Последний Урок

      Чужое сиреневое небо виднелось в проломе, оставленном в крыше мануфакторума каким-то давно прогремевшим взрывом. Бертран, даже спустя годы и перенесённые испытания, всё ещё на уровне подсознания чувствовал, как небо давит, грозя не то рассыпаться на тысячи мелких осколков и задавить его своей массой, не то наоборот, вытянуть его в межзвёздную пустоту, где его ждут лишь холод и смерть.       Смерть.       Сейчас он сам был её вестником. Бертран проливал чужую кровь и до того, как его новые братья пришли за ним. Подобно дикому зверю, он убивал ради пропитания. Он убивал, чтобы утвердить своё место в том… Что он совершенно искренне считал миром. Феррокритовые коридоры были его пределами. И люди, точнее, те существа, что могли бы ими называться, жили в нём подобно крысам.       Бертран не мог сказать, почему Чёрные Храмовники решили искать неофитов именно там. Попадись он сам себе сейчас, то неизбежно бы перерезал глотку этому грязному животному, а после забыл, едва переступив окровавленный труп. Но старшие братья оказались мудрее.       Братья.       И всё же, необычное сиреневое сияние успокаивало. Умиротворяло. А капитальные глухие стены мануфакторума почти заглушали гул бушующей битвы. Чуть раньше она сияла здесь, обжигая стены пламенем прометиума, сотрясая воздух грозными выкриками и боевыми гимнами, завывая очередями масс-реактивных снарядов. Но сейчас — своды этого места, мрачные, обретшие неожиданный покой, оказались могильником. Склепом для его братьев.       Орки всегда славились звериным нравом. Не только безрассудно бросаясь в бой, не только в своей жестокости, но и проявляя, порой, неожиданную хитрость. Именно эта, последняя, черта и погубила весь отряд крестоносцев, угодивший в засаду и ошеломлённый внезапным натиском со всех сторон.       Почти весь.       Бертран не знал, почему остался в живых. Почему именно он среди всех неофитов? Почему никто из старших братьев не устоял на ногах? Он не питал иллюзий по поводу своей доблести и понимал, что едва ли превосходил всех них. Но значит ли это, что причина, почему он выжил — в проявлении слабости? Трусости? Недостатка рвения?       Раздражённо мотнув головой, он постарался прогнать эти наседающие ядовитые мысли и чуть плотнее закутался в хамелеоновый плащ. Время для поиска ответа на эти вопросы ещё придёт — после окончания сражения, когда подкрепление наконец-то пробьётся, чтобы позаботиться о павших братьях и оказать им последние почести.       У него есть миссия.       Усовершенствованное зрение неофита распознало движение. Тень во тьме. Одновременно раздались звуки тяжёлой походки, неторопливо шаркающей по разбитому рокриту. Ещё мгновение, и на свету показалось чудовище, с хозяйским видом принявшееся осматривать мёртвых. Орк был огромным, вероятно, одним из вожаков. К счастью, из средств защиты Бертран рассмотрел только примитивный доспех, собранный из металлического мусора, а вооружён он был таким же грубо сделанным топором. Однако, в физической силе он превосходил не только неофита, но и, вполне вероятно, даже инициата, облачённого в благословенный силовой доспех.       Монстр оттолкнул истерзанный труп одного из своих побратимов, переворачивая тот на спину. Увиденное не показалось орку отталкивающим, не разожгло злобу или жажду мести — но отозвалось… Разочарованием? Именно эту эмоцию в жуткой морде и протяжном вздохе смог распознать Бертран, из своего укрытия наблюдавший за происходящим. Орк, недовольно качнув головой, повторил процедуру с другим телом, небрежно его оттолкнув и принявшись внимательно рассматривать снаряжение. Чудовище что-то искало.       Бертран стерпел, когда орк презрительно фыркнул, окинув взглядом одного из павших неофитов. Удержал себя в руках и тогда, когда ксенос, оттолкнув топором боевого брата, лапой дотронулся до священного болтгана. Но ничего из этого орка не интересовало. Он искал что-то особенное. Что-то уникальное. Что-то, что было ценнее всего вокруг.       Неофит скользнул вперёд до того, как орк заметил какое-то отличие. Один из инициатов не лежал в безобразной, неестественной позе, вместо этого будучи осторожно прислонённым к феррокритовой стене. У него отсутствовала рука, а в груди зияла жуткая рана, способная мгновенно убить кого угодно. Но не Ангела Смерти. Примитивный разум чудовища не предал бы этому значения, если бы не факт, что раны были обработаны контрсептиком и перевязаны. Осознание этого вызвало на его уродливом лице ухмылку, и ксенос, ловким движением перехватив свой огромный топор, сделал уверенный шаг вперёд.       Мастер.       Прогремел выстрел, привычно отдало в плечо. Крупнокалиберная картечь впилась в шею и голову монстру, но шкура оказалась невероятно прочной — вместо того, чтобы снести ксеносу череп, выстрел оставил лишь глубокие алые борозды. Орк взревел от гнева и боли, а после с пугающей скоростью бросился на неофита.       Штурмовой дробовик снова вздрогнул, но результат оказался хуже — искры слетели с нагрудника разъярённого зверя, не нанеся видимых повреждений. Третий залп поразил лишь стену — напрыгнувший орк увёл в сторону оружие Бертрана.       Оба сердца гудели в груди, прогоняя кровь по сверхчеловеческому организму. Когда-то, будучи животным, подобным этому зеленокожему, Бертран убивал невинных. Упивался их болью и своей властью. Именно жажда силы оказалась тем, что толкнуло его пройти испытания прибывших Чёрных Храмовников — увечное, примитивное сознание просто не было в состоянии мыслить вне рамок погони за властью. Он желал стать могучим воином. Самым сильным и быстрым.       Иногда, мечты имеют свойство сбываться.       Старшие братья пробудили в Бертране то, что всю недолгую смертную жизнь дремало в нём. Разум. Совесть. Праведность. Мучительное осознание того, чем он был, оказалось куда болезненней любых метаморфоз, происходивших с его организмом. Каким воплощением зла он был раньше. И каким кошмаром он стал сейчас.       Кошмаром настолько жутким, что от его тени вздрагивали многие ужасы галактики.       Уйдя в сторону, Бертран попытался оттолкнуть орка, но тот оказался слишком силён. Огромной лапой он швырнул неофита в стену, словно не заметив. Боль разлилась по телу, рокритовая крошка впилась в незащищённые локти и затылок.       Монстр издал торжествующий рёв — мгновение, чтобы подняться на ноги и вооружиться боевым ножом вместо отлетевшего дробовика. Эхо упавшего оружия отозвалось тяжёлым вздохом великого Сигизмунда.       Холодная сталь блеснула в темноте. Неофит оскалился, бросая ксеносу вызов.       От первого взмаха Бертран увернулся, предугадав удар по голове. Второй отозвался вспышкой боли в плече — к счастью, древком. Теперь он близко. Пронырнув, Бертран вонзил клинок между плит нагрудника, а затем рывком ушёл в сторону, спасаясь от возмездия.       Отшатнувшись, орк что-то злобно прорычал, в ответ неофит продемонстрировал побагровевшую сталь. Но этого было мало. Слишком мало. Орк может истекать кровью несколько суток, но сохранять способность сражаться. Единственный способ остановить ксеноса — убить его. Решительным ударом.       Мастер часто сражался с орками. Он и поведал Бертрану об особенностях их мышления в поединках. О неописуемом рвении, жажде битвы. О том, какое удовольствие эти чудовища получают во время сражений. И, разумеется, Мастер научил своего подопечного тому, как их убивать.       Бертран атаковал первым. Ксеноса это раззадорило, настолько, что показалось, будто изувеченное картечью лицо исказилось в жуткой улыбке. Неофит отступил и снова воткнул нож — в основание руки, надеясь поразить артерию. Но орк оказался быстрее.       Изловчившись, он пинком отправил врага в полёт. Прыгнул следом и вдавил того древком топора в испещрённую стену, начав понемногу сдвигать в сторону лезвие. Боль казалась невыносимой. Почти невыносимой. И всё же Бертран нашёл в себе силы, чтобы упереться руками и не дать расправиться с собой так просто.       Во взгляде орка пылала эйфория и он, кажется, даже смеялся. Отвратительная Императору морда была так близко, что неофит позволил себе слабость и мысленно пожалел о том, что не может плюнуть в него кислотой, как это сделали бы его кузены. Но таково наследие Примарха.       Его воля и целеустремлённость.       Его упорство.       Его неспособность сдаваться и опускать руки.       Ибо у него есть миссия.       Торжествующий хохот ксеноса прервался, когда одна из рук Бертрана ослабила хватку. Древко проскользнуло по телу и железо впилось в бок неофита, заставив вздрогнуть и сжать зубы от боли. Но следом Чёрный Храмовник ухватился за рукоять ножа, всё ещё торчавшего из тела монстра, и, выдернув, быстрым движением вонзил тому в горло.       Тёплая жирная кровь фонтаном удрала в лицо, когда Бертран, приложив оставшуюся силу, рванул клинок в сторону. Рычание чудовища мгновенно захлебнулось, а хватка ослабла, позволив неофиту отшатнуться. Но этого всё ещё было мало — ксенос продолжал стоять на ногах. Задыхаясь. Позабыв обо всём на свете. Но всё ещё на ногах.       Мастер учил всегда добивать врагов. Даже если их положение кажется безнадёжным. Так заповедовал Преторианец Терры, и так должен действовать каждый из его генетических сынов.       Каждый из братьев.       Рана в боку не позволила сделать и шага, из-за чего Бертран просто рухнул на пол, а затем перекатился до лежавшего рядом дробовика. Вскинув оружие, он вновь прицелился чудовищу в голову и нажал на спуск. А затем ещё, и ещё.       Крови стало ещё больше, осколки черепа и куски мозга разлетелись в стороны. Ксенос взвыл в последний раз, а после с грохотом упал вперёд, навалившись на стену.       Повисла тишина. Взгляд Бертрана невольно поднялся к сиреневому небу, но умиротворение оказалось недолгим. — Ты выронил своё оружие…       Тяжёлый хрип пронёсся над мертвецами, искажённый вокс-решёткой и предсмертной агонией. Но это был его голос. Голос Мастера. — Я проявил недостойную слабость, наставник.       Одного голоса хватило, чтобы неофит нашёл в себе силы подняться и, опираясь на руки, начать ползти к последнему из оставшихся в живых братьев, чертя за собой влажную алую полосу.       Но и эта жизнь будет недолгой.       Бертран обработал раны Мастера как смог, но он не апотекарий и не имел никакой возможности помочь улучшенному организму в отчаянной, но тщетной борьбе. Возможно, спасительная кома могла сохранить эту жизнь, но и она не была доступна потомкам Дорна. Вдобавок, Мастер, как и прочие братья, был слишком упрям для того, чтобы просто потерять сознание от болевого шока. — Ты ранен?       Клетки Ларрамна уже принялись за дело, останавливая кровотечение и закупоривая рану. Выносливость, дарованная наследием Примарха, позволит перенести такое повреждение сверхчеловеческого организма без осложнений, оставив после себя не более чем неровный шрам, напоминающий об этом дне. — Незначительно.       Переместившись, неофит опёрся о стену подле своего наставника.       Мастера.       Старшего брата.       Будучи диким зверем из подулья, он многих называл братьями. Убийц из своей своры — жестоких кровожадных монстров. Это слово даже тогда казалось важным и ценным. Но он и не думал скорбеть по кому-то из них, когда эти чудовища находили свой закономерный конец на острие чужого кинжала.       Сейчас же его начинало душить именно это горькое чувство. — Помоги мне… Снять… Перчатку…       Мастер пошевелил ослабевшими керамитовыми пальцами на оставшейся у него руке. Бертран послушно кивнул, и, наклонившись, освободил огромную мозолистую ладонь Мастера.       Сколько силы однажды было в его руках.       Каким непобедимым он был в учебных поединках. Как любые попытки бросить ему вызов всегда заканчивались самыми болезненными ударами.       Мастер был суров. Но справедлив. Даже другие старшие братья признавали это. — Оставь… Её… Себе…       Бертран с неожиданным усилием сжал холодный и скользкий от крови керамит, а губы бесконтрольно исказились в полной боли ухмылке. — Достоин…       Даже похвала из его немеющих уст звучала как вердикт. Вердикт, отогнавший любые сомнения. В себе и своих силах. В своём предназначении. — Ты сражался… Храбро и умело… В отличии от всех нас… — Ты хорошо меня обучал, наставник.       Не выпуская перчатку из рук, неофит склонился к умирающему брату, ловя каждое его слово и с трудом контролируя сбившееся дыхание. — Обучал… Да…       Из-под разбитого шлема раздался короткий смешок, а пальцы на его ладони медленно сжались, чтобы замереть так навсегда. — Но я преподам тебе ещё один урок… Последний урок… Смотри и запоминай… Именно так ты сам умрёшь однажды…