мое солнце, каждое утро (моя вечерняя звезда) моя луна, всегда в сиянии

Юджи быстро добирается до тренировочной площадки. Почти бегом. Он опаздывает, в чем на самом деле нет его вины (вина лежит на его любимом, который во время их поцелуев забывает, что такое время), но он знает, что все, скорее всего, ждут его. И, как он и подозревал, вместе с Фушигуро и Кугисаки здесь еще и второкурсники. Мысленно он уже поникает, зная о предстоящей лекции, но заставляет себя улыбнуться и поздороваться со всеми, подбегая к Кугисаки, Панде и Инумаки, которые наблюдают за поединком Маки и Фушигуро. — Что с твоим лицом? — в недовольном голосе Кугисаки нет ничего необычного, но это немного странное заявление. Юджи не может не прижать пальцы к щекам в замешательстве. — Моим лицом? — тупо повторяет он, затем морщится, когда одна щека начинает болезненно ныть. — Да. Какого хера? Тебя зубная щетка укусила? Все знают об его отношениях с Годжо-сенсеем, что, с одной стороны, приятно. Но, с другой стороны, Кугисаки издевается над ним при каждом удобном случае. Почему-то любимая ее шутка — про зубную щетку. Глупо. — Эм. Возможно? — он вспоминает утро сегодняшнего дня, миллион будильников, а затем падение с кровати от осознания, что Годжо-сенсей вырубил каждый из них. Суету, попытки одеться, пока его дурной парень постоянно косился на него, делая вид, что не подсматривает. Затем глубокий поцелуй, когда его прислонили спиной к двери спальни. Юджи думает, что как раз в тот момент, когда он отстранялся, Годжо-сенсей укусил его за щеку — после того, как проскулил Юджи на ухо, чтобы тот не уходил. Тогда было не больно, но… — Да, так и было. Интересно, почему остался след… — Остался след?! — кричит Кугисаки так, что все в их маленьком полукруге вздрагивают. Панда прижимает когтистый палец к подбородку: — Это больше, чем след, Итадори. Это определенно синяк. — Тунец-тунец, — соглашается Инумаки. — Синяк в форме следов зубов, — Кугисаки в отчаянии дергает себя за волосы, затем резко выпрямляясь и глубоко вздыхая. Когда она снова заговаривает, то звучит ровно и спокойно, что примерно в десять раз пугающе, чем когда она орет на него. — Окей, мы договорились не поднимать этот вопрос при тебе. Юджи издает протестующий звук, подождите, договорились не поднимать вопрос о чем? — Но это смешно, — продолжает она. — Тебе нужно установить более четкие границы с ним. Панда и Инумаки одобрительно кивают, и это только усиливает замешательство Юджи: — Чё ты несешь? У нас есть границы! Панда немедленно фыркает, и Инумаки сильнее зарывается в воротник, чтобы похихикать. — Да что?! Это правда, — пытается защититься Юджи. — Ну докажи, — бросает ему вызов Кугисаки, стоя руки в боки. — Когда в последний раз ты не разговаривал со своим сладким папочкой больше суток? — Юджи только открывает рот, ответ вертится на языке, когда она поднимает ладонь. — Не из-за того, что ты на задании, — он захлопывает его и задумывается снова. — Понятия не имею, — наконец заключает он. — Какое это имеет значение? Кугисаки вздыхает, как будто он причиняет ей боль: — Вы двое так зависимы друг от друга, не знаю, как ты еще не устал от него. Скоро это произойдет. Из-за того, как тесно вы связаны. Ты этого хочешь? Юджи сердится: — Ну, нет конечно! Вот так Юджи обнаруживает себя через несколько часов, решившим загуглить «что такое здоровые границы» и хмурым от увиденных результатов. • Не препятствуйте нахождению порознь и избавляйтесь от созависимых привычек. • Выделяйте конкретное время для взаимодействия. • Помните о самоуважении. • Обеспечьте свой физический и эмоциональный комфорт. • Проясните обязанности в отношениях. • Отделяйте свои желания, нужды, мысли и чувства от желаний, нужд, мыслей и чувств других. Вы не ответственны за них. Некоторые пункты были странными, например, последний… Юджи любит помогать людям, это ведь не проблема, верно? Но стремление избавиться от созависимости заставляет его задуматься. С тех пор, как они были вместе, он и Годжо-сенсей практически срослись, за исключением того, что иногда они были на заданиях. Юджи не возражал, но его друзья не раз жаловались, что в последнее время его постоянно нет рядом. «Физический и эмоциональный комфорт» застает его врасплох. Не то чтобы Годжо когда-либо заставлял его чувствовать себя некомфортно, он всегда просит подтвердить, что то, что он делает, нормально, приемлимо, когда они вместе. Просто… на людях он становится странно глух к протестам Юджи. Слишком много публичных проявлений близости? Годжо, наверное, никогда об этом и не задумывался. Возможно, решение загуглить было не таким уж и плохим, заключает Юджи. В любом случае, об этом давно стоило поговорить. И когда что-то или кто-то врезается в его дверь и ручка начинает дергаться, он вздыхает. Кажется, этот разговор состоится прямо сейчас. — Юджи?! — доносится взволнованный голос Годжо-сенсея за дверью. — Ты чего запираешься?! — Секунду! — кричит в ответ Юджи, закрывая все вкладки и очищая результаты поиска. Годжо часто заглядывал в его телефон, но он не знает, смотрел ли он историю, и Юджи не хочет рисковать и позволять Годжо-сенсею насмехаться над ним. Ему требуется меньше 30 секунд, чтобы встать с кровати, но дверь уже открывается, и Сатору вваливается внутрь, надув губы. — Юджи?! Ну и чем ты занимался? Дрочил? Ради приличия мог бы попросить меня помочь, — дразнит его Годжо, сбрасывая пакеты, обвивавшие его запястья, и тянет Юджи в объятия. Юджи бессознательно погружается в чувство безопасности, его руки притягивают Годжо за талию. Это приятно, на мгновение он забывает, что хотел сказать, погрузившись в аромат любимого и успокаивающее ощущение его тела, прижатого к нему. Пока он не вспоминает, что должен сделать, и не отодвигается, чтобы сверкнуть глазами. Годжо-сенсей наклоняет голову, его рука касается щеки Юджи, большой палец нежно потирает ее: — Ты чего такой злой? — спрашивает он. — Ты! — взрывается Юджи. — Это что? — он указывает на синяк, который Годжо услужливо поглаживает, но тот в ответ просто мычит. — Похоже, ты поранился! Хочешь, чтобы я поцеловал, чтобы не болело? Я бы тебя всего расцеловал, честно-честно, — Юджи уворачивается и вырывается из его объятий, делая несколько шагов назад. — Нет! — верещит Юджи, хотя внутри трепещет от восторга. Ему нравится внимание самого Годжо Сатору, но нет, они здесь не для этого. — Нужно поработать над границами между нами! Во внезапной тишине слышно, как Годжо на мгновение перестает дышать, застыв на месте. Он приподнимает повязку ровно настолько, чтобы освободить один горящий голубой глаз и посмотреть на Юджи, словно проверяя, правильно ли понял его слова, не показалось ли ему: — Между нами? — Границы! — повторяет Юджи. — Мое мнение — нам нужно лучше работать над ними! Странная дрожь пробегает по телу Годжо, он полностью снимает повязку. Юджи сглатывает. — Например, что? — в его голосе нет дразнящей нотки, и Юджи переминается с ноги на ногу, внезапно задаваясь вопросом, не стоит ли ему взять свои слова обратно. Но он зашел так далеко, что не может не довести дело до конца. Он садится на край кровати и жестом приглашает сесть рядом. Годжо-сенсей медленно, поникше подходит к нему. Они оказываются лицом к лицу. — Я не имею в виду взять паузу или что-то подобное, — успокаивает его Юджи, не выдерживая напряжения в воздухе. Годжо, кажется, немного расслабляется. Приободряется. — Я просто думаю, нам нужно придумать какие-нибудь особые правила. — Ах, мой дорогой Юджи начинает от меня уставать, да?! — Годжо сжимает руки в кулаки, прижимая их к щекам, на его лице появляется гипертрофированное выражение испуга. — Нет, ни в коем случае! — уверяет его Юджи чуть смеясь, насколько нелепо ведет себя Годжо. Это вселяет спокойствие в его бешено колотящееся сердце. Реакция его парня была слишком неожиданной, поэтому он ужасно занервничал. — Ничего подобного. Я просто… Было бы неплохо установить некоторые границы, как я уже сказал ранее. Годжо скрещивает ноги, кладя руки за спину на кровать и перенося вес на них: — Ну, хорошо, что ты там уже надумал? Сердце Юджи сейчас лопнет: — Перво-наперво, нам нужно меньше общественного внимания! Ты всегда заходишь слишком далеко и не слушаешь, когда я говорю «Хватит»! Это касается даже переписки, ведь если я не отвечаю тебе в течение получаса, мой телефон начинает разрываться от уведомлений. Хотя в большинстве ты знаешь, где я нахожусь, так что это не из беспокойства, я знаю, а потому что тебе скучно! Лицо Годжо ничего не выражает, но он не перебивает, поэтому Юджи продолжает: — И касательно того, что произошло буквально только что… Тебе нужно научиться ждать, когда я освобожусь, и перестать рыться в моем телефоне! — да он сегодня в ударе. — И я хочу больше тусоваться с друзьями, они чувствуют себя брошенными. И… — он прикусывает губу, не успев придумать, что еще потребовать. — А ты что хочешь? Раз уж мы заговорили об этом, я не хочу, чтобы условия ставил только я. — Не, — легко отвечает Сатору. — Я счастлив с тобой и так, мне ничего не надо. Это вызывает у Юджи такую сильную волну вины, что ему хочется все же взять все свои слова обратно, но Годжо продолжает: — Ладно, я понял. Поменьше сообщений и, в целом, публичных проявлений привязанности, перестать врываться в твою комнату и не заглядывать в твой телефон. О, ах да, еще нам не следует так много проводить времени друг с другом, — он загибает пальцы, озвучивая все требования вслух, и Юджи все еще чувствует себя ужасно виноватым, когда Годжо так открыто смотрит на него. — Что еще? Хочешь, я буду писать перед тем, как прийти? — Э-э… Да… Было бы неплохо… — дезориентированно соглашается Юджи. Он не думал, что Годжо так легко примет это все. Честно говоря, он ожидал небольшой отповеди или настоящих дебатов, Сатору всегда перебарщивает, проверяя, где границы дозволенного. — Принял к сведению, — серьезно кивает Годжо. — Я буду хорошо себя вести. Хочу сделать тебя счастливым! — он протягивает руки, чтобы обнять Юджи, но вдруг резко останаваливается. — А мне можно тебя кас— Он не успевает закончить предложение, как Юджи опрокидывает его на кровать. Он утыкается лицом в ключицы Годжо, не обращая внимания на то, как его придавило: — Спасибо большое. Ты и так делаешь меня таким счастливым. Дай мне знать, если тоже захочешь каких-то правил. Сильные руки обвиваются вокруг его спины, и Годжо зарывается лицом в его волосы: — Ты идеален, Юджи. Никогда не меняйся. Чувство вины еще неприятнее колет внутри, но Юджи держится твердо. Это просто нащупывание границ, они всегда могут обсудить все, если их будет что-то не устраивать. Плюс, если уж на то пошло, этот разговор заставил Юджи осознать, насколько глубока его привязанность к Годжо. Он, конечно, Сильнейший, самый лучший, все такое, но в то же время и самый важный человек в его жизни. Границы говно, решает Сатору практически сразу. Он умирает, будто каждый день засуха, а у него нет ни капли воды. Ну, может быть, не все так плохо. Юджи не порвал с ним (приступ страха, охвативший его, когда он подумал, что «границы» — это легкий способ сказать «давай расстанемся»… Ладно, он не хочет вспоминать об этом), но все же. Это просто пытка. Сатору приходится планировать время со своим парнем. Это несправедливо! Разве смысл отношений не в том, чтобы уступать друг другу в моментах? Сейчас Юджи так занят со своими друзьями, что долгие часы ожидания в одиночестве кажутся агонией. Часто, если первокурсники отправлялись в город, Сатору тащился за ними, просто чтобы провести немного времени с Юджи. Неприятный факт, но Юджи гораздо менее привязан к нему, и в качестве подтверждения — его требования. Юджи теперь постоянно напоминает «Границы», когда Сатору недостаточно быстро соображает, что надо отступить. Он на грани слез. Серьезно. (И старается не думать о том, как в одну очень отвратительную ночь после морально изматывающей миссии, ничего так не желал, как прижаться к Юджи в поисках покоя, но мог только писать ему, потому что он был в комнате Мегуми, смотрел фильм и вообще «Давай завтра»). В приступе отчаяния Сатору вломился в комнату Юджи и украл его толстовку из шкафа и подушку с кровати, а затем разрыдался в обе, почувствовав запах Итадори. Сатору убежден, что кто-то подговорил Юджи. Кроме проблем с публичным проявлением чувств, Юджи никогда раньше не жаловался. Он думал, что Итадори знал, во что ввязывается! Он испускает глубокий вздох, швыряя телефон о деревянную поверхность, плачась Сёко. Какой бы черствой она ни была. Она даже не обращает на него внимания, просто молча переворачивает страницу книги, которую читает. Он борется с желанием забрать ее. Ребячество. Но опять же, ему не нравится вести себя как взрослый зануда, поэтому он задевает книгу своей техникой, усмехнувшись, когда она падает на пол. Сёко, со своей стороны, просто выдвигает верхний ящик стола. Сатору наблюдает за ней сквозь повязку на глазах: она достает новенькую пачку сигарет, дважды ударяет ею по тыльной стороне ладони, прежде чем передать ее ему. Он с удовольствием распечатывает ее, снимая шуршащий пластик и протягивает пачку, наблюдая, как она достает сигарету. До носа Сатору доносится запах свежего табака Он нетерпеливо кладет собственную в рот незажженной. После стольких лет знакомства… У Сатору почти кружится голова от волнения, он чувствует благоговение, потому что эта своеобразная оливковая ветвь означает, что Сёко готова реально поговорить с ним, пока они вдвоем будут курить. Настоящий ритуал. Он сейчас завизжит от счастья. Прикуривая, она насмешливо щелкает своей понтовской зажигалкой от Zippo. Сёко поворачивается на стуле лицом к нему и делает глубокую затяжку, прежде чем выдыхает. Она выглядит элегантно. Держит сигарету двумя пальцами чуть от лица, другую руку ставит под локоть. Сатору немедленно копирует ее позу. Она слегка наклоняет голову, уставшими глазами рассматривая его: — Хорошо, теперь я слушаю. Что случилось? Ты зачастил сюда ходить с прошлой недели. — Так любезно с твоей стороны заметить, — саркастически отвечает Сатору. — А что, я не могу заходить к своей лучшей подруге? Наступает тишина. Сёко делает еще одну затяжку, но Сатору определенно не ерзает. Примерно через минуту он уже не может терпеть, разрываемый от чувств. Это проще, чем ждать, пока Сёко сама подключится к диалогу: — Дело в Юджи! Он хочет установить «границы», а я умираю, — скулит он. Брови Сёко слегка приподнимаются, но быстро принимают обычное, нейтральное выражение: — А что плохого в том, чтобы иметь какие-то границы? — А разве я не должен нравиться ему таким, какой есть?! — взрывается Сатору. Сёко издает какой-то ужасающий звук, и что-то обрывается прямо у него в животе. Он внезапно понимает, что не хочет знать ее ответа на этот вопрос. — Вообще, границы — это прекрасно, я просто… Не знаю, разве это не плохой знак? Мы вместе ведь всего несколько месяцев. Хотя он знает, что раздражает практически всех, Сатору всегда был именно тем, кто он есть. Он заебывает всех вокруг, и они либо принимают это, либо сваливают. Он Сильнейший, для него нет авторитета — некому кланяться. Люди могут просто иметь с ним дела, могут вздыхать и ворчать, но никогда не заденут его. Потому что они даже не будут иметь значение в его системе координат. Юджи был первым человеком, который, казалось, действительно наслаждался его компанией. Конечно, за все эти годы у Сатору появилось довольно много поклонников, как среди обычных людей, так и в магическом обществе, но все в конце концов уставали от его не слишком приятной личности. С Юджи все не так. Казалось, что со временем он только больше увлекался им. Редкое явление. Поэтому, когда Юджи признался, Сатору уже был по уши влюблен в него, ну или на грани осознания этого факта, так что согласился встречаться достаточно легко. Он задается вопросом, не следовало ли ему тогда отказать. Сказать нет, указать на их роли в этом мире или даже заявить, что это неприлично — все то, что на самом деле не заботило его в тот момент. Интересно, смог ли бы он таким образом избежать разбитого сердца, или это уже было предрешено судьбой, как только Юджи выбрал его в качестве своего любимого человека. Неотвратимо, какое решение он бы ни принял. У него был выбор либо то, что происходит сейчас, либо наказывать себя, наблюдая со стороны, как Юджи находится в отношениях с кем-то другим. Мысль жалит, и он отмахивается от нее. Нет, в тот момент, когда Юджи признался, это был единственный выход. Сатору просто слишком расстроен тем, что все идет не совсем так, как он надеялся. Раньше все было просто идеально, ну зачем надо было что-то менять? — Желание иметь границы — это не плохо и не признак того, что что-то не так, Сатору. — Тогда почему? — он разводит руками. — Я просто не понимаю! Я уверен, что кто-то сказал ему, и он, как дурак, согласился. Не потому что хочет, а потому что типа должен, — Сатору мрачно размышляет, не начать ли ему угрожать ученикам, чтобы они выяснили, кто вложил эту идею в голову Юджи. Его ставки — Нобара или Маки. Остальным ученикам слишком все равно, чтобы что-то предпринимать, но эти двое… — Может, ему нужно пространство, — продолжает Сёко после очередной затяжки, и что-то внутри Сатору сжимается и умирает. — Ты пробовал узнать причину? — Нет, — тихо признается Сатору, перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой, ощущая отвратительный привкус табака на языке. — Почему? Он не отвечает, и Сёко откидывает голову назад, выпуская дым к потолку: — …Я понимаю, — добавляет она, и он не сомневается, что она правда понимает. Даже без Шести Глаз, Сёко просто знает его очень давно. Спросить означало бы дать Юджи возможность сказать: «Да, я находил тебя невыносимым/раздражающим/слишком навязчивым, ты мешал мне, ты портил мне жизнь». Сатору — Сильнейший, но этого он не переживет. Темно-карие глаза молча смотрят на него, она вздыхает, опуская плечи: — Ты делал, что он просил? Он морщит нос: — На чьей ты стороне? — Сёко поворачивается, чтобы поднять упавшую книгу, и он спешит добавить, прежде чем она успевает открыть ее и обратно погрузиться в чтение, тем самым снова игнорируя его. — Ладно-ладно. ДА. Делал. В основном. — В смысле? — книга ложится на стол, все еще закрытая. — Говорю же, в основном, — оправдывается он. Увидев ее равнодушный взгляд, Сатору начинает причитать: — Это просто так тяжело! Сёко скрещивает ноги и стряхивает воображаемую пыль со своей юбки: — Знаешь, в обычный день я не стала бы говорить тебе об этом, но я вижу, что ты действительно расстроен, поэтому дам тебе совет, и ты в благодарность угостишь меня, когда мы пойдем куда-нибудь, лады? Сатору подозрительно прищуривается. Обычно он и так угощает, когда они куда-то ходят. Очевидно, она хочет чего-то из ряда вон, но он слишком увлечен их с Юджи проблемой, чтобы по-настоящему париться об этом, поэтому просто кивает. За Юджи он готов заплатить любую цену. — Начни идеально выполнять то, о чем он попросил. Полагаю, он сказал тебе не строчить ему так часто? — она неоднократно была свидетелем, как он безостановочно слал кому-то сообщения, не дожидаясь ответа. — Да… — Так перестань ему писать, отвечай только когда он напишет первым, — она игнорирует его страдальческий вздох и продолжает. — Что бы еще он ни попросил тебя сделать, делай это в точности. Я не собираюсь повторять. Эти слова заставляют его перестать притворяться умирающим в своем кресле. Мгновенно он выпрямляется, готовый принять ее мудрость. Сёко так редко вмешивается; должно быть, он представляет собой действительно жалкое зрелище, если она ни с того ни с сего решила помочь. — Юджи такой же, как ты. Ты ужасен, он тоже. Вы нуждаетесь в одном, поэтому хорошо дополняете друг друга. Его однокурсники, возможно, тоже говорят ему об этом, и, как следствие, не думаю, что тебе нужно доставать их, Сатору, — это предупреждение, и он с ворчанием скрещивает руки на груди. Сёко продолжает: — Юджи еще молод. Это его первые отношения, поэтому ты возлагаешь на него слишком большие надежды, и он такой послушный. Конечно, он не спорил с тобой, пока кто-то другой не направил его. Подумай об этом так: если бы Юджи встречался с кем-то другим, ты бы одобрил то дерьмо, которое ты с ним делаешь, если бы это был не ты? Он открывает рот, чтобы ответить, но Сёко перебивает его: — Очевидно, нет. Однако, прежде чем ты начнешь ругаться со мной, я не думаю, что это имеет значение. Ты такой, какой есть, это правда, ты никогда не скрывал этого ни от него, ни от кого-либо другого, если уж на то пошло. Ты напорист, эгоистичен и не уверен в себе, — последние слова выводят Сатору из равновесия. — Но ты все равно нравишься Юджи. Ты просто эмоционально зависишь от него прямо сейчас, потому что обычно он зависел от тебя таким образом. Просто перестань докучать ему на некоторое время, дай ему почувствовать, каковы на самом деле границы, о которых он просит, и посмотри, что произойдет. — А что, если ему понравится? — робко спрашивает Сатору. Сёко режет по живому: — Ну, тогда ничего не получится. Ты это знаешь, я это знаю. Я видела, как ты отталкивал людей, которые целовали землю, по которой ты ходил. Тебе нужен кто-то, кто соответствует твоему образу жизни, иначе ты уничтожишь его. Если это не Юджи, тогда… — она пожимает плечами, какой бы бессердечной она ни была. Что она имеет в виду, если это не Юджи? Если это не Юджи, тогда в чем смысл? Его телефон вибрирует, и он рефлекторно хватается за него. Сёко следит за ним тяжелым взглядом: — Он написал мне первым! — пытается защититься он. — Сатору, история повторяется. Дай сюда, — она протягивает руку. Он разочарованно поворачивается к ней спиной, держа телефон обеими руками: — Подожди, ты же сказала, что я могу ответить ему— — Начиная с завтрашнего дня, — твердо произносит она. — Дай мне телефон. — Что?! Я не могу так долго ждать! Высокий каблук нетерпеливо постукивает по земле. Ее сигарета почти докурена, и она тушит ее об пепельницу чуть более агрессивно, чем нужно. Сатору просматривает текстовое сообщение, но там ничего интересного, несколько слов, ничего больше, и он вздыхает. Он мрачно протягивает ей другую незажженную сигарету и смотрит, как она прикуривает. Затем медленно отдает телефон. Она вырывает его у него из рук, как будто он дразнит ее, собираясь выхватить обратно. Сатору оплакивает потерю, когда она засовывает его в большой карман своего белого халата. — А теперь мы идем ужинать. Я хочу в ресторан. Можешь страдать, пока я буду пробовать меню. Я позвоню Нанами, может, он тоже захочет пойти. — Фу, не-е-ет! Только не это! Мы же застрянем там на несколько часов. Сёко всецело игнорирует его, уже прижимая телефон к уху, и он дуется, пока не решает, что если ей наплевать на него, то он может украсть свой телефон обратно, верно? Это справедливо! Но ее слова задели его за живое. Он не хочет расставаться с Юджи. Он знает, что не сможет жить так вечно — он пытался придерживаться того, чего хочет Юджи, потому что тот лучший и заслуживает этого, но достаточно скоро Сатору это надоест, и он начнет настаивать снова. Он не может быть тем, кем не является. И все же Юджи… потрясающий. Солнце в его небе. Сатору никогда не был так счастлив, как когда, придя домой, он обнаруживал, что его ждет Юджи, специально сделавший для него ужин, какое-нибудь блюдо, которое он любит, потому что Юджи такой заботливый… Такой хороший… Возможно, это не то, к чему он когда-то стремился в своей жизни, но сейчас это неважно. Должно быть, он стареет. Итак, вздохнув, он решает, что последует ее совету. Но это не значит, что он не может по-прежнему раздражаться из-за этого. — Да, тот самый. Да, Сатору придет. Нет, давай собирайся. Он слишком расстроен из-за Юджи, так что тебе не придется слушать его высеры. Нет, они не расстались, — Сёко отбрасывает его руки, которые начали натягивать ее халат и пытаться залезть в карман. Он намеренно залезает не в тот, и Сёко щелкает его по носу, и Сатору с громким визгом отстраняется, потирая его. — Мне кажется, ты никогда не видел грустного Годжо Сатору. Это же интересно. Если тебе не понравится, мы просто больше не будем его звать Он не перестает, и она в отместку вынимает изо рта зажженную сигарету и начинает пытаться задеть его ею, но не особо стараясь. Она знает, что он окружен Бесконечностью, и не хочет на самом деле причинять ему боль, но ей так хочется поиграться… — Ладно, звучит заманчиво, скоро увидимся, Нанами, — она блокирует телефон и вздыхает, глядя на него. — Ты невозможен. Сатору просто улыбается ей, изображая невинность: — Почему это?! Понятия не имею, о чем ты говоришь! Он проводит ужин, чередуя тоску с приставаниями к Нанами. Это помогает, но он все равно предпочел бы провести время с Юджи. Все лучше, чем ночь в одиночестве. И когда он получает счет, то понимает, почему Сёко хотела, чтобы именно он платил за них. Юджи все еще стоит того. Что-то не так. Юджи трудно сказать, что именно, но что-то определенно не так. Он листает переписку с Годжо-сенсеем, покусывая нижнюю губу. В целом, все нормально, но… он видит, что в последние несколько дней его любовь пишет ему все меньше и меньше. О, конечно, они все еще разговаривают, но Юджи может целый день не получать от него ни строчечки. Он не раз разблокировал свой телефон, ожидая увидеть, что случайно включил режим «не беспокоить», только чтобы обнаружить, что нет, просто Годжо вообще ему не писал. Это очень странно. Раздается уведомление от телефона Фушигуро, и Юджи отлипает от экрана, наблюдая, как Мегуми морщится при взгляде на дисплей. Затем приходит еще череда уведомлений, телефон вибрирует, и Мегуми агрессивно выключает звук. — Это Годжо-сенсей? — Юджи чувствует себя обязанным спросить. Пока он сидит на кровати, Фушигуро за своим столом делает домашнее задание. — Да, он задрал, не перестает написывать, — раздраженно бормочет Фушигуро. Юджи смотрит на свой телефон. Последнее, что Годжо прислал ему, было десять минут назад, цепочка смайликов со множеством сердечек и милых мордашек, после новости, что большую часть дня его не будет. Из-за задания. как у тебя день проходит? — пишет он, и ответ приходит незамедлительно. прекрасно. кнш было бы лучше, если бы я мог видеть твое милое личико! 💞💞💖💘 Он ждет продолжения. Годжо всегда есть, что сказать. Этот человек балабол до мозга костей. Тем не менее, проходит несколько минут, и — ничего. Разочарование сидит у него внутри, требуя высвобождения: — Эм, Фушигуро? — Что?! — с упреком спрашивает он. — Ты давно знаешь Годжо, он становится… э-э-э, отстраненным, когда хочет с кем-то расстаться? Комнату наполняет звук резкого треска, когда ломается карандаш в руках Фушигуро. Он медленно выдыхает, отчего Юджи ерзает от напряжения. Фушигуро бросает взгляд на него, строя какое-то сложное выражение лица, и со стоном трет лоб. — Боже, ты жалок, — бросает он. — Я знал, что все так обернется, я говорил Кугисаки оставить вас в покое, — кажется, что Юджи ни в чем не провинился в его глазах. Фушигуро сердито рычит в пол, встает со стула, наплевав на домашку, и садится напротив Юджи, скрестив ноги. — Думаю, мне следовало этого ожидать. Отвечая на твой вопрос, нет. Он всегда быстро разрывает отношения с людьми, иногда бессердечно. Годжо на самом деле не уважает чувства других, — Юджи переминается, возражение вертится у него на языке, но Фушигуро прерывает его, прежде чем он успевает что-то сказать. — Отвечай на вопрос. Ты выдвинул Годжо-сенсею несколько условий, да? — Да? — Каких? Юджи быстро перечисляет их, и Фушигуро проводит рукой по волосам: — Ну, это объясняет, почему он так чертовски много пишет мне. Послушай, дистанция между вами возникла из-за того, что он пытается сделать то, о чем ты просил. Он прогоняет список в голове и поджимает губы: — Но я не просил его перестать мне писать. — Небось просил не так часто. Дай мне посмотреть ваш диалог. Юджи слушается, и Фушигуро быстро листает их чат. Юджи запоздало вспоминает, что некоторые сообщения рейтинга R и тянется за телефоном: — М-может, тебе не стоить смотреть так много? — Это было отвратительно, — убежденно комментирует Фушигуро, и Юджи чувствует, как его уши вспыхивают румянцем. — Но я уже закончил. Он отвечал тебе всякий раз, когда ты ему писал. Он бросает телефон между ними на кровать: — Он просто пытается сделать, что ты просил. Мы оба знаем, что его слишком много… для всех, — продолжает он, не дав Юджи возразить. — Но я не этого хотел! — жалуется Юджи. — Просто он мне написывал, когда меня не было дома, и он знал, что я с вами, ребята, а Кугисаки всегда сердится на меня, когда я слишком много разговариваю по телефону или когда я достаю его во время еды и— — Итадори, — прерывает его Фушигуро с тяжелым вздохом. — Давай не будем вдаваться в подробности. Просто подумай о том, что я сказал, хорошо? И еще, я знаю, что некоторые могут отпускать ехидные комментарии в твой адрес о ваших отношениях, — Юджи наклоняет голову. Фушигуро оглядывает его, но Итадори не смотрит на него, а пялится в стену: — Я тоже приложил к этому руку. Но, в конце концов, это ваши отношения. Пока ты счастлив, какая разница, что говорят остальные? Фушигуро возвращается к своему столу. Юджи пытается проглотить внезапный ком в горле. Его друзья действительно замечательные. Даже когда им трудно (Фушигуро, кажется, рассматривает все эмоции как нечто такое, чего следует избегать), они все равно стараются ему помочь. Он не совсем понимает, что именно пытается сказать ему Фушигуро, но он разберется. …Однако, несколько часов спустя Юджи все еще не мог разобраться. В приступе отчаяния он пытается завязать разговор с Сукуной, просто чтобы отвлечься от своего более тихого, чем следовало бы, телефона, но он просто высмеивает его. Не впутывай меня, сопляк, он усмехается. Разберись сам. И побыстрее, я хочу досмотреть тот фильм… Они с Годжо-сенсеем проводили марафон Пилы, серии фильмов, и по какой-то неведомой причине они заинтересовали Сукуну больше всего, что он видел в современном мире до этого. Юджи вздыхает и смотрит в потолок: — Фушигуро хочет, чтобы я обдумал его слова. Тот факт, что Годжо внезапно начал стараться угодить ему? Разве это не хорошо? Он перекатывается на живот и хватается за подушку, подкладывая ее под подбородок. Годжо пытается что-то сделать, так почему бы ему не чувствовать себя… счастливым? Конечно, было приятно проводить больше времени со своими друзьями, но если бы они просто попросили… — Что и кому я пытаюсь доказать? — спрашивает он вслух, ломая голову над этим вопросом. Что есть его с Годжо-сенсеем «нормальные» отношения? Они ненормальны хотя бы потому, что они учитель и ученик, и у них существенная разница в возрасте. А их личности… И магическое общество, их окружающее… Если Годжо-сенсей дистанцировался не для того, чтобы расстаться, то единственное разумное объяснение — границы, о которых он сам просил. Пока ты счастлив, какая разница, что говорят остальные? — сказал Фушигуро. — …Но я не счастлив, — медлит Юджи. Он осознает, что был раньше. Да, некоторые из публичных проявлений любви Годжо смущали его, но он не особо возражал. Если уж на то пошло, его внимание всегда доставляло Юджи удовольствие. Он чувствовал себя особенным от того, что Годжо души в нем не чаял. Потому что, да, хотя этот человек покупает подарки и проводит время со всеми своими учениками, все равно есть разница в том, как он относится к остальным и к нему. Это всегда согревает Юджи изнутри. У него горят щеки каждый раз, когда он видит Годжо-сенсея, Сильнейшего, поворачивающегося к нему с ослепительной улыбкой. Всегда ищущего Юджи в толпе. От такого проявления публичной любви, преданности, Юджи никогда не хотел отказываться. — Для кого же я это делаю? — спрашивает он и на самом деле не знает ответа. Кугисаки? Вроде как, потому что она заговорила об этом, и он чувствовал, что должен сделать что-то. Но помимо этого? Для кого? Годжо-сенсея? Очевидно, нет. Этот человек сказал еще в самом начале, что он счастлив и так и не собирается ничего менять. Юджи делает это даже не ради себя, это он быстро понимает, так почему? — Это так глупо… — выдыхает он, кажется, что лампа гаснет, когда он поднимается на ноги. Юджи бросается к двери, готовый пробежать через весь кампус и посмотреть, в своем ли кабинете Годжо-сенсей, потому что, ну нахуй, честно, они должны поговорить вживую. Однако, когда он открывает дверь, то оказывается на мгновение сбит с толку, увидев Годжо, уже стоящего в коридоре. Его мозгу требуется несколько секунд, чтобы перестроиться после такого неожиданного поворота событий. Годжо-сенсей засовывает руки в карманы: — Йо, Юджи! Я как раз собирался навестить Мегуми и— — Зайди, — твердо перебивает Юджи, отступая в сторону и указывая в сторону своей комнаты. Годжо-сенсей без колебаний серьезнеет, возможно, подстегнутый тоном Юджи. Как только дверь закрывается, Годжо наклоняется к нему, склонив голову набок: — В чем дело? Обычно это заставило бы Юджи застесняться, но он не хочет отвлекаться и гордо расправляет плечи: — Я хочу извиниться перед тобой! — громко заявляет Юджи. Он кланяется, говоря продолжение в пол: — Я был неправ, границы и все, что я говорил раньше, я не хотел, чтобы все так вышло! Или, ну, я хотел, но… — он замолкает, чувствуя неловкость и стыд. Чужая рука нежно проводит по его волосам: — Мой Юджи… — тихо зовет его Годжо-сенсей, и он поднимает голову, чтобы посмотреть на него. Он улыбается, будто стал свидетел чего-то прекрасного, смотря на него сверху вниз, отчего у Юджи перехватывает дыхание. — Все в порядке. Продолжай? Облегчение омывает его, и он кивает. В итоге они растягиваются на его кровати, лежа лицами друг к другу. Годжо снял повязку, и на него уставились великолепные голубые глаза, скользящие по лицу Юджи так, будто он не видел его неделями, а не пару часов вне занятий. Годжо опирается рукой на подушку и касается шеи, а другой обхватывает себя за талию, будто не может позволить себе лечь слишком близко: — О чем ты хотел поговорить? Юджи требуется несколько секунд, чтобы уловить смысл сказанного, настолько он отвлечен пребыванием рядом с этим невероятным мужчиной, ощущая комфорт и безопасность, которые он никогда так явно не ощущал нигде, кроме как в объятиях Годжо Сатору. — Ах! Точно, я просто… Я подумал… — Годжо прислушивается. — И я понял, что границы, о которых я просил не сделали меня, э-э, счастливым? Не то чтобы ты делал что-то не так! — спешит добавить он, когда белые брови Годжо приподнимаются. — Ты был великолепен на самом деле, честно, ты настоящее совершенство! — продолжает он. — Просто я понял, что… скучал по тебе. Как только он это произносит, Юджи понимает, насколько это правда, и тяжело сглатывает: — Да, я скучал по Годжо-сенсею, и по тому, как было раньше— — Сатору, — перебивает он, и сердце Юджи сжимается. — Пора бы уже называть меня по имени. — Ты уверен? — шепчет Юджи. Годжо, нет, Сатору чуть смеется. — Ну конечно, мы же в отношениях. Ты мог бы даже дать мне прозвище! Например, «детка» или что-то в этом роде, сам придумаешь! Или, или— — Мой свет… — почти рефлекторно выдает Юджи и не жалеет. Потому что на лице Сатору появляется что-то вроде восторга, его прелестные глаза моргают, будто он не может поверить в то, что только что услышал. — Нормально? — Юджи, — произносит он мягко, — идеально. Улыбаясь, он притягивает Сатору для поцелуя, и он охотно отвечает ему, практически тая рядом с Юджи. Они целуются, может быть, минуты или часы, Юджи не уверен. Они вдвоем в его комнате, их тела переплетены. Трудно понять, где начинается он и заканчивается Сатору. Теплые и мягкие губы прижимаются друг к другу, целуют нижнюю губу Сатору, затем верхнюю, затем погружаются внутрь, чтобы попробовать его бесподобный рот на вкус, и все это заканчивается так сладко. И начинается сначала. Раз за разом. Наконец, Сатору отрывается, чтобы поцеловать Юджи уже в щеку, и его глаза трепещут от заботы, которую он чувствует в этом жесте: — Ты хотел сказать что-то еще? — Хм? — думать Юджи дается тяжко. Сатору улыбается ему, его губы восхитительного розового оттенка, припухшие от поцелуев, которые они только-только разделяли друг с другом. Побуждаемый этой мыслью, он наклоняется, чтобы опять поймать его губы, но Сатору только смеется и уворачивается, заставляя Юджи скулить. — Ты что-то говорил. Что-то о том, что скучал по мне, — напоминает он. Требуется некоторое время, чтобы его вялый разум перезагрузился, но в конце концов Юджи понимает, о чем просит Сатору, и стонет: — Ты хочешь историю целиком?.. Сатору приподнимается на локте, подперев лицо ладонью, с озорной улыбкой. Юджи узнает этот взгляд и понимает, что ему не выкарабкаться, несмотря ни на что, и он сокрушенно вздыхает. Честно говоря, он заслужил это за то, что поднял этот вопрос. — Кое-что, сказанное Кугисаки, обеспокоило меня, и я решил, что хочу, чтобы у нас, знаете, были более четкие границы, как я и говорил, — он ждет, пока Сатору понимающе кивнет, прежде чем продолжить. — И хотя я ценю, что ты с таким пониманием отнесся к этому, я понял, что мне это совсем не доставляет удовольствия. Мне даже казалось, ты собираешься расстаться со мной, — признается он, и у него скручивает живот от одного только воспоминания. Глаза его любимого расширяются, и рука обвивается вокруг его шеи позади. Сатору склоняет их лбы: — Никогда, Юджи. Я могу тебе это обещать. Я не откажусь от тебя, даже если ты придумаешь еще более дурацкие условия. Юджи смеется, и это звучит немного притворно, но Сатору не обижается на него. Он громко фыркает и отстраняется достаточно, чтобы получше рассмотреть Сатору, заводит руки ему за шею, прижимая его телом к кровати. — А ты? Ты правда не хотел никаких правил? — Нет, я же уже говорил. — Да? Ни одного? — надавливает на него Юджи, и Сатору хмыкает, задумчиво глядя в потолок. — Может, просто «не отдаляйся»? — наконец придумывает Сатору. Такое чувство, что сердце Юджи разбивается вдребезги в то самое мгновение. — Я люблю тебя, — говорит он, не задумываясь, но говорит искренне. — Я не уйду, никогда, — клянется Юджи. Выражение лица Сатору смягчается: — Я тебя тоже, — признает он и тянется за поцелуем. Юджи больше всего на свете желает скрепить им свое обещание. Вырезать на своей душе, как бы пафосно ни звучало. Возможно, он чересчур наивен. Его казнь — как навязчивая мысль, что любое проклятие может убить его каждый день. Но с Сатору все эти страхи просто улетучиваются, пока не остаются только они вдвоем. Безопасность — даже если эта мысль ложь, он хочет жить с ней, поэтому отвечает на поцелуй с еще большим рвением, пока между ними не разливается вкус меди. К тому времени, как они расстаются, он тяжело дышит. Он закидывает ногу на талию Сатору, и его любовь улыбается той улыбкой, от которой у Юджи всегда сводит живот. — Еще кое-что, — добавляет Сатору, и Юджи вопросительно хмыкает. — Никогда больше не слушай своих друзей в вопросах наших отношений. Если у тебя проблема, настоящая проблема, мы можем поговорить. Не заставляй меня шарахаться от тебя из-за кого-то, Юджи. Мне плохо от этого, — все это сказано с самодовольной уверенностью, но Юджи слышит честность за его словами. — Не буду больше, — легко соглашается он с улыбкой. — Но не кусай мое лицо до синяков, Сатору! — Оу, договорились! — заключает Сатору с ликованием. — Итак, — начинает он голосом, сочащимся желанием, достаточным, чтобы заставить сердце Юджи учащенно забиться, — чего бы ты хотел… м-м-м! Юджи заставляет его замолчать еще одним поцелуем, не желая слушать, чем Сатору хочет довести его до заиканий и краски, к чему, как он знает, Сатору стремится. Он смеется ему в губы. Они погружены друг в друга, счастливые и влюбленные.