Дура

«Да че я, дура что ли под это говно колбаситься», — говорит трезвая Даша, а после двух с половиной пив дает свалить себя с барного стула и потащить в утробно басящую клубную глубину. Ее «Я не умею-ю-ю» бессильно волочится следом. Но если бы реально не хотела — брыкалась бы. Тут не надо ничего уметь — никто и не смотрит, кроме Тони, а Тоне уже так весело, что она ни одного движения из спортивных бальных не вспомнит. Пропали три года секции, да и черт с ними. Даша танцует с пивом в руке — аккуратно, пусть и не на свои куплено — разлить жалко. Качается корпусом и вертит головой, и черт-те как отросшая челка глянцево липнет ко лбу. Светится в неоновых лампочках. — Не смотри так! Я не умею и у меня пиво! — кричит, чуть приблизившись к Тониному лицу, даже не на носочки встав — перекатившись на подошвах кроссовок. — Я не смотрю! — хохочется в ответ. — И еще под это танцевать ебнешься! Что это, блядь? Федук? Тоня разводит руками, чувствуя, как разъезжается и заползает в складочки губ помада. Случайно, улыбаясь, кусает себя за губу и быстро слизывает помаду с зубов. Тоня знает, что это за песня — перед Дашей не очень хочется палиться, что знает. Даша — так кажется — сворачивает шеи за плохой музыкальный вкус. Тупо, конечно — вдвоем идти в клуб напиться и подрыгаться. В клубы ходят сосаться с незнакомыми парнями и искать приключения на жопу, а Даша на километр не подпустит мужика, который под прямую бочку танцует. А Тоне — вообще, кажется, в последнее время не очень нравятся мужики. Дашу кто-то чуть не роняет. Ей смешно — она поднимает пиво повыше, спасая самое ценное. Тоня рефлекторно тянет ее локоть, оттаскивая. Кожа горячая и чуть липкая. — Курить хочется — пиздец! — признается Даша, снова перекатившись на подошвах, чтобы не говорить Тоне в сиськи. Надо было, наверное, каблуки не надевать. — Пойдем курить? — Ты видела очередь в гардероб? Я в футболке выйду и стану снеговиком! Даша вытаскивает из горлышка «короны экстра» кусочек лайма и зажевывает целиком, с кожурой. Чуть морщится, становясь еще курносее. — Давай в пиджаке выйдешь, я тут подожду! Не дожидаясь ответа, Тоня расстегивает пуговицы. То, как на секунду взлетают Дашины брови — только кажется. — А тебе… ну, норм так? — спрашивает Даша, но руки в рукава втискивает. Под пиджаком у Тони — лифак. Обычный, даже не вызывающий, черный. Спину мажет легким дискомфортом, но только от резкой смены температуры — господи, будто Тоня на своих тусовках никогда не стояла посреди клуба в лифаке. — Абсолютно норм. — Ну смотри. Пиво мое храни, чтобы до тебя никто с моим пивом не доебался. Она исчезает почти сразу — метр с кепкой потерять несложно. Мелькает еще где-то за дверью парой прядей и становится частью курящей многоножки в мутном облаке уличных фонарей. Даше идет Тонин пиджак. Какая-то она в нем вытянутая, взрослая, будто не едва-едва восемнадцать стукнуло. Тоне страшно совсем чуть-чуть — обычно она первашей детьми считает. Даша, конечно, и есть дите — щеки розовые от алкоголя, летучий пух на голове, кроссовки на липучках, штаны на лямках. Но материнский инстинкт — совсем не то чувство, из-за которого можно в толпе раздеться. Она идет обратно, проталкиваясь острыми пиджачными плечами — так дрожит, что издалека видно. Вытаскивает руки из рукавов. — Спасибо, ты спасла мою жизнь, — смеется сконфуженно. Забирает свое пиво. Тоня надевает пиджак — непривычно теплый и вонючий дедовскими сигаретами. Дашиными волосами. Даша допивает в несколько больших глотков и тянется рукой к Тониному лицу. Едва касается под губой, убирая прилипшую к помаде прядь волос. В кармане пиджака — ее сигареты и маленькая пластмассовая зажигалка.