Допрос

Бесспорно, все мы — люди живые и абсолютно никто не застрахован от ошибок. Попадая под колеса мчащегося на красный свет автомобиля или проходя около шаткого здания, с которого на голову неожиданно прилетает кирпич, каждый из нас становится жертвой непредвиденных обстоятельств, просто потому, что оказался не в том месте и не в то время. Так ли это? Быть может, всякая человеческая жизнь была расчетливо прописана кем-то или чем-то до еще до его рождения на этот свет: то или иное событие произошедшее в мире было обязано случиться в определений час, ведь такова негласно данная каждому живому существу судьба. Черт его знает, на самом деле. В Припяти сегодня солнечно так, как казалось, не было никогда: теплые лучи проникали в помещение сквозь тонкие шторы, красующиеся на паре окон вдоль стены, скрывая содержимое комнаты от посторонних глаз. Ни к чему проходящим мимо зевакам знать, что творится внутри кабинета КГБ, а также не стоит знать, кто и почему находиться внутри этим безоблачным утро. Женя сидит неподвижно, всем видом напоминаю пластмассовую куклу, усаженную на стул заботливой пионеркой, готовившейся воссоздать картину чаепития, наверняка взяв за основу домашние посиделки на кухне с семьей. В этот момент девушка впервые в жизни жалеет, что и впрямь не является миловидной детской игрушкой: будь оно так, ей бы попросту не пришлось нервно сглатывать подкативший к горлу ком из волнений и переживаний за свою дальнейшую судьбу, но что еще хуже, так это страх за своих новоиспеченных товарищей. Не ясно, выберутся ли они отсюда живыми. Не ясно, что будет дальше. Неизвестность и порождает животный страх, окутывающий хрупкое тело. Пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, взор бегло, даже более рефлекторно, чем осознанно, скользит по светлым стенам, оглядывая деревянную, но довольно-таки вычерную для тех годов мебель, пока по воле случая не встречается с голубыми очами напротив. — Мне ждать-то еще сколько? Мужской голос размерен, в то же время груб и твёрд, отчего по телу пробегает новая волна мурашек. Костенко, бесспорно, как и подобает достойному офицеру терпелив и рассудителен, а уж тем более, если дело касается допроса. Допроса одной из тех, кто заявился на территорию Советского Союза с чем-то невиданным ему ранее. Приборы у правонарушителей были изъяты сразу же после задержания и предоставлены здешнему высокодолжностному лицу. — Что именно вы хотите знать? — опуская взгляд, монотонно вопрошает задержанная. И понимает ведь Васильева, чего от нее хотят. Понимает и знает, что даже под дулом пистолета Сергей рассмеется ей в лицо на такое детское и глупое оправдание, являющееся чистейшей правдой. В подобный бред о перемещении во времени не поверят и в ее двадцать первом веке, чего уж говорить о советских людях, для которых появление элементарных мобильников уже приходится чем-то пугающим и невообразимым. — Ты дурочку из себя не строй, — уже на тон громче молвит КГБшник, — Это что? Вынимая из целлофанового файла телефон, Сергей кладёт тот на лакированную поверхность стола. Именно в этот момент Женя почему-то решает вновь взглянуть на собеседника, вовсе не желая демонстрировать собственную дерзость, но со стороны все выглядело почему-то именно так. — Телефон. Но как и ожидалось, Костенко абсолютно не устроил короткий и по мнению самой девушки, ясный ответ, отчего в кабинете, успевшим стать персональным гробом для Васильевой, вновь слышится офицерский голос: — Какой же это телефон? — тон по прежнему повышен, а руки, которыми тот успел упереться в края стола, сжали гладкие деревянные уголки чуть ли не до белых костяшек, — Девочка, ты хоть понимаешь, кто сейчас перед тобой стоит? Я — офицер КГБ, я шутки с тобой шутить не стану. Ещё раз спрашиваю, что это? В небесно-голубых глазах сгущаются тучи. Кажется, что вот-вот грядет гроза, а все молнии попадут прямиком в Женю, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. — Понимаю, товарищ офицер, понимаю. Поэтому и правду вам говорю. — Ну а как же это так, что без проводов, м? — говорит с этакой издевкой, словно тыкая визави в очевидное враньё. Продолжением следует тяжкий вздох. Сказать то, что Костенко озадачен — ничего не сказать. За опыт работы на столь серьезной должности, помимо стрельбы из огнестрела, мужчина научился различать, когда ему лгут, а когда говорят правду и что самое ужасное, в изумрудных глазах не было ни малейшего намёка на обман, хотя здравый смысл яро кричал об обратном. Быть может, ребята-то эти из зарубежа прибыли, дабы советский народ иноземными устройствами истреблять, да информации нарыть. Подобные думы сразу же отлетают, ибо быть такого попросту не может. Совсем зелёные еще, да и на разведчиков не смахивают, уж больно неосторожны и неподготовленные для столь серьезной работы. — Если я и скажу вам, то вы попросту мне не поверите. Я бы и сама себе не поверила. Уставший и лишенной всякой надежды на лучшее взгляд падает вниз, устремляясь на голые колени. Отроду неверующая Женя столь отчаивается, что взывает к Богу, прокручивая в голове отрывки молитвы, услышанной еще от бабки, пока та жива была. А ведь и впрямь, в подобной ситуации Васильевой и ее сообщникам не поможет никто и ничего, помимо отца небесного. Но молитвы так и не были услышаны, ведь дьявол в лице Костенко делает пару шагов в ее сторону, обходя единственную преграду между ними — деревянный стол. — А ты попробуй сделать так, чтоб я поверил. Стоило лгать. Стоило лгать еще с самого начала, неся разнообразную чушь, в которую КГБшнику было бы проще поверить, нежели в суровую реальность. Венский каблук мужских туфлей касался пола, отбивая ритмичные шаги, приближающиеся все ближе и ближе. Евгения взгляду так и не подняла. Не могла, да и смысла в этом особого не видела. Неизвестно, сколько она уже находится на допросе, но очевидно одно — рано или поздно их всех выброст в уже вымершую Припять, которая сейчас кажется более уютнее, чем это здание. — Ладно, и не с такими кадрами дело имел. Сергей всегда был одним из тех, о ком говорят «не человек выбрал работу, а работа человека». Отличиться от других коллег и занять столь престижную должности ему помогала целеустремленность и находчивость, но что самое главное, так это искренняя любовь к Родине, за которую тот готов грызть глотки. Принцип работы Костенко простой: если задержанный отказывается убедительно отвечать на заданные ему вопросы, то приходится прибегать к смене тактики. Верно говорят, что все люди разные; к каждому необходимо найти особый, индивидуальный подход, порой, даже если он и в корне противоречит моральным ценностям союза. Мужчина неторопливо подходит к сидящей на стуле, сразу же зайдя за спину, тем самым исчезая из поля зрения. Одна из рук плавно касается плеча, заставляя девушку вздрогнуть от неожиданности. — Лет тебе сколько? Внимая слова собеседника, Женя не до конца улавливает суть вопроса и столь нестандартного действия. Лишь переосмыслив сказанное ей, чуть помешкав, выдает: — Девятнадцать. В это Сергей готов охотно поверить, ведь по его сугубо субъективному, выглядит девчушка и впрямь на свой молодой возраст: белолика, стройна и невысока. Блондинистые волосы собраны в густую косу, выбившиеся из копны пряди обрамляют миловидное лицо, которое удалось хорошо разглядеть за все время их совместного прибывания в кабинете. Все же, эти годы одни из самых лучших в жизни каждого человека; именно на них и приходиться пик расцвета женской красоты и обаятельности. Евгения же служит тому отличным примером, ведь казалось, симпатичнее в жизни уже не станет. Больше некуда. — Встать, — приказывает, убирая руку с плеча, — Я сказал «встать». Лишь со второй фразы Васильева приподнимается со стула, который в ту же секунду отодвигают в сторону. Девушка по прежнему стоит спиной к Костенко, не видя его лицо, но подозревая, что ничего хорошего он сделать не намеревается. — Садись на стол. Позади отчетливо слышится шелест одежды. К горлу подкатил очередной вязкий комок страха, мерзко окутав волной все девичье тело. В голову пулей стрельнули мысли о предполагаемом развитии событий, которые девушке уж совсем не нравились. Как же хотелось ошибиться в собственных догадках, но, увы, интуиция не подвела и в этот раз. Так и не решив в открытую поинтересоваться смыслом в ее дальнейших действиях, Женя послушно сделала шаг в сторону, усаживаясь на деревянную поверхность. Офицер успевает снять пиджак, отбрасывая ненужный в ближайшее время элемент одежды на все тот же стул. Два с половиной уверенных шага и он находится на непозволительно близком расстоянии к студентке, заставляя последнюю попытаться отползти чуть дальше, только вот, попытка была заведомо тщетна. — Что вы… Не успевает Васильева договорить, как в тот же момент подол легкого платья поднимается вверх, а грубая рука скользит по гладкому бедру, словно изучая и намеренно надавливая. — Не надо! Тело само дергается в сторону, пытаясь вновь соскочить вниз и ощутить под ногами пол, убегая без оглядки к выходу, крича, моля любого встречного о спасении, но мужская рука, ранее бессовестно забравшаяся под одежду, перемещается на один из локтей, болезненно сжимая и фиксируя на месте, в то время как вторая накрывает собой рот, превращая жалобные крики в неразборчивое мычание. — Куда? — риторически, с некой издевкой вопрошает злоумышленник, сверля взглядом сидящую. Мычания и попытки вырваться прекращаются. Лишь тогда ей дают возможность говорить, но на месте по прежнему удерживают. — Пожалуйста, не надо, я все расскажу, я все расскажу, — нервно шепчет подобно мантре, а с глаз ручьем льются слёзы. — Я тебя слушаю, — убирает руку с чужой, упираясь обеими в стол по бокам от девушки, лишая всякой возможности сбежать. — Мы… Мы прибыли из будущего и.. — Ясно все, — перебивает и хватает за предплечье, стаскивая со стола и разворачивая к себе спиной, наклоняет, дабы особо не сопротивлялась. — Мы Американские разведчики! Мы Брежнева убрать хотим! — Поздно вы спохватились, значит. Вновь задирая ткань платья, мужчина ловко перехватывает хаотично машущие руки блондинки, заводя за спину и обхватив пальцами тонкие запястья, сжимает. — Пожалуйста, не надо, у меня еще не было.., — молит в перерыве между плачем и шмаганьем, рассчитывая лишь на чудо. Невзирая на умелые действия, подобное Сергей практикует впервые. Никогда тот не нуждался в женском внимании, уж в избытке было, прибегать к подобному роду бесчинства, беря силой, смысла не имело. Но что для молодой девушки может быть хуже, чем смерть? Быть испорченной до свадьбы. Если не хотела по хорошему, то придется ломать. Рано или поздно девка все же расколется и выложит все карты на стол, сдав себя и всех своих союзников, попытаюсь предотвратить акт. А если же нет, то ничего не поделать — сама виновата, да и за изнасилование тогда это можно не считать, грех на душу не беря. Костенко движет отнюдь не похоть, а холодный расчёт, плотно въевшийся в подкорку сознания, перевешивая «человеческие» качества, тем самым затмевая собой жалость и сострадание. Да и к тому же, если она в очередной раз не солгала и впрямь так или иначе связанна с Америкой, то пусть лучше лишиться девственности «со своим», нежели с иностранцем. — Сейчас и проверим. Все также одной рукой мужчина стягивает с Васильевой трусы до половины бедер. Ловкими движениями мигом расстегивает пряжку собственного ремня вместе с ширинкой, приспуская мешающую ткань вниз. В связи с ненормированным рабочим графиком времени на себя совсем не оставалось, а на секс и подавно. Эрекция никогда не заставляла себя долго ждать, а уж тем более, когда под ним находится податливое и прекратившее сопротивление тело. Сплюнув на ладонь хоть для какой-то смазки, способствующей дальнейшему скольжению, офицер растирает жидкость по возбужденный плоти. Резким движением Сергей проникает в девственное лоно, срывая с девичьих уст болезненный вскрик, не ставший ни малейшей преградой для продолжения, ровно также, как проступившая тёплая кровь. Будь Женя более послушной и сговорчивой, то, быть может, заслужила хоть малость прилюдий. Внутри влагалища туго, толкаться внутрь трудно, но это становиться лишь одним из плюсов для мужчины. Со временем ранее узкие стенки расширяются, подстраиваясь под чужие габариты, позволяя двигаться без особого труда. Весь процесс сопровождается развратным звуком соприкосновением двух тел друг об друга, тихим всхлипом и шумным дыханием самого Костенко, вошедшего во вкус. Адская боль, страх и отчаяние охватывают женское тело, более нет сил сопротивляться и пытаться предпринять что-либо. Молить о пощаде и пытаться вступить в диалог смысла не имеет, ведь ее попросту не послушают, бросив в ответ очередную саркастичную насмешку. Да и поздно уже. Остается лишь ждать завершения процесса, а наступит оно тогда, когда насильник закончит своё дело. Главное переждать. В это время крепкая рука хватает косу, наматывая на кулак, вынуждая приподняться, изогнуться в спине и упереться руками в стол, впиваясь в лакированную плоскость короткими ногтями. Васильева чувствует, как сквозь тонкую ткань ее груди грубо сжимают, отчего становится лишь больнее. Губы офицера касаются шеи, обжигая раскаленным дыханием, прокладывая дорожку из мокрые поцелуев вплоть до самого уха. Неизвестно, что послужило причиной подобной ласки со стороны Костенко. Вероятно, внезапный прилив мнимой нежности, свидетельствующему скорому оргазму. — Ну чего ты молчишь, нравится ведь. Ответом следует лишь отрицательное мотание головой, но стоит ему сделать очередной болезненный толчок во всю длину, явно дав понять, что подобный ответ его не устраивает, Женя быстро кивает, за долю секунды меняя собственное мнение на то, которое угодно главенствующему над ситуацией. — Нравится. Очень нравится, — бормочет, жмурясь. — Умница, — вновь жадно целует шею, шепча на ухо, — Молодец и что правду сказала. Уж лучше со мной, чем с сраными капиталюгами. Женя окончательно потеряла счет во времени: минуты казались самыми настоящими часами. Но рано или поздно все должно было завершиться. Так и случилось. Выходя из девушки, Сергей, к огромному счастью для нее решает кончить на поясницу, дабы не заделать нежеланного обеим сторонам ребенка. Собираясь с силами, измотанная и униженная Васильева все же выпрямляется, удерживаясь на ватных ногах, в спешке натягивая нижнее белье и поправляя платье. Костенко же, успевший перевести дух и привести себя в порядок, бросает на стол белоснежный платок, мигом скомандовав: — Вытри за собой. По указанию мученица покорно берет в руки кусок ткани и вытирает капли крови с дорогостоящего дуба, попутно утирая мокрые глаза ладонью. Деспот же как ни в чем не бывало направляется к двери, дабы приказать увести задержанную для беседы со следующим, как вдруг останавливается, оборачиваясь на внезапно раздавшийся голос позади. — АЭС, — тихо молвит, разглядывая собственную кровь, отчетливо видневшуюся на светлом платке. — Не понял, что АЭС? — В 1:23 случится ужасная катастрофа. Будет много жертв, а Припять станет рассадником радиации, в котором больше никогда не будет жизни. Предотврати ее, сделайте для своей страны хоть что-то полезное. — Что ты… Костенко, приготовившейся к продолжению допроса Васильевой планирует закончить предложение, как вдруг его резко перебивает внезапный стук в дверь. — Товарищ офицер! — раздается мужской голос по ту сторону комнаты, вынуждая на мгновение обернуться. — Не сейчас! Но стоило Сергею вновь вернуться в исходное положение, как девушки и след простыл. Бесследно исчезнув, Женя оставила за собой лишь карманный платок с разводами крови, являющийся единственным доказательством ее присутствия в кабинете.