[ 1 ]
— Самые маленькие лисички называются фенеками, кстати, — тихонько говорит Нил, улыбаясь, и это так необычно, так непривычно видеть его широкую улыбку теперь, когда один уголок губ у него поднимается чуть ниже другого из-за задетых ожогами лицевых нервов, так странно, потому что до Балтимора Лисы не видели его искренних улыбок от уха от уха, а теперь, когда Нил улыбается, по-настоящему, у них есть только вот эта версия. И они ее любят. Конечно же, они ее любят. Просто это странно. Странно-хорошо. Эндрю хмыкает, когда Ваймак прерывается посреди речи. — Извини? — он выгибает на Нила бровь, и Эндрю чувствует, как сидящий, прижатый к его боку Нил на диване едва ощутимо вздрагивает и весь подбирается. Эндрю не смеется. Никогда. В этом есть свой минус, потому что ему хочется хохотнуть. Вместо него это делает Мэтт, чем еще больше смущает Нила, так что Эндрю сразу эту идею отметает. — Ничего, — Нил отмахивается, складывая руки на груди и усаживаясь на диване поглубже. Прижимается к Эндрю чуть ближе. От плечей до самых бедер. — Я отвлекся. Извините. Слова «Нил» и «отвлекся» в одном предложении, когда речь идет об экси, звучит очень нереалистично. Очень. Но в последний месяц — месяц, четыре дня и пятнадцать часов, если конкретно, и Эндрю проклинает сраную эйдетику — открылся один факт: у Нила гиперфиксация. На лисах. Не Лисах, которые сидят и хлопают на него глазами, а которые животные. С хвостами, лапами, блохами и всем таким. У Нила гиперфиксация, и это немножечко, вот прям самую малость пиздец, а еще вместе с тем очень круто, драгоценно и вообще вау, потому что Нилу — Нилу Джостену, ребенку, которого в детстве не научили ездить на велике, зато натаскали расчленять зверьков и собирать глок за двадцать секунд — вот этому Нилу что-то нравится настолько, что он готов часами сидеть за книжками-энциклопедиями и даже ресерчить информацию с ноута Кевина, чтобы потом закидывать всех случайными фактами. Вот, например, как сейчас. Ваймак продолжает говорить о статистике команды с того же места, где прервался; Нил смолкает. Во всей ситуации есть две проблемы: первая — у Эндрю уже голова болит, ради всего святого, но ладно, речь не о нем. Вторая проблема, которая настоящая, заключается в том, что Нил просто не привык иметь хобби. Экси — это не хобби. Это жизнь. Эндрю хочет свернуть себе шею от такой мысли, но факт есть факт, жизнь Нила напрямую зависит от экси, и, пусть он и наслаждается швырянием мячика по шесть часов в сутки, это сложно назвать именно хобби. Особенно гиперфиксацией. Так что у Нила впервые за жизнь появилось бешеное увлечение, и ему самому это в новинку. Он пока сам не особо понимает, что к чему, и это до смешного очаровательно — видеть, как он резко смолкает на полуслове, хмурясь, осознавая, что только что пустился в получасовой эмоциональный и полный жестикуляции рассказ о местах обитания лисиц разной окраски прямо посреди командного ужина. Нил физически заставляет себя слушать. Эндрю читает его по языку его тела — по тому, как он прижимает подбородок чуть ли не к груди, стискивает челюсти, сидит в полузакрытой позе, поникнув плечами. Это все почти незаметно, но Эндрю знает Нила. А еще теперь знает примерно двести страниц в чистом виде информации о лисах. И это все за сраный месяц. Нил вздыхает; Эндрю внутренне и самую малость, вот прям чуточку паскудно забавляется, потому что вот, теперь-то Нил чувствует (тут должно быть «чувствует на собственной шкуре», но недавно Мэтт произнес это, и Нил минут пятнадцать рассказывал о скрещивании обыкновенной рыжей лисицы и мутировавших форм южноамериканских особей для выведения серебристо-черной шкурки) каково ему, совершенно в экси не заинтересованному, часами слушать то Ваймака, то Кевина, то самого Нила, то кого, блять, угодно, потому что вся его семья — это экси-команда. — Их бэклайнер ростом чуть ли не с Мэтта, — рассказывает Ваймак; Эндрю не слушает намеренно, потому что и так запомнит, у него нет выбора, а вот Нил прям старается не отвлекаться. Он и на парах такой. И за едой. И в машине. И на тренировках. Маленький СДВГшный Лис дорвался до простых приятных СДВГшных мелочей. До инфодампинга, в частности. Когда Нил инфодампит, Лисы ставят жизнь на паузу. Посреди вечера кино? Окей, запаузим фильм на сорок минут, пока Нил рассказывает о видах и подвидах лисиц. Посреди поездки в Колумбию? Эндрю вырубает радио и слушает, если они вдвоем, а если со всей семьей, то слушает вся семья, потому что куда денешься из мчащейся машины посреди шоссе? (Читать как: куда денешься, когда ваш самый пугливый и несчастный с горящими глазами захлебывается словами, перебивая сам себя, чтобы поделиться с вами, какую крутую статью прочитал, потому что доверяет вам). Эндрю до странного нравится мысль, что мозг Нила наконец-то чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы фиксироваться не на выживании, бегстве и деньгах, а на чем-то ином, от чего совершенно не зависит его жизнь. На чем-то, что его просто радует. Ваймак заканчивает, отпуская всех по своим делам, потому что сегодня пятничный вечер, и в пятницу вечером ничего не делает даже Кевин, по натуре не умеющий просто сесть и отдохнуть. Нил потягивается прямо на диване, но осторожно, не задевая Эндрю сверх их нынешнего контакта, и, ну, господи. — Фенеки? — говорит Эндрю, чуть приподнимая бровь, откинувшись на спинку поудобнее. Нил моментально поворачивается к нему. Вот он, этот взгляд. Взгляд «тебе-что-правда-интересно-что-мне-нравится?». Да ебаный ж ты. — Самые маленькие лисички? — слово в слово повторяет Эндрю, еще разок подталкивая Нила, потому что даже если плевать он хотел на фенеков, на Нила с этой его прикушенной губой и бровями домиком ему не плевать. Нил делает глубокий вдох. Эндрю откидывается на подлокотник и прикрывает глаза, потому что это надолго, а слушать он может и с закрытыми глазами. — Короче, у фенеков длина тел обычно около тридцати сантиметров, прикинь, Дрю, ты в длину как пять фенеков… Господи.[ 2 ]
У Эндрю головная боль. Две головных боли, если фигурально, и их зовут Аарон и Нил. А если нефигурально, то голова у него раскалывается, а если прибавить к этому адскую жару, сломанный кондей и непрекращающуюся болтовню двух голосов, можно сказать, что у него не просто головная боль, а талончик на отрубание этой самой головы к хуям собачьим, простите, лисьим. — Класс? — Аарон щурится, обмахиваясь стопкой конспектов как веером, вообще забив, что именно это за конспекты. — Млекопитающие, — в тон ему отвечает Нил, лежащий с закинутыми вверх ногами на кровати. Эндрю умирает. Все умирают, но сегодня он умирает чуть активнее обычного. Мороженое не спасает, потому что оно уже тоже растаяло в баночке, и смысл мороженого, если оно не мороженное, а размороженное. — А тип? — Хордовые. — Семейство? — Псовые, — недовольно отвечает Нил, потому что ему до ужаса не нравится идея о том, что лисы — псовые. Он говорит об этом почти каждый раз. Потому что лисы, по его мнению, должны иметь отдельное семейство. Лисье. Или нужно, чтобы псов отнесли к лисьему семейству. Это все нечестно. — Подтип? — Аарон заваливается просто рядом с ним на ту же кровать. Ноги наверх не закидывает, но выглядит так, словно вот-вот их просто протянет. Эндрю падает лбом на стол, за которым сидит. Он сегодня даже не в черной майке, а в белой. Кевинской. Сегодня все в огромных светлых вещах Кевина и Мэтта, это лисья солидарность, проявляющаяся исключительно в двух случаях: смертельных — первое, и случаях пекла — второе, но пекло это и есть смертельный случай, так что… — Подтип позвоночные. — А иерархия? Эндрю головы не поднимает, но чисто по тону слышит, что Нил ухмыляется, когда отвечает: — На верхушке пищевой цепи. Самые охуенные. Цари зверей. Аарон молчит. Обычно у него 70% жизненных сил уходит на язвительность, и только 30% на саму жизнь, но сегодня он старается не умереть на все 100%, так что не парирует ничем. — Ну ладно, — Нил сжаливается. — Эукариоты. Пиздец. Ладно, Эндрю помнит, что в детстве его специальным интересом был долбанный космос. Он тоже знал кучу умных слов по теме, не имеющих значения ни для кого, кроме таких же подкованных. Но все равно. Эукариоты. Плюс еще одно слово в копилку тех, которые он никогда не использует, но навсегда запомнит. — Подцарство? Нил не отвечает секунд десять. А потом: — Прометазои. Аарон оживляется. Слишком сильно для человека, который только что чуть не стек под кровать взмокшей лужицей. — А вот и нет! — он тычет Нила уголком бумажек в макушку. — Эуметазои. Ха. Нил аж садится по-человечески. — Нет же, — он хмурится. У Эндрю в башке вскипает и булькает серое вещество. Можно было бы вылить его из уха в баночку к растаявшему мороженому… — Прометазои. — Эуметазои, — настаивает Аарон. — Прометазои. — Куда Кевин дел ноут? — Аарон оглядывается, но на кровати Кевина ничего, кроме разбросанных вещей (вот еще один повод для гордости в этой маленькой нейродивергентной семье: один трещит о гиперфиксе, второй после жизни в ебанутой секте, где по утрам надо было собираться за двадцать секунд, научился наконец-то раскидывать вещи, а не оставлять все в идеальном порядке, чтобы утром успеть на тренировку). Они с Нилом таращатся друг на друга. Аарон сдается первым, но это было нечестное сражение, потому что ему на ресницы стекла капелька пота со лба. Нил выглядит так, словно опять обыграл Рико. В итоге они, препираясь, идут (ползут) на поиски Кевина — его ноутбука, точнее — куда-то в гостиную, где Кевин, скорее всего, улегся у открытого холодильника и смотрит какую-то историческую ересь, и вот, пара минут блаженной тишины. Эндрю не успевает расслабиться — только пересесть со стула на нагретый подоконник (разницы нет, потому что нагрето в комнате всё), как эти двое влетают обратно. Аарон печатает что-то прям на ходу, пока Нил держит для него ноут на весу. Эндрю списывает его на галлюцинации от солнечного удара. — Эуметазои, говорил же! — Аарон хмыкает, снова обмахиваясь листами, когда гугл, видимо, выдает ему ответ. — Ты споришь с человеком, буквально учащимся на врача. — Где учиться на врача для лисов? — Спроси у Эбби, — подает голос Эндрю, и на этом его полномочия все. Он копил энергию полчаса. И снова переходит в режим тотального энергосбережения. Проходит минут, наверное, пять. Эндрю в дзене, он не считает минуты. Зато представляет, как быстро эти двое отобрали у Кевина ноутбук. Наверное, Кевин там вообще в инертном состоянии. — Ты знал, что Дарвин открыл новый вид лисиц на острове? — вкрадчиво спрашивает Нил, снова принявший позу Лиса мордой вниз на кровати. — Который Чарльз? — уточняет Аарон из-под конспектов, которые просто положил на лицо и лежит сам, не двигаясь. — Да. В тысяча восемьсот тридцать первом, — говорит Нил так просто, словно это факт, который знает просто каждый. — На острове Чилоэ. Ее так и назвали дарвиновской лисицей. Аарон угукает. — Он ее молоточком ударил по голове, — продолжает Нил. — Че он? — Молоточком. Ударил, — повторяет Нил. — По голове. — И что? — Аарон убирает с лица листы. — Убил? — Нет, — Нил аж промаргивается. — Нет, конечно. — А ты уверен? Ладно, Аарон может драконить Нила даже в жарень. Они берут ноут. Гуглят. Вслух результаты не произносят, но Эндрю по лицу Нила догадывается, что лисичку Дарвин все-таки захерачил молоточком.[ 3 ]
Нил открывает для себя тикток. Что, в целом, не так плохо, потому что у него нет телефонной зависимости от слова совсем, но он узнает про тренд, где можно смотреть на картинки смешных котят и отмечать друзей с подписью «ты», и у Лисов начинается новая эра. — Это ты, — говорит Нил, подпихивая Мэтта локтем, пока они обедают в перерыве между парами. Мэтт отрывается от еды, чтобы глянуть в телефон; Эндрю краем глаза тоже смотрит, что там, пожевывая шоколадный батончик, и видит, что на экране… глупая лыбящаяся лиса. Мэтт улыбается и светится. Вот Нил прям не прогадал — картинка один в один Мэтт. — А почему именно эта? — спрашивает Мэтт, потому что из них всех, кажется, он больше всех в восторге от фиксации Нила. — Она, ну… — Нил переводит взгляд с лыбящегося Мэтта на лыбящуюся лису и обратно и решает: — Ну просто. Она тоже прикольная. — О-оу, — Мэтт треплет Нила по волосам, пока Нил рассылает в групповой чат еще картинки с лисами. Дэн достается лисица с зацелованной мордашкой, что Нил объясняет простым: «ее много целовали, значит ее все любят, и мы тебя все тоже любим», что очень резонно, так что никто не спорит. Дэн отвечает сотней ревущих эмоджи. Нил выгибает бровь. Ему еще только предстоит узнать о тонтэгах… Аарону он выдает лису, которая делает бомбастик сайд ай. Потому что «ну она тоже какая-то хитровыебанная». Эндрю ставит «хитровыебанную лису» на аватарку чата. Мэтт меняет название на «Лисы пальметтские хитровыебанные оригинальные без папы-лиса». У них есть еще группа с Ваймаком, но там название нормальное, потому что админство есть только у Эбби. Для Рене картинку Нил ищет чуть дольше и скурпулезнее, но когда находит, выбором оказывается ужасно доволен; Эндрю потихоньку скармливает ему сэндвич кусочек за кусочком, буквально поднося к его рту, потому что Нил опять нырнул в фикс, и все, его можно не искать, для мира он недоступен на ближайшие минут двадцать. В общем, Рене достается сладкая лисичка с цветочками на голове. «У нее просто твой вайб», — пишет Нил, и Ники кидает в ответ миллион реакций, потому что это именно он научил Нила слову вайб. Для Ники Нил выбирает лису, на которую падают радужные блики. К этому моменту Эндрю уже скормил ему целый сэндвич, а теперь подносит к губам трубочку, чтобы он допил сраный смузи по рецепту Кевина — сельдерей, слезы младенца и протеин. Эллисон достается лисичка в крутых (по меркам Нила с Мэттом, что уже сомнительно) солнцезащитных очках. «Такая же красотка», — пишет Нил. Эллисон отвечает: «хочешь, я куплю для тебя зоопарк с лисами, детка?» У Эндрю дергается глаз, когда Нил пять раз пишет и стирает «да», чтобы в конце концов трагичнейше вздохнуть и отправить «нет, но спасибо». У Эндрю рождается одна идея, но он пока откладывает ее подальше, чтобы подумать позже, потому что для реализации понадобятся все остальные. Следом Нил отправляет лежащую на асфальте лису, которая оказывается лисой Кевина, потому что «ну ты тоже так валяешься, когда по полю набегаешься после трени». Эндрю не то чтобы прямо ждет, но ладно, он ждет. Нил допивает смузи, отправляет в чат еще какие-то глупости и снова просматривает стикер-пак с фенеками, который ему сделал Мэтт. Там есть даже анимированные. Нил их просто на репите смотрит, потому что Мэтт нарезал гифки из любимых видео Нила. — О, — Нил отрывается от телефона. — Спасибо, — он кивает на пустую упаковку из-под сэндвича и допитый стакан. Эндрю пожимает плечами, потому что мелочи. — Можно? — Нил чуть пододвигается к нему, и, учитывая, что рядом Мэтт и еще человек сорок в кафетерии, Эндрю не думает, что Нил собрался делать что-то особенное, так что кивает. И Нил чмокает его в скулу, потом легонько в висок, а потом шепчет ему, успевшему разомлеть от такой ерунды, на ухо: — А ты — тибетка. Эндрю отодвигается от него. Нил выглядит так, словно отпустил самую смешную в мире шутку. — Кто? — Тибетка. — Что такое «тибетка», Нил? Вместо словесного ответа Нил протягивает ему телефон с открытой картинкой, и на фоне начинает хихикать Мэтт, и Эндрю понимает, что за тибетка. Тибетская лиса. Лиса с покер-фейсом. — Смело с твоей стороны полагать, что ты смешной, — бросает Эндрю, и Мэтта разрывает. — Ты сказал это с выражением лица, как у лисы с картинки, — выдавливает Мэтт. Эндрю не готов терпеть двух идиотов в одном квадратном метре от себя, так что утаскивает своего идиота на лестницу, куда никто и никогда не ходит и которую все используют для поцелуев между занятиями. У них еще пятнадцать минут до конца перерыва.[ 4 ]
Эндрю охуеть как ненавидит, когда Нил надевает эти проклятые шорты для бега. Нормальные люди могут бегать в спортивных штанах. Да он готов поклясться, что Нил до Пальметто даже не подумал бы такое натянуть, а бегает он, так-то, всю жизнь. Эндрю охуеть как ненавидит, когда Нил надевает эти проклятые шорты для бега, потому что в них слишком легко скользнуть ладонями, огладив спину, уложив большие пальцы в ямочки на пояснице, прежде чем провести руками дальше и чуть сжать упругие мышцы ягодиц. Нил выдыхает ему в губы, всегда шумный, всегда нуждающийся, льнет ближе, и у них всего полчаса между парами и началом тренировки, и Эндрю прижимает его к стене чуть теснее, накрывая своим телом, целует так, словно никогда больше не сможет, так, словно этот раз — последний, а потом Нил, куснув его под челюстью, говорит: — Ты знал, что лисы научились сами избавляться от блох? Эндрю чувствует, как его сознание и организм немножко рассинхронизируются буквально за одну секунду. У него все еще стоит физически, но ментально он уже чувствует на себе ебучих блох. Нил с его либидо, которое в любой момент то появляется, то снова исчезает, просто нечто поразительное. — Они отрывают кусочек шерсти, — продолжает Нил, чмокая его в щеку. Эндрю не двигается, потому что он в общем-то не против, просто блять. — А потом держат его в пасти и заходят в воду, типа осторожно, от хвоста к голове, и блохи чувствуют, что среда меняется, и, короче, — он прижимается к Эндрю всем телом, обнимая за шею, и Эндрю подхватывает его под бедра чисто по привычке, чтобы Нил мог обвить его талию ногами, и держит его как бы на весу. Не тяжело, но уютно. — Короче, они движутся к сухим частям тела, пока все не оказываются на голове, а в конце концов перепрыгивают на кусочек шерсти в зубах, думая, что там все еще сама лиса. Эндрю вздыхает, прижимается к шее Нила лицом и просто дышит им, пока Нил говорит что-то еще. Что ж. — А что лиса потом делает с кусочком шерсти? — спрашивает он, пока Нил перебирает волосы у него на загривке, как всегда делает, занимая чем-то руки, пока болтает. Он смолкает на секунду. — Она потом вся с головой погружается в воду, а шерсть отпускает, и ее уносит по течению. Вместе с блохами. Окей. Эндрю целует Нила в висок и отпускает обратно на ноги; Нил, непонимающе моргая, спрашивает: — Что-то случилось? — Нет, — Эндрю садится на кровать, потому что время можно провести и просто валяясь в постели, ничего страшного, это тоже отлично. — А почему мы остановились? — Потому что ты заговорил о блохах посреди процесса, и я подумал, что ты немного отвлекся от нужного настроения, — спокойно отвечает Эндрю, похлопывая по месту рядом с собой. Нил забирается к нему, но не ложится — вопросительно смотрит, ждет кивка, и только потом укладывает голову ему на плечо. — Прости. — Никогда не извиняйся за это, Нил, — Эндрю вплетает пальцы в кудри у него на затылке, поглаживая кожу подушечками, пока Нил перебирает подол его футболки. — Я был в процессе. — Хорошо. — Потом просто… не знаю. Но я хотел — все, что мы делали. — Хорошо. — Мне нравилось. Я просто… типа… — Не впадай в кризис, Нил, знаешь же, все хорошо. Нил угукает в ответ и лежит молча еще пару минут. А потом: — Можно расскажу про кицунэ? Мне о них Рене сказала. И до начала тренировки Эндрю слушает о девятихвостых лисах (снова возвращаясь к той своей мысли), от которых Нил в восторге, потому что если собрать всех Лисов из команды, получится как раз девять хвостов…[ 5 ]
Эллисон вытаскивает Нила на ежемесячный шоппинг; сначала они едут на фудкорт, где наедаются до отвала фастфудом («Кевин же с ума сойдет от злости» — «ага, Нил, в этом вся фича»), отправляют в общий чат фотки кучи оберток от еды, а потом, отбив друг другу «пять» после недовольных сообщений Кевина, отправляются по магазинам. Нилу теперь чуть легче принимать подарки и в целом жить с мыслью, что люди могут хотеть тратить на него деньги не только в контексте приобретения нового поддельного удостоверения личности. Он делает успехи. В этот раз у Эллисон есть кое-какая цель. Она заводит его в магазин одежды — не настолько дорогой, какой ей хотелось бы, но вполне приличный, такой, в котором Нил не будет измерять кофточки паспортами и билетами на самолет. Она тут же выбирает себе пару топиков; Нил все ходит кругами вокруг вырвиглазной оранжевой худи — почти такой же, какая у их командной формы, только у этой толстовки на капюшоне поролоновые ушки. Нил ничего не говорит. Эллисон тоже. Но это только пока. — Прикольно, — решает Нил, когда Эллисон надевает полупрозрачный топ поверх белья. — Тебе идет. Эллисон хочет закатить глаза, потому что Нил говорит так вообще на все, но он реально так считает, поэтому все, что она делает — чмокает его в лоб. На секунду понимает Эндрю. Еще на секунду понимает Мэтта. Чмокает второй раз; Нил наклоняет голову в сторону, внимательно, но расслабленно и заинтересованно глядя на нее с пуфика в углу примерочной, никогда не опуская взгляд ниже ее лица, если только не нужно посмотреть на саму одежду, и Эллисон думает, не будет ли странным клюнуть его еще разок в макушку. — Иди выбери себе тоже что-нибудь, — говорит она, снимая топ, чтобы переодеться обратно в свое. Нил пожимает плечами: — Не знаю. У меня все нормально с одеждой. Пойдем лучше попьем чего-нибудь. — Ну нет, — она все-таки закатывает глаза. — Жди здесь. Что ж, Эллисон не слепая. И убеждается в этом еще раз, когда Нил анимешно сверкает глазками-сердечками, когда она приносит ему ту самую худи. — Можешь примерить, — она облокачивается плечом о стенку, пока Нил торопливо натягивает худи, а потом просовывает голову и накидывает капюшон, и, о, всё, это любовь. — Берем. На памяти Эллисон это первый раз, когда Нил идет на кассу без отнекиваний и препираний. А когда они выходят из магазина, она просто достает из пакета толстовку и протягивает Нилу. — Надевай, зачем ждать до кампуса? И этот его взгляд с улыбкой стоят всего на свете. Эллисон хочет купить ему дурацкий зоопарк. Лисопарк. Она может. Даже два. Даже три. Кстати, о лисопарке. Ей нужно будет не забыть ответить Эндрю. — Я тут читала про фенеков, — говорит она, пока они идут по торговому центру. — Что они могут собираться в стайки до десяти особей. Нил тут же подхватывает: — А еще они могут очень долго жить без воды. Типа, в пустынях и все такое. — У них еще уши до пятнадцати сантиметров бывают. — О-о, — Нил энергично кивают, — да, буквально половина длины их тела. — А еще, — Эллисон аж останавливается, потому что этот факт ее любимый, — я прочитала, что они дышат почти семьсот раз в минуту, если им жарко. В тридцать раз быстрее человека. Нил — неосознанно, видимо — одной рукой безостановочно дергает ухо на капюшоне, пока говорит. Эллисон прикладывает всю силу воли, чтобы не сфотать его и не отправить в общий чат. В конце концов она сдается, когда они заходят в еще два бутика, а потом пьют свежевыжатый фреш в зоне отдыха. — Можно я тебя щелкну? — спрашивает Эллисон, но без давления в голосе. Она учится не давить на людей. Особенно на Нила. И на Эндрю. И вообще на свою семью. — Хочу кинуть нашим. В чат. Нил чуть щурится, тут же натягивая рукава пониже на костяшки, но отвечает: — Только Лисам? — Только Лисам, — обещает Эллисон. — Но если тебе некомфортно, я не буду фотографировать. Нил пару секунд молчит, чтобы в итоге расслабиться и улыбнуться: — Все хорошо, я не против. И в тот день Эндрю ставит на обои фотку Нила с лисьим капюшоном, улыбающегося, с одним прикрытым глазом, показывающего знак мира в камеру одной рукой, а второй держащего стаканчик с фрешем. Но об этом никому знать не нужно.[ +1 ]
Самолет останавливается а аэропорту Митсумото. Это пиздец. Они на острове Хонсю. И еще раз — это пиздец, и Нил чувствует себя так, словно он спит. Эндрю, полуживой, отлепляет одеревеневшие за полет пальцы от ручек кресла. Нил посылает ему извиняются взгляд, но Эндрю, как может, отмахивается. Окей, все началось с того, что Нил никогда не праздновал дни рождения по уйме очевидных и не очень причин, и не то чтобы собирался менять это в будущем. Потому что празднование — в основном — это привычка, заложенная с детства, которой у него как раз нет. И все было хорошо. По его же просьбе они не праздновали в марте, и, опять же, все было хорошо, даже очень. А потом наступили каникулы, и Эллисон просто положила на стол в гостиной девять билетов в первый же день, пока Лисы не успели разъехаться на месяц кто куда. Нил, до этого читавший стащенную с полки Эндрю книжку, поднял на нее глаза в недоумении: — У нас что, намечается побег всей командой? И заслужил групповой вздох. В общем, если коротко, деньрожденный подарок ему поднесли вот так. Не на день рождения, но все равно подарили. И он будет считать этот подарок именно деньрожденным, потому что просто так такое не делают. Реально. Так вот, возвращаясь в настоящее, они на острове Хонсю, и у них уже куплены обратные билеты на завтра, потому что сюда они прилетели на полдня. Чтобы съездить в горы префектуры Мияги. А точнее в место под названием «Дзао Кицунэ Мура» — потому что именно там находится лисья деревня Дзао. От которой Нил в восторге, потому что он ненавидит концепцию зоопарков, где животных держат в неволе. А в Дзао лисы не особо одомашненные, к людям подходят только по собственному желанию, и среда их обитания максимально приближена к естественной (а еще там часть лис — это особи, спасенные от браконьеров), и, о, боже, его с чуть ли не сотней лисичек разделяют всего пара часов езды, и он буквально дрожит. Они все скинулись, чтобы купить билеты сюда, и, во-первых, это буквально его первая поездка по настоящим документам под именем Нила Джостена, и, во-вторых, это было слишком хорошо, чтобы отказываться. Это как та поездка в горы, только еще круче. Господи. Они садятся на нужный поезд, не тратя время на получения багажа — потому что его, очевидно, нет — потом ловят две машины такси, потому что Кевин умеет говорить по-японски (в общем-то, единственное хорошее, что ему оставил Эвермор), и вот, наконец-то они покупают билеты на входе (а еще им дают пакетики со вкусностями, которые входят в стоимость билета, и пакеты все дружно сваливают на Мэтта с Ники), и их встречает святилище Инари, которую считают покровительницей лисиц, и которой как раз посвящен остров. Нил переплетает пальцы с пальцами Эндрю, счастливый до невозможности, быстро чмокает его в уголок губ и тащит внутрь, оставляя позади остальных, шаг, два, три, а потом навстречу им выходит серебристая лиса, и Нил пищит. — Ты ее видишь? — сипит он, свободной рукой указывая в сторону лисы, пока к ней лениво и уверенно подходят еще несколько. — Вижу — Эндрю кивает. Нил поворачивается к нему с таким выражением лица, какого он у него еще не видел. Ники визжит, когда лисица перед ним падает на спинку. Видимо, он думает, что это он так ей нравится, а не пять мешочков со вкусняшками, но окей. Нил просто опускается на колени рядом с подошедшей лисой, а потом обнимает ее — что само по себе просто… ну, ладно, Эндрю бы вот не стал ласкаться с потенциальными переносчиками всякой заразы (у него целая семья зараз, плюс еще зараза-копия, ему хватит), а потом Нил поднимает голову, уже чуть менее восторженный, и говорит: — Воняет… Эндрю жаль, что он не смеется. Честно. — А ты думал, чем будут пахнуть дикие животные, Нил? Но его расстройство не длится долго, потому что подходят еще двое лисичек (одна уходит от Ники, получив вкусняшку, и Ники воспринимает это за предательство, потому что у Нила руки пустые, вообще-то), и он уже зарывается обеими ладонями в шерстку каждой, и, что ж. Окей. — Я вообще не думал, что когда-то поглажу лису, — отвечает Нил. — Господи. Они такие… олисуенные. Рене фотает Эллисон буквально в каждой позе и на каждом углу, кроме храма, потому что «это неуважение к богине, Элли». Мэтт потихоньку протягивает Дэн по кусочку вкусностей, чтобы она успевала кормить подходящих лисичек. Аарону, в общем и целом, насрать, потому что он того же мнения про заразы и переносчиков, но он делает кучу снимков и видео, чтобы отправить Кейтлин. Кевин по-японски переговаривается со смотрителем; Ники пытается отвоевать любовь лис обратно, но они уже получили от него по лакомству и теперь вьются у Нила. — Можно мы заберем такую домой? — он спрашивает в воздух, не ожидая ответа, просто приговаривая всякие глупости, пока гладит шерстки разных окрасов, но в ответ все равно звучит несколько «да» (от Эллисон и Мэтта, очевидно) и несколько «нет» (от Аарона, Эндрю и обиженного Ники). — Где мы ее поселим? — спрашивает Аарон, отрываясь от телефона. — У Ваймака, — серьезно отвечает Нил, выглядя так, словно сейчас просто вознесется. — Ну да, — Аарон хмыкает. — Ваймак точно тащит в дом грязных, вонючих и драных лисов. Нил показывает ему фак. Парочка лисиц начинают издавать звуки, оскорбительно сильно похожие на гаденький хохот, и Рене включает видеозапись, и Нил чувствует себя до смешного счастливым среди лисов и Лисов.