Неловкость прикосновения

Хайди в здание гильдии входит без стуков и криков — всё равно в столь большом здании слышимость ужасающе низкая и искать его владельца придётся как всегда простым обыском каждой комнаты. Но конечно напевать себе под нос глупую мелодию это не мешает совершенно. Хайди по таверне проходится быстро и поднимается по лестнице. Думает о том, что Арлабуса скорее всего найдёт в одном из чердаков, как и всегда, а потому сразу пробегает наверх, обыскивая там всё. Правда Лабуса там не находит. — Ну, кто строит такие дома большие, блин! – возмущается Хайди, недовольно хвостом дёрнув. Перед этим он уже обыскал их общую базу — якудз — и ужасно устал. Он спускается на второй этаж, думая, что дальнейшие поиски начнёт здесь. Чутьё не подводит — глаз цепляется за чужой плащ с мехом висящий на спинке одного из диванов. Владелец его оказывается совсем рядом, лежит на самом диване. Его волосы распущены, рассыпаны вокруг его головы, челка глаз не скрывает, тоже откинута в стороны. Хайди все возмущения отбрасывает, заглядывается и любуется тому, как спокойно мужчина дышит во сне. Ему нужна небольшая помощь Лабуса с дизайном кое-какой постройки, поэтому он здесь. Разумеется, он может и сам справиться, но хочется попросить чужой помощи одного конкретного человека. Просто хочется, а хотелки нужно удовлетворять, верно? Кажется, Арлабус читал прежде, чем уснуть. На столе стоит кружка чая, уже остывшего, и пара книг. Одна книга лежит у него на груди, накрытая широкой ладонью. Хайди дышит сам с осторожностью, потому что будить по глупости не хочется. Хайди на пол опускается, опираясь спиной о стол позади себя, смотрит за тем, как чужая грудь вздымается от вздохов. Любуется, пусть и тишина давит на него, как и полное бездействие. В гильдии канцлера всегда тихо и интересного ничего не происходит, чтобы можно было побесюкаться. Он может устроить шум сам, может устроить и бесюканья, но… Сейчас не хочется. Тем более не тогда, когда Лабус впервые за долгое время отдыхает, а не занимается очередной стройкой. Атмосфера в гильдии расслабляющая, но Хайди только напрягается, погружаясь в непривычную обстановку. Да, и Лабус рядом. Лабус, от которого у Хайди язык слегка путается, когда он говорит с ним о глупостях. Лабус, из-за которого у Хайди внутри всё переворачивается, когда тот смеётся тихо, сдержанно. Лабус, которым Хайди восхищается до глубины души. Хайди вздыхает и порыва не сдерживает, садясь совсем близко и руку занося над чужим бледным лицом. Легко так касается челки, едва-едва касаясь. Волосы отводит за ухо и пальцами почти касается кожи. Ладонь висит над скулой и щекой, замирает, не позволяет себе её опустить, чтобы тепло кожи ощутить. Парень смотрит за лицом безмятежным, губы под маской кусает. Думает посидеть ещё недолго спокойно, а потом как-нибудь подальше отойти и сделать вид, что он только пришёл, разбудить Лабуса криком громким каким-нибудь. Вот только Арлабус в сторону его ладони тянется слегка, носом утыкаясь в большой палец и губами прижимаясь к краю ладони, не скрытую привычными перчатками. Хайди почти вздрагивает, ладонь поднимает, чтобы быстро скрыться в неловкости и не будить мужчину. Правда, хватка крепкая на запястье убрать руку не даёт, наоборот прижимает сильнее. Лабус держит его руку крепко, не позволяя убрать ладонь прохладную от лица. Хайди губы кусает, думает, что зря вообще решил глупым мыслям своим поддаться. Мужчина уголки губ растягивает в хитрой улыбке, глаза открывает, прищуриваясь тоже хитро, словно он лисица снежная. Хайди стыдливо взгляд уводит, знает, что пойман с поличным, благо вспыхнувшие щёки скрыты тканью маски. — Что такое, Хайди? – голос у Лабуса насмешливый, спокойный и с легкой хрипотцой после долгого молчания. — Ничего! — Я всё прекрасно вижу, – хихикает он, голову повернув в его сторону, чтобы внимательно рассмотреть в гетерохромных глазах смущение, неловкость и все-все чувства. Хайди смотрит с опаской, боясь признавать собственное уязвимое положение. — И я чувствовал твоё присутствие с самого начала. — Так ты не спал?! – Хайди вскрикивает, ужасаясь сложившейся ситуацией. Арлабус смеётся тихо, к чужой руке ластится, так и не выпустив из хватки. — Дремал. Я слышал шаги, но думал, что меня разбудят или уйдут. А ты сидеть остался. И это… Мха-ха-ха, – отвечает Лабус и хихикает в конце, говоря о том, как неловко Хайди хотел прикоснуться к нему, но сам так и не смог. Хайди несвойственно самому себе молчит, чувствует как щека под его ладонью греется. Лабус взгляд от него не отрывает, молчит тоже, но он доволен ситуацией сполна. Хайди так редко можно застать за тишиной, что момент становится совсем особенным. — Отпустишь меня? – просит акулёнок, почти жалобно смотря в ответ. Он почти сгорает от неловкости прикосновения к чужому лицу, особенно от того, как настойчиво к его ладони прижимаются губами. Это на случайное прикосновение не похоже совершенно, а Лабус только улыбается по-лисьи. — Зачем? Меня всё устраивает, – плечами жмёт, запястье даже не думая отпускать из своей крепкой хватки. — А ты, судя по тому, что будить меня не собирался, тоже никуда не торопишься. — Н-ну, знаешь, это как-то неловко! – возмущается Хайди, назад отклоняется, стараясь прикосновение разорвать. — А, значит, наблюдать за спящим мной — совсем не неловко и не постыдно? Хайди слов не находит, чтобы оправдаться, только пытается сердце громко стучащее успокоить. — Ох-ох-ох, Хайди, – произносит Лабус и сидячее положение принимает, наконец чужую руку уводя от своего лица, вот только запястье крепко сжимать не перестаёт. Хайди голову запрокидывает, чтобы на мужчину посмотреть и ужасается своим мыслям о том, как красиво тот выглядит с ракурса снизу. Арлабус взгляд замечает, усмехается довольно так, хитро, и за руку тянет на себя юношу. Тот ойкает, но поддаётся сильным рукам, успевает хотя бы о пол коленями опереться, лишь бы быть повыше, а не совсем смотреть на Лабуса с пола. Лабус в свою очередь хихикает, ниже наклоняется к его лицу, находясь непозволительно близко. Хайди вновь отклониться подальше пытается, но мужчина ему вторую ладонь на плечо кладёт и тянется за ним, ухмылку с лица не сводя. — Лабус, ты чего…, – Хайди смущён их положением и тем, что тот ничего не объясняет. — Ты всех “деткой” называешь постоянно. Почему меня не называешь так? – спрашивает Лабус. Хайди на мгновение теряется. — А ты… Хочешь? – он осторожничает, чувствует как кровь в его теле разгоняется по венам и греется. — Нет, просто хочу узнать, почему не заслуживаю такого обращения. — Ты не то, чтобы не заслуживаешь! Просто… Неловко это… — Ко всем не неловко, а ко мне да? Я особенный для тебя что ли? Хайди взгляд отводит, молчит, не желая признаваться в сокровенных чувствах сейчас. Это должно быть что-то романтичное, масштабное, шумное и яркое при куче посторонних глаз! Правда, Лабус его мыслей не разделяет, тянется ещё ближе, касаясь своими губами чужих — жаль, что рук не хватает, чтобы ткань маски стянуть. Прикосновение осторожное, не настойчивое, лёгкое совсем. Он отстраняется быстро, наконец ослабляя хватку на запястье Хайди, отпускает его. Сам чуть смущается, но видит как Хайди закипает от смущения, и абсолютно очаровательно смеётся, видя в чужом взгляде замешательство. У Хайди в голове пустеет от такого прикосновения. Не то, чтобы там много чего было, но теперь совершенно ни одной мысли не производится. Он резко голову опускает на диван, макушкой упираясь в бедро мужчины. Тот хихикает, ладонь свою в мягкие тёмные волосы запускает, поглаживая. У Арлабуса никаких сожалений за сделанное, только усмешка на губах, а взгляд мягкий и донельзя нежный.

— Детка? – обращается к нему Лабус, с явным смешком на губах.

— П-помолчи, Лабус!