Критика

      Шелест листвы за окном, танцующий огненный блик на стене, драгоценные камни, сверкающие в безоблачном небе. Спокойно, умиротворённо и очень тихо. Деви перевернулась на другой бок, удобнее устраиваясь на подушке, и во тьме дверного проёма, куда не дотягивается сиянье свечи, увидела мужской силуэт.       Она распахнула глаза от ужаса, ведь до неё не долетала бесшумная поступь, но в следущий миг расслабилась, с облегчением выдохнув:       — Просила же меня не пугать!       Из темноты вышел Доран с коварной улыбкой, сразу прикрывая за собой дверь, и Деви приподнялась, подложив подушку под поясницу, усаживаясь у изголовья кровати. Она не ждала Дорана сегодня, и от его внезапного появления разволновалась, но не от сладостного томления, а совсем по другой причине.       Стараясь выглядеть как обычно, она расправила складки на одеяле и тихо произнесла:       — Тебя могли видеть.       Уже подошедший к постели, Доран расстёгивал пуговицы на своём одеянии, но тут выгнул бровь, всё ещё улыбаясь:       — Не рада мне?       Сложив одежду на тумбу, забрался к Деви под одеяло, приобнимая, властно притягивая к себе, и с хрипотцой произнёс:       — А я вот соскучился…       Она действительно не хотела, чтобы Доран сегодня пришёл. Они вступили в тайную связь совсем недавно, и у них уже случалась близость — Деви тревожилась не поэтому. Она обнимала его, понимая, что на самом деле тоже соскучилась, и его запах, его голос и руки она желала, но сегодня правда был не самый подходящий день.       Деви возразила, мягко отталкивая его от себя:       — Доран… Давай не сегодня…       Он застыл, прекращая её целовать, затем медленно отстранился, нахмурившись, и от его пристального взгляда Деви стало очень неловко. Она посмотрела вниз, избегая встречаться с его глазами, но Доран аккуратно поддел её подбородок и развернул к себе.       — Что-то не так?       Да, что-то не так, потому что ты явился без предупреждения, хотя я тебя не ждала. Именно это Деви собиралась ответить, но смущение, затопляющее с головы до ног, не позволило высказаться с подобным градусом дерзости любимому мужчине.       Она мотнула головой, высвобождаясь от его руки:       — Всё так, просто…       Доран повторил со строгой вопросительной интонацией:       — Просто…?       Да как сказать-то ему о таком? Понятно, что взрослый мужчина, понятно, что знает об особенностях женского организма, но объясняться, оправдываться было стыдно.       Деви ещё раз поправила одеяло.       — Не могу сегодня. — И, помолчав, добавила, — Всю неделю не могу.       Напряжённые брови расслабились — Доран на мгновение удивился, но затем снова нахмурился, с осторожностью и особой, неповторимой лаской касаясь её живота:       — Сильно болит? Я схожу за чаем.       Деви тут же метнула непонимающий, раздражённый взгляд, мол, ненормальный?!       Повышая тон, отчитала:       — С ума сошёл? Чтобы тебя точно увидели?       Он безразлично пожал плечами:       — Как увидят, так и развидят.       Он всегда такой. Разбалован безнаказанностью. Деви предупредила:       — Не надо моих слуг резать.       А он совсем несерьёзно ответил:       — Я чуть-чуть.       Или серьёзно? Во всяком случае, Деви совсем был не нужен переполох. Конечно, Доран решит любую проблему, но если проблемы можно избежать — лучше избежать.       Он шевельнулся, будто правда собирался вставать, и Деви вцепилась в его плечо:       — Не надо! У меня ничего не болит.       Доран спокойно вернулся в исходное положение.       — Хорошо. Хочешь просто полежать?       Звучало неплохо. Она кивнула, и Доран съехал с подушки вниз, утягивая Деви за собой, чтобы легла под боком. Он снова потянулся поцеловать её, но без прежней напористости, а аккуратно и мягко, бережно поглаживая Деви за талию. Она была в сорочке, и Доран, потянув за лямку, чуть спустил её ниже, почти обнажая грудь. Опять же, в этом жесте не было голода, потому что привычные его движения отличались решительностью.       Деви перекатилась на спину, и Доран следом поднялся, удерживая себя на локте. Он был не взвинчен — глядел как-то по-доброму, и Деви удивлялась, насколько другим при этом становится его лицо. Крупная ладонь вновь легла на живот; если говорить честно, Деви немного слукавила, признаваясь, что ничего не болит, потому что внутри всё-таки слабо тянуло, впрочем, не причиняя ощутимого дискомфорта.       Повторяя изгиб талии, его рука достигла груди, но не сжала — погладила, согревая, и Деви, высвобождаясь из лямок, не думая, стянула сорочку до талии, полностью обнажая грудь. Взгляд его вспыхнул; Доран ухмыльнулся и в следующую секунду склонился к груди, чтобы поцеловать. Он прикасался осторожно, оставляя влажные неторопливые поцелуи повсюду, не дотрагиваясь лишь до сосков. Интенсивное воздействие могло причинить боль, только Доран придерживал, а не сдавливал, и Деви изумилась, насколько предупредительным он умеет быть. Она прикрыла глаза от опьяняющего, обволакивающего наслаждения, и обняла Дорана, нежно касаясь рельефной спины.       Вопреки собственным словам, происходящее заводило, и Деви озвучила то, что крутилось в её голове:       — Я бы хотела…       Доран вскинул взгляд, коротко кивнув:       — М?       Нет, плохая идея. Сегодня неподходящий день.       — Ничего, глупости.       Доран прищурился, придвигаясь вплотную, и бедром Деви почувствовала, как отвердел его член… Он тоже завёлся.       — Думаешь, боюсь крови?       Деви сглотнула из-за охватившего её убийственного стыда, из-за того, что Доран так прямо спросил.       — Не знаю…       Брови, сведённые к переносице, придавали его лицу собранный и сосредоточенный вид, однако интонации были полушутливыми, словно Доран игрался:       — Ты же помнишь, что я воин?       — Это другое…       Доран выглядел довольным и возбуждённым, что смущало её сильней: он из-за желания скажет, что угодно, а на деле вдруг это его отвернёт? Деви поджала губы, сомневаясь, не разрешая себе поддаться, хотя хотелось согласиться уже на всё, что он предлагает, и тут Доран ласково, будто остерегаясь спугнуть, коснулся её лица.       — Если проблема в том, что тебе неловко, то это не проблема. Я бы хотел сделать тебе приятно.       И, сражённая его простыми, но искренними словами, Деви сдалась:       — Ладно… Сделай… Я тосковала по тебе.       Доран сразу оживился, хватаясь за сорочку, скомканную на талии, и потянул вниз, чтобы раздеть Деви. Он правильно сказал — ей было неловко сегодня перед ним оголяться, ведь тело ощущалось чуть больше обычного, немного медлительным и неповоротливым, но, поборов неуверенность, она приподняла ягодицы, позволяя ткани протиснуться под бёдрами, и снова легла поудобнее, когда Доран убрал сорочку в сторону.       Деви сама избавилась от белья и распахнула широко бёдра, ожидая, что Доран разместится сверху, но он так и остался сбоку. Ладонью скользнул между ног, накрывая влажные нижние губы, и наклонился к лицу, впиваясь глубоким, страстным поцелуем. Деви тихонько постанывала ему в рот, потому что Доран ласкал очень приятно, раздвигая, надавливая на нежные складки, углубляясь, но её всё ещё придавливало смущение от понимания, что пальцы его не только в смазке, но и в крови. Она всё ощущала ярче обычного, словно тело стало чувствительнее и отзывчивее, оттого дыхание сбилось, хотя Деви оставалась бездвижной.       Доран, разорвав поцелуй, но не прекращая ласки, нашёл её взгляд и выдохнул:       — Хорошо?       — Да… Нежный сейчас…       Он обворожительно улыбнулся:       — Ты ещё не называла меня так.       Его крепкие пальцы не давали ей передышки, покоя; Доран массировал умелыми круговыми движениями чуть повыше, где ей приятней всего, и Деви с трудом удавалось поддерживать диалог.       Понемногу расслабляясь, она переняла его игривое настроение и ответила с улыбкой:       — А ты и не был таким.       — Ну прям. Грубый разве?       — Нет… Но и не нежный.       Он смотрел, не отводя взгляд, и весь будто сиял изнутри, взбудораженный, охваченный радостным предвкушением.       — Понял. Исправлюсь. Ты говори мне, если не так что-то делаю, я нормально к критике.       В следующий миг наклонился к шее, принимаясь целовать чувственно, влажно и горячо, но Деви не хотелось прекращать с ним заигрывать:       — Готовься записывать.       Он жарко прошептал между поцелуями:       — Большой список, да?       Деви кивнула, тут же вздрагивая от умопомрачительного движения его пальцев на нижних губах, и лишь промычала:       — Угу.       — У меня память хорошая, я на слух запомню. Начинай.       Она собиралась что-нибудь сказать, но Доран с особым усердием, будто специально изменил ритм, лаская сильнее, надавливая, и Деви, жадно вздыхая, держась за его плечо, так и не смогла произнести что-то связное:       — Ну… ты… Ох…       Он ласково и возбуждённо прошептал в шею:       — Не разобрал, ещё раз?       Деви вздохнула, намереваясь ответить, но Доран вновь обрушил на неё горячие поцелуи и восхитительные поглаживания между ног. От удовольствия хотелось застонать в полный голос, но нельзя было так подставляться, поэтому она плотно стиснула челюсть, заглушая несдержанный стон:       — Ммм…       И снова его самодовольное:       — Не расслышал, милая, повтори снова.       Деви запрокинула голову, потому что Доран стремительно приближал её к оргазму, но затем всё резко оборвалось, и она, словно пребывающая в каком-то наркотическом опьянении, объятая слабостью и наслаждением, измотанно бросила:       — Ты издеваешься…       Кажется, ему доставляло невероятное удовольствие видеть Деви такой размазанной, да и сам он был на грани, потому что, властно надавив на её бедро, раскрывая для себя, лёг сверху, горячо возражая:       — Над тобой? Никогда.       Деви успела только укоризненно мотнуть головой:       — Наглец…       И зашлась прерывистым стоном, когда Доран вогнал член, проникая легко и свободно в истекающую соком неё. Тяжёлый и мощный, он лежал на ней, не двигаясь, но взгляд его тоже поплыл.       Доран сдавленно выдохнул, с наслаждением, медленно:       — В тебе так влажно и горячо…       Это снова смутило её, но сейчас Деви ощущала проникновение тоже немного иначе — ярче, острее, приятнее. Его твёрдый член между бёдер, его бесстыжие слова, головокружительный запах, огромное мускулистое тело, необузданный нрав — всё это заставляло Деви дрожать, желать большего, желать его целиком.       Неосознанно перебирая волнистые волосы, любуясь им, она прошептала в ответ:       — Это ты горячий…       В широкой груди неистово билось сердце, воинственное, непокорное, буйное, но подчиняющееся ей, и Деви чувствовала, что его пульс повторяет её собственный — настолько они казались близки́. Доран мазнул сухими губами по её скуле, напрягся и снова толкнулся, ругаясь от наслаждения:       — Асуры…       Деви была не против, ей тоже хотелось ругаться от избытка блаженства, но из-за глубокого, приятного, плавного проникновения она не смогла ничего сказать — лишь вздох, полный восторга, тихий и сладкий. Она стиснула его в объятиях так крепко, как только возможно, потому что не хотелось ощущать ни миллиметра разделяющего их пространства, и Доран двигался пластично и неторопливо, не приподнимаясь, буквально вдавливая Деви своим весом в постель. От жаркого дыхания, обжигающего ухо и шею, она покрывалась мурашками, всхлипывая, стягивая его волосы в кулаке до боли, впиваясь ногтями в спину, но Доран ей всё позволял.       Пребывая в состоянии запредельного счастья, Деви произнесла:       — Любимый…       Доран столкнулся с ней взглядом и выглядел впервые растерянным, даже растроганным, но двигаться не прекратил.       — Правда?       Она не признавалась ему в любви, ведь гордая и независимая, но от интимности момента совершенно перестала себя контролировать. Обратной дороги нет — подумала Деви и кивнула, выгибаясь от очередного восхитительного проникновения.       Доран протиснул ладонь под шею, вторую разместив на талии, и сдался, как сдавался ей уже не раз:       — Это… взаимно. Никогда не любил.       Она сдавила его сильнее, сражённая откровением, между ними случившимся, и Доран толкнулся ещё раз, заставляя Деви почти задыхаться от физической эйфории.       — Я весь твой, Деви, так и знай.       Хорошо, что согласилась отдаться сейчас.       Доран был действительно нежен, как обещал, не менял чувственный ритм, и Деви казалось, что с каждым толчком её тело пронзает искрящийся ток. Она наслаждалась, потеряла секундам счёт, потому что удовольствие было долгим, не имело границ. Ей не хотелось двигаться — она бы и не смогла, замерев на месте, едва способная сделать блаженный, восторженный вздох. Она чувствовала, как глубоко он скользит между бёдер, насколько он напряжён и твёрд, насколько он жаден, потому что Доран не прекращал, подверженный тому же безумию, что в Деви разжёг.       Он вжимался так тесно, что Деви вздрагивала, придавленная его тяжёлым, прекрасным телом, и жар его кожи тоже её сжигал. Нервы так ослабели, что Деви стонала ему в плечо, кусая достаточно больно, но Доран словно не чувствовал этого или напротив — чувствовал и поощрял. Иногда их взгляды встречались, и тогда Доран врезался пламенным поцелуем, кажется тоже растерявший рассудок. Свет тусклой свечи обрамлял его силуэт, его растрепавшиеся волосы, мощные плечи, и Деви его находила безупречно красивым. Словно во сне, отрешённая от внешнего мира, Деви негромко стонала, погибая от наслаждения чувствовать его на себе и в себе, и это было взаимно, ведь Доран двигался с нежностью для неё.       Он так тёрся о её тело, что ей не требовалось к себе прикасаться, и по стремительно возрастающему напряжению между ног она распознала скорый оргазм. Она вздрогнула, запрокинув голову, не издавая ни звука; Доран в ту же секунду застыл, вжимаясь крепче прежнего, и глухо простонал её имя:       — Деви…       Бурная эйфория, экстаз, безразмерное счастье её поглотило, и она лежала под Дораном будто бы бесконечность, ловя отголоски расползающегося блаженства. Только её оргазм утих, как Доран резко вышел и содрогнулся, накрывая член рукой.       Деви не следила, как он вытирался, боясь увидеть там кровь, но когда Доран закончил и снова подобрался к ней, то навис прямо над бёдрами… и быстро, словно не желал, чтобы Деви его оттолкнула, наклонился, оставляя короткий и мягкий поцелуй.       Ещё не отошедшая от прожитого наслаждения, но вмиг застеснявшаяся, Деви ударила его по плечу, уворачиваясь:       — Доран! Что за человек…       Он усмехнулся, довольный и бодрый, и лёг рядом с ней, сгребая в объятия.