Взрывы сердца

      Я чувствовала слабость. Настолько дикую слабость, будто бы отдала пару литров крови стенам дома, в котором оказалась заперта. Всё проносилось перед глазами: лица друзей, врагов, камеры, страницы дневников, что я трепетно хранила в сундуке, но всё это было бессмысленно. Всё это было не нужно.       Джек уже хотел подорвать чёртову дверь.       Шипы впились в ладонь, заставляя меня согнуться в боли, но всё же отпереть дверь кухни, находя согбенную фигурку рыжеволосой девушки в самом углу. Она не слышала, как кипел на плите чайник, не слышала, как я её звала, а потом упала рядом, коленями врезаясь в холодный дощатый пол — как же Дженни на нём сидела? Как у неё хватало духу?       — Дженни! — я немного потрясла девушку за плечи, и она резко вцепилась в мои локти, потянув на себя. Я уткнулась носом в её шею — пахнущую молоком, цветами и слегка пылью, а ещё будто бы солнцем, что для нас было недоступно. Слепые, как кроты, никому не нужные, как брошенные куклы, и отчаянно желающие жить, как растения в зимнем саду. Мы там были с Джеком — он меня поцеловал там, а я отринула его чувства, потому что отношусь к Последователям, а ещё до безумия влюблена в Дженни Уоллис. — Дженни, Джек, этот придурок хочет подорвать дверь!       Мы все стремились к свободе, объединившись, мы пытались сделать всё, чтобы Кукловод нас отпустил, мы хотели всё разузнать про него самого. У Джима был план — сдать его полиции, как только подвернётся возможность, потому что нас заперли в доме без возможности выходить и ограничили в еде и лекарствах. Я напоминала скелет, и Дженни, милая кухарка, засыпающая без задних ног в моей постели, потому что у самой заместо одеяла — шаль, а заместо подушки — рука, уже отчаялась меня кормить. Крупы не хватало на всех, вода пускай и была, но не приносила насыщения, а одной любовью сыт не будешь. Её следует собрать в бургер хотя бы, да и то ингредиентов не было.       И в такой отчаянный момент, когда я хотела быть как можно ближе к Дженни, я боялась, что нас разорвёт на кусочки, а весь дом по вине Джека взлетит в воздух.       — Дженни, я люблю тебя, — горячо сказала, и из глаз полились слёзы. Мне не было страшно, когда я впервые исследовала дои, мне не было страшно, когда мои же собственные друзья направляли на меня пистолет, чтобы пройти испытание от маньяка, нас державшего, но я боялась потерять Дженни. Дженни, что вжалась в стену, а на плите в это время отчаянно свистел чайник, пытаясь привлечь наше внимание. — И всегда любила. Помнишь первый день моего пребывания здесь?       — Помню.       Её голос. Её певучий голос, который можно сравнить лишь с пением соловьёв, что путались в ветках ночами. А саму её можно сравнить лишь с маленькой птичкой, у которой доброе и большое сердце, помещающее в себе всю доброту этого мира. Она слишком хорошая для всего этого. Слишком правильная. И даже если я Последователь, я могла её испортить.       — Я влюбилась в тебя с первого взгляда и была готова жизнь отдать за то, чтобы ты была рядом со мной, — я горячо поцеловала её руки, опутанные бинтами, и я знала — она открывает шипастые двери только из-за меня, потому что именно я таскаю её к себе, а ей проще быть на кухне. У неё в природе заложено всем помогать. В природе заложено заботиться. В природе заложено отвечать на мою любовь, пускай в детстве она любила мальчика, имени которого совершенно не может вспомнить. — И если мы умрём сейчас, я хочу держать твою руку, Дженни. Хочу держать и смотреть в твои глаза.       — Пёрышко…       Прогремел взрыв, закладывая уши и отбрасывая меня на Дженни, что вскрикнула от боли и обняла меня, защищая голову от штукатурки и камней, посыпавшихся на нас. Свист чайника прекратился. А я закрыла глаза, ощущая кровь, стекающую по спине. Я защитила собой Дженни, у которой руки по локоть в крови и всё лицо мокрое из-за слёз. Спасут ли меня? Не особо важно. Ведь я призналась в любви той, кто сейчас пытался привести меня в чувства.