Без неё невыносимо

      Рядом с Зиминой Паше было тяжело.       Он никогда не обращался к ней таким родным и свойским «ты», лишь уважительным «вы». «Вы» — это обращение к чужому человеку. А ведь они друг для друга были близкими людьми, словно стянутыми прочными верёвками, что крепче любых родственных связей. Вместе, рука об руку, они прошли огонь, воду, все круги ада и «палачей».       Она стала его болевой точкой, его слабостью. Только она одна могла сделать его уязвимым. И эта его появившаяся от неё зависимость одновременно ломала его и будоражила, возбуждала и рушила рамки привычного комфорта.       А потом она убила Катю...       Он забыл про покой, ночами подолгу лежал без сна, вслушиваясь в каждый шорох, громко раздающийся в сонной тишине, и не убирая руку с пистолета. И только алкоголь позволял ему уйти от реальности. Но наступало утро, и он просто возвращался от ночных кошмаров к кошмарам наяву.       Она встала у него — как кость с острыми краями — поперёк горла бесовским цветом волос, надменным взглядом и колкими фразами. Он возненавидел её. И ненависть в нём была похожа на набирающее силу цунами, своей мощностью смывающее и так шаткий самоконтроль. Он пытался навредить ей, со злорадством ожидая, когда под королевой ОМВД «Пятницкий» зашатается трон. Но сколько бы он ни старался её уколоть — неизменно резался сам.       Конечно, оставить между ними всё, как есть, было бы правильно. Но кто сказал, что правильно — это хорошо и без боли?       Её равнодушный тон решетил его сердце пулями, а когда она одобрительно склоняла голову, и не озвученное «молодец» зависало в воздухе, он бы многое отдал, чтобы услышать из её уст похвалу в свой адрес. Хотел бы видеть, как наполняется воздухом грудь от очередного вздоха, как обнажается ряд зубов, как растягиваются в улыбке губы. И был совсем не против, если эти самые губы обжигали бы его кожу во время очередного поцелуя.       Она всегда была для него табу, запретной темой, женщиной старше по званию и по возрасту. И именно её он хотел до потери сознания.       Хотел в совершенстве узнать её душу и тело, как искусный музыкант знает свой инструмент.       Его нетерпеливые ласки расцветали бы на её коже красноватыми всполохами, а в гортани такое желанное имя вскипало бы сладостным жаром — ИраИраИра... И чувственное «Паша» слетало бы с её губ, плавно перетекая в беззащитно-горячие протяжные стоны.       Ведь на шёлке простыней стало бы абсолютно не важно, у кого из них ведущая роль и кто главный. Опьяняющее удовлетворение и послеоргазменную негу они бы делили на двоих.       Ему казалось, что после Кати в его жизни не будет места для искренних чувств, но вдруг пришло осознание, что именно они могли бы стать его спасением. Он долго жил прошлым, считая, что у него нет будущего, а, может, вот оно — яркое, ослепляющее своими рыжими волосами?       Да, рядом с Зиминой Паше было тяжело. Но без неё было бы совершенно невыносимо. Лишь с ней его раздробленный мир вновь обретал целостность.