне познакомиться с массовым убийцей и парнем моего опекуна. Плюс, мне предстоит с ним жить… Периодически. — быстро объясняет Мегуми и подхватывает сумку, забрасывая на плечо. — Все, до вечера, Сатору.
Входная дверь звонко хлопает, заставляя поморщиться, и Сатору кидает взгляд на настенные часы — семь, мать его, утра. В такое время он встает крайне редко, привыкнув опаздывать и не являться на работу вовремя. Он не знал, стоило ли благодарить Мегуми за подобную «заботу».
Мог просто сообщение оставить. Маленький придурок.
Сатору кое-как собирается с мыслями и отправляется в душ, параллельно пытаясь придумать, что приготовить на завтрак, задумываясь о том, почему Мегуми стало неожиданно важно познакомиться с Сугуру лично. Мысль о том, что это будут некие «смотрины» заставляет Сатору ухмыльнуться, представить, как Мегуми будет безуспешно пытаться победить Сугуру в бесконечном сарказме. Эти двое были довольно токсичными — Сатору привык и не реагировал, ведь это выражалось лишь в сарказме, которым он и сам злоупотреблял. Хорошая тройка собралась в квартире, однако.
Никаких идей насчет завтрака не было, и Сатору решает приготовить привычную яичницу с беконом. Обычно Мегуми, уходивший раньше, оставлял на плите завтрак, но бывали и такие дни, когда Сатору приходилось самому напрягаться и делать что-то кроме закупки продуктов и бесконечного нытья, что хочется чего-нибудь перекусить. Глаза слипались, как будто Сатору лег поздней ночью, как будто просыпался каждый час, а потом еще и не мог заснуть назад. Это заставляет сделать кофе и неспешно потягивать тот из кружку, пока яичница доходила до готовности. Сатору думает о том, что, наверно, стоило что-то приготовить и Сугуру, дабы тот не мучился сразу после пробуждения, как и сам Сатору. Вспоминается, что Масамичи просил зайти к нему сегодня, и Сатору невольно тяжело вздыхает, думая, стоило ли вообще идти сегодня на эту проклятую работу.
Неожиданное прикосновение пальцев, оказавшихся под футболкой, заставляет вздрогнуть. Сатору еле сдерживает рефлексы, чуть не прописав Сугуру с локтя.
— Всегда начеку, Сатору? — ухмыляется Сугуру, утыкаясь носом в шею и оставляя невесомый поцелуй, вызвавший табун мурашек.
— Ты чего проснулся? — вздыхает Сатору, чувствуя, как Сугуру прижимается сильней, водит рукой под футболкой.
— Мегуми громко дверьми хлопает. — объясняет Сугуру и устраивает вторую руку на бедре Сатору, сжимая, чувствуя, как тот напрягается. — Не смог уснуть назад. Подумал, почему бы не проводить тебя на работу.
— Ты сейчас этим занимаешься? — ухмыляется Сатору и выключает плиту, поняв, что яичница была готова. Сугуру скользит рукой под футболкой ниже и уже цепляет пальцами резинку домашних шортов Сатору, услышав, как тот резко выдыхает.
— Решил прервать свой целибат. — бормочет Сугуру, покрывает поцелуями шею Сатору, обдавая кожу жарким дыханием. — Ты же не против, Сатору?
— Слабо помнится, чтоб ты когда-то держал целибат. — прерывисто выдыхает Сатору, чувствуя, как Сугуру сжимает ягодицы, забирается рукой в шорты и оглаживает член через трусы. Сонливость пропадает моментально. — Мне на работу, Сугуру.
— Ты любишь опаздывать — никто не удивится. — шепчет Сугуру, забирается под резинку трусов Сатору и оглаживает член, обводит головку большим пальцем, добиваясь томного стона. Сатору заводит руку за голову и сжимает темные волосы, понимая, что не хочет того, чтоб Сугуру отстранялся. — Я хотел этого еще вчера, но был риск уснуть в процессе.
— И ты решил выебать меня, когда вообще не до этого? — шепчет Сатору, сдерживая стоны, пока Сугуру неторопливо водит рукой по члену. Они оба понимают, что Сатору ворчит для приличия — он никогда не был против подобных порывов Сугуру, вполне поддерживая и иногда сам будучи инициатором.
— Сам же этого хочешь. — усмехается Сугуру, намекая на то, что у Сатору уже стоял, а он сам не стеснялся стонать, толкнувшись на встречу движению руки. Это определенно стоило всех рисков.
— Замолчи, блять. — бормочет Сатору, кусая губы и понимая, что вряд ли теперь успеет позавтракать, что Мегуми очень вовремя вызвали на задание.
Услышав своеобразный приказ, являющийся подтверждением своих слов, Сугуру слегка отстраняется и решает стянуть с Сатору шорты вместе с бельем, услышав расстроенный стон. Он расплывается в улыбке, подумав, что недолго Сатору будет недоволен — утренний секс они оценили еще во время учебы, поняв, что после него желание учиться волшебным образом повышалось. Сугуру знал Сатору наизусть, понимал, что тот не сможет отказать, поэтому смазка покоилась в кармане растянутых черных штанов, быстро оказавшись в руке. Сатору кусает губы, проклинает тот факт, что сегодня был не выходной, и упирается руками в кухонную тумбу, выпячивая задницу и чувствуя звонкий удар, заставивший вскрикнуть.
От юношеской нежности и неловкости не осталось и следа — это они поняли еще в первый раз после «примирения». Сатору ни капли не удивился тогда, даже наоборот. Они оба поняли, что им это нравится до темных кругов перед глазами и невозможности оторваться друг от друга. Сугуру выдавливает смазку на пальцы и отставляет на тумбу, прикасается к сжатому колечку мышц, слыша, как Сатору прерывисто выдыхает — это была настоящая услада для ушей. Решение не медлить было принято еще в момент, когда Сатору оказался не против утреннего секса, и Сугуру проталкивает внутрь сразу два пальца, заставляет Сатору протяжно застонать. И это было вознаграждение за все грехи Сугуру? Если это правда, то он готов продолжить.
Сатору и сам понимает, что медлить не стоило, да и не хотелось аккуратно, нежно, неторопливо. Он двигает бедрами, и Сугуру оставляет поцелуй на бледной шее, проталкивает пальцы глубже, разводит внутри, жалея, что не может лицезреть выражение лица Сатору. Но как же это было… Возбуждающе. Сугуру начинает набирать темп, делает толчки более грубыми, слышит, как Сатору задыхается в стонах. Ему всегда нравился этот процесс, пусть это и было той частью, на которой они оба готовы были взорваться.
— А сначала не хотел… — не сдерживается от комментариев Сугуру, толкаясь внутрь пальцами, проводя рукой по бедру Сатору и чувствуя, как его ноги слегка подрагивали. По-хорошему, нужно было переместиться на кровать, но Сугуру обожал мучить Сатору.
Было принято решение оставить высказывание без комментариев. Стоны Сатору ласкают слух, и Сугуру решает добавить третий палец достаточно грубым толчком, заставляет кусать губы, сдержав чуть не сорвавшийся с них вскрик. Это определенно не понравилось Сугуру, он вновь ударяет Сатору и уже с наслаждением слышит громкий стон. В голове мелькает мысль, что ради этих мучений Сатору рискнул абсолютно всем, что у него было. Движения пальцев сводили с ума, заставляли царапать ногтями столешницу, подаваться навстречу, насаживаться. Доброе утро.
Довольно быстро Сугуру решает, что уже сам скоро не выдержит. Он отстраняется и приспускает штаны вместе с бельем, замечает, как Сатору рвано и тяжело дышит, хватает ртом воздух, бледные щеки порозовели. Сугуру и сам задерживает дыхание от такого вида, не в силах больше держаться. Волосы безумно лезли в глаза — нужно было сделать хвост, — и Сугуру торопливо убирает непослушные пряди за уши, пока другой рукой направляет член внутрь Сатору, слышит, как он несдержанно выругался. Это вызывает ухмылку и окончательно сводит Сугуру с ума. Он толкается внутрь чересчур резко, понимая, что переборщил, и замирает, поглаживая Сатору по спине и давая возможность перевести дыхание.
Блять, мне еще и на работу после этого идти?
Гондон.
Не проходит и пяти минут, как Сугуру начинает двигаться, толкается внутрь до конца, растягивая узкие стенки окончательно. Сатору протяжно стонет, сильней подается назад, навстречу медленным движениям, кусает губы. Этот человек… Настоящее проклятье. Постепенно Сугуру начинает набирать темп, заставляет Сатору стонать все громче, желать забить на эту чертову работу и остаться дома, провести весь день вместе в постели. Они ведь невыносимо скучали друг по другу — директор был в курсе. Значит, не будет никаких претензий и вопросов? Сатору чувствует особо глубокий толчок и вскрикивает, царапает собственную ладонь. Все мысли сразу вышибает из головы.
Сугуру и сам не может сдержать стонов, с каждым толчком все больше теряя рассудок. Кожа Сатору буквально горела под прикосновениями, на ней оставались красные следы, на заднице красовался отпечаток ладони. Темные глаза старались запечатлеть каждую деталь, ведь Сатору был до невозможного красив даже сейчас. Одной рукой Сугуру сжимал таз Сатору, пока другой зарылся в белые волосы и потянул на себя, заставил выпрямиться, сильней насадиться на член. Сатору проглотил стон, почувствовав резкий и глубокий толчок, готовый растаять в руках Сугуру от того, как было ахуенно.
— Нравится? — шепчет Сугуру в самое ухо, обжигает кожу дыханием. Сатору протяжно стонет, почувствовав, как толчки прервались, позволяя полностью прочувствовать Сугуру внутри.
— Садист ебанный. — опьяненно бормочет Сатору, чувствует поцелуй на щеке.
— Тебе нравится. — утверждающе кивает Сугуру.
Толчки возобновляются, вышибают из легких остатки кислорода, заставляют несдержанно стонать. Сатору вновь заводит руку назад и сжимает темные волосы, не позволяя отстраниться от себя, подначивая Сугуру двигаться более грубо и резко, выбивать из груди рваные стоны. Ноги подкашивались, Сатору еле сдерживался от того, чтоб не рухнуть на пол и не заставить Сугуру трахать его в горизонтальном положении. Но он держался — сейчас хотелось именно так: стоя, грубо, быстро, сумбурно. С каждым глубоким толчком Сатору чувствовал приближающийся оргазм, ощущал, как сам Сугуру был на грани. Было непонятно, чего Сатору хотел больше: чтоб это продлилось еще немного или побыстрей кончить, утонуть в оргазме с головой.
Благодаря их совместному опыту, Сугуру прекрасно ощущает, как Сатору дрожит, понимает, что нужно делать. Он накрывает член Сатору рукой, ритмично надрачивает, покрывает поцелуями шею, кусает, вслушивается в бесконтрольные стоны. Кажется, ни одно достижение Сугуру не воспринимал с такой самодовольной улыбкой, как срывающееся с губ Сатору собственное имя. Это заставляло не прерывать толчки, срываться на бесконтрольный темп, чувствовать приближающийся оргазм, который не хотелось оттягивать — было понимание, что сегодня они еще продолжат.
Первым не выдерживает Сатору, кончая в руку Сугуру с протяжным стоном, заставляя жалеть, что они остались в такой позе, не позволяющей видеть все. Он чувствует еще несколько глубоких толчков и издает тихий стон, ощущая, как Сугуру изливается в него, замерев на несколько секунд и прижимаясь грудью к спине. Безумно хотелось пить и вернуться в постель.
— Такой ты уебок. — неразборчиво шепчет Сатору и вытирает пот с лба футболкой, которую Сугуру так и не удосужился с него снять.
— А тебе хотелось в спальне? Прости. — насмешливо протягивает Сугуру, отстраняясь и стягивая с себя футболку, вытирая лицо, грудь.
— Теперь снова в душ. Блять. — ворчит Сатору и натягивает назад шорты с нижним бельем, чувствуя, как футболка неприятно липла к телу. — Сугуру, ты дрочить не пробовал?
— Тебе в рот? — неаккуратно бросает Сугуру и тут же получает несильный удар по голове, чтоб мозги на место встали. — Ну что я могу поделать, если хочу тебя? Тебе же понравилось, Сатору.
— Особенно та часть, где ты в меня кончил. — натянуто улыбается Сатору и направляется в сторону душа, жестом позвав с собой Сугуру.
— Тебе всегда это нравилось. — продолжает язвить Сугуру, стягивая с себя одежду и бросая ту в корзину с грязным бельем, пока Сатору настраивал воду в душе, что никак не мешает голубым глазам кинуть слегка злобный взгляд.
Они забираются в ванну, и Сатору решает, что пора выключить наигранное недовольство. Ему ведь правда все понравилось и не хотелось ехать на работу после такого начала дня. Он оставляет на губах Сугуру смазанный поцелуй и позволяет провести по своему телу мочалкой, подставляясь под струи воды из душа и думая, как объяснить директору опоздание. Самое обидное заключалось в том, что Сатору встал вовремя, а окажется на работе, как и всегда, с опозданием.
После душа Сатору понимает, что и правда не успеет позавтракать, приступает к поиску чистой формы и задумывается над тем, чтоб поехать на такси — после такого утреннего секса ехать за рулем будет не в удовольствие.
— Кстати, — нарушает он тишину, пока натягивает штаны, а Сугуру с удовольствием наблюдает за этим. Чертов безработный. — Мегуми сказал, чтоб ты не спал вечером. Хочет нормально познакомиться «с парнем своего опекуна».
— Знакомство с его отцом мне было не по душе. — вспоминает Сугуру, невольно поморщившись. — Надеюсь, он больше на тебя похож.
— Кто-то считает, что у него от отца лишь привычка грубить. Остальное — мои заслуги. — усмехается Сатору и застегивает жакет формы, принимается за повязку. Сугуру с недовольством наблюдает за тем, как голубые глаза оказываются скрыты от взора.
— Это мне придется готовить ужин на вечер? — вскидывает бровь Сугуру, понимая, что будет единственным человеком в квартире допоздна.
— Мегуми надоела моя готовка, поэтому тебе придется постараться. — расплывается в улыбке Сатору и склоняется над Сугуру, оставляя на тонких губах поцелуй. — Сегодня привезут твои вещи, так что не проспи. Напишу, как буду ехать домой.
— Буду ждать. — мягко улыбается Сугуру и наблюдает, как Сатору удаляется, после чего слышится хлопок входной дверью. Мегуми определенно был весь в Сатору — дверью хлопали одинаково громко.
Такси уже ждало у дома, Сатору торопливо запрыгивает на заднее сиденье и залезает в телефон, замечая множество сообщений от недовольного опозданием Масамичи и злой Сёко, не понимающей, какого черта вчера Сугуру так выделывался при ней. Масамичи просил ускориться и быть у него в кабинете через полчаса. Сёко просила отвесить Сугуру подзатыльник, чтоб мозги встали на место, вернули воспоминания о том, кто пытался помочь ему в трудное время десять лет назад. Сатору тяжело вздыхает и убирает телефон, уставившись в окно и подумав о том, что Сугуру не сможет быстро адаптироваться в социуме, что в его разуме все еще была привычная картина мира: все вокруг кланяются ему в ноги и благодарят за то, что он уделил им хоть минуту своего внимания. Перед глазами все еще стояла картина того, как застройщик половины Токио, до безумия важный человек в обществе, упрашивал Сугуру снять с него проклятье, кланялся в ноги и чуть ли не целовал обувь, молил о благополучии. Ни один нерв на лице не дрогнул, когда Сугуру наступил на голову несчастного и вжал в пол, заставляя сердце Сатору сжаться, перестать биться. Совершенно от каждого человека в этом мире Сугуру нужны были деньги — без них человек был полностью бесполезен. Было важно, чтоб деньги вовремя поступали на счет, а если этого не происходило, то Сугуру становилось плевать на мольбы и обещания.
Счета Сугуру все еще были активны, старейшины не стали разбираться с бумажной волокитой и просить своих людей в банке сделать с этим что-нибудь. Карта с огромным состоянием все еще хранилась под чехлом телефона Сугуру и ждала возвращения к хозяину, и Сатору понимал, что они могут еще посоревноваться в том, у кого кошелек толще. Правда, он совершенно не представлял, как Сугуру будет распоряжаться этими деньгами теперь. Возможно, подумает о покупке недвижимости или вложит в какое-нибудь дело, которое принесет большую сумму — Сатору бы сделал так, если бы не имел своего жилья и финансовой подушки безопасности на будущее. Он считал забавным, что за столько лет Сугуру ни разу не обращался к нему по вопросу денег, говоря, что деньги Сатору — последнее, что ему нужно, пока от других ему были нужны лишь эти бумажки, часто бывающие причиной образования сильных проклятий.
Косые взгляды учеников успешно игнорировались Сатору, он не желал замечать такие детали, понимая, что мало кто отчается подойти и спросить в лоб. Все прекрасно знали, кого Сатору вывел на свободу и подарил шанс на спокойную жизнь. По лицам учеников было так же хорошо заметно, что слухи про назначение Сугуру преподавателем так же успели просочиться в колледж… Как же Сатору устал от всего этого балагана.
Какое-то время Сугуру не поддавался уговорам, выдвигая в ответ собственные, твердя, что глаза Сатору помогут достичь цели в кратчайшие сроки. В памяти отпечатался момент, как Сугуру покрывал поцелуями внутреннюю сторону бедра, заставляя вслушиваться в низкий тон голоса, убеждающий в том, что Сатору сможет стать новым королем этого мира, оказаться на самой вершине и давить надоедливых «тараканов». Дыхание перекрывало от ощущений и такого замечательного вида, но Сатору не хотел слушать подобный бред — Сугуру предстояло откинуть все, чтоб продолжать оставаться рядом. Сатору сделал все, чтоб Сугуру забыл о своих целях и остался рядом, понял, что не хочет двигаться ни в одном из направлений, если потеряет Сатору вновь.
К вечеру голова безумно разболелась, начался дождь. Сатору не брал с собой зонт, пожалев об этом ровно в тот момент, когда такси задерживалось и приходилось ждать на автобусной остановке, слушая шепот студентов, вставших неподалеку. Он упорно игнорировал их существование.
Монах: «Вещи привезли, ужин я приготовил. Ты не промок?»
«Я до нитки мокрый и готов кого-нибудь убить.»
Монах: «Прогноз погоды смотреть нужно, киллер.»
«Я бы посмотрел, если бы было время позавтракать.»
На телефон приходит уведомление о прибытии на место такси, и Сатору отвлекается от сообщений, видит машину с нужными номерами и торопится забраться на заднее сиденье, подумав, что нужно было будет накинуть чаевые — сиденье пропитается дождем после его форменных штанов. Сегодня он не пересекался с Сёко и что-то подсказывало, что это было не случайно. С этим можно разобраться чуть позже.
Мегуми: «Я буду через час. Голодный и жаждущий рассказов о массовых убийствах.»
Сообщение вызывает улыбку, которую Сатору торопится отогнать, как будто Мегуми сможет увидеть и понять, что подобные шутки получают поощрение.
«Почитаешь про это в мемуарах, которые Сугуру напишет в период кризиса среднего возраста.»
Телефон вновь оказывается убран в карман, и Сатору начинает размышлять о том, что в этот вечер, пожалуй, нужно просто выжить. Он прекрасно представляет, как будет выглядеть «знакомство» двух чересчур саркастичных и необщительных людей. Дождь не прибавляет настроения, даже наоборот — загоняет в депрессию, намекает, что все будет просто отвратительно. В глубине души была надежда, что Мегуми просто смириться с существованием еще одного человека в квартире, но все пошло как-то не по плану. Складывалось впечатление, словно ему впервые было не плевать хоть на что-то.
Остается около получаса до возвращения Мегуми, когда Сатору переступает порог квартиры, борясь с желанием раздеться на пороге, устав терпеть прилипшую к телу ткань. Из коридора было прекрасно видно, как Сугуру развалился на диване с телефоном в руке, и Сатору устало вздыхает, решив, что стоит раздеться. Он кидает мокрую форму в корзину с грязным бельем, вытирает волосы полотенцем и отправляется в гостиную в одном нижнем белье, сразу же ловя взгляд темных глаз, наблюдая, как тонкие губы трогает улыбка.
— Ты рассчитываешь на продолжение? — усмехается Сугуру, наблюдая, как Сатору валится в кресло напротив и слегка сползает, устало потирая глаза. Повязка тоже была отправлена в стирку.
— Я рассчитываю выжить. — устало стонет Сатору, думая, что ближайшие полгода будет морально уставать намного больше, чем физически.
— Скоро я буду работать с тобой — будет проще. — мягко улыбается Сугуру и поднимается с дивана, подходит ближе и усаживается в ноги Сатору, взяв за руку. — Будем вместе учить таких же придурков, которыми сами когда-то были.
— Мы и сейчас придурки. — усмехается Сатору, переплетая пальцы их рук. — Только наказания за косяки более весомые.
— Смертная казнь, например. — пожимает плечами Сугуру, расплываясь в улыбке, когда Сатору кидает на него уставший взгляд. — Судя по рассказам, ты практически ничего не делаешь в колледже. От чего ты так устал?
— Масамичи не отстает с расспросами про тебя, наседает. Твердит, что не сможет подпустить тебя к детям. — быстро объясняет Сатору, надеясь, что Сугуру не успеет уловить суть сказанного. — Сёко теперь меня избегает, а ребята смотрят так, словно это я лично планировал геноцид. Мне абсолютно плевать, но немного задевает эго, знаешь ли. Я привык, что ко мне все тянутся, любят, обожают, подходят при любом удобном случае, а теперь все наоборот.
— Главное, что я тебя люблю, Сатору. — мягко произносит Сугуру, чуть ли не мурлычет, и поглаживает ладонь Сатору, ловя взгляд голубых глаз, замечая, как чужие губы тронула улыбка. — Это оправдывает все неудобства, не так ли?
Расплываясь в улыбке, Сатору склоняется и втягивает Сугуру в поцелуй, запускает пальцы в темные волосы, слегка сжимает. Он чувствует, как внутри все встает на свои места, осознает, что косые взгляды и осуждение других людей были совершенно не важны, пока Сугуру был рядом, не собирался никуда уходить. Без обилия внимания жить, конечно, будет непривычно, но Сатору понимает, что ему было важно внимание лишь одного человека.
— Мне нужно в душ. — отстранившись, шепчет Сатору и убирает упавшую на бледное лицо темную прядь за ухо, не может оторвать взгляд.
— Сходить с тобой?
— Скоро Мегуми вернется, поэтому не нужно. Дождись его.
Сатору торопливо удаляется в душ, оставляя Сугуру в томительном ожидании и непонимании, чего стоит ожидать от этого «знакомства». Общение и так не являлось его фишкой в последнее десятилетие, а общение с подростками — тем более. Вспоминая себя в шестнадцать, Сугуру мог смело заявить, что с удовольствием бы набил морду такому индивиду, заявившемуся в дом с заявлением, что будет жить здесь. Такого человека не будешь рад увидеть на пороге. Сугуру сам бы себя выгнал, будучи на месте Мегуми.
Варианта отказаться от знакомства не было — это был близкий человек Сатору, с ним было необходимо познакомиться. Да и жить им теперь в одной квартире, так что выбора тем более не было. Заслышав поворот ключа в двери, Сугуру выглядывает в коридор и наблюдает за тем, как Мегуми заваливает в квартиру, кинув сумку на пол, и неторопливо снимает ботинки, выглядя безумно потрепано и устало. Он не сразу замечает Сугуру, но как только это происходит — устало вздыхает и закатывает глаза, скрываясь за дверью своей комнаты без единого слова. Многоговорящий поступок. Сугуру возвращается в исходное положение и решает, что нужно дождаться Сатору и каких-то намеков на дальнейшие действия.
— Сатору, — слышится сразу, как дверь в ванну открывается. Сугуру невольно вновь переводит взгляд в коридор. — мне нужна новая партия формы, последняя в решето.
— Я напишу, чтоб к завтрашнему дню тебе новую подготовили. — кивает Сатору, вытирая волосы полотенцем.
— И мне нужно где-то полчаса на отдых и прочее. — ставит перед фактом Мегуми и скрывается за дверью ванной.
Сатору вздыхает и замечает, как Сугуру смотрел на него, вскинув бровь, одним взглядом спрашивая, что было не так с этим подростком.
— Ему точно семнадцать? — бросает Сугуру и возвращается в исходное положение, потягивается. — Слишком недоволен этим миром.
— Очень заметно, правда? — усмехается Сатору и садится рядом, роняет голову на плечо Сугуру.
— Его недовольство может поравняться с моим. — делится первым впечатлением Сугуру, запуская пальцы в белые волосы.
— Не преувеличивай.
В душе было абсолютное спокойствие, никакого волнения и бардака. За все десять лет разлуки Сатору и подумать не мог, что Сугуру снова будет рядом, что все будет хорошо. Когда-то они мечтали о совместном быте, задумывались о том, какова была вероятность их знакомства, если бы не существовало магии и проклятий. Сатору надеялся, что это знакомство было судьбоносным, что Сугуру найдет его в любой вселенной, будет рядом и, возможно, даже не попытается сбежать. Год назад казалось, что они никогда больше не будут вместе, что их жизненные пути разошлись навсегда, но сейчас Сатору ловил себя на мысли, что все происходило так спокойно и буднично, словно было прописано уже давно, словно они и должны были вновь оказаться рядом. Сатору должен был сорваться и заявиться на порог к Сугуру, заявить, что устал игнорировать его существование, когда знает буквально все. Сугуру должен был посмеяться, но не прогнать, а даже наоборот — пригласить, предложить выпить чай, обсудить, что же так сильно раздражает Сатору.
Примерно через час они усаживаются за стол втроем, и Сугуру не может оторвать взгляд от Мегуми, чья аура буквально кричала: «Меня уже бесит этот придурок». После десяти лет, проведенных в храме, Сугуру отлично ощущал предвзятое отношение к себе, немного враждебное. Мегуми, в свою очередь, так же пялится на Сугуру, игнорируя взгляды Сатору на них двоих. Никто из троих не торопился начинать диалог — Сатору понимал, что нет смысла подталкивать двух нелюдимых к диалогу.
— У тебя есть какая-нибудь недвижимость? — интересуется Мегуми, разрушая тишину и откладывая палочки в сторону, решая, что уже наелся. Сугуру расплывается в улыбке с хитрым прищуром и вскидывает одну бровь.
— Весь храм принадлежал мне. — пожимает плечами Сугуру, заставив Сатору вскинуть брови. Он был не в курсе этой детали. — Сейчас, возможно, тоже. Не интересовался.
— Неплохо. — вздыхает Мегуми, закидывает ногу на ногу. — Кроме этого ничего?
— Было опасно приобретать квартиру, если ты ведешь к этому. — опережает Сугуру, думая, что попал на допрос с пристрастием. Но это даже забавляло. — Я обеспечил жильем дочерей и на этом решил закончить.
Сугуру улыбался обольстительно, словно вновь оказался на допросе старейшин, хитро улыбался, в темных глазах можно было заметить искры лукавства. В его словах не было вранья, но такие разговоры приносили ему удовольствие — это видно невооруженным взглядом. Он понимал, что таких допросов будет еще целый океан от всех, кто только позволит себе встречу с ним, и считал это забавным, никак не напряженным и приносящим дискомфорт. Сатору принял решение не лезть в игру двух вечно недовольных и дорогих ему людей, делая глоток газировки и задумываясь над тем, что еще захочет узнать Мегуми.
— Сатору отказывается покупать мне недвижимость. — вздыхает Мегуми, крутя в руке одну из палочек. — Меня не устраивает квартира, где жил раньше. С продажей помогать не хочет, покупать новую — тоже.
Укол под ребро заставляет Сатору нахмуриться и смерить Мегуми скептическим взглядом. Он припоминает такие диалоги, но не думал, что Мегуми говорил об этом серьезно.
— Это ты так намекаешь, чтоб я поспособствовал? — усмехается Сугуру, сдерживаясь от того, чтоб засмеяться. Его забавляла вся ситуация.
— Просто жалуюсь. — пожимает плечами Мегуми, прикусывает нижнюю губу. Было заметно, как он придумывал остальные вопросы, либо вспоминал те, что вылетели из головы за день. — Ты врал на суде?
— Ни слова неправды. — вздыхает Сугуру, вспоминая весь муторный процесс. — Мне не было смысла врать — правда бы все равно всплыла рано или поздно. Я не особо хочу рисковать появившимся шансом на спокойную жизнь.
— Если бы Сатору не пришел к тебе, то ты бы решился попросить его о помощи с этим?
Этот вопрос заставляет Сатору уставиться на Сугуру, пронаблюдать, как в темных глазах эмоции сменяются одна за другой, как слегка дрожавшие пальцы начинают отстукивать неизвестную мелодию по столу. Сатору бы и сам с удовольствием задал подобный вопрос, но боялся получить ответ — любой. Его не устроил бы ни один ответ из всех возможных. Стук пальцев Сугуру по столу ударял по струнам нервов Сатору, он чувствовал, как сам начал дергать ногой под столом, думая, что, возможно, не стоило так откровенно пялиться на Сугуру, пока Мегуми спокойно наблюдал за дождем за окном, словно вопрос не имел никакого значения. Сатору подозревает, что для Мегуми он и правда был бесполезен, но он знал, что нужно нерешительному опекуну.
— Я бы не позволил себе просить Сатору очернить свою репутацию и ползать на коленях перед Советом ради моего желания раскаяться. — решительно отвечает Сугуру после двух минут молчания, вновь обращая внимание Мегуми на себя. — Сначала я не хотел соглашаться ровно по той же причине, но он слишком упертый. Я понял, что наше желание быть вместе без страха быть убитыми весит куда больше, чем моя ненависть к немагам. Плюс, я стал понимать, что риск быть убитым повышается с каждым днем, а мне хотелось оставаться с Сатору.
— Как слащаво. — комментирует Мегуми спустя пару секунд, переварив все сказанное. Он кидает мимолетный взгляд на Сатору и еле заметно усмехается.
Даже невооруженным взглядом можно было заметить, как заблестели голубые глаза. Опыт подбирать правильные слова сыграл Сугуру на руку, помог Сатору выдохнуть и запить ком, застрявший в горле, газировкой. Он проглотил все переживания и мысли насчет того, что заставил Сугуру вернуться, убедился, что это было не так. Никто никого не заставлял — было лишь общее желание и страх, накрывающий с головой тяжелым одеялом, не позволяющим дышать без мыслей о том, что их связь может привести обоих к смерти.
— Любовь — главное и самое проблемное проклятье. — пожимает плечами Сугуру, еле заметно улыбаясь. Сатору тяжело вздыхает, в очередной раз замечая, что Сугуру слишком понравилось его высказывание.
— Мегуми такое проклятье в ближайшее время не грозит. — подает голос Сатору, получая в ответ колкий взгляд Мегуми.
— Ты думал так же в семнадцать. — подкалывает Сугуру, расплывается в самодовольной улыбке. Мегуми вновь закатывает глаза, не представляя, как будет проводить в квартире время с этими двумя. — Я вечно слушал, как ты хочешь наслаждаться жизнью в гордом одиночестве.
— Испортил все мои планы. — фыркает Сатору, вспоминая, как чувство влюбленности ощущалось концом света.
Оставшийся вечер продолжился довольно спокойно, Сатору с упоением наблюдал за тем, как Мегуми интересовался какими-то деталями из жизни Сугуру, но иногда приходилось напоминать, что некоторые вопросы были неуместны и все-таки стоит подождать мемуары. Кажется, волнение насчет того, что эти двое не смогут поладить было лишним — Мегуми несколько раз готов был рассмеяться с того, как Сугуру подкалывал Сатору, а тот забавно злился. Несколько раз было забавно наблюдать за неким «соревнованием по сарказму» между Мегуми и Сугуру, было заметно, как оба ни капли не злятся и лишь продолжают подкидывать колкие фразы в адрес друг друга, после чего переключались на Сатору, не желающего влезать и портить неожиданно образовавшийся дуэт.
По окончанию «посиделок» Мегуми попросил не шуметь, сказав, что слишком устал, и удалился в свою комнату, заставив Сугуру в очередной раз поморщиться от громкого хлопка дверью. Сатору привычно сложил посуду в посудомойку и тяжело вздохнул, чувствуя, как по телу развивалась невозможная усталость, как хотелось уже завалиться в кровать и вырубиться к чертовой матери на несколько суток, забросив работу. Сегодня Масамичи намекнул, что совсем скоро Сатору могут вызвать в командировку — легче от такой новости не становилось. Хотелось вдоволь насладиться освобождением Сугуру, привыкнуть, что теперь все будет хорошо, а не мотаться в какую-нибудь глушь ради изгнания скопившихся там проклятий.
— Чего ты так на меня смотришь? — хмурится Сугуру, замечая пристальный взгляд Сатору, когда перед ним оказывается кружка фруктового чая с пятью ложками сахара.
— Я правда люблю тебя с семнадцати лет. — с долей грусти озвучивает Сатору, улыбнувшись уголком губ.
— Это разве плохо? — не понимает причину такого грустного тона Сугуру, усаживается рядом. — Это взаимно, Сатору. Если ты вдруг забыл или выдумал, что не нужен мне.
— В самом начале хотелось, чтоб это было навсегда, но это казалось обычным подростковым максимализмом. — вздыхает Сатору, размешивает сахар в чае. — Не думал, что все и правда окажется навсегда. Это не плохо… Просто странно это осознавать.
— По-моему, грузиться и загоняться — это моя фишка. — усмехается Сугуру, убирает белые пряди за ухо Сатору, поймав взгляд голубых глаз. — Я так же люблю тебя с шестнадцати лет, Сатору. И это правда навсегда… Надеюсь.
Сатору усмехается и слегка ударяет Сугуру по колену, думая, что будущее уже не пугает от слова «совсем». Рядом был Сугуру — это уже означало, что дальше будет только лучше.
Полгода спустя.
Прохладный ветер заставлял ежиться, вызывал желание оказаться в теплой постели и больше никогда не вспоминать о том, что такое «работа» и что она вообще из себя представляла. Сатору брел по коридорам колледжа и думал о том, что идея уйти домой, не сказав никому ни слова, уже не казалась такой абсурдной. Хотелось горячий кофе и под одеяло — начало зимы было донельзя противным. Мысленно Сатору прикидывал числа, когда может взять отпуск от всего этого балагана и бесконечных заданий, с одного из которых он как раз вернулся и брел из кабинета Масамичи после отчета и обязательной явки по причине «Я живой».
Ученики с улыбкой приветствовали Сатору и без капли стеснения комментировали достаточно потрепанный внешний вид, что для их учителя было странным. Это объяснялось легкой простудой и невозможной усталостью. Сатору думал, что решит еще пару вопросов и отправится домой, пока ноги несли его в кабинет Сёко.
— Дорогая, — улыбается Сатору, переступая порог морга и замечая Сёко, сидевшую за столом с чашкой кофе. Сатору пользуется возможностью и забирает из нежных рук кружку, делая глоток и прикрывая глаза от удовольствия. — Я вернулся в целости и сохранности.
— Как же я этому рада. — с ощутимой долей сарказма протягивает Сёко, наблюдая, как друг активно хлебал ее кофе.
— Мне бы лекарства от простуды. — намекает Сатору, опираясь на стену и грея руки об кружку. — И ты можешь отдыхать от меня еще неделю, так и быть.
— Я похожа на фармацевта? — вскидывает бровь Сёко, но все равно принимается рыться в ящике стола, по очереди доставая лекарства. — У меня и без тебя больных хватает.
— Заметил. — кивает Сатору, кинув взгляд на накрытые трупы. Это место уже не вызывало дискомфорт и мурашки, даже наоборот. Все было по-родному привычно. — Есть какие-нибудь новости, которые мне необходимо знать?
— Около твоего дома есть аптека. — натянуто улыбается Сёко, придвигая лекарства ближе к Сатору, который лишь закатывает глаза. — И твой ненаглядный меня уже невозможно достал.
В голову резко ударяет осознание, что Сатору совсем забыл самую важную вещь — Сугуру допустили к преподаванию, пока он был в командировке. Он непонимающе уставился на Сёко, мысленно представляя раскиданные по колледжу трупы подростком, доставших Сугуру в первый же рабочий день.
— Мне надоело с ним нянчиться еще до этого, а теперь я готова повеситься. — продолжает объяснять Сёко, поняв, что Сатору немного завис. — У него огромные проблемы в социализации, особенно когда дело касается диалогов с учениками.
— С Мегуми он отлично поладил. — вспоминает Сатору и, сделав последний глоток кофе, ставит кружку на стол. Сёко устало вздыхает.
— Два ворчливых идиота нашли друг друга. — закатывает глаза Сёко. — Если бы тут учился только Мегуми, то вопросов бы вообще не было.
— Я обязательно с ним поговорю и попрошу доставать тебя побольше. — расплывается в довольной улыбке Сатору, хватая любезно предоставленные лекарства и направляясь к выходу. — Я побегу доделывать дела, дорогая. Заходи в гости на неделе.
— Спасибо, мне ваши рожи и без этого недоели. — бросает напоследок Сёко.
В коридорах было непривычно прохладно, никакого следа от летнего тепла и легкости не осталось. Сатору не нравилось являться сюда в другие времена года, но он ничего не мог сделать с надобностью работать и делать вид, что давно устаревшая система не стояла поперек горла и полностью устраивала. За полгода он уже полностью ощутил и прощупал всю сочившуюся гниль, выслушал слишком много. Хотелось послать все и уйти в закат, больше не возвращаться сюда. Но была одна деталь — побег не исправит проблему, даже наоборот.
Беседа с Масамичи не заняла много времени, да и Сатору не хотел торчать в кабинете долго. Его общество уже достаточно надоело — все полгода Масамичи периодически вызывал Сатору и задавал вопросы насчет Сугуру, не в силах принять тот факт, что мастера проклятий допустят до преподавания. Сатору уже и сам не горел желанием, чтоб Сугуру брался за работу здесь — ему были открыто не рады в колледже. Но приказ Совета оспорить было нельзя. Они хотели, чтоб Сугуру был на открытой ладони и плясал под их дудку, показывал, что забыл «весь тот бред» и будет рад работать в этой идиотской системе… Сатору не хотел, чтоб Сугуру чувствовал себя таким же клоуном, как и он сам.
— Сатору. — с облегчением вздыхает Сугуру, когда Сатору заявляется в пустой кабинет, где он, видимо, прятался от общества учеников. — Ты даже не написал, что вернулся.
— Слишком торопился. — улыбается Сатору и садится на край стола, поглаживает Сугуру по волосам, замечая вновь появившиеся синяки под глазами. — Как тебе карьера преподавателя?
— Хочу повеситься. — честно признается Сугуру, укладывает голову на колени Сатору, обхватывая голени руками. — Общество этих… Детей.
— Понимаю. — смеется Сатору, распуская темные волосы, заключенные в хвост. Запускает пальцы, перебирает. — Привыкнешь со временем. Помнишь, что сам говорил? «Будем вместе учить придурков.»
— Не могу дождаться, когда зачислят девочек. С ними уровень стресса понизиться вдвое. — бормочет Сугуру, прикрыв глаза и наслаждаясь прикосновениями.
Несколько месяцев назад Сугуру все-таки отважился связаться с Мимико и Нанако. Они достаточно долго игнорировали его существование после неприятных новостей, твердили, что Сугуру предал их. Было… Очень тяжело наблюдать за тем, как сам Сугуру промыл девочкам мозги и сам же теперь от этого страдал, не мог добиться того, чтоб те услышали его слова. Так же было тяжело слышать их рассказы о том, каким Сугуру был раньше, выслушивать, что Сатору промыл ему мозги и «подменил их родного и любимого отца». Они до конца были уверены, что Сугуру не мог бросить «дело своей жизни».
— Мой стресс увеличится. — вздыхает Сатору и ловит взгляд Сугуру, который тут же выпрямился. — Я им все еще не нравлюсь.
— Все будет хорошо, Сатору. — успокаивает Сугуру, поглаживает бедро Сатору, не разрывая зрительный контакт. На глазах была повязка, но это никак не мешало. — Они еще успокоятся. Просто… Слишком упертые.
— Есть в кого. — усмехается Сатору, тут же почувствовав болезненный щипок. Он слегка склоняется, жарко выдыхая в бледные губы и уже чувствуя, как Сугуру ведет руками по талии.
Видно, как темные глаза бегают по лицу, проверяют наличие ран или синяков, как Сугуру переживал, пока Сатору совершенно не отвечал, будучи слишком занят. Сугуру поднимается, устраивается между ног Сатору и не реагирует на легкий удар по ладони, когда пальцы тянут повязку вверх, окидывают на стол. В голове мелькают воспоминания того, как они так же закрывались в пустом кабинете, не могли оторваться друг от друга и позже оправдывались насчет того, где пропадали и почему не отвечали на звонки. От подобного в животе начинали кружить бабочки, и Сатору четко ощущает эту легкость и сейчас, когда Сугуру мягко касается губ, втягивает в неторопливый и нежный поцелуй, выливает всю скопившуюся тоску. Сатору обвивает его шею руками, сильней притягивает к себе и думает, что никогда бы не представил, что будет заниматься подобным, пока по коридорам разгуливают ученики и в любой момент могут ворваться сюда.
— Я скучал. — шепчет Сугуру, не может оторваться от обветренных губ.
— И я скучал, Сугуру. — бормочет Сатору, сжимает темные волосы, понимая, что готов расплавиться от прикосновений к бедрам.
Они определенно все еще не могли привыкнуть к тому, что жили вместе, что все было хорошо. Они не могли насытиться друг другом и иногда казалось, что так будет до самого конца. Сатору шутил, что теперь Сугуру и сам не захочет никуда уходить, познав все прелести совместной жизни и свободы. В какой-то степени он был прав, но Сугуру никогда этого не признает.
— Я буду ждать тебя дома. — улыбается Сатору, накручивая на палец темную прядь. Разорвать поцелуй получилось с огромным трудом, но это было необходимо. — Постараешься не повеситься?
— Я бы повесился, если бы тебя задержали еще на день. — устало вздыхает Сугуру, оставляет смазанный поцелуй на бледной щеке. — Будешь отдыхать дома, пока я буду страдать здесь.
— Я заболел, так что не особо получится расслабиться и отдохнуть.
Сугуру слегка отстраняется и касается губами лба Сатору, тут же нахмуриваясь и кидая взгляд на лежавшие на столе незамеченные сразу лекарства.
— Идиот. — фыркает Сугуру, понимая, что теперь и сам, скорее всего, заболеет. Но это волновало в последнюю очередь. — Езжай домой, вечером буду тебя лечить.
— Мы теперь так завуалированно называем секс? — усмехается Сатору, тут же замечая, как Сугуру закатил глаза. — Что я такого сказал? Меня не было две недели!
— Сделаю вид, что ты несешь хуйню из-за температуры. — улыбается Сугуру, мимолетно целует Сатору. — У меня скоро урок, так что иди.
— Уйду, если пообещаешь наказать меня вечером за плохое поведение, Гето-сенсей. — продолжает язвить Сатору.
— Пиздец.
Сатору приходится второпях завязать повязку и удалиться, пока Сугуру не врезал ему. Выйдя из кабинета, Сатору видит уставившихся на него Итадори и Нобару, по чьим взглядам было заметно — они прекрасно понимают, чем занимались их преподаватели в закрытом кабинете. Было плевать, говоря откровенно. Сатору лишь приветливо помахал ребятам и отправился прочь, думая, что доедет до дома исключительно с божьей помощью, ведь температура действительно стала подниматься, по ощущениям, достаточно стремительно.
Казалось, дома было до невозможного холодно. Сатору не сразу понял, что это ему было до безумия холодно — термометр показывал, что в квартире была приемлемая температура. Забравшись под одеяло, он ощущает, как саднило горло, как нос атаковывал насморк. Он вновь почувствовал себя маленьким ребенком, которому нужна забота и безграничное внимание, ведь сил позаботиться о себе самостоятельно абсолютно не было.
«Приезжай быстрей. Меня что-то конкретно кроет.»
Сообщение практически сразу оказывается прочитанным, но Сатору не смог прочитать ответ из-за того, что банально вырубился, чувствуя, как домашняя футболка липнет к телу, пока ноги были ледяными и хотелось надеть теплые носки. Постель пахла одеколоном Сугуру, и Сатору чувствовал это даже сквозь сон, наслаждаясь. Не хватало только крепких объятий и горячего тела рядом, способного послужить настоящим обогревателем. В следующую командировку Сугуру вряд ли позволит ему уехать без теплых вещей и лекарств.
Почувствовал аккуратное прикосновение губ к лбу, Сатору еле разлепляет глаза и расплывается в довольной улыбке.
— Сугуру… — протягивает он и тянет Сугуру на себя, почувствовав явное сопротивление и тут же нахмуриваясь.
— Как тебя вообще угораздило? — ворчит Сугуру и тянется к лекарствам на прикроватной тумбе. Он выдавливает на руку одну таблетку и проталкивает ту в рот Сатору, протягивая стакан с водой. Сатору послушно запивает таблетку и вновь валиться на подушки.
— Я редко болею. — фыркает Сатору и тут же заходится приступом кашля, чувствуя на себе осуждающий взгляд.
— Поэтому теплые вещи вообще не нужны, да? — вздыхает Сугуру, закутывает Сатору посильней в одеяло. — Будешь всю неделю валяться с температурой.
— Хочу тебя. — расстроенно бормочет Сатору, тянет Сугуру на себя, заставляя улечься рядом.
Сильнейших маг человечества по-детски обижался на собственный организм, лишивший его возможности заняться сексом с любимым после долгой разлуки. Мило, не правда ли?
— А я не хочу, чтоб ты умер в процессе. — закатывает глаза Сугуру и выбирается из объятий Сатору. — Сделаю тебе чай и вернусь, хорошо?
— Ты такой заботливый, Сугуру.
Чай оказался до невозможного вкусный — сразу заметно, что Сугуру выучил, сколько ложек сахара нужно. Сатору наблюдал за тем, как Сугуру перебирал выданные Сёко таблетки, и думал о том, что абсолютно доволен подобной семейной жизнью, что ни разу не пожалел о своем безрассудном поступке в виде появления в том идиотском храме с требованием выслушать, вернуться и больше не уходить. Тогда это казалось абсолютным бредом, но теперь Сугуру был рядом, пичкал его таблетками и мило ворчал о том, что Сатору — полный идиот, не любящий носить теплые вещи и страдая верой в то, что был сверхчеловеком, не способным заболеть. Сатору мог лишь улыбаться и шептать опьяненное «люблю», не выпускать Сугуру из объятий и твердить, что он будет его батареей.
Сугуру не понимал, как Сатору прожил столько лет без него и как выжил, но это теперь определенно было его ответственностью — проследить, чтоб сильнейший не подхватил воспаление легких, умерев до тридцати. Учитывая, что Сугуру больше не собирался уходить — он будет следить за здоровьем Сатору до самой смерти.
Примечания:
я очень старалась, но, кажется, это позор
извините