***
Сердце бьется словно вот-вот вылетит через глотку. Звон метала ударившегося о кафель бьет по ушам. Медицинский скальпель лежит на полу, рядом сидит Рома, напротив – Олег. Последний протягивает руку, запястьем вверх, он доверяет Роме. – Это не больно, – фраза которая должна быть утешающей, звучит как приговор. Кожа на запястье у Олега совсем тонкая, лезвие запросто прорезает ее. Кровь тут же выступает из свежей раны, медленно стекая вниз. Олег скулит, скорее от боли, но руку не пытается зажать, смотрит завороженно. – Теперь ты, – передает скальпель Рома, протягивая уже свою руку. Неожиданно для самого себя, Олег слишком сильно и резко проводит лезвием по чужому предплечью. Кровь на мгновения тонкой струей хлещет вверх, заставляя Олега испугаться чуть ли не до смерти. Рома удивленно хмыкает, и кажется, он только рад такому кровавому фонтану. Вторые руки они режут уже сами. Уши закладывает, а в глазах начинает всё плыть. Они садятся ближе, прижимаясь друг к другу, целуются, пока под ними собирается большая лужа крови. Силы покидают обоих, Рома отстраняется из-за невозможности вдохнуть, в мыслях проносится пару воспоминаний: утренник в детском саду, кошка которую он совсем недавно притащил домой с улицы, он вспоминает родителей, успевает сфокусировать взгляд на Олеге, видит ужас в его глазах, а после всё накрывает черная пелена. Рома бездыханно падает на пол, Олег подползает к нему, утыкается носом в шею, тихо шепчет мольбы. И так же успевает ярко увидеть собственные воспоминания, в последнем из которых есть Рома. Звон нарастает, Олегу кажется, что они лежат не в луже собственной крови, а в обычной дождевой. И совсем не страшно, ведь рядом Ромка, пусть уже и не живой. – Я, тебя, люблю, – процеживает Олег, потратив на эту фразу все свои силы. Всё происходит быстро, он будто просто засыпает. Главное, что рядом с Ромой.Часть 1
7 апреля 2024 г. в 10:10
День за днем, неделя за неделей, редкие трипы, поиски денег, чужие квартиры. Лишь бы перед родителями не спалиться. Большие зрачки главное спрятать, и дозу принимать где угодно, но не дома. У друга, на вписках, в заброшке, да даже на улице, где-нибудь на окраине города. Жизнь приобрела серый цвет когда закончилось детство, когда первый домашний питомец умер в мучениях, совсем по непонятной причине, когда однажды стоя возле открытого гроба с лежащим внутри мертвым телом какого-то там двоюродного дяди, приходит осознание этой участи, от которой никто не спрячется.
С возрастом у большинства людей формируется очень печальное понятие смерти. И тут уже ты сам решаешь, присоединиться к общему мнению, начать бояться смерти, своей или ближнего своего. Или же, проявить интерес, увлечься этой темой, понять что пугает не сам факт смерти, а неизвестность. Тогда совсем нелогично получается, почему это неизвестность априори стала плохой для всех. Только исходя из тоски которую ощущают те, кто остался жив, и теперь льют слезы над усопшим. Но что будет с тобой после последнего вдоха? Может что-то величественное, что-то более хорошее чем нынешняя жизнь на земле?
То ли переходный возраст, то ли такой серый взгляд на мир поспособствовали желанию поменять что-то во внешности. Волосы в черный, а в ушах проколы с самыми неприметными сережками. В итоге разбитый нос и клеймо «педик». Но в этой жизни выживает сильнейший, поэтому вскоре те самые обритые налысо парни, простыми словами «гопники», сами получили и в нос, и в глаз, и по паху. После чего молча, с хищным взглядом обходили стороной, боясь лишний раз снова получить по яйцам, или хуже того – в кадык. Вариант с "подбежал, закрыл чуваку глаза рукой, а второй в горло бей" срабатывал всегда, и на отлично. Базовые умения, которые помогут постоять за себя, особенно если на дворе нулевые, живешь ты в Могилёве, а внешность твоя отличается от нормальной.
Наркотики – то, что в Ромкину жизнь попало очень неожиданно, и осталось там надолго. Ему это нравилось, знал он, что у всех наркоманов исход один, но наплевал на это, думая, что смерть – это то, что бывает с другими.
А потом в его жизни появилось кое-что, вернее кое-кто, лучше порошка – Олег. Такой непохожий по вкусу и мировоззрению, полная противоположность Ромы. Но что-то заставило их привязаться друг к другу, так сильно, что начиналась ломка если они долго не виделись. Олег совсем не раздражал, не казался ему глупым, а его совершенно иные вкусы вдруг стали интересны Роме.
Весь этот интерес и привязанность казались нормальными, до момента, пока Рома не осознал, что желание потрепать Олега по кудряшкам или лишний раз коснуться его, совсем не то что должно быть в дружбе между двумя парнями. А залипать на его губы, совершенно не вслушиваясь в слова, вовсе было очень по-пидорски. Хотелось целовать Олега, совсем не так как девушек с которыми Рома целовался раньше, которых лапал, которых хотелось лишь трахнуть и уйти. С Олегом всё было по-другому.
Решение вместе словить приход было ужасным, Рома с дуру признался в чувствах, готов был уже и по морде получить, и услышать осуждение в свою сторону, но Олег тупо смотрел на него в ступоре, а потом сам полез целоваться. Со временем это стало для них обычным делом, упороться и долго целоваться до сбитого дыхания, до неловкости от собственного возбуждения, лапать и гладить друг друга изучая каждый миллиметр, делать приятно, даже если слишком, даже если не только руками.
Это было не единственным увлечением которое Рома для себя открыл, еще он понял, что подвергая свою жизнь опасности, получает удовольствие. Самым эффектным способом оказался скальпель на собственных запястьях. Тонкая бледная кожа просвечивала вены, а острое лезвие так и просилось проскользить по ним. Не для того чтобы умереть, хотелось узнать, сколько подобных издевательств выдержит его собственное тело. Запястья долго не трогал, а вот плечи подвергались почти регулярным порезам. Сначала просто царапины, из них вытекало минимум крови, не страшно, не зрелищно, но стоило чуть намочить руку, вода сразу подхватывала выступившую кровь и позволяла сильнее растечься по коже.
Стоило пару раз резко провести тем же скальпелем по одному порезу, и он уже становился более глубоким, более кровавым и болезненным. Это завораживало. Старые раны постепенно превращались в рубцы, а новые появлялись всё чаще.
С приходящей эйфорией от очередной дозы приходило желание воткнуть лезвие поглубже в кожу. Когда трехдневный марафон слишком затянулся, бессонные ночи стали сильнее давить на психику, Рому будто осенило. Какой же невероятной показалась ему идея подтолкнуть и Олега на такой интересный способ самоповреждения.
На удивление, квартира была почти чистой, Олег лежал лицом уткнувшись в подушку, потому что тошнило, а окно открытое нараспашку для проветривания, сделало комнату ледяной. Ноябрь это вам не лето.
–Ебать тут дубак, – шмыгнул Рома, зайдя в спальню, ткнул Олега пальцем куда-то под лопатку, – живой?
– Едва ли, – промычал Олег, не желая поднимать голову.
– Давай по последней ещё? Там как раз на нас двоих осталось.
Олег только произнес что-то нечленораздельное, а вот приподняться ему пришлось, и жмурясь от дневного света он глянул на Рому.
– Меня уже три раза вырвало, я в завязке, – он потер лицо руками.
– Скажи спасибо что хоть не обосрался, – Олег кинул на Рому недовольный взгляд, – да давай последний раз, и потом в завязку.
Долго уговаривать не пришлось, очередной приход словили вместе, и Рома сразу полез с поцелуями. Олег не сопротивлялся, даже наоборот, полез руками ему под футболку.
– Олеж, – Рома уткнулся лбом ему куда-то в скулу, потираясь совсем как кот, – ты бы умер со мной?
– Из-за чего? – формулировка вопроса показалась странной.
– Ну типа вместе, вскроемся одновременно, и тогда наши души будут рядом, – Рома прижался ближе, и то ли облизывал, то ли просто слюнявил Олегу шею, – или можем порезать друг другу вены.
– Зачем нам умирать Ром? – идея показалась заманчивой.
– А зачем нам жить? Вдруг мы потеряем друг друга? Что если мы повзрослеем, ты найдешь себе жену, станешь нормальным и уедешь в большой город, а я, – он запнулся, стоило представить свое будущее, а оно было одно, – а я сторчусь, умру где-нибудь от передоза совсем один, в последние секунды жизни тебя вспомню, а потом меня похоронят например на фойновском кладбище. Помнишь мы там всю ночь провалялись? – Рома хмыкнул, поднял голову, взглянув на Олега.
– Я не проживу без тебя, – Олег был уверен, без Ромы смысл жизни потеряется.