формалин

      двоится в глазах у девоньки — двойнодновая ведьма приходит в тело единое, взрослое да чернявое. линой девоньку звать, а сама по себе она подсел окаянный, душенька, в посмертии застрявшая да программу жизненную не выполнившая, приходит кошка словно в этот мир, бесовщиной полный, и ищет-ищет смольноволосую свою.       а смольноволосая — ангелина, двойственность аркана императорского — тело одно, личности две. в формалине плавает личность сдавшаяся, руководит телесами да мыслями личность властная — власы кудры, платье бордово; а та, что слаба да та, что себе проиграла — линий несовершенство да ванная из формалина. саму себя расчленяет ангелина на руки в норе змеиной, голову в гнезде осином да спину в куче муравьиной. замуровывает части тела собственного, предыдущая самость принадлежит. туман мутен и бел, имя одно на двоих, подмены не замечает подселенец девоньки в виде — мастер метаморфоз. а лина предстает то в виде орла стоглавого, то в виде полозихи-альбиноса, то в виде зазнобы такой, что сердце на распад в очередь становится. — ангелина-ангелина, несовершенство линий, — смеется девонька. — ты вовсе застряввшая, ни туда ни сюда, — гладит голову буйную да белобрысую. — я кольца-колечки люблю. — так я тебе ада кольцо подарю, — смеется ведьма. — продашь ты себя формалину, миром будешь залихватским. — знаю я, доченька горы.       у лины кожа люминесцирует. — тапочки у двери, милая. — лишь бы дверь настоящая была.       и смех. смех такой, что дрожат горные хребты, а курдюки облаков пупырышками идут. ведьма двойного дна об руку с подселенкой идет — разойдись земная твердь, заурчи от голода космос. и одуванчиков звездных поле бескрайнее посреди ключиц девичьих. молоко сиротинка с сахаром пускает по рекам, и полны формалина реки те, по которым воплощения ангелинины плывут, врагов трупы словно.