Исцеление через любовь

Сколько уже дней, а может и лет Курция провела здесь — никто не удосужится посчитать... Она стала абсолютно не похожей на предыдущую себя... Волосы слиплись от крови и грязи, ногти были сломаны во время бессмысленных попыток освободиться или ударить обидчика. Бледные бескровные губы были искусаны, на щеке яркой розой расплылся синяк от удара латной перчаткой. О прошлой красоте напоминали лишь лохмотья синего бархатного платья, что оставались на её теле. Курция не плакала, смысла в этом не было. Даже когда боль была сильнее её терпения, или когда насмешки палача били прямо в израненную душу, или когда цепи впивались в запястья, рвали кожу и сухожилия, девушка оставалась сильной. Хотя это была не сила, это было безумие. Только оно и поддерживало жизнь в искалеченном теле. Человек должен упасть в пучину безумия и отчаяния, чтобы вознестись над своей слабостью. Сколько раз Курция отвечала своему мучителю, сколько раз находила в себе силы плюнуть ему в лицо. Мечтать о свободе не приходилось, идти было некуда. Для отца она лишь один из инструментов, теперь уже ненужных, а значит, его можно уничтожить. Поэтому большую часть времени Курция либо спала, пребывая в воспалённом мире своих видений, либо язвительно высказывалась в сторону братьев и племянников. В один из дней Курцию разбудило странное шевеление. Это была сестра, Сангвиния... "Глупая птичка... Сегодня ты меня пытать будешь? А сможешь?" - Курция усмехнулась, голос её был скрипуч, сколько недель она не пила, горло напоминало пустыню. "Ты же слишком добрая для этого... Попробуй, давай, перережь мне сухожилия, как делал наш брат! Да у тебя сил не хватит даже ударить меня!". Ответа не последовало, Сангвиния лишь снимала цепи с рук сестры. "Встань!". Курция рассмеялась: "Наша маленькая Сангви командует! Подчинюсь, иначе ведь расплачешься, а кому пойдешь жаловаться? А некому больше! Это новая пытка? Я уже в нетерпении, что же ты придумала?". Сангвиния старалась не реагировать, безумие сестры прогрессировало, в ней все хуже угадывалась та, кого долгие годы знала повелительница Кровавых Ангелов. Под конвоем Курцию перевели в странное светлое помещение. Девушка зажмурилась от обилия света. Ещё утром Сангвиния настояла на необходимости хоть раз сводить сестру в купальни. "Я не могу смотреть на неё в таком виде! Хоть она и предала, но она заслуживает человеческого отношения…". Ситуация была поистине комичной: ванная, принадлежности для купания, а за дверью комнаты две роты охраняют дверь. Сангвиния понимала, что не может попросить своих дочерей помочь ей. Но вскоре она поняла, кто ей нужен. Идея была рисковой, но стоило попробовать. Сангвиния попросила Тарашу Ойтен помочь ей в этом нелёгком деле. К счастью, Курция была послушна, а точнее забита настолько, что не предпринимала ничего предосудительного. Она сидела в уголке и наматывала прядь волос на палец. В своей долгой жизни Тараша Ойтен видела многое, но такое ей не встречалось никогда. Она видела Курцию лишь мельком, в тот день, когда несчастную привезли на Маккраг. Но сейчас девушка выглядела ужасно... Анемично-бледная, с мешками под глазами и спутавшимися черными волосами... Казалось, она абсолютно не стеснялась своей наготы. Тараша видела выступившие ребра, острые углы лопаток, торчащие крылья таза. Казалось, что организм сжёг весь запас жировой ткани, оставив лишь немного в груди и на лобке. Пока Тараша разглядывала девушку, Сангвиния уже заставила сестру залезть в воду. Курция выглядела весьма недовольной, но попыток к побегу не предпринимала. Тараша невольно посмеялась с картины: "Они были бы хорошими сестрами в других обстоятельствах...". Женщине казалось, что она видит не несчастную девушку, измученную своим безумием и в чьей жизни есть лишь тьма, а маленькую девочку, которой недоставало любви и ласки. Брошенного во тьме ребенка, преданного своим отцом.... Справиться со скопившейся грязью было тяжело, но тяжелее было зафиксировать Курцию. Ей не нравились прикосновения других, она пыталась отстраниться, лишь расплескивая воду с пеной. Сангвиния держала сестру, а Тараша вычёсывала, протирала кожу губкой. Женщина касалась нагой дряблой кожи и чувствовала каждый шрам на худом теле, каждую ссадину и синяк. Даже несмотря на сверхчеловеческую регенерацию, тело Курции напоминало месиво. Тараша невольно гладила большие синяки и шрамы. Сердце матери жалело чужого ребенка, неразумного и несчастного. Но большего позволить было нельзя... Вскоре купание было завершено. Курция сидела на скамейке, завёрнутая в полотенце. Мокрые волосы липли к плечам и лбу, девушка пыталась убрать их. Сангвиния и Тараша наблюдали со стороны. "Зачем вы это сделали? Ведь сейчас её уведут туда, в камеру. После первого допроса она вновь будет такой, какой вы привели её сюда..." - женщина не понимала. "Она моя сестра... Она заслуживает хотя бы этого, это всё, чем я смогу помочь ей..." - Сангвиния разглядывала сестру. "Могу я подойти к ней?" - Тараша с надеждой посмотрела на девушку. Сангвиния кивнула. Тараша подошла к Курции и внимательно вгляделась в чёрные глаза. Там было лишь безумие и боль... Вселенская боль и обида... Тараша наклонилась и поцеловала девушку в лоб. Этот жест был наполнен материнской любовью и сожалением. "Я сожалею... Пусть в следующей жизни ты будешь счастлива." Вскоре Курцию вернули в камеру, в это маленькое тёмное зловонное помещение. Как только тяжелая кованая дверь захлопнулась, и все замки были проверены, девушку прошибло эмоциями. Давно запечатанные мысли и желания сносили волной, ломали разум страшнее видений. Курция забилась в угол, она скулила и выла, срывала голос - и всё это лишь для того, чтобы рухнуть безвольной куклой в углу и плакать подобно раненому зверю. Отчего-то проклятая нежность и ласка ломали ребра, рвали сердце, выворачивали органы наружу страшнее любого из палачей. Эти прикосновения... Да, это то, о чём мечтала Курция тогда, в тёмном аду Нострамо. Материнская ласка, любовь семьи - вот чего хотелось детскому сердцу. "Даже у этого идиота Ангрона была семья! У всех была семья... А у меня были только крысы и вороньё!" - эта мысль долгие годы проносилась во время самых страшных видений. Но один поцелуй был хуже сотни видений гибели вселенной. Хотелось кричать, рвать кожу и мясо лишь бы это приятное чувство нужности и любви исчезло... "Зачем она это делает?! Она всё равно сдохнет... Нет, я её убью. Да! Убью... Я хотела просто её убить, чтобы заставить надменную морду брата исказиться, чтобы он страдал. Но теперь она должна умереть по другой причине... "