Лягушачий отсос

— Антош, выключи приставку, мне нужен телевизор, — проходя мимо, говорит Арсений, и Шаст закатывает глаза: только начал катку, и уже нужно сворачиваться. Не будь это один из тех редких выходных, когда можно не только целый день тюленить, но и спокойно лечь в три утра, не боясь проспать все съёмки на свете, Антон бы поспорил с мужем, кому телик нужнее. Из игры он всё же выходит с намеренно тяжёлым вздохом, чтобы Арс услышал, и с показным недовольством идёт за ноутбуком; поиграет с него, может, допройдёт наконец последнее дополнение к третьему «Ведьмаку», брошенное на половине с год назад. — Спасибо, родной, — вновь слышится голос мужа совсем рядом, и Антон вовремя поднимает взгляд, чтобы поймать короткий нежный поцелуй, прежде чем наденет наушники и загрузит игру. Сколько бы он ни бухтел, отказывать Арсению за все годы их знакомства так и не научился — в разумных, конечно, пределах. Арс, хоть и хитрый лис, но всё же взрослый и мудрый омега, во многих вещах понимающий побольше Антона и всё равно готовый ему уступать. Шаст мимолётно отмечает, что Арсений, видимо, успел переодеться, но не придаёт этому особого значения — мало ли, что ему в голову взбрело. Как раз подгружается игра, и более он даже не глядит в сторону Арсения, уверенный, что тот решил что-то посмотреть; странно только, почему Антону не предложил хотя бы ради приличия, но да бог с этим. Стоит ему загрузить последнее сохранение, как Шаст тут же вспоминает, почему вообще тогда забросил всё это — ёбаная загадка с порталами, в которых он плутал полчаса и решил, что ну его в жопу. И сейчас снова здорово. — Сука, — бормочет он под нос, когда в очередной раз улетает в начальную точку. — Да куда ты там смотришь, нахуй? Блять! Приходится тыкаться довольно долго, в итоге Антон собирает правильную комбинацию проходов, чтобы добраться до лаборатории Моро, но к тому времени его уже одолевает жор. Есть за ноутом он зарёкся с тех пор, как случайно чихнул на клавиатуру с полным ртом колы и залил всё газировкой и соплями; Арсений после ещё неделю хихикал с этого, заставляя мужа краснеть. Поэтому теперь только кухня, только под видосики с телефона в специальном чехле. Только вот, стоит ему снять наушники с мощным шумодавом, как в его мир снова врываются звуки, и первое, что он слышит, это: — Отличная работа! Следующее упражнение — «радуга». Встаньте в позу высокой планки… В недоумении он переводит взгляд на экран телевизора и видит там омегу в обтягивающем спортивном костюме, под музыку крутящуюся на коврике. Приподняв бровь, он уже хочет обратиться к Арсению, мол, это что вообще, но находит глазами не мужа, а лишь его оттопыренную задницу и худые ножки, плавно взлетающие в такт качовой мелодии. От подобной соблазнительной картины у него невольно приоткрывается рот, и он так и замирает, не в силах отвести взгляд от задницы Арсения, обтянутой плотными леггинсами. Одно упражнение плавно перетекает в другое, снова с подъёмы ног, и Антон сглатывает, наблюдая, как сокращаются мышцы, а Арсений дышит в такт движениям, ни на мгновение не сбавляя темп. Это просто невыносимо. Еда, игра и все остальные потребности мгновенно оказываются забыты. Удивительно, что раньше Антон никогда не заставал Арсения за тренировками дома, максимум встречал с утренних пробежек с подгоревшим завтраком. Теперь же он жалеет о потраченных возможностях и чувствует накатывающее возбуждение. Вряд ли Арсений, будучи в потоке, оценит его намерения, да и трахаться на полу в их возрасте уже чревато, хотя в начале отношений лет десять назад они опробовали каждую поверхность в квартире, какую смогли. Как же хочется подрочить, а лучше перенести весь этот фитнес на кровать, чтобы было удобнее, и пристроиться сзади. Возможно, Антон бы так и пялился на мужа, но тот вдруг переворачивается на спину, глубоко дыша, и альфу опаляет очередной волной возбуждения, когда он видит, как мягко вздымается грудь Арсения, а леггинсы чуть задрались, обнажая тонкие лодыжки. — Вы большие молодцы! — словно сквозь вату слышит Шаст голос тренерки, но дальнейшие её слова привлекают его внимание: — Отдохните пятнадцать секунд. Следующее упражнение — «лягушачий насос»… И тут его прорывает на такой хохот, что в ушах звенит и живот сводит от боли. Лягушачий, блять, насос. Придумают же такое. Взрыв его смеха, кажется, пугает Арсения, и тот резко садится на коврике, забыв о программе, но испуг мгновенно сменяется раздражением. Голубые глаза горят из-под насупленных бровей, и Антону становится даже немного стыдно, но не менее жарко, конечно же. Омега, фыркнув, возвращается к упражнениям, посчитав, что молчаливого укора будет достаточно, и делает этот самый «лягушачий насос» — поднимает таз, сложив ноги на манер лягушки. Вопреки всё ещё клокочущей в нём истерике и подступившим слезам, Антон как можно ровнее выдаёт тупейшую шутку, которой его только что осенило: — Арс, а как насчёт лягушачьего отсоса? Арсений несдержанно прыскает и, резко опустив бёдра, так и остаётся на коврике с разведёнными ногами, пока пытается отсмеяться. Мгновением позже он и вовсе ставит видео на паузу, очевидно, понимая, что Антон его в покое не оставит. — Тебе игра наскучила, Антош? — спрашивает он всё ещё искрящимся от редких смешинок голосом. — Знаешь, да, за тобой наблюдать гораздо интереснее, — он присаживается у разведённых ног мужа, трепетно поглаживая разгорячённую кожу сквозь ткань. Арсений сглатывает, подобравшись, видимо, в надежде скрыть, как ему приятно. — Тогда наблюдай с дивана, — выдавливает он, подуспокоившись, и вновь тянется к пульту, — пока я закончу. Антон мягко перехватывает его запястье и нависает, прижимаясь теснее, но понимает, что долго так не простоит из-за больного колена. Арсений же лучше ситуацию не делает, смотрит так исподлобья, будто испытывает выдержку мужа на прочность — рискнёт или нет. Антон не рискует: он не мудозвон и понимает, когда ему отказывают. — Тогда я хочу вместе с тобой, — только и шепчет он, после чего поднимается, провожаемый недоумевающим взглядом омеги, и возвращается на диван. Арсений, недовольно фыркнув, продолжает выполнять уже новое упражнение, по-прежнему лёжа на спине, и альфа, тяжело сглотнув, не мигая смотрит на него, ладонью скользнув к ноющему от возбуждения члену. Пока что сжимает его через два слоя ткани, но, учитывая, что тренировка будет длиться ещё минимум полчаса, он успеет не только в трусы залезть, но и кончить, видимо. Вместе с мужем, как и обещал. Арсений больше не смотрит на него, увлечённый музыкой, следит за дыханием и тем, чтобы правильно прорабатывать мышцы — омега на видео говорит, что это очень важно, и нет причин ей не верить. Антон разводит ноги пошире для удобства, водит рукой медленно, а глазами всё цепляет маячащие из-под леггинсов лодыжки и поясницу с очаровательными ямочками: Арсений вновь перевернулся и теперь крутит аппетитным задом у самого его носа. Невыносимо. Ещё Шаст выясняет, что ни силы воли, ни выдержки у него нет, по крайней мере во всём, что касается его ненаглядного супруга. Потому что под резинку растянутых треников он забирается через пару минут и чувствует пальцами влажное пятно на трусах; лицо и уши вспыхивают от мимолётного стыда, но всё забывается, стоит сжать влажную головку пальцами, доводя себя до грани. Из него вырывается первый громкий стон, и благо Арсений за громкой музыкой ничего не слышит, это Антону только на руку. Он продолжает осторожные ласки, хрипло дыша и постоянно облизывая губы, не замечая, что откинулся на подушку, получив теперь обзор чуть получше. Арсений пока делает очередную супер сложную планку, «скорпионью», кажется, а Шаст теперь уже взглядом скользит от задницы к напряжённой спине и острым лопаткам, где тоже гуляют мышцы под влажной кожей. Так и хочется подойти, оттянуть спортивный топ и вести носом вдоль позвоночника, вдыхая пряный аромат. После своих потных занятий омега всегда пахнет по-особенному, почти как после секса — может, поэтому после пробежек в выходные им так сладко нежиться в постели. Антон раздражённо убирает прилипшие ко лбу отросшие волосы — щекотно и замирает ненадолго, потому что объявляется длинный перерыв, и Арсений поднимается на ноги, чуть пританцовывая и потягиваясь, наклоняется к бутылке с водой, стоящей на полу, и Шаст давит предательский стон. И зачем он решил остаться посмотреть? Для него это одновременно и услада для глаз, и самое страшное наказание. Арсений к нему не оборачивается и вскоре продолжает стоя, вытворяя теперь уже разнообразные выпады, приседания и наклоны. Как будто должно было стать немного легче, но Антону, уже заведённому до предела, и этого хватает. Ладонью он тем временем забирается под резинку трусов и наконец с облегчением сжимает член, водит по нему горячим кулаком то ускоряясь, то замедляясь и, конечно, представляя руки и рот Арсения, который всегда по глазам читает, что необходимо мужу именно сейчас. Шаст закрывает глаза и растворяется в ощущениях, даже качовая рэпчина не отвлекает, став едва слышной и очень далёкой. Поэтому он на пороге оргазма и не замечает, что музыка стихла, комментарии тренерки тоже, а Арсений встал, чтобы переключиться на последнюю часть с йогой и растяжкой. — Антон! — доносится до него возмущённый голос омеги, и Шаст, совершенно осоловелый и поплывший, испуганно открывает глаза. — Ты на меня дрочил всё это время? В мутной голове проносится миллион возможных ответов, но из всего этого многообразия он, естественно, выбирает самый тупой: — А что, нельзя? Арсений закатывает глаза и даже смотрит, кажется, с оттенком разочарования, что его муж повёл себя, как альфёнок в первый гон, и не смог потерпеть полчаса. Но как тут удержаться, когда перед ним такая соблазнительная картина. — Можно, тебе всё можно, — вздыхает омега и более ничего не добавляет, возвращаясь к телевизору, включает новое видео и пока поправляет задравшиеся леггинсы с топом. Антон видит, как напряжена его спина, и чувствует маленький укол вины — ненавидит, когда Арсений так делает. Вроде и не сказал ничего такого, а всё равно чувствуешь себя, как нашкодивший пёсель. Шаст поправляет треники и садится ровнее, вновь наблюдая, но уже не так жадно и мысленно раздевая мужа. Арсений плавно наклоняется под спокойную музыку, шумно вдыхает и выдыхает, и Антон невольно начинает делать это в унисон. Казалось бы, глупость, но действительно помогает расслабиться, хоть и не умаляет горящего в нём желания. Тем временем омега вновь опускается на коврик, в позу собаки, и Шасту хочется выпустить очередной тупой комментарий с предложением показать, что такое настоящий догги-стайл, но прикусывает язык. Иначе точно раздраконит свою радость. На самом деле, наблюдать за Арсением вне активной тренировки даже приятнее. Это всё ощущается гораздо интимнее, а сам омега кажется уязвимее, пока растягивает подколенные сухожилия и икроножные мышцы с грацией лани. Антон заворожённо наблюдает за ним, уже и забыв о всё ещё беспокоящем стояке. Возможно, ему стоит почаще ловить мужа дома за подобным занятием, и дело не только в порно на выезде. Только вот Шаст всё равно замечает лёгкое напряжение в плечах Арсения, когда тот в позе лотоса разминает шею. Острые лопатки сведены, а пальцы, которыми он упёрся в коврик, чуть подрагивают. Антон подсаживается ближе к подлокотнику дивана, ожидая непонятно чего. И вот оно наконец происходит. Арсений вдруг айкает, завалившись на бок в попытке сделать очередную позу, и Антон сам не замечает, как уже оказывается рядом, помогает ему сесть и распутать ноги. Тот заламывает брови, делая глубокий рваные вдохи, и Шаст даже с расстояния в несколько сантиметров чувствует, как у него колотится сердце. Музыка и подбадривающие комментарии продолжают литься, но они их будто не слышат, пока Антон мягко массирует бедро, на которое его муж неудачно приземлился. — Только не говори, что это ты из-за меня такой неловкий, — усмехается он, пытаясь шуткой развеять напряжение. — Заткнись, — фыркает Арсений, который вообще-то до паранойи боится показать себя с плохой стороны, но Антон ему позволяет не закапывать себя за всякие глупости хотя бы в стенах их квартиры. Кому он может довериться, как не своему альфе? — Ты меня отвлекаешь, вот и всё. — И как же я тебя отвлекаю? — внаглую продолжает Антон, теперь уже ведя ладонью дальше, вдоль ягодицы и выше. — Вот так? Арс, что удивительно, больше не протестует, трепещет и льнёт к прикосновению, разве что не просит поцеловать больное место — у них о таком обычно просит Шаст. Тонкие бледные губы приоткрываются, и Антон накрывает их, но целует самый уголок, желая подразниться. И закономерно получает самую долгожданную реакцию — нетерпеливый стон. Только он не успевает даже осознать, что происходит, прежде чем его укладывают на лопатки на резиновый коврик, тёплый и как будто немного скользкий. — Ну что, мне размять тебя? — теперь уже очередь омеги нагло улыбаться, устроившись в ногах мужа, и игриво щекотать его под коленом, чтобы у Антона от резкого приступа смеха точно что-то сломалось. — Пощади, — стонет он, всё ещё не отсмеявшись, и топает ногой, пытаясь отогнать шаловливую руку, но Арсений не отступает. — Арс, ну хватит, я понял… На губах мужа наконец расцветает хитрая улыбочка, и он поднимает ногу Антона, обхватив за щиколотку, а следом и вторую. У него от подобных приколов, естественно, хрустит колено, посылая в мозг единственный импульс «больнопиздецнахуйблять», но ни выражением лица, ни единым писком он этого не показывает — слишком интересно узнать, что ещё Арсений придумает. Ничего хорошего, естественно. — Сейчас посмотрим, насколько ты гибкий, — тянет Арс томно и прижимает колени к груди мужа, склоняется к нему сам и целует так, как умеет только он — жарко и при этом невесомо, так, что сердце Антона будто замирает на мгновение в свободном падении. Он задерживает дыхание, пытаясь не обращать внимания на неудобную позу и занывшее колено, будь оно неладно, и сам не замечает, как возбуждается. — А ты молодец, хорошо держишься. От фразы, брошенной Арсением уже без нотки прежней игривости, у Антона неожиданно начинает гореть лицо — и не только оно. Он подаётся бёдрами вверх, безмолвно намекая, и влажными ладонями мягко обхватывает щёки омеги; тот даже не морщится, как это обычно бывает, и легко смеётся, наконец ослабляя хватку. — Почему ты раньше при мне не занимался? — почему-то решает спросить Шаст именно сейчас, когда нужно заткнуться и наконец перейти к чему-то более приятному, но ему слишком нравится держать Арсения так близко и смотреть в его горящие глаза, кажущиеся темнее, потому что он сидит спиной к окну. Есть в этом всём что-то интимное и необыкновенное, что нечасто у них происходит в силу бесконечной занятости. — Подозревал, чем всё будет заканчиваться каждый раз, — хихикает Арс и, быстро чмокнув его напоследок, садится на коврике и собирается было встать, но Антон его удерживает. — Только не говори, что ты хочешь здесь. — В кровати мы всегда успеем, — парирует Шаст и двигается, освобождая место, а после приглащающе хлопает по коврику. — Сделай снова эту, как её… дельфинью планку, во. Арсений вздыхает, состроив самое несчастное лицо, но всё же покорно опускается локтями на пол, чтобы затем встать на носочки, отклянчив зад. Антон же с предвкушением сжимает обтянутые плотными леггинсами бёдра и садится напротив, чтобы носом провести от поясницы вдоль ложбинки, пока даже и не думая его раздевать. — Ан… тон… — тянет Арс немного прерывисто, и эта реакция заводит только сильнее, — я так… долго не простою… — Тогда опустись на колени, — шепчет, отстранившись, а после, когда тот слушается, переходит с ласками на открытые участки кожи, кусает омегу за бок, заставив его вздрогнуть, и по хребту позвоночника подбирается к брачной метке, украшающей загривок Арсения. Он выгибается и стонет, невольно елозя задницей, но Антон лишь продолжает терпеливо целовать его шею, стараясь оставлять минимум следов — им слишком часто влетало от костюмеров и гримёров, чтобы теперь забывать об этом. — Ты так пахнешь, мне башню рвёт. Пусть сам Арсений считает, что от него несёт всеми зловониями, и спешит после тренировок натереться в душе до красноты, Антон от его запаха кайфует в любой момент, особенно от пряных и острых ноток пота, щекочущих обоняние. Есть в этом что-то первородное, не поддающееся объяснению. Ненадолго прервавшись, Шаст тянет его на себя, сев на пятки, и сам стягивает облегающий топ с мужа, чтобы подобраться к его напряжённым соскам. Арсений ловит губами воздух, спиной прижавшись к горячей груди, и, кажется, окончательно отдаётся во власть любимых рук, позволяя вытворять с собой всё, что угодно. Чем Антон, конечно же, пользуется: мягко оттягивает сосок и перекатывает его в пальцах, всё продолжая целовать изгиб шеи. Казалось бы, Арсений уже поплыл, но ему по-прежнему недостаточно. Ласками он спускается ниже, оглаживает, щекоча, рёбра, осторожно ведёт по подтянутому животу и тонким лентам растяжек, оставшихся после беременности, которых Арсений обычно стесняется, но Антону они кажутся очаровательными. Удивительно, но они никогда не обсуждали причины, почему Арсений оставил дочь бывшему мужу и теперь предпочитает видеться с ней один, без Антона, который и не настаивает, в целом. Они и о собственных возможных детях не говорят, хотя Шаст, конечно, отвечает на интервью, что хотел бы, но скорее абстрактно. Вряд ли его муж в сорок лет, на самом подъёме карьеры, решит всё это послать куда подальше, а когда-нибудь потом у них уже просто не получится. Да и чёрт с ним. За размышлениями Антон немного подвисает и увлекается, а, очухавшись, понимает, что ноги Арса уже разъехались в стороны, и в вертикальном положении его удерживают лишь руки мужа. Шаст отпускает его, позволяя лечь грудью на коврик, и приспускает с него леггинсы, с удивлением обнаруживая под ними стринги. — А ещё строил из себя ромашку, — закатывает глаза Антон, пальцами подцепив ткань и оттянув, чтобы шлёпнуть этого паршивца. Арсений только тихо скулит, подбивая его продолжать. — Ну что ты там… возишься?.. — шепчет Арс, устроив голову на сложенных руках. — Хотел меня, так давай. — Я всегда тебя хочу, — рокочет Антон, собирая пальцами натёкшую смазку, и медленно погружает их внутрь, отодвинув вымокшую ластовицу. Арсений со свистом втягивает воздух, на секунду сжавшись, но быстро расслабляется, позволяя ему войти глубже. Другой рукой Шаст оглаживает нежную бледную кожу, осторожно пощипывая, пока пальцы разрабатывают омегу всё быстрее, заставляя его поскуливать в такт. — Ну что, кончишь от моих пальцев, или?.. — Пожалуйста… — выдыхает Арсений, всхлипнув, и сам насаживается на узловатые пальцы мужа, от которых его пробирают мурашки. Антон чувствует, что он уже на грани, но специально покидает его тело и усмехается на разочарованный стон. — Антон?.. Антон, ну где ты… Шаст тем временем забирается под резинку треников и сжимает в ладони твёрдый член, от каждого прикосновения к которому по телу бежит лёгкая дрожь: терпит он уже давно. Арсений что-то ещё скулит там, ёрзая на, видимо, затёкших ногах, и Антон приставляет головку к его входу. — Я здесь, — рокочет он, медленно погружаясь, и ловит омегу, у которого окончательно разъезжаются ноги от удовольствия. Приходится наклониться, чтобы им обоим было удобно, но это стоит того. Пылающий и готовый, Арс охотно его принимает и со свистом выпускает воздух, подмахивая бёдрами. — Ты так течёшь… зачем только капризничал? — Потому что наглость — второе счастье, — фыркает Арсений, переведя дыхание, и сжимается на члене так хорошо и правильно, что Антон едва держится. Рановато заканчивать, они только начали. — Ты же любишь, когда я на тебя смотрю… — Шаст целует его лопатки и зарывается носом в макушку, вдыхая свежий запах любимых пионов, исходящий от омеги. Хотя к цветам он никогда не питал слабости, пока не познакомился с будущим мужем. Он иногда забывает, как давно это было, каким он сам был молодым и неловким, впервые влюбившимся в кого-то по уши. В Арсения, статного и грациозного, невозможно было не влюбиться. Антон помнит их первый случайный поцелуй в запале ссоры, знающие взгляды, которыми они обменивались украдкой, но из этого ничего не вышло, потому что Арсений узнал о своей беременности и выбрал семью. Но каково же было удивление Антона, когда спустя год тоски по несбыточному с пальца омеги исчезло обручальное кольцо, и вот они уже трахаются на заднем сидении машины под орущее из колонок музло. Разговоры последуют потом, в моменте их сжирала жажда и взаимная тяга друг к другу. Сейчас, впрочем, ничего не меняется. — Быстрее, Антош… не могу… больше… — умоляет Арсений, выгнувшись, и Антон послушно ускоряется, оставляя метки на его плечах и лопатках в забытье, но всё же находит в себе силы притормозить, чтобы вытащить член. Сегодня у них всё спонтанно, и бежать за резинками не было ни времени, ни желания. — Что?.. К-куда ты?.. Шаст не успевает среагировать, как Арсений подаётся бёдрами назад, будто желая вернуть его на место, закончить начатое, и он не в силах отказать любимому мужу, а потому вновь толкается внутрь, возобновляя ритм. Арсу он тоже помогает, сжав его член в ладони и рвано надрачивая в такт, пока тот не изливается с тонким хныком и обмякает в ожидании сцепки. Антону хватает ещё пары минут, и он глубоко кончает, тяжело дыша, как после изнурительного марафона. Стоит завязаться узлу, и он опускается на пол, чтобы после прижать расслабленного омегу к груди. — Что на тебя нашло? — спрашивает он, еле ворочая языком, и мягко чмокает Арсения в загривок. — Не знаю, — говорит, зевнув, и крепче вжимается в горячую грудь мужа. — Хотел вспомнить, как это охуенно. Антон тихо смеётся, поглаживая его бедро, скользит ладонью к талии и животу, ведёт кончиками пальцев вдоль узоров растяжек, и Арсений даже не убирает его руку. У них и правда давно не было такого, чтобы обоим сорвало крышу, а желание потрахаться не дало даже до кровати дойти. Или хотя бы до дивана. Когда сцепка спадает, Арсений поворачивается к нему лицом и любовно касается Антоновых щёк, нежно улыбаясь. Так и хочется зацеловать его, завалив на спину, и отправиться на ещё один заход. Ему всегда Арсения мало, мало прикосновений, улыбок и ласк, мало его рядом, хотя они и так часто торчат в одном офисе — но то работа, пусть и все спокойно относятся к тому, как они зажимаются по углам и украдкой проявляют фонтаном бьющую любовь. — И как, вспомнил? — подначивает его Шаст, чуть улыбаясь. На полу лежать холодно, но его греет Арс, и ему так хорошо, что не хочется двигаться никуда в ближайшее время. Пусть картина и не самая романтичная — валяются себе полураздетые, весь коврик мокрый от пота и смазки со спермой, пока на фоне стоит на паузе тренерша в позе буквы зю. Почти затравка для убогой миниатюры. Арсений только кивает и, что удивительно, не язвит в ответ. — Я хочу твоего ребёнка, — признаётся он спокойно и легко, будто долго носил это в себе и теперь, наконец, принял это желание. Антон смотрит на него обалдело, в последнюю очередь ожидавший чего-то подобного, но Арсений не меняется в лице, понимающе ждёт, и спустя мгновение на него валится шквал любви. — Тихо, тихо, задушишь, Антош… — сдавленно хохочет он, искрясь от счастья, а Антон всё не может остановиться, переполняемый радостью. Он и не задумывался, как ждал этих слов.