lazarus : [ мне помог бог]

      В предрассветных лучах университет Эдгара Аллана не представлял собой особого зрелища.       На словах-то он не шибко уступал университету Пальметто по количеству учащихся и размеру кампуса, но Пальметто раскинулся и распростерся по громадной территории — с невысокими зданиями и открытыми лужайками, а для Эдгара Аллана планировку выбрали компактную и вертикальную. но это не значит, что архитектура не вызывала восхищения; даже Рене, в таких вещах не разбиравшаяся от слова совсем, все-таки отметила дотошную и показушную заботу об облике университета. Жан назвал его «пафосным гробом» еще месяц назад, когда Рене расспрашивала его об этом месте. Вычурно и жутко, подумала она тогда, но теперь поняла сказанное Жаном полностью.       Телефон в руке звенькнул, но Рене, прежде чем посмотреть, сначала закончила неторопливо оглядывать окружение. В такой час написать ей мог только один человек: всю ночь она не давала Стефани спать, нуждаясь в еще одной паре глаз, способных вести ее и подготовить почву для такого безрассудного трюка. Они висели на линии почти все пять часов, пока она ехала сюда из коттеджа. Позже Рене извинится за часы отнятого сна, а Стефани отмахнется от ее чувства вины и беспокойства с той же непринужденной заботой, что и всегда. Сейчас было еще слишком рано для подобных любезностей.       «Отправлено», — говорилось в сообщении Стефани.       Рене подождала, пока на экранчике не высветилось сердечко, и выскользнула из авто. Под ботинками хрустел гравий, пока она направилась к главной двери. Там весел самый настоящий дверной молоточек, но он вряд ли бы помог ей пройти дальше. Вместо него большим пальцем Рене нажала на кнопку звонка. Большую часть шума приглушило собой резное дерево, но Рене услышала отдаленный гул звонка, эхом разнесшегося по коридору. Она подождала, пока звук стихнет, а потом нажала снова. Через две секунды снова. И опять. И еще раз.       Прошло несколько минут, но в конце концов раздался резкий лязг открываемых замков. Дверь открыл Луи Андрич — в наполовину распахнутом халате, больше похожий на измученного профессора, чем на президента кампуса.       — Да? — требовательно спросил он. — Вы вообще понимаете, который час на дворе?       — Жан Моро умирает, — ответила Рене.       Андрич, прерванный на полуслове, со все еще открытым ртом уставился на нее так, словно она заговорила на иностранном языке. Она сохраняла нейтральную позу и небрежно сложила руки на груди, ожидая, когда там до него наконец дойдет, что она сказала.       — Прошу прощения? — наконец выдавил он. — Что вы сейчас сказали?       — Жан Моро умирает, — повторила Рене с неспешной невозмутимость, разъедавшей сердце. Она знала, что если взбесится на Андрича раньше времени, то весь крах обернется против нее же, но без уверенного голоса Стефани, раздающегося в ушах, ей нечем было сдерживать страх. Все зависело лишь от того, как добраться до Жана. Если бы только у нее получилось, ничто и никто уже не смог бы ее остановить. Сейчас была единственная часть, которую Рене не могла контролировать.       Она выдержала пристальный взгляд Андрича и сказала:       — Экси-команда, ваш бэклайнер из Идеального Корта. Сейчас, пока мы тут разговариваем, он умирает — или уже умер — и мне нужно, чтобы вы отвели меня к нему.       — Послушайте, — сказал Андрич, протягивая руку, словно так мог отмахнуться от всего, что Рене собиралась сказать дальше. — Благодарен вам за заботу, мисс…? — она протянула свой студенческий билет и водительские права, но он лишь мельком взглянул на них. — Если бы хоть с одной из моих команд возникла проблема, мои сотрудники уже сообщили бы мне. Уверяю вас, я посмотрю что к чему, но…       Рене увидела, что дверь начала закрываться, и встала в проеме, чтобы придержать ее.       — Мистер Андрич, — произнесла она настолько милым тоном, какой только смогла выдавить, — я ехала всю ночь ради ничтожного шанса спасти его жизнь. Я бы предпочла, чтобы вы сопроводили меня в Замок Эвермор прямо сейчас, но если вы так хотите подождать, пока ваш университет покажут по утренним новостям — что ж, ваш выбор.       Он нахмурился, ничего не говоря и не двигаясь, но Рене не стала дожидаться приглашения.       — Статья об этом стоит в очереди на отправку на полдюжины сайтов, и автор готов поделиться с Кэти Фердинанд сенсацией для ее утреннего шоу.       — Откуда у вас вообще такая информация? — потребовал ответа Андрич, и Рене свободной рукой провела по экрану телефона, чтобы написать и отправить короткое «Х». — Вы выдвигаете в мой адрес серьезные обвинения, юная леди, и мне не нравится, когда меня шантажируют.       — Да я и сама бы предпочла этого не делать, — сказала Рене. — Мы с вами оба знаем, как много денег стоит на кону Чемпионата в этом году независимо от результата. Наши университеты получат приличную сумму, если дойдут до конца. Но я не намерена жертвовать Жаном. Помогите мне спасти его, и мы сможем забыть об этом разговоре. Пожалуйста.       Телефон Андрича зазвонил еще до того, как она закончила. Он проигнорировал ее, ответив раздраженным:       — Да? — он снова попытался закрыть дверь, но Рене уперлась в нее руками и ногами. Он бросил на нее предупреждающий взгляд, но она не напугалась. — Да, алло? Дайте мне буквально…       Андрич слушал тихо и невозмутимо, а Рене пристально смотрела на него, пока Стефани пыталась задобрить его всеми способами. Рене считала секунды между его протестами: «это крайне необычно» и «а какие у меня есть доказательства, что это не какой-то бредовый розыгрыш», и они складывались в столько минут потерянного времени, что у Рене возникло искушение кинуть его прямо здесь.       Первым планом было просто обойти Андрича и отправиться прямиком в Эвермор. Стефани отговорила Рене от этого, стараясь не спрашивать, каким образом она вообще собирается обойти охранную систему. Им нужно было, чтобы Андрич был на их стороне. Им нужен был надежный свидетель. Без него не вышло бы. Даже доберись она до Жана сама — «они не смогут остановить меня, мам», — как бы она его вынесла? Рене знала, что Стефани права, так же как знала, что ближайший хозяйственный магазин откроется только через час. Она была бы не прочь просто взять да вломиться туда, но последствия в конечном счете нанесли бы урон им всем.              Наконец Андрич повесил трубку. На лице у него застыло кислое выражение, никак не вязавшееся со страхом в глазах, и Рене заметила напряжение в его надменном жесте, когда он шагнул в парадную и пригласил ее. Вопрос «а если вдруг» взял верх; Рене не знала, Андрич больше печется о студенте или репутации университета, но ей было плевать, пока она добивалась своего. Она шагнула внутрь с вежливым «спасибо» и отошла в сторону, чтобы он мог снова закрыть и запереть дверь.       Андрич проигнорировал ее, решив сделать еще один звонок.       — Тренер Морияма, это Луи. Сегодня утром мне нужно встретиться с одним из ваших Воронов, Жаном Моро, — он послушал пару секунд, и его брови удивленно поползли вверх. — В Нью-Йорке? Ох, как жаль это слышать. Конечно, семья должна быть на первом месте. Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой. Да, конечно. Да, я могу перенести встречу, это не так срочно. Мы можем обсудить это, когда вы вернетесь в город.       «Значит, прорвусь силой», — устало подумала Рене, но Андрич завершил звонок и указал на нее пальцем.       — Никуда отсюда не уходите. Я оденусь и вызову охрану.       И, скорее всего, проверит его имейл, потому что Стефани должна была выслать ему превью своего разоблачения на целую страницу. Эбби неохотно одолжила им фотографии первой ночи Кевина с Лисами, опасаясь предать его доверие, опубликовав их, но надеясь, что Рене и Стефани сумеют расположить к себе Андрича до того, как придется обнародовать снимки.       Телефон Андрича снова зазвонил, когда он был еще на полпути к лестнице.       — Алло? Вы сказали, тренер Ваймак?       Остаток разговора услышать не получилось из-за расстояния. Рене тихонько хмыкнула, но не стала просить его поторопиться в данной ситуации, а затем в пальцах у нее завибрировал телефон. Она открыла его — на экране был вопрос от Стефани — и быстро набрала ответ о том, как двигается дело. Она не собиралась кликать на сообщение от Жана, но через секунду оно уже светилось на дисплее.       Сначала: «Кенго мертв». А следом: «Спасибо тебе».       Два ничего не значащих слова, но означавших всё, когда всего пару дней назад Нил одарил Эндрю вымученной улыбкой и произнес: «спасибо, ты был великолепен», а затем его насильно, жестоко вырвали из их жизни. Спасибо, прощай. Прощай. Прощай.       Рене захлопнула телефон и сжала так, что суставы заныли. Снова посмотрела в сторону лестницы. Она не была уверена, что вырвется у нее первым: «быстрее» или «встретимся на стадионе», а затем Андрич спустился по лестнице так быстро, что только каким-то чудом не споткнулся и не грохнулся прямо там. Рене мысленно решила подарить Эбби купон на целый день в спа-салоне, как только все закончится.       — Поедете следом за моей машиной, — сказал Андрич, хватая ключи с такой силой, что чуть не сорвал со стены вместе с крючком. Он открыл дверь, выпроваживая Рене, и она широкими шагами направилась к машине Эндрю. Андрич задержался еще, чтобы ответить на другой звонок, а затем захлопнул дверцу машины с такой дурью, что Рене услышала звук даже сквозь рев двигателя Мазерати. Наконец-то, наконец-то Андрич выехал на дорогу, и Рене выехала за ним.       Поскольку Эвермор помимо прочего являлся домашним кортом национальной сборной, он был расположен в нескольких минутах езды от остальной части кампуса. Рене никогда не видела его прежде, но трудно было не заметить импозантное здание с угловыми башнями. Оно было полностью монохромным, от фундамента до башен выкрашенным в отталкивающий чернильный цвет.       «Пафосный гроб», — молча согласилась Рене, и потом добавила: — «Но не твой».       Территория была обнесена высоким забором с колючей проволокой по всему периметру. Андрич проехал мимо полдюжины ворот, прежде чем притормозил у одних и высунулся из окна, чтобы нажать что-то на панели. Ворота не поддались, и Андрич попробовал еще раз. После нескольких попыток он выбрался из машины, будто в неудаче каким-то образом был виноват угол наклона его руки. Рене предположила, что у него были причины действовать именно так, но факт, что он не воспользовался кодами безопасности при въезде, ее расстроил.       Движение в зеркале заднего вида заставило ее оглянуться, когда позади остановилась незнакомая машина. Водительская дверь открылась, и Рене увидела достаточно надписей на авто, чтобы догадаться, что это — охрана кампуса. Тогда, получается, некомпетентность Андрича, возможно, была просто показухой, средством задержать ее, пока он не сможет выпроводить ее за территорию. Она ослабила хватку на руле и подождала, пока охранник начнет пытаться открыть ее дверь, но он пронесся мимо, не сбавляя скорости. Андрич посторонился, чтобы дать ему возможность тоже попробовать, но ему повезло не больше, чем самому Андричу. После двух попыток у охранника не осталось другого выбора, кроме как позвонить начальству.       Рене посмотрела мимо них, на забор. Прикинула его высоту и бесцельно дернула на себе куртку, гадая, достаточно ли ткань толстая, чтобы защитить от колючей проволоки по верху. Скорее всего, нет, но прежде чем Рене успела попробовать, ворота — наконец — с дребезжанием открылись. Охранник снова пробежал мимо, чтобы вернуться к собственной машине, и все трое наконец въехали на охраняемую стоянку Воронов.       Все расположенные ближе к стадиону места были забиты рядом одинаковых черных машин, поэтому они припарковались позади. Охранник бросил любопытный взгляд на Рене, когда она присоединилась к ним с Андричем у двери, но он был слишком занят, пытаясь провести их в Гнездо, чтобы задавать вопросы. Неудивительно, что ему пришлось позвонить и попросить и этот код доступа, и он придержал дверь для них, когда удалось ее отпереть.       Рене ожидала увидеть коридор, но увидела только мрачную, ведущую вниз, лестницу. Красные лампы на потолке совсем не помогали в этой темноте. Рене так и подмывало спросить Андрича, действительно ли он подписался на такое, считая, что это хорошая идея, но он выглядел достаточно молодо, и она предположила, что это безумие ему просто передалось. Андрич, не колеблясь, без комментариев повел их вниз, и Рене последовала за ним. Внизу их ждала еще одна дверь, но охранник не потрудился повесить трубку, так что назвал код Андричу, стоявшему сзади.       Если Рене и ожидала, что в Гнезде будет чуть получше, то моментально и жестоко разочаровалась. В поисках заблудшего Ворона они шли через просторные комнаты, но потолки были слишком низкими, и все было выдержано в черно-красных тонах. Хорошо, что хоть потолочные лампы тут были нормальными, но тот, кто устанавливал их, выбрал слабую мощность, и теперь в углах кругом вились тени.       Рене прекрасно понимала, почему Вороны проводили так много времени на корте, если это было их единственной альтернативой этому месту. Она пробыла здесь всего двадцать секунд и была готова никогда больше не возвращаться. Жан говорил ей, что Вороны покидают Гнездо только для выездных игр и пар, и она не была уверена, лучше это или хуже: не могла представить, как вообще кто-то может добровольно возвращаться в эту яму, но и мысль быть запертой здесь почти каждый час жизни заставляла сердце холодеть.       Наконец, бурный смех привел их на кухню, и разговор оборвался, когда Андрич шагнул внутрь. Рене посмотрела мимо него на четырех Воронов, собравшихся вокруг квадратного стола. В момент она заметила их одинаковую черную одежду, в следующий разглядела их ошеломленные лица, а затем один из них вскочил из-за стола, выглядя так, словно готов был убивать.       — Кто тут, нахуй…       — Президент вашего кампуса, — прервал его Андрич. — Я пришел, чтобы увидеть Моро. Где он?       Все четверо обменялись озадаченными взглядами, а затем сообщили:       — Он в Красном зале.       — Покажи, — сказал Андрич.       Никто, казалось, не спешил подчиняться, но после того, как один из Воронов, сидевших за столом, бросил: «ты ж все равно уже встал», — первый парень нахмурился и пересек комнату. Он ткнул пальцем Рене в лицо, как только подошел.       — Ты Лис, — сказал он. — Тебе здесь не место.       Она — впрочем, бессмысленно — удивилась, что он так легко узнал ее, но, учитывая, насколько напряженными были отношения между их командами, возможно, этого и следовало ожидать.       — Как и любому из вас.       — Сейчас же, — сказал Андрич, прежде чем Ворон успел ответить.       Ворон ограничился брошенным на Рене неприязненным взглядом и грубо оттолкнул ее с пути. Андрич огрызнулся на него за агрессию, когда последовал за ним, но Рене пропустила это мимо ушей. Таблички на стенах указывали дорогу к Красному и Черному залам, и все направились к тому, который должен был привести их к Жану. Несмотря на название, красок здесь было не больше, чем где-то еще. Большинство дверей, мимо которых они проходили, были открыты, но Рене лишь пару раз бросила взгляд на залитые темнотой спальни.       Наконец их невольный проводник остановился в дверном проеме и постучал кулаком по косяку.       — Теперь Андрич — твоя головная боль, — сказал он тому, кто был внутри, и бросил последний раздраженный взгляд на президента. — Зейн — сосед Жана по комнате. Он вам его и найдет. У меня осталось всего десять минут для обеда, так что я сваливаю.       — Сначала назови свое имя, — сказал Андрич.       — Уильямс, — ответил парень. — Брайден. Нападающий, девятнадцатый номер. Теперь всё?       — На данный момент, — сказал Андрич тоном, намекнувшим, что такое отношение Брайдену дорого обойдется, когда у Андрича появится на него время. Рене ждала, что он снова ее пихнет, когда он направился по коридору тем же путем, каким они пришли, и твердо уперлась в пол, чтобы он не сбил ее с ног. Она не стала больше думать о нем, а последовала за Андричем к двери.       У противоположных стен стояли одинаковые кровати, а между ними расположились две прикроватные тумбочки и крошечные письменные столы. Внутри находился только один парень, и это был не Жан. Рене посмотрела на пустую половину комнаты и с удивлением обнаружила, что Жан ее приукрасил. К стенам были приколоты открытки, а на тумбочке валялись то ли наклейки, то ли магнитики. Желание изучить драгоценное для Жана мелочи было столь же мимолетным, сколь и неуместным, и Рене заставила себя переключить внимание на более серьезную проблему: Жана здесь не было.       — …он? — спрашивал Андрич.       Зейн ответил не сразу, но выражение, промелькнувшее на его лице, сказало Рене все, что ей нужно было знать. Вороны, которых они встретили на кухне, казались скорее раздраженными и сбитыми с толку их вторжением; нерешительность Зейна теперь объяснялась более глубоким пониманием. Он точно знал, зачем они пришли. Рене предположила, что, как соседу по комнате, Зейну было удобнее наблюдать за продолжительной травмой Жана.       — Он будет с Рико, — наконец сказал Зейн. — Они партнеры.       — Да мне все равно, чей он партнер, — ответил Андрич. — Кто-то должен его найти.       Зейн встал из-за стола, но бросил долгий взгляд на Рене.       — Ее здесь быть не должно.       Андрич щелкнул пальцами, привлекая внимание Зейна.       — Не тебе решать. Давай, валяй.       Зейн повел их в Черный зал. Еще одно общежитие, насколько поняла Рене; в дальнем конце была закрыта только одна дверь. Зейн постучал, прислушался и постучал снова. Взглянул на часы, запрокинул голову, чтобы подумать, и спросил:       — Первая смена, но какой сегодня день? Может, они уже заканчивают на корте. Пошлите.       Как только он прошагал мимо нее, Рене направилась к двери. Ручка легко поддалась. На какое-то мгновение она удивилась полному бесстрашию и такой дерзости Рико, тому, как искренне он доверял людям, считая, что они не вторгнутся в его личное пространство из чистого подобия уважения. А потом она распахнула дверь, и зрелище, открывшееся перед глазами, стерло все мысли из ее головы.       Зейн схватил ее за руку, чтобы оттащить. Рене даже не почувствовала его кожи под костяшками пальцев, когда вложила всю силу в удар кулаком. Зейн такого не ожидал и совершенно не был готов, и он чуть не сбил с ног Андрича, когда его отшвырнуло назад.       Охранник хотел было вмешаться, но Рене уже влетела в комнату и оказалась вне досягаемости раньше, чем он смог до нее дотянуться. Она пропустила все их возмущения, все требования мимо ушей, лишь отдаленно осознавая, как резко прекратились крики, когда они последовали за ней в комнату Рико. Единственное, что имело значение, — тело на его полу.       «Не тело», — яростно подумала Рене и пожелала, чтобы это оказалось правдой, но как, как это могло быть правдой, когда Жан выглядел вот так? То, что Рико просто бросил его здесь после всего, приводило в ужас так же, как и состояние, в котором Жан находился, и Рене задрожала, опускаясь на колени у его головы. Ей потребовалось пять секунд, чтобы успокоиться, прежде чем она потянулась к нему и прижала пальцы к его горлу, усеянному синяками, в поисках пульса. Она испытала облегчение такой силы, что оно захлестнуло ее горе, и она спешно и отчаянно поблагодарила бога.       — Жан, — мягко позвала она, а затем громче: — Жан. Слышишь меня?       — Боже ж милостивый, — наконец произнес охранник. — Он…       — Жив, — закончила Рене, и у нее хватило злости добавить: — Пока еще.       Она посмотрела на мужчин, стоявших напротив нее: перепуганного охранника, который не подписывался на подобное, не успев выпить даже чашку утреннего кофе, Ворона, выглядевшего так, словно ему тут просто неуютно, но никак не удивленно и не расстроенно, и Андрича, на чьем лице застыло выражение ужаса, возможно, из-за своего искалеченного студента, но, скорее всего, из-за его рушащейся карьеры.       — Что здесь произошло? — потребовал ответа Андрич.       Зейн пожал одним плечом:       — Грубая тренировка, может? — заметив недобрый взгляд, который бросил на него Андрич, он нахмурился и отвернулся. — Да понятия не имею, мужик. Он уже год как не мой напарник.       — Я забираю его домой, — сказала Рене. — Помогите мне донести его до машины.       Андрич не двинулся.       — Нам нужно вызвать врача.       — Иосая живет в кампусе, — вызвался Зейн. — У меня остался его номер.       — Он поедет со мной, — ответила Рене.       — Ты не можешь его забрать, — Зейн бросил на нее ядовитый взгляд. — Он принадлежит этому месту.       То, что он разозлился из-за ее вмешательства больше, чем из-за всего, что случилось с его тиммейтом, потрясло Рене до глубины души, и на один пугающий момент она почувствовала, что все годы управления гневом и терапии пошли прахом. Возможно, Зейн заметил, как что-то изменилось в ее лице, — отступил на полшага и приготовился к драке.       — Вы не сможете меня остановить, — сказала Рене гораздо более уверенно, чем чувствовала себя. — Попытайтесь только — и, я обещаю, вы об этом пожалеете. Мистер Андрич, вы знаете условия моего терпения.       — А теперь послушайте, — начал Андрич, но в его голосе схватило больше неуверенности, чем бахвальства. Если у него и была какая-то связная мысль, которая могла бы последовать за этим, то, видимо, он не смог ее сформулировать. Когда Рене бросила на него суровый взгляд, он таращился только на искалеченное, окровавленное тело Жана. — Я даже не знаю, сможем ли мы безопасно его перенести. Лучше пусть кто-то приедет для начала, убедится хоть, что его состояние стабильно. Как ты там сказал, Иосая? — спросил он Зейна.       — Старший медбрат, — ответил Зейн, доставая из кармана телефон.       — Я оставила нашу медсестру в отеле, прежде чем приехать сюда, — солгала Рене, доставая собственный телефон. Ей не хотелось делать из Жана целое зрелище, но она знала, что ей нужны доказательства. Она сделала несколько снимков его окровавленного, разбитого лица. — Я могу отправить это Кэти Фердинанд для ее утреннего шоу или могу удалить прямо на парковке. Или отдайте мне одного Ворона, или я заберу всех.       — Мне не нравится ваш тон, юная леди, — сказал Андрич. Она почти ожидала, что он попытается запугать ее, чтобы заставить замолчать, но, возможно, он знал, что это бесполезно. Он мог попытаться отобрать у нее телефон и вышвырнуть куда-то за кампус, но она и так уже задействовала слишком много людей. Формально ей не нужен был Жан или эти фотографии, чтобы разрушить этот университет, и Андрич это знал. Лучшее, что ему удалось выдавить из себя, было: — Давайте не будем торопиться.       Пальцы Жана, скребущие по ковру, дернулись, когда их голоса, наконец, начали будить его. Рене осторожно убрала волосы с его лица, прилипшие от запекшейся крови, и аккуратно провела костяшками пальцев по его виску.       — Хей, — сказала она, сразу смягчив тон. — Жан, ты меня слышишь? Сейчас мы тебя понесем, всего мгновенье. Прости, будет больно. Будет правда больно, и я не смогу никак этому помешать. Мне нужно, чтобы ты потерпел еще совсем чуть-чуть, ладно?       В конце концов Андрич встал на их сторону и напряженно произнес:       — Давайте унесем его отсюда.       Охранник потянул Зейна за собой, когда тот попытался приблизиться, и Рене отошла с их пути. Им потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, как поднять Жана с пола. Он не пошевелился, почувствовав на себе их руки, но стоило только оторвать его от ковра, из горла у него вырвался жалобный звук, от которого у Рене защипало в уголках глаз.       — Все хорошо, — пообещала она ему, не уверенная, слышит ли он ее вообще, — все в порядке. Все будет хорошо.       — …сти, — прошелестел Жан так слабо, что Рене едва расслышала его. — Прости, мне жа… — остальное заглушил еще один болезненный стон, когда охранник ослабил хватку, и Рене сцепила пальцы, чтобы не дать себе схватить его.       Андрич сказал Рене идти впереди, чтобы сам он мог замыкать шествие и сосредоточиться на телефоне. Судя по всему, он собирал других тренеров Воронов и созывал их в Эвермор на экстренное совещание. Рене продолжала двигаться, стараясь не обращать внимания на измученные, отчаянные звуки Жана, когда его несли позади нее. Она хотела попросить их быть осторожнее, но, просто взглянув на Жана, поняла, что никакая осторожность тут все равно не поможет.       Труднее всего было поднять Жана по крутой лестнице, и щеки у Рене были влажными от беззвучных слез, когда она, наконец, толкнула последнюю дверь. Как только мужчины вышли, она поспешила к машине Эндрю. Потребовалось совсем немного усилий, чтобы откинуть пассажирское сиденье, и Рене тянула за рычаг, пока не смогла опустить сиденье настолько низко, насколько в принципе было возможно.       Когда они, наконец, уложили Жана, он обессиленно обмяк. Рене заметила, как неестественно склонилась его голова набок, и испугалась худшего, но, когда протиснулась мимо Зейна, чтобы проверить, ей все же удалось нащупать пульс. Значит, потерял сознание от боли, что было не особо-то и лучше. Из Западной Вирджинии в Южную Каролину путь должен быть занять шесть часов. Эбби предложила встретиться с ней здесь, и Рене надо было согласиться, но она отчаянно хотела вывезти Жана из штата раньше, чем Рико с дядей придумают ответ на это.       — Вы будете держать нас в курсе? — спросил Андрич. Его голос звучал спокойно, но она заметила, как нервно он вертел на мизинце выпускное кольцо, внимательно глядя на нее.       — Каждый час, — согласилась Рене, захлопывая пассажирскую дверцу. Андрич стоял близко к ней, поэтому она послушно повернула к нему экран телефона и удалила сделанные фотографии прямо у него на глазах. Это не помешало бы ей сделать еще снимки, как только она окажется в безопасном месте, но это был знаком доброй воли и лучшее, на что он мог надеяться.       — Мы благодарны за ваше сотрудничество. Пожалуйста, можете спокойно удалить письмо, которое получили утром, и связаться с тренером Ваймаком, если возникнут еще вопросы.       — Ты совершаешь ошибку, — предупредил ее Зейн. — Вы пожалеете об этом.       Рене встретила его холодный взгляд своим.       — Твой капитан волен высказать мне претензии, если у него есть что сказать по поводу всего этого. Уверена, он знает, где меня найти, — она не стала дожидаться ответа и посмотрела на Андрича. — Если мы закончили, мне нужно знать код от внешних ворот.       Охраннику пришлось снова звонить в офис, чтобы получить для нее код, и Рене отложила его в памяти, когда садилась в машину и выезжала. Она набрала шесть цифр, когда дверь стадиона с грохотом распахнулась, и Рене, взглянув в зеркало заднего вида, заметила там Рико. Он был полностью в экипировке, не считая шлема, и расстояние между ними не смогло скрыть абсолютную ярость на его лице, когда он проследил, как Зейн указывает пальцем в ее сторону. Он сделал пару шагов в ее направлении, словно собирался догнать, и Рене быстро набрала последние две цифры.       Ворота с лязгом открылись, и Рене, вдавив педаль газа в пол, помахала Рико в окно знаком мира. Она прекрасно понимала, что это лишнее, но могла подумать о своем поведении и позже. Сейчас важно было только довезти Жана в Южную Каролину. Она закрыла окно, прежде чем они выехали на шоссе, и позвонила Стефани, поставив на громкую связь.       — Я забрала его, — сказала она. — Мы едем на юг.       — Как он? — спросила Стефани. — Как ты?       — Ох, мама, — ответила Рене и рискнула бросить взгляд на избитое тело Жана. При закрытых окнах запах крови был настолько сильным, что почти душил. — Не знаю, как он до сих пор жив.       — Еще не пришло время Богу забирать душу этого мальчика, — сказала Стефани. — Веди осторожно, слышишь? Я знаю, что ты не спала всю ночь. Если устанешь, позвони мне, чтобы я не давала тебе уснуть, или остановись и отдохни немного. Ты не сможешь помочь ему, если съедешь с дороги.       — Я знаю, — сказала Рене. — Я буду осторожна, обещаю.       — Я горжусь тобой, моя милая, — сказала Стефани. — Я люблю тебя. Будь осторожна.       — Люблю тебя, — Рене закрыла телефон и бросила его в подстаканник между сиденьями. Она вслепую потянулась к Жану, желая в последний раз проверить его пульс, и ей показалось, словно она почувствовала гул под кончиками пальцев, когда Жан попытался пошевелиться. — Спи, Жан, — уговаривала она его, думая о блистере обезболивающего на дне бумажника. — Поспи, а я отвезу нас домой.       — …омой, — последовало невнятное согласие, и Рене снова сосредоточилась на бесконечной, маячащей впереди, дороге.