Я устал. Ты — судьба. Момент, когда я увидел тебя — магическая история. Я просто растаял.
Очередной вздох. Бездействие — та еще пытка. Как невесте токкэби ей обещали деньги, работу и бойфренда. С работой вопрос отпал, с деньгами кое-кто продолжает быть жмотом, а про бойфренда уже речь не заходит. В последний раз ей прямо ткнули им в лицо. Она узрела, но на разговорах всё прекратилось. Великий воин без проблем прожил на Земле уже почти тысячу лет и погорел на школьнице. Ладно, она не просто какая-то там обычная школьница. Судьба так распорядилась: ему было суждено спасти ее еще в утробе матери.Я закрыл глаза, открыл их снова и вижу только тебя. Детка, ты восхитительна. Ты разбудила мои спящие эмоции.
Он — ее спасение. Она — его погибель. Всё решено за них на небесах.Я изменился, я думаю, что влюблен в тебя. Это сложно, красный свет опасен.
Сердце Ын Так разрывается. Она плачет и смеется, плачет и смеется, переживая день за днем бурю эмоций. Теперь она свободна от школы, от жестоких одноклассниц, от приемной семьи, но загнанной птицей порхает в четырех стенах. С токкэби быть слишком хорошо, даже если он — причина ее горьких слез. Любить непросто, особенно искренне. Всем сердцем. Это редкий дар.Рискни, будто играешь в игру. Ты покорила меня, мое сердце.
Рука машинально тянется за спичками. Зажечь и загадать. Призвать прямо сюда. Он появится, что бы не случилось — ее бесстрашный воин. Демон. Токкэби. Мечтать о нем больно. Только видеть, едва касаться и невинно целовать в губы. Она уже не ребенок, а он и подавно, однако ведет себя по-детски, ведь для них обоих эти чувства в новинку. Хочется попробовать, вкусить, познать, насколько может быть сладким откровенный поцелуй. Проявление не только трепетной заботы и нежности, как от близкого родственника. Рядом с ним Ын Так может вести себя беззаботным ребенком, давая мужчине возможность оберегать ее, присматривать, дарить дорогие подарки. И в случае обиды инфантильно тут же отбирать.Ты не покидаешь мой разум, это проблема. Ты слишком красива, Боже. Мои глаза полны нервозности, я пленен; озабочен тобой, ничто больше не важно для меня.
— ЧЕГО? Возглас прекрасно слышен через наушники. Ын Так вздрагивает, но музыку не выключает. Интонация в голосе послышалась не просто возмущенной, как если бы токкэби выдернули от важного дела и призвали по какой-нибудь мелочи. Она не призывала его, не задувала спичку. Очевидно, думала очень активно. Не переставая. Молила. Кричала, царапая душу, чтобы вырваться и первой побежать в объятия демона.Я только воображаю, какой ты будешь, когда станешь моей? Я не могу оставить тебя одну, не могу потерять тебя.
Дверь комнаты заперта. Первые десять секунд мужчина от растерянности не догадывается, что можно повернуть защелку или вообще раствориться в воздухе. На двадцатой он прикидывается дурачком, позволяя невесте найти убедительный предлог, чтобы они остались вместе. Вот только…Моя вселенная сотряслась, я смущен, это правда? Я продолжаю чувствовать взлеты и падения, как на американских горках.
Она оборачивается и тут же истерически вскрикивает. — Напугали! Впервые перед невестой он предстает в одном лишь белом полотенце, угрожающе низко обмотанном вокруг бедер. — Хочу посмотреть, — тихо бубнит Ын Так, от любопытства прикусываю губу, но не рискуя убрать ладонь от глаз. — Тебя прекрасно слышно! — Ой. П-простите. — Что-то случилось? — осматривает мужчина комнату. — У тебя мармелад закончился? — указывает на пустую пачку среди горы учебников. — Сгонять в магазин? — включает он на максимум свою саркастичную натуру и скрещивает руки на груди. Ын Так отрицательно качает головой, слегка раздвигая пальцы, желая хоть одним глазком увидеть пикантное зрелище. Реальность оказалась лучше всех ее ожиданий — Ким Шин прекрасен, как душой, так и телом. О его достоинствах можно говорить бесконечно: за сотни лет набрался опыта во многих сферах деятельности, а устроиться на обычную работу не смог. — Мармелад, и правда, закончил… — Беспредел! — прерывает он ее сконфуженные лепетания. Ын Так надувает губы, что сильно цепляет внимание мужчины. Любит она дуть их по поводу и без. Особенно по поводу, — когда возникнет порыв поцеловать. Это даже поцелуем невозможно назвать. Детские забавы. Всё будет, только не сразу. — А мы… — Что? Приходится отступить на шаг назад, когда невеста, не разбирая дороги, приближается к нему. — Левее, — подсказывает токкэби, мысленно веселясь от происходящего. — Куда? Уже далеко, давай правее. Да, вот теперь прямо, — контролируя ее слепые передвижения. Он без понятия, что она задумала, но догадаться не трудно. Может, конечно, сейчас подаст ему простынь и попросит прикрыться целиком. Приличная же девушка. Свободной рукой Ын Так беспорядочно водит по его мокрым после душа волосам. Вдыхает цветочный аромат шампуня. В памяти всплывает встречи на гречишном поле. — Сладкий. Ответ не последовал. И она не видит эмоций на его лице. Смущен? Или доволен? — Невесте токкэби положена брачная ночь, знаете ли, — паясничает девушка, заходя всё дальше и настойчивее со своими требованиями. Она проводит пальцами по его лбу, опускается вдоль переносицы, обводя контур и неумолимо настигая губы. Дыхание Ким Шина учащается. Эта девчонка реально может свести с ума. Не трагедия в прошлом, не встреча с перерожденной сестрой. Только она. — Да, после свадьбы. Ын Так касается его обнаженной груди и заметно сглатывает. Волнение с превкушением кружит голову, из-за чего она едва способна устоять на ногах. Когда кончики пальцев задевают сосок, мужчина не выдерживает и ощутимо грубо перехватывает ее тонкое запястье. Поджимая плечи к шее, она запинается в извинениях. — Я не… это моя вина. Прости, что причинил боль. Снова. — Самую малость, но это не сравнится с… — переходит девушка на шепот и сокращает оставшееся расстояние со своим токкэби. Единственным и неповторимым. Любимым. — Ты про случай на парковке? — Нет. — Мне стало больно после нашего поцелуя, — не дожидаясь его растерянного: «Почему?», она, наконец, убирает ладонь и смело смотрит в темно-карие глаза напротив. Грусть и вековая тоска — по большей части именно это она видит в глубине его глаз. — Вы сумели кое-что вызвать во мне… Требовательность во взгляде заставляет Ын Так лучезарно улыбнуться. Она озарит собой самую кромешную тьму. — Мне было некомфортно. Еще юная для своего возраста, неопытная в любовных делах, но умело манипулирует им. Ведет себя соблазнительнее падшей распутницы. — Показать вам, где было больно? — Прошу, — шепчет Ким Шин онемевшими губами, завороженный ее пленительной невинностью. Она берет его за руку, расправляет напряженно сжатый кулак и прикладывает раскрытой ладонью к своему животу. — Здесь? Уж не съела ли она просроченные продукты перед этим? — Почти, — облизывает Ын Так налитые кровью от покусывания распухшие губы. Теперь еще и влажные. В глазах мужчины всё меркнет. — Просто стянуло в тугой узел, — делится она пережитыми чувствами. Вдруг тоже почувствовал нечто подобное? — И пульсировало. Сильно. — Сильно, — эхом повторяет он, не в состоянии отвести взгляд от невесты. — Это всё из-за меня? — Да. Как и сейчас. Он знает, что она пытается донести загадками, наводя тумана. Если неловко обсуждать, что будет в действии? Слушать мелодичный голос Ын Так можно бесконечно; любоваться ею, как поистине нечто прекрасным. «Маленькое — не всегда лёгкое. Девочка — крошечная, словно фиалка. Девочка, парящая в небе, точно лепесток… Притягивает меня сильней, чем вся гравитация Мира», — читал он стихи из книжки под лучами солнечной Канады, пока невеста весело прыгала по красным полосам пешеходного перехода. «И я… лечу к ней без цели и смысла, как-то самое яблоко стремилось к Ньютону. Со звуком бьющегося сердца… С его упрямым стуком — я как маятник несусь к ней с небес на землю. Первая любовь». — Ын Так… — Не нужно ничего говорить, — направляет она его руку чуть ниже живота. Токкэби пытается отстраниться, но хватка у нее настойчивая. Она молода и нетерпелива. Понадобится не одно столетие, чтобы обрести возможность иметь такую выдержку, как у бессмертного демона. Ему не чужды человеческие страсти, желания. Физические потребности проявляются. Только когда он остается в одиночестве, тогда-то и позволяет себе сбросить напряжение. Но к ней не подступается; не смеет переступить черту. Даже если Ын Так вроде бы не против, на самом деле до конца не понимая, к чему могут привести шалости. Наверняка же в кино видела, что происходит между влюбленными. Возможно, он недооценивает степень осведомленности и осознанности своей маленькой невесты. Ее прикосновения обжигают. Хочется одернуть руку, исчезнуть и забыть всё, как эротический сон, только время не обратить вспять. Не вернуть момент, когда еще ничего не произошло. Желая, естественно, большего, она позволяет токкэби дотронуться до своей промежности. Возбуждение нарастает, это заметно по ее розовым щекам и высоко вздымающейся груди, скрытой под толстовкой. На мгновение в голове мужчины проносится грешная мысль, что под верхней одеждой она без бюстгальтера. Впрочем, зачем его носить дома? — Вы не будете против, если я стану называть вас… — Против. — Я же еще ничего не сказала, — дуется она. — Всё равно нет. — Тогда любимый, — расплывается девушка в широкой улыбке и тянется к его губам. На сей раз он испуганно не дергается, а поддается на ласки. Напористость невесты поражает — в хорошем смысле. На вкус ее губы приторно-мармеладные. Повинуясь своим слабостям, Ким Шин углубляет поцелуй, и всё-таки с некой неуверенностью проникая языком в ее рот. От звуков их долгого, с наслаждением медленного поцелуя уши девушки начинают полыхать. Не переводя дыхание, он вновь целует ее, не желая отпускать ни на секунду. На уме Ын Так крутится много невысказанного, только она опасается, что этим оттолкнет токкэби или вызовет неприязнь. Но ее сердце просит огня. Возникает потребность что-то сказать, объясниться; прикосновениями дать узнать о своих намерениях. Скрытых желаниях. Ни о чем таком поначалу Ын Так не думала, она хоть и ликовала практически каждую секунду, что стала невестой токкэби. Всё усложнилось после переезда. Отныне они стали видеться чаще: пересекаться то на кухне, то в коридоре, по дороге в ванную комнату. Среди его вещей появляются ее личные. Внезапно можно обнаружить на сушилке ее нижнее белье. Она привыкает, переставая быть осторожной. Учитывая, что помимо них здесь живет Темный Жнец. Ревность не возникнет, переживать не о чем. Ын Так не выберет другого «соседа», как и Тэ Хи — ее старого друга. — А как вы будете меня называть? Разговор со стеной был бы куда продуктивнее. Ким Шин застывает немой статуей, намертво цепляясь взглядом в невесту. Она удивительная, милая, добрая. И досталась ему. Это похоже на райское наказание. Ын Так тянет его за руку, подводя к постели. Внутренний голос благим матом требует его убраться отсюда как можно скорее. Еще не время. Рано. Но когда? В их случае. Всё усложняет то, что для нее это первый раз; для него — чувства давно позабытые, словно дымка. Ненастоящие. Они почти доходят до края кровати, где она проводит одинокие ночи. Думая ли о токкэби? Одно неверное движение — Ким Шин заносит ногу в лямку рюкзака и спотывается. Чудом успевает сохранить разновесие, но приходится пожертвовать полотенцем. Ын Так застывает с открытым ртом. Тело парализует. Ни неловких смешков, ни извинений, ни вскриков, которые сгладили бы ситуацию. Полный ступор. В затяжном молчании обвинительно гремит мужской голос: — Ну почему Жнец не может стереть тебе память?! Токкэби лихорадочно обматывается обратно полотенцем, топает к двери, распахивает ее и перемещается в свою комнату. Спасибо, не где-то случайно посреди улицы кленовой стране. В это время сидящий в соседней комнате Темный Жнец делает запись о только что нанесенных ему психологических травмах: «Дорогой дневник, мне не передать словами…»