я думал, ты мёртв.

— Прекрати это, — приказывает Сынмин, оба слова напряжённо процеживая сквозь зубы. На его лбу набухает вена, по которой Джуён тут же проводит пальцем, не скрывая обезумевшей улыбки. — Прекратить что, милый? — хихикая, спрашивает он: ни стыда, ни совести. Сам заблудился — сразу после колледжа — и за собой так отчаянно ведёт Сынмина, будто и вправду верит, что знает путь к однозначному счастью. — Разве тебе не приятно? Издевается. Издевается так очевидно и глупо, что по лицу его ударить — мало. Ладонь с тонкими гибкими пальцами не поднимается, хотя Сынмин имеет все основания, чтобы своего ненаглядного ехидника задержать по закону. «Дожили, — думает он, — оправдываю какого-то наркомана, лишь бы дело раскрыть». — Нет, мне не приятно, — отвечает он, пока Джуён вовсю треплет его по волосам. От него пахнет сыростью, пылью и просроченными обещаниями, однако руки, как ни странно, чистые. — Я к тебе, между прочим, по делу. — Неужели?.. Джуён даже на секунду замирает, и этого мгновения оказывается вполне достаточно для Сынмина, чтобы схватить собеседника за запястье, едва ли не выворачивая руку, и повалить животом вниз, заставляя слушать и не отвлекаться. Его ладонь крепко-накрепко сдерживает обе руки Джуёна, пока он хмуро ждёт реакции. — Ну Сынмин-а! — тот раздражающе жалобно произносит его имя и почти хныкает, однако отпускать страдальца так просто никто не собирается. — Я же пошутил, пусти! В переулке пыльно и пусто: не верится, что Джуён может столько дышать этой грязью и при этом мыслить относительно трезво. — Вчера между шестью и семью часами вечера молодого писателя по прозвищу «Ким Чонсу» нашли мёртвым в его квартире. Причина смерти — отравление, — Сынмин произносит каждое слово чётко и медленно, дабы информация каким-нибудь образом попала в дурную голову Джуёна. Тот, услышав имя жертвы, хмурится. — Я категорически не верю в то, что это несчастный случай или самоубийство. Всё слишком подозрительно. — Каков кошмар ситуации, — неожиданно серьёзным тоном констатирует Джуён. — Я скоро найду убийцу. А ты слезь с меня. Сынмин недоверчиво выпускает из хватки чужие запястья и поднимается на ноги — пальто тут же выпрямляется, подчёркивая худощавую фигуру. — Ну ты и скелет, — усмехается Джуён, вставая с асфальта и отряхиваясь. — Вроде еды и денег нет у меня, а на пороге смерти как будто ты. — Если у тебя чего-то и нет, то только совести, — вздыхает Сынмин. — Свяжись со мной, как найдёшь что-нибудь. И не как в прошлый раз. Он до сих пор помнит, как приходилось оправдываться перед коллегами и делать вид, что все происходящее — совпадение. Джуён додумался оставить на месте преступления небольшую, но весьма примечательную кровавую надпись: «Встретимся сегодня возле моста, милый ;)». Возможно, в его голове это и было хорошей идеей, но Сынмину подобная выходка грозила потерей репутации или даже увольнением. — Тогда дай свой личный номер или адрес, милый, — облизнув губы, просит Джуён. Так просит, что Сынмин всерьёз задумывается: этот мужчина правда надеется на согласие или просто притворяется таким наивным? — Ни за что, — отрезает он и разворачивается, чтобы уйти. — Звони на рабочий номер и не выдумывай всякое, я всё равно не пойду на поводу. Этим утверждением он ставит точку в их диалоге, надеясь оставить последнее слово за собой, однако в спину ему прилетает самодовольный смешок, слетевший с губ Джуёна. — Почему на мост не пришёл, милый? — он вновь распускает язык и руки, на этот раз со спины обхватывая Сынмина за талию и проводя ладонями вниз по бёдрам. — А я так ждал… Сынмин чувствует на шее чужое дыхание, но лишь устало выдыхает и готовится повалить того на землю во второй раз. Нет, его кожа не покрывается мурашками. Нет, он не хочет, чтобы руки Джуёна находились на его теле. Нет, Сынмину не нравится. — Опять за своё? — шипит он. — Не забывай, чтó я могу сделать с твоей милой физиономией, если продолжишь. — Ох, я думаю об этом каждую ночь, не переживай, — в голосе Джуёна переливается сладкая ядовитость, а в глазах пляшут черти. Он не отстраняется от Сынмина, а наоборот — оглаживает грудную клетку и всё продолжает горячо дышать в шею. Сынмину нужно раскрыть дело. С него точно хватит этих издевательств. Он убирает обе ладони Джуёна и грубо толкает его локтем в грудь. — Дело, Джуён-щи, — приказывает он, на это раз точно уходя от него куда подальше. — Сначала тебе нужно раскрыть дело. — А что потом? Наконец подаришь мне наручники? — с нотками обиды в голосе спрашивает тот. — Ни в коем случае, — твёрдо заканчивает Сынмин и уходит, не оборачиваясь назад. И ему совершенно не интересно, где живёт и чем питается его бывший одногруппник, ведь о подобной жизни ему хотелось бы услышать в последнюю очередь. Сейчас тот наверняка вновь найдёт источники, о которых никто не догадывается, и в два счёта раскроет дело об отравлении писателя. Сынмин идёт прочь, мастерски подавляя в себе зависть. Джуён смотрит ему вслед серьёзным, задумчивым взглядом и ненароком прокручивает в голове мысль: «интересно, что бы могло его сломать?».

***

Детектив не берёт трубку, и на него это совершенно не похоже. Джуёна, на вид спокойного и равнодушного, всё это раздражает: и таксофон с ржавыми кнопками, и чересчур тихая улица, и ветер, из-за которого чёлка щекочет кончик носа. А главное — его милый приверженец расписаний и рутины не реагирует на его звонок. Мало ли, что Джуён хочет ему передать! Тем не менее, гудки давят на нервы, а Сынмин его выслушать явно не торопится. Обиженно вернув трубку таксофона на место, Джуён кладёт руки в карманы и уходит к привычной заброшенной многоэтажке. Он продолжает усердно делать вид, что ему на всё плевать — то ли он пытается обмануть немногочисленных прохожих, то ли самого себя. В желудке неприятно урчит, но он гонит подальше эту боль, ибо она — человеческая, в отличие от самого Джуёна. Из-под кольца на указательном пальце начинает течь кровь, которую он видит на уровне кармана кожаной куртки. «Потрясающе», — думает он. Только этого ему и не хватало. Он вынимает руку из кармана, прижимает повреждение на коже тыльной стороной ладони, словно это хоть сколько-нибудь должно помочь. Старая добрая грязь из вен, предупреждающая о плохих событиях. В последний раз, когда Джуён стирал из-под кольца эту ненавистную красно-коричневую жидкость, его старый приятель из колледжа стал настоящим детективом. Он лишь надеется, что с Сынмином всё хорошо. А «убийцу» того писателя он нашёл ещё до того, как ему поручили его искать. Оставалось только завершить начатое. Здание многоэтажки неминуемо быстро становится ближе, даже если Джуён шагает со скоростью спящей черепахи. Остаётся только войти внутрь и ждать следующего дня в объятиях шприцов и холодного бетона. А затем, как на горизонте покажется солнце, можно будет снова попытаться позвонить детективу. Джуён переступает через развалившуюся дверь, идёт по стене, упавшей при нём несколько месяцев назад, и уже грезит о новой дозе. Однако пройдя к своему любимому привычному месту в углу одной из комнат, он понимает, что детективу вовсе не нужно звонить. Сынмин сидит, прислонившись к стене спиной, поодаль от разбросанных шприцов и прочего мусора — всё-таки, его чистоплотность осталась на месте. Он совсем не вписывается сюда, думает Джуён, но упрямо ничего не произносит вслух, в ожидании слов пришедшего. Сынмин молчит, совсем его не замечая, и это даёт возможность разглядеть его полностью в тишине. Его щёки влажные. «Шикарно», — Джуён едва сдерживается, чтобы не произнести этого вслух. Вообще-то, ему должно быть плевать, ведь технически между ними ничего нет и никогда не было, но есть в Сынмине что-то, что заставляет ему сопереживать. — Сынмин-а, — бесцветно зовёт Джуён. И прежде чем он успевает спросить, по какому поводу столь неожиданный визит, Сынмин вздёргивает голову, инстинктивно хватаясь за пистолет в кобуре. — Эй, ты чего? Джуёну эта реакция не нравится ни капельки: где его до смешного хладнокровный и раздражённый Сынминни? — Джуён? — тот утирает слёзы с щёк и поднимается на ноги. Им явно стоит многое уточнить друг у друга, но чуть позже: сейчас Сынмин может только подойти к Джуёну ближе, заглянуть в глаза и прижать к себе. У Джуёна тем временем сердце начинает биться явно не там, где должно, и явно не так, как должно. Что, чёрт возьми, происходит? — Сынмин-а, ты так рад меня видеть? — в привычной манере спрашивает он, но в голосе что-то трескается и упирается в шею детектива непрошенной нежностью. — Или тебе просто одиноко? Сынмин несколько секунд быстро моргает, отталкивает Джуёна и поправляет очки. Левая рука всё ещё лежит на его костлявом плече. Казалось бы, только что его недо-коллега был ближе и уязвимее, чем когда-либо, а сейчас он уже поправляет свои чёртовы очки и дышит ровно. Как будто ничего и не было. А Джуён уже был готов сдаться. Скинуть с лица притворство, кроме которого у него нет ни гроша. Зато есть тёплая кровь на указательном пальце и городская пыль, осевшая на длинных прядях тёмных волос. А ещё — волнующееся море воспоминаний, привязанных к их старой комнате в общежитии: когда самой большой проблемой для Джуёна было спрятать запрещённую еду во время проверки комнат, а для Сынмина — сам Джуён, донельзя одарённый, но упрямый как осёл. Ну, не сегодня — так не сегодня, думается Джуёну. Когда-нибудь Сынмин точно сломается, да так, что только один человек во всём мире сможет его собрать обратно. — Я думал, ты мёртв, — заявляет детектив. Новость, действительно, не слишком жизнерадостная. Вот только Джуёну и спорить-то неудобно: живым ведь его явно не назовёшь. — Мне передали, что в больнице скончался твой тёзка с твоим годом рождения. Я думал, ты. Джуён усмехается, но грусти в усмешке даже больше, чем усталости в глазах у детектива. А затем, вдруг откашлявшись от сырости, спрашивает, почему тот не поехал в больницу — удостовериться. — Твой труп я бы не пережил. Самые неприятное для Джуёна — это осознавать, насколько Сынмин доверчивый и чувствительный под своим панцирем из напускного хладнокровия. Он из тех, кто может задушить человека за несколько секунд, сломать каждую косточку под чьей-то кожей, выжать из человека все пять литров крови, но это только в теории. На практике есть лишь пресловутое желание решить всё мирно и редкое применение физической силы исключительно против Джуёна. Будто больше некому показывать свой разрушительный набор способностей. — Поэтому решил мне похороны устроить, даже не зная, умер я или нет? — ему даже удаётся сымитировать издёвку, что вновь ненавистной тесной маской покрывает его осунувшееся лицо. — И с чего ты вообще решил, что я когда-нибудь окажусь при смерти в больнице? Если твоей тощей задницы рядом не окажется, то умру я в тишине и одиночестве. Джуён звучит убедительно, каждое слово отскакивает от грязных стен и врезается Сынмину в слух. Они стоят так слишком долго, пока удивительно затянутую и напряжённую тишину не прерывает голос детектива. — Джуён-а… — имя слетает с губ легко, как пару лет назад, когда Сынмину не приходилось стыдиться дружбы с ним. Если он сейчас ещё и по волосам потреплет и по плечу хлопнет ровно трижды — Джуёна точно перенесёт туда, в нелюбимый колледж с любимым соседом по комнате. Сынмин хмурится, смотря вниз и кусая губы — вот-вот скажет что-то постыдное и нелепое, из ряда вон выходящее, за что Джуён сможет посмеяться ему в лицо или даже прикоснуться пару раз, разрядив обстановку. Детектив явно не может решиться. — Джуён-а, я предлагаю в последний раз, — наконец произносит он, наконец заглядывая в глубокие глаза напротив. — Позволь мне помочь тебе. Опять двадцать пять. И почему только каждый их искренний разговор сводится к этому? — Не нужно. Этот «последний раз» совсем не последний, после него будут ещё десятки таких попыток помочь, вытащить, сделать лучше, обеспечить и так далее по списку. Джуёну его помощь не нужна: знает ведь, что Сынмин его заботой задушит, обглодает до костей, живого места не оставляя. И не поймёт ведь, что такая опека куда разрушительнее, чем боевые приёмы и огнестрельное оружие. — Я твоей помощи не переживу. — Я твоей смерти не переживу. Джуён скидывает чужую руку с плеча, усмехнувшись. — Только сейчас понял? У него наконец получается подавить, спрятать глубоко внутри все светлые чувства, всё то желание дать волю слабости. И Джуён снова такой же: с издевательской аурой ехидного шутника, побитый моральными устоями и улыбающийся невпопад. — До этого никакие Ли Джуёны на моей памяти не умирали, — закатывает глаза Сынмин, падая обратно на пыльную землю и тем самым окончательно забывая о состоянии выглаженных прямых брюк и твидового пальто. Стена за спиной пыльная, холодная, разрисованная бунтарями-подростками в разные кислотные цвета. Указательный и большой пальцы детектива ложатся на опухшие веки. — Джуён, пожалуйста, начни о себе заботиться. Тот притворно задумывается, тянет «Хм-м», на что Сынмин раздражённо фыркает. Его отчаяние ощутимо перетекает в недовольство, давящее на грудную клетку и заставляющее вновь сердиться. — Джуён, — звучит твёрже. — Что тебе так нравится в моём имени, милый? — он садится перед Сынмином на корточки и невинно склоняет голову в бок. Доведёт. Снова заставит Сынмина хотеть прижать его к земле и заставить заткнуться. Но не сегодня. Сегодня у Джуёна по расписанию — отказываться от нормальной жизни и отвергать каждую попытку помочь. Не нужна ему ни помощь, ни поддержка, лишь бы Сынмин сам не перешёл кому-то дорогу. Его «любимая работа» всё ещё опаснее, чем вся Джуёнова жизнь. Внезапно у него в животе начинает урчать. «Вот же…», — чуть ли не вслух ругается Джуён. — Ты ел за эту неделю? — Сынмин прямо в глаза смотрит, со строгостью родителя, узнавшего о запрещённых увлечениях сына. Если бы Джуён ответил сразу, не медля ни мгновения, то звучал бы убедительно, но он, как назло, задерживается на каких-то полсекунды, прежде чем лукаво выпалить: «Да». Сынмин ему не верит. Сынмин не верит ему ещё с третьего курса, поэтому лживый положительный ответ остаётся проигнорированным, а контейнер с едой, который он достаёт из сумки, летит прямо Джуёну в руки. — Поешь. Дорогой кусок пластика с остывшим содержимым смотрится в его руках контрастно: нежно-розовая крышка с прикреплённой вилкой и ложкой кричит об обычной, размеренной, комфортной жизни, пока окровавленное кольцо на пальце и подраная кожаная куртка на плечах Джуёна уныло заземляют картину. Джуён этого терпеть не может: знает, что это Сынмин строго через день оставляет ему немного еды у входа в заброшенный дом, знает, что детектив всегда носит с собой аптечку «на всякий случай», подразумевая именно Джуёна. Ему никогда не хотелось быть грузом на чьих-то плечах, но, видимо, Сынмину настолько нужен был такой балласт, что самого Джуёна уже никто и не спрашивал. Глупо получается. Но сейчас не время ругаться. Он выскажет каждую свою претензию в виде очередной саркастичной шутки как-нибудь потом, когда детектив будет менее мрачным. — Обязательно, — кивает он и садится удобнее, открывая контейнер. Запах сразу ударяет в ноздри — Джуён, кажется, в последний раз ел лазанью ещё в прошлой жизни. Он сглатывает и закрывает контейнер обратно. — Чуть позже. Я хотел сказать, что если вы ещё не нашли убийцу того писателя, то и не ищите. Он жив, и жив о-очень далеко отсюда, где-то в Италии, на этом адресе. Он протягивает помятый кусок бумаги Сынмину. — Если он вам ещё нужен, то мотивы и способы имитации смерти ищите сами. Может, из-за того, что смерть подстроена неуклюже, вы и подумали, что это убийство, — он зачем-то наклоняется ближе. — И… если информация окажется неточной, то скажи мне. Хорошо? Кивок. Сынмин рассматривает аккуратную, чистую надпись на бумаге с адресом, понимая, что писал её далеко не Джуён. А вопросы «откуда?» и «как?» он оставляет себе, зная, что ответа всё равно не получит. Вместо этого он достаёт из сумки блокнот и вырывает страницу, а на ней пишет что-то размашистым почерком и вручает Джуёну. У того глаза на лоб лезут от такой записки. — Неужели.? — Да. Звони, если нужна будет помощь. Приходи, если не возьму трубку. Видимо, он недооценил ту силу, с которой Сынмина ударило известие о смерти некоего Ли Джуёна. Жаль только, что бумагу пришлось потратить зря — Джуён давно наизусть помнит его номер и знает, где находится его небольшая студия чуть поодаль от центра города. Сынмину доверить свой адрес другу не давало желание оградить хотя бы личное пространство от Джуёна, от его непрерывного влияния и холодного взгляда. Ему казалось, появись Джуён на пороге его студии, его отбросит назад на несколько лет. Как же трудно осознавать, что перед ним сейчас совершенно другой человек. Джуёну так же трудно, но от другого осознания — чтобы сломать Сынмина, ему достаточно разок переборщить с дозой.