get it on

Йоичи зажимает его в раздевалке. Никого уже нет: все, утомлённые тренировочные матчем, разбрелись по комнатам, оставив их наедине. Исаги немного ведёт от адреналина после игры: потряхивает, путает мысли, оставляя только одну - уничтожить. – Ублюдок, – шипит он куда-то в шею Кайзеру – тот выше на полголовы точно, это даже забавно, наверное, если бы он не был так разгорячен. Михаэль улыбается краешком губ: это даже не улыбка – ухмылка, такая наглая, противная, которую хочется стереть ударом кулака. – Что, кровь в голову ударила, шестёрка? Остынь, мы все тут устали. Исаги не слушает его. Заткнись, заткнись, заткнись, думается лениво, с особой жестокостью и ненавистью. Сейчас его время говорить, сейчас его время требовать, сейчас его время – убивать. Он вжимается в него всем телом - Кайзер без футболки, после душа распаренный, пахнущий мылом. Кожа к коже – неожиданно горячо и будоражаще. Ведёт носом по оголенным плечам и впивается зубами в ублюдочную синюю розу - такую же синюю, как и глаза этого мудака. – С-сука, Йоичи, ты что творишь? – мышцы напрягаются, Кайзер шипит, пытаясь извернуться, но Йоичи держит крепко. Поток ли это, чудо или что там ещё, но неожиданно он становится сильнее. Даёт ли ему эту власть Кайзер или же понимание того, что сейчас положением владеет он, – не так уж и важно. Рука оглаживает поджарые бока – Кайзер в прекрасной форме, выглядит великолепно, так и хочется его сожрать, этого восхитительного мерзавца. Михаэль тихо выдыхает – есть в это выдохе что-то привлекательно манящее, отчаянное даже, что-то вроде мольбы и возбуждения. – Я трахну тебя так, что завтра ты не сможешь не то что на поле выйти – просто встать с кровати, – хрипло проговаривает Исаги каждое слово. Кайзер под ним дрожит и, сука, опять ухмыляется. – Ты только языком и горазд чесать, Йоичи. Йоичи в ответ рычит: все в нем отзывается на эту незатейливую провокацию, оставляя лишь одно желание – доказать превосходство. Он кусает его ещё трижды – в место, где плечо переходит в шею, в бьющуюся взбухшую вену на шее и в кадык. Кусает так, что остаётся яркий, красноречивый след – кровь сходится к укусам, наливаясь багровой бархатностью. Он грубо держит Кайзера за волосы, оттягивает двуцветные выкрашенные пряди с садистким удовольствием, чтобы добраться до адамова яблока – кажется, ещё сантиметр, и он свернёт ублюдку шею. Михаэль, забываясь, судорожно выдыхает. Это что-то такое, что нельзя называть стоном, лишь его предпосылкой, но Йоичи понимает: он близок. Руки проходятся по кромке домашних шорт - успел-таки переодеться наполовину, - стягивает их вниз одним рывком, касаются взбухшего возбужденного члена. – Похотливая сука, – практически восхищенно шепчет Йоичи, – сам-то этого хочешь не меньше. Может, ты мечтал о том, как я отымею тебя? Фантазировать в душе, пока никто не видел? Трогал себя, представляя, как я грубо трахаю тебя у стены? Михаэль под ним дрожит, и это так на него не похоже. Дышит тяжело, часто, подаётся к ласкаюшей ладони и одновременно – назад, вжимаясь задом в член Йоичи. Конечно, представлял, с удовлетворением отмечает Йоичи, сжимая поджавшиеся яички, конечно. Никто другой не может столь ярко продемонстрировать желание, как это делает Кайзер. Хочет большего, очевидно, но все равно выкобенивается до последнего. – Хорош уже, а? Либо действуй, либо иди нахуй. О, думает Йоичи, нахуй здесь идёшь только ты. Одним резким движением он опускается на колени, больно ударяясь о холодный кафель. Кайзер пытается развернуться, но Йоичи предупреждающе сжимает его бедро – наверняка останется тёмный фиолетово-бордовый след, и эта мысль приятным теплом отдаётся в паху. – Если хочешь сделать мне минет, то я должен... – Заткнуться нахер, Кайзер, – бормочет Исаги, нажимая свободной ладонью на поясницу. – Никогда в жизни я не стану тебе сосать. – Не зарекайся, клоун. Ублюдок, думает Йоичи зло, заставляя его прогнуться в пояснице ещё больше, это будет последнее осмысленно предложение за вечер. Он кусает его за ягодицу – может, у него есть определённые кинки, он не задумывался, но то, как Кайзер шипит что-то себе под нос, прикусывая губу, определённо стоит того. Ладони ложатся на твёрдые половинки, грубо сжимая, – как же ему – неожиданно – нравится метить ублюдка, оставляя синяки на белой коже, ох, – раздвигают их. Секунду он медлит - а надо ли? – но решается практически мгновенно – да, надо. – Мой язык умеет побольше твоего, Кайзер. Наверное, он даже не сказал этого вслух, хотя это и не столь важно, потому что Кайзер от неожиданности стонет, так хрипло и отчасти удивлённо, когда язык касается горячего нутра. Йоичи никогда не делал это с другими, но гнев и возбуждение, адреналин с лихвой окупают отсутствие опыта. Он проталкивает язык глубже, с удовольствием отмечая, как у Кайзера буквально подгибаются колени; слюна стекает с правого уголка губ, когда он начинает ритмично им двигать, чувствуя, как изнутри сжимается Кайзер, как едва ли не скулит, выпячивая зад ещё больше. Дырка у Кайзера что надо - растянутая, с припухшими краями, видно, что тот любит поиграться с ней. Йоичи растянет её ещё больше, в этом уж не стоит сомневаться. Он отводит ладонь, сжимающую бедро, и со звонким шлепком опускает её на подтянутую ягодицу. Кайзер вскрикивает от неожиданности, Йоичи чувствует, как он прогибается, как язык входит ещё глубже, жарче. Это неожиданно непротивно, хотя, наверное, скажи ему кто-то о подобном буквально день назад, он бы не поверил. Но Кайзер чертовски хорош во всём, он – тот, от кого у Йоичи каждый раз сносит голову, поэтому, кажется, что нет ничего более унизительного, чем то, что тебя трахают не пальцами даже, языком. Исаги отползает на несколько сантиметров, отрываясь от растраханного колечка мышц буквально на доли секунд. Кайзер бьётся лбом о стену, не желая или не успеваю подставить руки, – с него станется. Стена холодная, возможно, он хочет таким образом освежиться, Йоичи, честно говоря, насрать, его волнует немного другое. Кайзер дышит тяжело, загнанно, горячо, и говорит буквально на грани слышимости: – Уёбок. Но не это главное. У Йоичи забавно округляются глаза, когда Михаэль отступает на шаг и прогибается в пояснице. Ему это нравится, накатывает внезапное осознание, он, блять, наслаждается этим, хотя не должен. Самое страшное то, что Йоичи это нравится тоже. Языка явно мало и Михаэлю, и Йоичи - особенно Йоичи, в голове которого уже проигрываются картинки дальнейших действий. Он жадно сглатывает накопившуюся слюну, думает пару секунд, решаясь, и мажет последний раз языком - медленно так, жадно, смачивая растраханный проход, а потом насухую проталкивает сразу два пальца. – Терпи, Кайзер, – говорит он на болезненный вздох и снова припадает языком, двигаясь вместе с пальцами. Влажно и горячо, хорошо до дурной головы - не хочется думать ни о чём, кроме этого чудесного зада, кроме того, как эта задница будет принимать его, Йоичи, член, сжимаясь вокруг влажной теснотой, как Кайзер будет стонать под ним от удовольствия, как будет молить - не о пощаде, конечно, а о снисхождении. – Я сделаю так, – говорит Йоичи с садистким наслаждением, отстраняясь, но оставляя два пальца методично двигаться внутри, – что ты будешь помнить только моё имя. Ты будешь умолять меня: глубже, ещё, о да, Йоичи, не останавливайся, а я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь чувствовать в себе хоть какие-то силы. И даже после того, как ты упадёшь на пол, потому что колени не будут больше держать, я не остановлюсь. О, ты будешь хорошо смотреться распластанным на этом кафеле, Кайзер. Сотрем твои колени и локти до крови, потому что, знаешь, я не собираюсь с тобой церемониться. А когда и руки не выдержать, ты, блять, уткнешьсся своим смазливым личиком в пол и будешь скулить от боли и удовольствия одновременно, потому что тебе чертовски нравится мой член, потому что тебе нравится, когда тебя берут глубоко и грубо, потому что ты долбанный извращенец, Кайзер. Да, он будет вжимать Кайзера лицом в шкафчики, пальцами на бледной коже, оставляя россыпь тёмных пятен. О, Кайзер наверняка будет умолять его: он не опускается до мольбы, но Исаги заставит, точно заставит. Будет дразнить его до тех пор, пока с губ не сорвётся хриплое "пожалуйста", будет ласкать его до искр в глазах, чтобы ничего, кроме Йоичи в голове, кроме влажного языка по всему телу, кроме горячих стонов и болезненных вскриков. – Любишь с собой забавляться? – бормочет он, чуть дуя на раскрасневшуюся кожу ягодиц. Кайзер отзывается сразу же: его бёдра мелко подрагивают, нутро призывно сжимается вокруг пальцев, и Йоичи не отказывает себе в удовольствии развести их, растрахивая чувствительные стенки. – Своего рода знак мира, – посмеивается он, прежде чем укусить поджарый бок. Приходится приподняться на коленях – мышцы ног напрягаются – но Кайзер буквально создан для того, чтобы портить его утончённую аристократическую красоту. Глупо отрицать, что немец хорош собой: Исаги восхищается подтянутым, накаченным телом, тем, как рельефно очерчен пресс, как косые мышцы живота сейчас сводит лёгкой судорогой, а всё потому, что Исаги, решил: со следами своих зубов Кайзеру пойдёт больше. – Устанавливаем перемирие между Германией и Японии. Кайзер бьёт его пяткой под дых. Ну, пытается: упирается в шкафчики руками, наваливаясь грудью, тяжело дышит, вжимаясь щекой в холодную крашенную поверхность дерева. Ступня в вялой попытке утыкается носком в грудь. Исаги крепче сжимает бедро свободной рукой - до тихого шипения и недовольного "Йоичи" - и хмыкает, пока отводит ладонь для звонкого удара. Михаэль вскрикивает от неожиданности - это очень забавный, постыдный звук, мёдом растекающийся по раздевалке, и Йоичи растягивает губы в улыбке. – Ты сегодня изрядно откровенен, – не может не отметить он. – Заткнись, блять, и продолжай, – бормочет Кайзер и, кажется, пытается насадиться на пальцы. – Нравится, когда тебя трахают пальцами? Кайзер не отвечает, но его дыхание, хриплое, глухое, возбуждённое, лучше всяких слов говорит о том, что он думает на самом деле. Йоичи добавляет третий палец – входит тяжело из-за того, что ни о какой смазке речи не идёт, и двигается внутри размашисто и грубо, так, чтобы было больнее и чувствительнее. У Кайзера дрожат колени, однако он каким-то чудом ещё стоит на ногах, и Йоичи это не устраивает: он, щекоча влажную кожа бедра, скользит по нему кончиками ногтей и обхватывает сочащийся смазкой член, пару раз проводя по стволу в такт движениям пальцев. Кайзер приглушённо вскрикивает, закусывая губу, оседает, напрягаясь, чтобы удержаться: его пальцы судорожно подгибаются, руки в отчаянной попытке пыаются ухватиться за что-то, но стена гладкая и скользкая. – Падай, Кайзер, давай, – чуть ли не мурлычет Йоими, утыкаясь носом ему в ягодицу. Ведёт, наслаждаясь ароматом чистой мыльной кожи, а потом прикусывает, несильно, даже с лаской. – Ни за что, – бормочет Кайзер полузадушенно. – Проиграть тебе, Йоичи… – Ты уже проиграл, – почти миролюбиво смеётся Исаги, сжимая пальцы на припухшей головке, измазанной эякулятом, – когда согласился с тем, чтобы я поимел тебя языком. Так что на колени, живо. Есть в его тоне что-то такое животное, властное, что-то, чему невозможно подчиниться, или, может, он удачно задевает простату, сильно надавливая указательным пальцем на комочек мышц, так, что Кайзер закатывает от удовольствия глаза и стонет в открытую. Стон красивый, высокий, немного хриплый, чистый, и Йоичи кажется, что только этого он и ждал. Но когда Михаэль соскальзывает по стене, упираясь локтями в пол, а щекой – в холодную древесину шкафчика, бросая на него мутный, хмельной взгляд, Йоичи ощущает триумф. Он уже распробовал победу на вкус, но сейчас, глядя на распластанного под ним Кайзера, дизориентированного, похотливого, просящего большего – Йоичи думает, что только в это мгновение он понял, как она чувствуется на самом деле. Волна пьянящего восторга бьёт в голову с такой силой, что на мгновение его ведёт. Чтобы удержаться от перевозбуждения, он кусает Кайзера в бок мелким, неглубоким укусом, а потом метит его спину множеством пятнышек, остающимся после зубов. Лопатки у Кайзера острые, и кусать их доставляет особое удовольствие, правда, приходится отпустить член и услышать недовольный выдох, но Йоичи плевать настолько, насколько он хочет этого ублюдка сейчас. – Я растягивал себя, – говорит невнятно Михаэль, когда им обоим уже не терпится перейти к чему-то более грязному – хотя, проносится в мыслях, хуже языка в заднице вряд ли что-то может случится. – Знаю, – кивает Йоичи, жаляще целуя его синюю розу – его тело, не такое высокое, но широкое, с плотными мышцами и грудью, уже укрывает худощавый силуэт Кайзера практически полностью. – Но мучить тебя доставляет куда больше. – Если ты не трахнешь меня сейчас, то я сделаю это сам. – Я бы посмотрел на это, но давай-ка в следующий раз: сомневаюсь, что сейчас ты способен стоять, – ухмыляется Йоичи, но вынимает пальцы из растраханной задницы. Приходится сползти с Кайзера, разрывая контакт тел, чтобы смочить пульсирующий вход. Времени искать какой-нибудь крем нет, да ни Йоичи, ни Кайзер не стали бы жертвовать драгоценными минутами ради такой безделицы, так что Исаги вновь приникает к колечку мышц, и его язык свободно скользит внутри – не то, как было совсем недавно. – Пока я занят делом, – отстраняется он, когда ему кажется,что вход достаточно увлажнён, – поработай-ка тоже. Это неудобно, непрактично, отвратительно неприятно, но он подползает чуть ближе к лицу Кайзера и надавливает на приоткрытые губы. Кайзер, скривясь, всё же пускает его пальцы глубже, и Йоичи давит на чужой язык, пачкаясь в чужой слюне. Язык облизывает его так жадно и нетерпеливо, что ему чудится, будто возбуждение новой волной накрывает их обоих, заставляя сгорать от нетерпения. – Скажи спасибо, что это пальцы, – бросает Исаги, заметив недовольную складку меж бровей. – А кто сказал, что я против твоего члена? – ухмылка расчерчивает острое, хищническое лицо Кайзера, как только Йоичи освобождает его рот. Жар охватывает его тело от одной лишь мысли о том, как Кайзер утыкается носом ему в лобок и смотрит сверху вниз по-лисьи хитро, как за его щекой виднеется очертание головки, как он мог бы задыхаться от его члена в своей глотке – Йоичи бы позаботился о том, чтобы толкнуться как можно глубже. Приходится встряхнуть головой, чтобы наваждение исчезло. – Посмотрим, – уклончиво обещает он, оттягивая резинку собственных шорт, уже безнадёжно испачканных, и размазывая слюну по члену. – Сначала я трахну тебя так, чтобы у тебя не осталось сомнений в том, кто здесь кайзер. Йоичи хватается за его бёдра, притягивая к себе – член заманчиво мажет заднице, утыкаясь в растянутый вход. Кайзер порывом двигается навстречу, но Йоичи впивается ногтями упругую кожу, не разрешая, ждёт ещё несколько долгих, невыносимых мгновений, прежде чем рывком войти в него. Кайзер вскрикивает, и непонятно, нравится ему то, что он чувствует, или это от того, что Исаги не заботится о том, чтобы он привык к члену, входя сразу до основания – его лобок упирается чуть ниже копчика, настолько глубоко он в Кайзере. Внутри горячо, суховато, но всё же туго, туже, чем представлялось, когда язык ласкал напряжённые стенки. – А сейчас, – всё же замирает Йоичи, давая небольшую передышку, – я возьму тебя за волосы – я знаю, тебе нравится, когда я наматываю твои волосы на кулак и оттягиваю так, что тебе становится до искр больно – и заставлю выгнуться так, как ты никогда не мог. Кайзер что-то мычит, и это походит на согласие, так что Йоичи хватает его за цветные пряди и тянет на себя, перехватывая удобнее, чтобы они не вырвались у него из хватки. На пробу он подаёт бёдра вперёд, сильнее натягивая волосы, трётся кожей о кожу, кладёт руку на поджарое бедро, сжимая. Хочется выдохнуть: “проси”, но он знает: Кайзер не попросит, даже если будет изнывать от желания, поэтому он ограничивается коротким, властным: – Голос, Кайзер, – и выходит из него, оставляя лишь головку, прежде чем вновь войти, срываясь в быстрый, неритмичный темп. Кайзер от неожиданности рвано выдыхает, прежде чем простонать – стон больше болезненный, но в нём отчётливо слышится удовлетворение и нетерпение. Он выгибается глубже, чуть дёргает головой, намекая, и Йоичи с удовольствием усиливает хватку, дёргая за пряди так, чтобы Кайзер запрокинул подбородок, приоткрыв рот. – Хороший мальчик, – выдыхает он, склоняясь к раскрасневшемуся уху с микронаушником. Прикусывает мочку, лижет ушную раковину, посмеиваясь над тем, как Кайзер задыхается под ним. – Давай, высуни язык. Если бы Кайзер не упирался руками в пол, он бы точно покрутил пальцами у виска, намекая на вполне очевидные вещи, но Михаэль лишь скашивает горящие возбуждением глаза и кривит уголок губ в подобии улыбки. Он скользит кончиком языка по нижней, облизываясь, после – послушно высовывает его без вопросов, и Йоичи гладит его по бедру, поощряя. Он немного меняет угол, задевая простату, и когда Кайзер поражённо задыхается, выдыхая тихий стон и закатывая на долю секунды глаза, Исаги, входя глубже, накрывает собой его спину и мажет собственным языком по его. Кайзер опять хмурится, но Йоичи всё равно: он поворачивает голову Кайзера так, чтобы было удобнее, и прикусывает, неаккуратно сжимая зубы. Целовать его он пока не готов, но вот на такие дикие игры с чужим языком фантазии хватает – и Исаги вылизывает его язык своим, задевая искусанные губы и щёки из-за хаотичных толчков. Его мало волнует то, что они пачкаются в слюне, главное – это то, как поскуливает Михаэль, пытаясь кончиком языка ухватить его, но, терпя поражение за поражением, послушно подставляется, позволяя играть так, как диктует Исаги. – Der Perverser, – хрипит Кайзер, когда Йоичи утыкается ему в затылок, увеличивая амплитуду толчков. Наушник не переводит, Йоичи слепо тыкается рукой в ухо, понимая, что его там нет, но смысл всё равно считывается хорошо. Он улыбается, скалясь, и прикусывает Кайзера за затылок – позже тот наверняка назовёт его псиной за любовь к укусам, сейчас он лишь подмахивает сильнее, двигая бёдрами, и Йоичи может только поблагодарить спортивную выносливость, помогающую легче пережить напряжение. – Можешь говорить что угодно: теперь я тебя не понимаю, – горячо шепчет он, носом проводя по скуле. – Зато ты меня – прекрасно, поэтому слушай, – Исаги возвращает руку на бедро, притискиваясь ближе. – Ты кончишь от моего члена внутри себя. Только от него – не смей трогать себя, – он маняще проводит рукой по животу, насаживаясь особо глубоко и замирая на мгновение. Кайзер сжимается так туго, что Исаги еле сдерживает дрожь удовольствия, но продолжает, лаская косые мышцы грубыми пальцами, а уши – тихим, властным шёпотом. – Вот так, Кайзер, вот так, молодец: мне нравится, как ты принимаешь меня, как подставляешься. Можешь назвать меня извращенцем ещё раз, но ты же понимаешь, кто здесь единственный der Perverser. Исаги отстраняется, россыпью касаний проходится по спине, выпрямляясь и утягивая за собой Кайзера. У того текут слёзы из уголков глаз, губы похожи на живую рану – настолько они красные, искусанные, кровоточат в некоторых местах, прокушенные в несдержанном порыве. – Красивый, – говорит Исаги с лёгкой ухмылкой, – если бы ты молчал постоянно, то не был бы таким ублюдкок, Кайзер. Наверное, мы могли бы даже подружиться, но вместо этого сейчас я трахаю тебя в задницу, а ты задыхаешься от наслаждения подо мной, словно течная сука. Этого ты хотел, Кайзер? Стонать от удовольствия, чувствуя меня внутри, кусать губы до боли, желая, чтобы я тебя поцеловал? Или, может, тебе нравится, когда тебя ебут в ванной после проигрыша, потому что унижение заводит тебя, Михаэль? Кайзер под ним выгибается особенно сильно, утыкаясь лбом в стену. Дышит загнанно, выдыхает стыдливо-откровенное: – Ja, – и пока Йоичи замирает, думая, правильно ли он расслышал, обмякает, пачкая руку и живот тёплой вязкой спермой. Йоичи подносит свою ладонь к лицу, смотрит недоверчиво, а потом спрашивает слегка удивлённо: – Кончил от грязных разговорчиков? Кайзер, блять. Михаэль не отвечает, но держится в коленно-локтевой, полностью не стекая на пол, даже не касаясь обнажённой грудью пола. Толкается ему навстречу вяло, шепчет что-то на немецком – наверное, просит заканчивать поскорее, и Йоичи смеётся, потому что чувствует, что уже близок. Кайзер сжимается сильнее, чуть ли не до боли, но Исаги двигается медленно, доставляя себе удовольствие не покидать его задницу столько, сколько ему захочется. Ему нравится податливость тела, вседозволенность, которую он испытывает, когда шепчет пошлости, нравится то, как Кайзер безмолвно принимает его, подставляясь даже после оргазма. Трахать его оказывается на удивление крышесносно, но он, пару раз толкаясь внутрь до упора, выходит, пачкая красную от шлепков задницу текущей головкой. Трётся о копчик, помогая себе рукой, проводит по ягодицам, пояснице, чтобы замарать окончательно. Хочется кончить на лицо, но Кайзер выглядит как побитый щенок , поэтому он, толкаясь в руку, кончает на спину, размазывая белёсую сперму по светлой, молочной коже. Кайзер поворачивается к нему, и на его губах красной розой расцветает ухмылка, будто трахали не его, а он. Щека, которая упиралась в отполированную древесину, горит красным отпечатком, повсюду синяки, небольшие, но выразительные, словно Йоичи сошёл с ума и искусал его с ног до головы. Исаги довольно отпускает его волосы, и Кайзер всё же валится на пол, тяжело дыша. Наушник находится неподалёку – видимо, вылетел во время бурной прелюдии, и Йоичи усаживается рядом с распластавшимся Кайзером, тянется за наушником, ощущая, как сил хватит лишь на то, чтобы добраться до кровати и рухнуть навзничь, укутываясь в одеяло. Пока он борется с непослушным, мелким гаджетом подрагивающей рукой, его левая ладонь удобно ложиться на бедро Кайзера, оглаживая упругие расслабленные мышцы. – Что, понравилось? – вальяжно тянет Михаэль, впрочем, не имя ничего против. Его член наполовину возбуждён, и Йоичи слегка щёлкает ногтями по головке – Кайзер довольно ахает, потираясь об ускользающую руку. – А что, не хватило? Хочешь кончить второй раз? – Почему бы и нет? Не вижу причин отказываться. Йоичи недоверчиво смотрит на него – у Кайзера масляно поблёскивают глаза. – Тем более, – добавляет Михаэль, подвигаясь ближе, – ты так и не заставил меня умолять. Его член утыкается в расслабленную ладонь, и Йоичи сжимает её так, чтобы Кайзеру было сподручнее толкаться – откуда у него берутся силы на второй заход, он думать не хочет, как и о том, что в паху вновь тяжелеет лишь от вида чужого возбуждения. – Думаю, мне достаточно просто назвать тебя грязной сукой, чтобы ты кончил, – слетает с губ быстрее, чем он успевает подумать, и почему-то, когда адреналин сходит на нет, это кажется излишне пошлым и низменным. Как будто он не говорил вещи хуже чуть ранее. Но то, как напрягается, твердея, член в его руке, заставляет продолжить. – Один-ноль, я веду… Кайзер ухмыляется в ответ, готовый возразить между участившимися выдохами, и тогда Йоичи улыбается, используя последний козырь: –... Михаэль. Несдержанный стон и рваная фрикция бёдрами становится лучшим подтверждением его превосходства. Это победа, ликует Йоичи, чувствуя, как заводится вновь. Думает: о кровати придётся забыть, и приподнимается на коленях – в конце концов, его руки хватит на них двоих.