Солдат и принцесса

— Что это? Первый глоток ледяной воды кажется высшей милостью, и Калькасар не собирается отвлекаться на чужое любопытство. Внимательный взгляд ввинчивается ему между лопаток, обозначая предмет интереса, но, только опустошив свой стакан и сменив его на другой, наполненный, Калькасар поворачивается к Теодоре: — Полковая татуировка. Не доводилось видеть, Лорд-капитан? — Астра Милитарум? Нет, так низко я не опускалась. — Что ж, с почином, — он протягивает ей стакан. — Гвардеец, — Теодора окидывает Калькасар взглядом — медленно, сверху донизу; уголок ее рта поднимается в уже знакомой усмешке. — Смирно, солдат. Калькасар на команду не реагирует, но остается стоять, глядя на нее сверху вниз. Теодора — красивая женщина, как красива может быть хищная птица или буря на газовом гиганте. Даже сейчас, нарочито расслабленная, без свиты, регалий, оружия… одежды — она не выглядит уязвимой. Калькасар смотрит, как с каждым глотком чуть дергается беззащитное горло Теодоры, на котором уже проступают следы от его металлических пальцев, но аура опасности окружает ее как невидимое силовое поле. В конце концов, убийцей делает не оружие в руках, но инстинкты. — Это многое объясняет, — Теодора смотрит на Калькасара сквозь стекло, будто пытается разглядеть в нем, настоящем, человека, которым он когда-то был. — Твои очаровательные манеры и желание встроить Вольных торговцев в командную цепочку. Твое отсутствие изящества, узколобость и тупое упрямство. Типично для Гвардии. — Что я слышу? — Калькасар не скрывает, что его это забавляет. — Вольный торговец оскорбляет Молот Императора, создание Его божественной мудрости и Его безграничной воли. Это практически богохульство, Лорд-капитан. — Действительно. И что же, назначишь мне епитимью? — И отниму эту священную обязанность у твоего духовника? Металлические пальцы крепко сжимаются на на подбородке Теодоры прежде, чем она успевает что-то ответить. — Спасение душ — дело Экклезиархии, Лорд-капитан. Моя же задача — останавливать скверну, каким бы ни был ее источник. Он с силой проводит пальцем по ее нижней губе прежде, чем убрать руку и приказать: — Открой рот. Зная ее характер, он ожидает сопротивления или насмешки, хитрости, неожиданного трюка — чего угодно, кроме подчинения, но Теодора лишь усмехается, с подчеркнутой аккуратностью ставит стакан на пол и складывает руки на коленях, будто благочестивая леди. И открывает рот. Ладонь непроизвольно сжимается в кулак: ошибка. Связываться с Теодорой было ошибкой, она слишком непредсказуема, слишком… слишком хороша. Как женщина, как игрок. И даже сейчас, всем своим видом выражая покорность, она прямо смотрит ему в глаза. “Как далеко ты зайдешь?” Говорит этот взгляд. “Готов ли ты к последствиям?” Самое время узнать. От одного вида губ Теодоры, сомкнувшихся на члене, у Калькасар снова встает, и так сильно, будто их «крайне секретное совещание» только началось. Хочется отдаться ощущениям, забыться, позволить удовольствию взять над собой верх, но нельзя. Нельзя. Ведь это — часть все той же долгой игры, которая началась с его прибытия в Простор Коронус. Вольным торговцам не пришлось по вкусу напоминание о том, что над ними есть высшая власть, и то, что происходит сейчас между Калькасаром и Теодорой, ничего не меняет. Он знает: каждую секунду она анализирует его поведение, прощупывает границы, ищет уязвимые точки, на которые впоследствии так приятно будет надавить. Ее взгляд, все еще цепкий и выжидательный, прошивает его насквозь. Калькасар сгребает в кулак волосы у нее на затылке, чуть оттягивает ей голову назад, но ничего не может поделать с тем, как хрипло звучит его голос: — Мне нужно ваше полное содействие, Лорд-капитан. Он ждет — жаждет — реакции, но Теодора лишь медленно опускает веки и так же медленно их поднимает — единственный сейчас для нее способ сказать «да». Калькасар не сдерживает вздоха — слишком тихого, чтобы считаться стоном, но слишком громкого, чтобы остаться незамеченным, — когда его член полностью оказывается у нее во рту. Он позволяет себе сдаться на несколько секунд, на несколько неторопливых толчков, и даже жалеет о том, что собирается сказать. Ему приходится приложить усилие, чтобы его слова прозвучали абсолютно бесстрастно: — Столько невероятных вещей я видел и делал за годы службы Трону… и все же, меня удивляет, что довелось трахнуть в рот настоящую принцессу. Глаза Теодоры расширяются, ладони, до того лежавшие на коленях, взмывают вверх — и кожу его левого предплечья обжигает болью от впившихся острых ногтей, пока другая ее рука бесполезно скребет по металлу импланта. Бесполезно. Поздно. Связываться с Теодорой было ошибкой, но Калькасар тщательно просчитал риски, прежде, чем ее совершить. — Конечно, этот титул — всего лишь дань традиции, — также спокойно говорит он. — По какой-то причине твоему миру разрешили ее сохранить, но… есть что-то особенное в том, как звучит это слово. Вы согласны, принцесса? Ее ненависть и ярость, усиленные осознанием собственной беспомощности, омывают Калькасара будто волна. Он позволяет себе снисходительную улыбку: — Неудивительно, что ты так уютно чувствуешь себя в роли Вольного торговца, фон Валанциус. Но тебе пора уяснить, что ты больше не на своем маленьком, никому не нужном мирке в секторе Скарус. Даже странно, что никто не напомнил тебе об этом раньше, но теперь я здесь и не дам тебе об этом забыть. Он собирается отпустить Теодору, но ее пальцы все еще сжаты на его запястьях. Калькасар удивленно приподнимает брови и видит, как в ответ дергается ее плечо — мол, закончи, что начал, почему нет? Восхитительно. Она пропустила удар — и какой удар! У Калькасара ушло немало времени, чтобы раскопать эту деталь ее биографии, — и все еще не сдалась. Калькасар усмехается, но очень скоро его усмешка уступает совсем другому выражению лица, и Теодора не отпускает его руки, пока он не кончает. — Неплохо, — резюмирует она, когда снова может говорить. — Для рядового. Слишком безобидная шпилька, чтобы хоть как-то на нее реагировать. Не дожидаясь просьбы, Калькасар заново наполняет ее стакан, но, прежде чем забрать его, Теодора предупреждает: — И только попробуй сделать это снова. — Сделать что? Заткнуть твой болтливый рот? — Принцесса, — она едва не выплевывает это слово. — Что раскопали твои крысеныши? Слухи о том, что Патент мне достался только из-за моего титула? Калькасар ничего не отвечает: пусть сама сделает выводы и… пусть продолжает говорить. — Когда Леман фон Валанциус послал за мной, его не интересовало, сколько крови благородных семейств моего мира — и сектора Скарус — течет в моих жилах. Только кровь династии имела значение. Теодора переводит взгляд на стакан в своей руке и осушает его в несколько глотков, прежде, чем продолжить: — И если ты хоть на секунду подумал, что из-за титула мне было проще… — короткий хриплый смешок срывается с ее губ. — Поверь мне, последний, кто так решил, сильно об этом пожалел. — Как, например, Боуда фон Валанциус? — безразлично спрашивает Калькасар. Теодора смотрит на него в упор и качает головой: — Я, может быть, и принцесса, Калькасар. Но я вовсе не идиотка. Боуда погибла из-за случайности. — Конечно, — он кивает. — Такая трагедия. Они обмениваются понимающими улыбками. Теодора потягивается, разминая явно затекшую шею, потом неторопливо встает. — Мне пора. Не прощу себе, если упущу контракт на… — она замолкает, когда подходит к Калькасару и останавливается почти что вплотную к нему. — Неважно. И не думай, что легко отделался, солдат. В следующий раз я проверю, как хорошо ты исполняешь приказы.