Я мог бы влюбиться в тебя, Куникида

Тёплая постель, глубокая ночь ощущалась так, будто навалившееся тяжёлое одеяло. Звук скрипящей двери, которая сразу захлопнулась. Ото сна отогнали, но все же подумалось, что это лишь сон... Глаза плотно закрываются, продолжая видеть сны. Куникида спал хорошо, да вот только не Дазай. Тот лишь взял Дазая к себе только потому, что тот многочисленными образами пытался покончить с собой и каждый раз всё шло неудачно, к тому же, именно Куникиде не нравилось то, что бесконечно таскает несчастного по больницам, да вот всё отмахивается, что ни в какую психушку Дазаю не надо, просто... Работа такая. А вот Осаму всё же решил сходить по-быстрому до бара и обратно. Приняв решение, что всё же убиться не получается, так получится сбежать из квартиры, думая, что Доппо и не заметит. Взглянул на часы: время пол третьего ночи. Самое время пойти напиться, а потом плюхнуться в кровать, не просыпаясь до обеда, а, может, проспать целый день? Конечно же, в Люпине сидеть самое-то, как когда-то в пятнадцать лет сидел с Анго, Одасаку... Хотелось посидеть ещё, но не было уже такой возможности, только сидеть, пить крепкий виски и смотреть, как дым от только что зажженой сигареты плывёт по воздуху красивыми линиями. Куникида же, тем временем, нащупал рядом кровать, пусто. Сначала подумалось, что тот отошёл воды попить, или ещё куда-то, но потом, как только лениво встал с кровати, оглядел аккуратно убранную квартиру, где было совершенно пусто, в какой-то степени одиноко и ни в одной комнате не было никого, кроме него самого. — Чёртов Дазай, — еле слышно прошипел Куникида, потирая точку между бровей, что очки немного упали на кончик носа. Сразу поправил их, быстро оделся, вышел из квартиры, искать этого негодяя Осаму. На улице, как ни странно холодно, дует ночной ветерок, а фонари еле освещают тёмную улицу, будто бы некое просветление в тёмном полотне, охватившее своими гиганскими тёмными лапами Йокогаму. Куникида же раздражённо шёл по пустым улицам, где полно всяких психов и прочих монстров, но совершенно не волновало, лишь проходил мимо, зная, где все же находится Дазай. Зайдя в тёмный переулок, который казался более чёрным, чем другие улицы. Переступая через грязных кошек и прочее, Куникида зашёл в тот бар, открывая скрипящую, старую дверь. Хватает того за воротник бежевого пальто, смотря раздраженным, гневным взглядом, как будто сейчас порвёт на куски. — Ты, черт возьми, совсем из ума выжил? Время видел?! — рявкнул Куникида, ещё больше сжимая ошарашенного Осаму, у которого во рту дымилась сигарета, глаза расширились размером с тарелку. — Ну, Куникидушка... Я же выпить только пришёл, не волнуйся, — промурлыкал Дазай, вынимая табак изо рта, который сразу выхватили и полетел на пол. Куникида схватил за воротник провинившегося и потащил обратно домой, гневно топая ногами по грязному и мокрому асфальту. — Выпить он пришёл, в три часа ночи, будь ты проклят, Дазай Осаму, — прошипел словно змея Куникида, продолжая тащить негодника за собой, что мимо проходящие люди, которые выходят в пьяном состоянии из клубов, таращились на них как-то удивлённо; Куникиду это нисколько не волновало, ведь мало того, что график сбился, и завтра на работе будет, как зомби, так ещё и Дазай снова сбежал, зараза такая, никакой жизни. — Ну, Куникидушка, отпусти! — И так до самого дома. Куникида только что-то гневно шипел, затаскивая обратно в квартиру. — Ты рехнулся совсем? Что тебе не спиться-то? — Дазай только пьяно приподнялся с пола, снимая грязное, порванное пальто, которое через время отправилось в стирку. — Не спится мне и всё, — пробубнил Дазай, кое-как встал с пола и, шатаясь, поплелся в комнату, потирая лоб. — Куда ты... — не успел договорить, как дверь захлопнулась в другой комнате. Дазай плюхнулся на кровать лицом в подушку, зажмуривая глаза. Действительно не спалось в последнее время, конечно, что-то с этим и делал, а вот после того, как неудачно посидел в баре — всё будто испарилось и почти сразу, как ни в чем не бывало, уснул. Куникиде оставалось раздражённо вздохнуть и вбить себе в голову, что чёрт с ним, завтра работа, надо бы выспаться, чтобы не быть зомби. Куникида переоделся в пижаму, снял с себя очки, аккуратно положив на прикроватную тумбочку, и хоть ни сразу, но уснул, не думая о том, что Дазай может вообще сбежать отсюда, или же просто выкинуться из окна, да бог знает, что придёт в этого пустоголового...

***

Ранее утро, будильник прозвенел в точное время, а именно в 6:00, чтобы успеть позавтракать, как планировал Куникида, зайти в пекарню, купить себе кофе, а перед этим дать хорошеньких таких пиздюлей Дазаю, который уже, кажется, проснулся, судя по звукам бормотания и хождения по комнате. Куникида встаёт с кровати, потирая глаза, а затем вышел из комнаты, нацепив очки, поплелся к Дазаю в комнату. У того будто неуклюжий слон прошёлся: всё перевернуто потолком вниз, а вещи валялись так, как будто произошёл взрыв в магазине одежды. Доппо сразу проснулся от такого, ведь терпеть не мог такой беспорядок. — Что ты тут, черт тебя побери, произошло? — рявкнул Куникида, переступая через валяющиеся вещи Осаму, гневно оскалив зубы. — Где моё пальто?! — кричал Осаму, раскидывая вещи, даже кровать перевернул. Тот, видимо, уже был готов, да вот только пальто не мог найти. Куникиду сразу же осенило, что оно уже постиралось и лежало немного порванное на балконе. — Твою мать, Осаму, ты совсем ничего не помнишь? — спросил Куникида, хлопнув себя по лбу, смотря на Дазая сквозь пальцы. Оно постиранное висит на балконе! Ты перевернул тут всё на свете, ну-ка быстро убрал всё здесь, чтоб ни одной вещички тут не было, понял? — крикнул Куникида и тут же ушёл на балкон за пальто, которое потом отправилось Дазаю в лицо, что тот еле устоял на ногах, продолжая убирать весь этот разгром в комнате. — Уберешься, иди сразу на работу, я не могу с тобой долго находиться, опоздаю, — сухо произнес Куникида и ушёл переодеваться в свою обычную одежду. — Хорошо... — пробормотал Осаму, закрывая дверцу шкафа, уже прекрасно зная, что больше не будет устраивать такие погромы, иначе Куникида его повесит, грубо говоря, хотя совсем не против, может, у того лучше получится, кто знает? Дазай проходит мимо комнаты Куникиды, осматривая того с головы до ног, когда тот тихо-мирно завязывал галстук на шее. — Чего уставился? — спросил Куникида, выходя из комнаты, захватив с собой свой блокнот. Дазай только покачал головой и вышел вместе с Куникидой из квартиры. Как и планировалось, Осаму пошёл на работу, хотя и до неё оставался целый час, а вот Куникида решил всё же зайти в пекарню, купить себе кофе, чтоб уж совсем не умереть с голоду. Выходя оттуда со стаканчиком капучино на миндальном молоке, направился в сторону агентства. Щурясь в лучах солнца, Куникида отпивал кофе, шёл быстрыми шагами по сухому асфальту, который, кажется, за утро успел высохнуть, хотя ночью были лужи и прочая грязь. Доходит до агентства, поднимаясь на второй этаж по вычещенной лестнице, заходит в кабинет, где уже сидел Осаму и, кажется, ленился, судя по тому, как сидел с несчастным видом за столом, скрестив руки на груди. Заметив сея выражение, Куникида нахмурился и спросил: — Что с лицом? — глаза Дазая округлились, а голова немного поднялась, выражение приняло актёрское, в какой-то степени драматизирующее. — Ох, Куникидушка, меня девушка бросила! Она была так прекрасна! — Дазай сделал вид, будто падает в обморок, приложив тыльную сторону ладони ко лбу. — Могла бы совершить со мной парное самоубийство! А она взяла и сбежала! — скулил Осаму, хотя это была далеко не та причина, по которой все же решил сбежать из квартиры посреди ночи. — Лучше бы помог мне с отчётами, чем сидел актёра из себя делал, — Куникида сунул ему стопку бумаг, которые, конечно же, Осаму передаст Ацуши, а сам будет снова соблазнять официанточку в кафе агентства. — Я так понял, ты убежал только поэтому? — Конечно, Куникидушка! Она же такая прекрасная, а ещё официантка из кафе не отвечает на мои ухаживания, какой кошмар! Что же мне делать? — все ещё актёрски скулил Осаму, подняв голову назад, будто падая в обморок от такого «горя». — Займись делом, — буркнул Куникида, садясь к себе за стол, начал работать с остальными бумагами о преступлениях и прочих делах. Но Дазай же не унимался, все продолжал ворковать о том, что ему так плохо, девушка бросила, официантка на ухаживания не отвечает. В общем жизнь прекрасна и удивительна, не поспоришь. — Куникидушка... — прокартавил Дазай на ухо Куникиде, который аж подпрыгнул от неожиданного предложения. — А ты будешь отвечать на мои ухаживания? — Совсем рехнулся? — рявкнул блондин, отпихивая от себя Дазая, который принял нахальный вид, смотря своими хитрыми тёмными глазами, где даже написано, что что-то задумал, а вот судя по виду — что-то неприличное. Вдруг притягивает к себе, смотря тем же нахальным взглядом на Доппо, который от такого дар речи потерял. Губы изогнулись в ехидную линию, а руки нахально блуждали под выглаженной рубашкой, от чего Доппо покраснел, как помидор поддавшись сладкому порыву. Между их губами интимно близко, оттого некомфортно, пока совсем не соприкоснулись в мягком поцелуе, что Куникида уж совсем забыл как дышать, пока Осаму опытно целовался. Рубашка совсем упала на пол, левая рука всё не отрывалась от мускулистой спины блондина, вторая нахально, так непринуждённо скользнула к штанам и расстегнула ремень. От одежды Куникиды осталось совсем ничего, ведь уже валялась на полу, а Дазай нащупал член Куникиды. Второй рукой достал из ящика смазку, которую припрятал для таких случаев, ведь занимался такими делами с девушками, а тут выдалось и с Куникидой. Наклонился, начав оставлять укусы на шее своего так называемого партнёра, руками двигался вверх-вниз по члену, размазывая смазку, а там уж совсем отрывается от его шеи, опустившись ниже, начав лизать основание, вылизывая каждую часть, отчего Куникида стонал, закусывая губу, словно девушка, которая делала подобные вещи с Осаму. Получит же все, несмотря на то, что Куникиде надо делать работу, вообще не волновало, продолжая поддаваться своим хотелкам, делать непристойные вещи со своим любимым Куникидой... — Я мог бы влюбиться в тебя, — сказал Дазай, когда кончил с этим делом, надевая на Куникиду рубашку, целуя в щёку. — Влюбляйся, кто запрещает? — не успел закончить мысль, как Осаму снова увёл в страстный, интимный поцелуй, прижимаясь к теплому телу Доппо.