My ghost

      Вокруг все окутано холодным густым туманом. Казалось, он везде: проходит меж темных макушек деревьев, течет сквозь пальцы; он оставляет себя в груди и поселяется там спокойствием. Солнце еще не взошло, но в лесу уже было светло. Четыре утра, редко и далеко слышалось пение птиц, а на плечи опускается кожаная куртка, крепкие руки обнимают сзади, бархатистый глубокий голос что-то шепчет, и внутри разливается тепло.       Нет тревожности, нет проблем. Казалось, вокруг все так далеко, и за туманом ничего нет. Есть только родные руки и мокрая от росы трава под ногами. Дом здесь — в оковах холодных рук, но согревающих, в этом спокойствии, в забвении и забытье. Словно душа долго страдала, и, наконец, обрела свой покой, свое пространство: это ни ад и ни рай, ни небо и ни подземелье. Это пространство где-то между, где одновременно ничего не существовало и существовала целая вселенная. Вселенная, которая стояла сзади, ощущалась как солнце, которое можно взять в руки и не обжечься, а пролить свет на путь, развеяв туман.       Руки ложатся на крупные ладони привидения, такие замерзшие, что хочется разжечь огонь прямо в них, чтобы согреть. Но стоит повернуться, как снова видишь свое приведение с белым полупрозрачным полотном на лице, хоть родные черты и незнакомы, от него веет любовью. Как прикоснешься к платку, как захочешь снять — волшебство этого тайного места пропадает. Приведение рассыпается на глазах, а ты падаешь на колени, держа в руках несчастный белый платок. Спокойствие исчезает вместе с ним.       Чонгук просыпается в холодном поту посреди ночи, его тяжёлое дыхание разрывает ночную лондонскую тишину. Он садится на кровать, включает светильник и судорожно достает из верхнего ящика прикроватной тумбы блокнот. В отчаянии начинает выводить линии, но все не то, он не помнит его лица, что бы не делал. И так продолжается уже второй год. С самого начала это было сильно реже, но постепенно эти сны стали частью его жизни. И Чонгук не мог определиться, хочет ли он остаться в этом сне навсегда, либо же сделать так, чтобы никогда больше его не видеть.       На пары в университет он приходит как всегда невыспавшимся. Последние несколько месяцев этот мужчина снится ему каждую ночь. И каждую ночь это был практически один и тот же сон, но неизменными всегда оставались ощущение спокойствия и полотно на лице его "приведения", как он успел его назвать. Альфа не понимал, как такое возможно, кажется, он просто сходил с ума, либо это вселенная так издевалась над ним. За что ему эти постоянные эмоциональные качели? Сердце начинает стучать и все нутро тянет его к приведению из сна, но стоит только проснуться, как на смену этим неизведанным чувствам приходит пустота. Он словно забыл что-то важное, и из него вырвали часть чего-то родного, и без этого он не может уже нормально существовать. Чонгук живёт по инерции, ни о чем не задумываясь, пребывая в постоянной нескончаемой тоске по чему-то, что так нагло отделили от него. Не чувствуя себя полноценным, он из доброго и позитивного молодого человека превратился в угрюмого интроверта, который не контактирует абсолютно ни с кем, зарываясь в себе.       Единственное, что у него есть — этот платок, которым во снах закрыто лицо его приведения. Альфа не знает, откуда он, возможно, это его мозг запомнил вещь и начал подкидывать ее в больные сны. Может быть, он выдумал это все сам, как защитную реакцию. Но не мог в это поверить.       Чонгук смутно помнит то, что было до этих снов. Только редкие отрывки, которые проходили по нейронам черно-белой кинолентой, он не помнит, каким он был. По рассказам состоятельного отца, у него было все: деньги, друзья, омега. Он рассказал, что Чонгук попал в аварию и потерял значительную часть памяти. Отец уверял, что его состояние — это следствие сильной травмы, но Чонгук это не связывал. Он чувствовал, что это не так.       Омега, которого привел отец, не казался тем, кого он смог бы полюбить. Тот был мил, красив, нежен. Но это не та мощная аура, которая смогла бы поселить в нем спокойствие одним присутствием. Не тот низкий глубокий голос, не те руки, которые прижимают во сне к себе каждую ночь. Но почему-то, совсем наплевав на свою жизнь, он с этим омегой продолжает жить. Они засыпают в разных комнатах, Чонгук с ним не разговаривает, и тот тоже не предпринимает попыток. Альфа понимал, что они не любили друг друга до аварии. Вряд ли он вообще его знал, и это все походит на какой-то заговор. К тому же, отец сразу после аварии отправил его учиться в Лондон вместе с "его" омегой.       Чонгук словно жил не свою жизнь. Его не интересовало то, где он сейчас учился, не интересовал омега, с которым он делит одну крышу. Он жил только там, где-то на задворках сознания и снах, в которых было его приведение.       Отсидев пары, Чонгук возвращается домой и сразу же ложится в кровать. Он спал большую часть суток, заставлял себя пить снотворные, лишь бы снова почувствовать хоть что-то хорошее во сне. Реальность не давала ничего: кожа душила его, ломило кости и разрывалось что-то внутри все сильнее с каждым днём. Он не мог найти способ, как начать дышать, не мог выбраться из этого океана, и никто не пытался прыгнуть за ним со скалы и спасти утопающее в пучине бесконечных страданий тело. Только его приведение. Но в этот раз у него не получилось уснуть, хоть он и лежал с закрытыми глазами уже несколько часов. Снотворное не помогало, и Чонгук вышел из квартиры, накинув черную куртку и сунув в рюкзак белый платок. Была глубокая ночь, на Лондон опустился туман, и альфа думал только о своем сне. Там всегда был туман, всегда было четыре утра. Он пытался выходить на улицу в это время.       Альфе пришла в голову мысль, что он должен отправится в лес, ловить этот момент. Он спустился на парковку и завел автомобиль. Чонгук рассекал ночной воздух и ехал так быстро за город, как сможет: до четырех утра осталось двадцать минут. Он впервые чувствует что-то в реальности, чувствует, что сейчас он сможет найти ответы на свои вопросы и вернуть себе самого себя.       Чонгук бросил автомобиль на обочине дороги и собрал в себе все силы, которые только смог найти, побежав вглубь леса. Он не жалел себя, бился о ветки деревьев, падал и вставал, продолжая бежать. Трава была мокрая, и ему было все равно, заболеет ли он, потеряется в этой чаще или травмируется. Он и так болел, потерялся и травма на душе жгла намного сильнее, чем разбитое об очередную кочку колено.       Чонгук выбежал к огромной поляне, и через туман не было не видно абсолютно ничего. Он упал на колени, вцепился пальцами в волосы, а затем просто свалился на грязную мокрую траву, отпуская себя и начиная истошно рыдать. Ничего тут не было, тут не было того спокойствия, не пели птицы, и он знал, что ждёт его за этим туманом. Чонгук искренне желал остаться здесь, сжаться в комочек и перестать существовать навсегда. Может быть, он попадет к своему приведению и перестанет мучиться. Казалось, что именно это было его реальностью, а не тот шумный город и страдания, которые остальные называли жизнью.       Альфа достал из кармана платок и встал, прижав его к груди, он судорожно оглянулся по сторонам, но ничего не видел.       — Пожалуйста, умоляю! Если ты меня слышишь, приди ко мне! Я больше не могу! — Чонгук прокричал во все горло, голос ударялся об окружающий его лес и эхом бил по ушам, но ответа не последовало. Он отчаянно не верил, что его приведение — это травма головы или психическое расстройство. Чонгук верит, что он реален.       Альфа снова упал на мокрую землю и обнял платок, ощущая на нем этот запах. Запах свежести после дождя, запах росы на мокрой траве, хвои. Точно такой же, как пахло здесь сейчас, и этот запах, который окутывал его со всех сторон, не давал ему погрузиться в пучину беспросветной тьмы.       Чонгук точно не знает, сколько он так пролежал. Окруженный туманом и одиночеством, он не мог поверить в то, что он обречен на такую жизнь. У него не было сил на то, чтобы пытаться наладить свою реальность, и это было так несправедливо — его неполноценность. Дошло уже до того момента, когда он чувствовал постоянную дереализацию, видя себя словно со стороны. Бесконечная пустота ощущалась так, словно он лежит на дне глубокого и черного океана, это была тюрьма, из которой, кажется, было не суждено выбраться. Если бы кто-то сказал ему, что происходит... И, как только он об этом подумал, сверху послышался голос:        — Молодой, заболеешь. Зачем лежать тут? — Чонгук дернулся от страха и поднял глаза, видя перед собой пожилую женщину с красной пряжей в руках. Её лицо было крайне недовольным.       Она так и не дождалась внятного ответа от Чонгука. Женщина будто чувствовала его состояние, проведя лишь одним взглядом без рентгена. Она ходила вокруг него медленным шагом и смотрела сквозь туман. Альфа явно не ожидал увидеть здесь кого-то ещё, тем более такую жуткую пожилую женщину. Страх поселился где-то внутри, и он оцепенел, не в силах вымолвить хоть слово.       — Нужно доверять своим чувствам, — вдруг сказала она, остановившись к нему спиной, за которой она держала в руках красный клубок. — Я могу тебе помочь. Но что ты дашь взамен?       — К-как Вы мне поможете? — Чонгук все же решился спросить, сглатывая ком в горле.       — Помогу тебе отыскать свою судьбу. Вижу, вы потерялись, это нехорошо, — она покачала головой, повернувшись к нему. — Дай руку.       Чонгук медлил. Это все казалось ему каким-то затянувшимся артхаусным фильмом. Авария, привидение, теперь эта жутко странная женщина. Альфа протянул ей руку, а та начала ее разглядывать, мять в своей руке, а затем повязала на его руку красную нить, кинув клубок восвояси. Нить тут же приобрела нереалистичный вид, словно это был лазер.       — Никто нить не видит. Сегодня будет сон, запомни. Ступай, — наказала женщина, и Чонгук неверяще уткнулся глазами на свою руку. Нить вела куда-то вглубь леса. — А что я должен дать Вам взамен?       Альфа поднял голову, но кроме тумана вокруг ничего не было.

***

      Снова туман. Чонгук не понимает, до сих пор ли он в том лесу или же это было его сном. Вокруг ничего не изменилось, но его чувства — да. На смену отчаяния вернулось спокойствие, он вдохнул обволакивающий его запах и повернул голову назад, замечая свое приведение. Чонгук улыбнулся и встал с земли, хотел подойти, но приведение начало отдаляться, и, конечно же, альфа поспешил за ним. Они шли сквозь густой лес, отходя от поляны дальше и дальше, но менее спокойно от этого не стало. Чонгук знал, что ему можно доверять. Он опустил взгляд вниз и заметил на своей руке красную нить, которую повязала женщина. Альфа провел глазами по нитке и только сейчас понял, что другой конец повязан на руку приведения.        Чем ближе они подходили, тем ярче Чонгук чувствовал запах моря. Его запах. И он понял, что не ошибся, когда послышались всплески волн, бьющихся о скалы. Над морем туман по какой-то причине не так виден, как в лесу, а на берегу стоял маяк, возвышаясь на небольшом холме. Они направлялись именно туда, и когда добрались, то приведение остановилось и обернулось к Чонгуку.       Чонгук всегда в своих снах пытался сорвать с него платок, что всегда оборачивалось крахом. Но почему-то сейчас он медленно приблизился к своему привидению, и положил руки на его широкие плечи. Привидение превосходило его в росте, не слишком, но достаточно для того, чтобы Чонгуку пришлось встать на носочки, чтобы прижаться своими губами к его, все еще закрытыми белой тканью. Казалось, на этом моменте все замерло, но это ощущалось так правильно. Как и руки приведения, что в момент сжались на его талии.        Чонгук резко распахнул глаза и ощутил острое дежавю. Сейчас он не чувствовал разбитости, которая сопровождала последние два года. Он посмотрел на свою руку, нить все еще была на нем. Чонгука это не пугало, он, наконец, нашел ответы на некоторые свои вопросы, и в нем поселилась надежда. Все-таки его приведение существовало, и эта нить приведет его к нему. Но где искать?        Чонгук сел за стол и начал выстраивать логические цепочки, выписывая все на лист бумаги. Конечно же, его привидение было настоящим. И знал он его, когда жил в Корее. В Лондоне его точно нет. Но где в Корее? Где он был все это время? Одно он знает точно: отец что-то ему недоговаривает. Лжет. Он давно об этом догадывался, но зачем утаивать от Чонгука кого-то так старательно, что для этого потребовалось отправлять его заграницу?        На листе бумаги в конечном счете остался лишь рисунок маяка.

***

       Чонгук ничего никому не сказал, когда обналичил банковский счет и купил билеты в Корею. Маяк точно был в Ульсане. Чонгук запомнил его и нашел в интернете. Он собрал вещи и экстренно забрал документы из университета, пока омеги не было дома. Альфа не уверен, насколько быстро отец узнает обо всем, но Чонгука в Лондоне уже нет. Он сидел в самолете и во время полета то и дело смотрел на нить на своей руке. Другие ее действительно не видели. У него не было времени подумать, насколько все, что происходит в его жизни, вообще нормально. Чонгук думал только о том, не ошибается ли он. Почему думает, что своему приведению он вообще нужен, и стоит ли искать именно у этого маяка, но внутреннее чутье и трепет говорили ему, что он делает это не зря.        Когда самолет совершил посадку, то эмоции от предвкушения утихли и на их место пришел здравый смысл. Есть ли шанс, что Чонгук делает все правильно? Если его приведение не предпринимало попыток найти альфу... нужен ли он тому? Что, если Чонгук действительно нездоров, и все это — плод воображения? Но попробовать однозначно стоило. Маленькая капля надежды все еще осветляла путь. Даже если привидения не было в Ульсане, не было у маяка, он сотрет свои ноги, но пойдет за красной нитью, которая их связывает.        В Ульсане было на порядок теплее, чем в Лондоне. Лучи солнца нещадно палили отвыкшую от такого мощного теплового удара кожу, Чонгуку пришлось зайти перед небольшим путешествием в местную гостиницу и расположиться там. Все казалось ему смутно знакомым, но при этом таким далеким. Желания отдыхать у него не было, хоть он провел в самолете почти сутки, при этом спав урывками. Изнурительные два года были хуже, чем недосып, он хотел поскорее со всем покончить и убедиться в том, что его привидение здесь. После того, как Чонгук принял душ и поел, он, собрав весь свой растерянный боевой дух и все же отправился на поиски привидения, кинув в небольшой рюкзак полотно.        И все же Лондон ему нравился больше. В Ульсане воздух был какой-то спертый, но природа была красива. Оказавшись в парке Тэванам, окруженный морем, у Чонгука даже нашлось время рассмотреть все достопримечательности. И, когда он брел по мосту вместе с остальными туристами, то вдалеке показался маяк. В голову тут же ударило и он упал на колени, руками впиваясь в волосы. Вокруг собирались люди, но это не имело никакого значения: в голове начали резко нестись моменты прошлого. Обрывками он слышит низкий глубокий смех, белую рубашку и темную копну волос. На губах электричеством остаются поцелуи из воспоминаний, обещания и аромат свежести, смешанный с лесной хвоей. Чонгук поднимается и едва ли не расталкивает толпу, несясь со всех оставшихся сил к маяку.        — Парень тут... работал, наверное, высокий, молодой, с темными волосами, — Чонгук задает вопрос первому попавшемуся мужчине, который явно был смотрителем этого маяка. Несмотря на то, что это описание подходило практически под любого человека, мужчина, кажется, понял, о ком речь.        — А-а, Кимов сын, что ли? Так он не живет здесь уж давно, — Чонгука словно облило холодной водой. С одной стороны, Ким, его приведение, он на самом деле существовал. Но он не здесь. — Так сегодня вроде должен к родителям прилететь.        — А где его родители? И как его зовут? Во сколько прилетит? — Чонгук сразу завалил мужчину вопросами, но тот лишь отмахнулся.        — А мне почем знать? Слышал от своей жены сегодня, все, ступай, — седой мужчина пригрозил ему и развернулся.        Чонгук вздохнул, смотря вслед уходящему мужчине. Он отошел за маяк и сел на скамью рядом с пристанью. Их ничего сейчас не связывало кроме нити на руке Чонгука. Кроме эмоций и редких моментов, что всплывали в памяти. Но пока его приведение живет в его голове и снах, он существует, а Чонгук живет.

***

       Хотелось потеряться в этом моменте. Рассыпаться и растаять, оседая горьким послевкусием на языке после очередной затяжки. Туман... он словно преследовал его, перенасыщал, но не давал вздохнуть полной грудью. А его рука в холодной ладони его приведения. Чонгук не хочет поворачивать голову, не хочет снова видеть родное лицо под белым полотном. Пусть сознание все дорисует за него.        — Гуки, знаешь, — глубокий низкий голос не разрушал тишину, он был слышен некой ревербацией — сливался со звуками леса, погружался и разрывался где-то в пространстве. Такой спокойный тон — он никогда бы не напугал и не обидел. — Есть одна математическая теория, но точную трактовку я не помню. Есть бесконечное количество цифр, например, цифра "два" тебе может встретиться еще много раз, но это может быть уже немного другая "два", например, это будет "двенадцать". Так же и с вселенными: они бесконечно повторяются, но там будет немного иначе. Представь, в одной вселенной мы оба можем быть девчонками. К примеру. Или мы вообще слоны. А, может, мы поменяемся личностями: ты будешь писать картины и слушать джаз, а я буду ходить в тренажерный зал и красиво петь.        — А мне кажется, ты красиво поешь, — Чонгук прикрывает глаза и пытается представить этот всепоглощающий невероятный голос, который будет тихо что-то петь. На лице вырисовывается улыбка. — Я потерялся...        — Солнце, знаешь, какой вселенной не существует? — привидение поворачивает голову Чонгука в свою сторону, мягко беря его за щеки длинными пальцами. — Вселенной, где мы с тобой не вместе.        Дыхание замирает. Как и все вокруг, кажется. Чонгук открывает глаза и застывает. Белого полотна нет, лицо его "приведения" ничем не было скрыто. Первое, что Чонгук замечает - конечно же, глаза. Такие красивые, такие влюбленные. Улыбка, родинки, темные вьющиеся волосы, словно он никогда не прикасался к ним. Все, что он смог, так это прошептать одними губами:        — Тэхен...       — Тэхен... Тэхен! — Чонгук резко открывает глаза и озирается вокруг. Никого не было, он все на той же лавочке, кажется, просто заснул, откинувшись на спинку. Он помнит его лицо. Он помнит его имя. Этот момент, который приснился ему за быструю фазу сна — он реален. Этот диалог был в жизни, и они сидели на капоте машины в туманном лесу. И это было в четыре утра. Кажется, это был именно тот момент, который снился ему уже два года.        Чонгук буквально слетает с скамьи и несется к остановке, на которой он сможет сесть на автобус до аэропорта. Ему было не до вида с большого окна. Он достал блокнот и карандаш, вырисовывая все детали лица, которое он запомнил из сна. В верхнем правом углу красовалось графично выведенное имя "Ким Тэхен". Чонгук вспомнил его. Вспомнил, как они разговаривали в лесу, как были у этого маяка, как они ловили губами несказанные слова, утонувшие в поцелуе. Как исследовали тела друг друга при ночном свете звезд. Вспомнил смех Тэхена, вспомнил, каково это — запустить пальцы в непослушные кудри, соединять пальцами родинки в созвездия. Вспомнил пикники на берегу моря, и какие же на самом деле у Тэхена горячие объятия.        До аэропорта Чонгук буквально бежал, не жалея ног и легких. Он остановился у входа в аэропорт, перевел дыхание, и зашел в здание. Дальше зала ожидания его пустить без билета не могли, но Чонгук на это и не надеялся. Единственный последний рейс должен быть через двадцать минут, но вместо того, чтобы радоваться и предвкушать такую долгожданную встречу, он сгорает от тревоги. Да, они скоро встретятся, если Тэхен действительно приезжает. И это явно сама судьба помогла ему и все предсказала: не может быть совпадением то, что Тэхен прилетел сюда тогда же, когда и Чонгук встретил свою помощницу, которая дала ему наводку на то, где же искать таинственное приведение из снов. Но, несмотря на судьбу, он отсутствовал в жизни Тэхена, как минимум, два года. Всех событий он не помнит: в голове каша. Возможно, Тэхен не примет его спустя столько времени. Возможно, у него другой альфа. Другая жизнь, в которой Чонгуку не было места. И он до дрожи в руках боится такого исхода.        Самолет уже приземлился. Значит, в течение нескольких минут они встретятся, и чем больше утекало времени, тем больше паника нарастала в груди Чонгука. Что же он ему скажет? Как объясниться? Ведь он сам до конца ничего не помнил. И он не мог выстроить логическую хронологию всех событий в своей голове, его тошнило и гудела голова. Все навалилось на его плечи слишком быстро. Словно снежная лавина накрыла его, такого неподготовленного и маленького, и ограничила доступ к воздуху. Он задыхался.        Но перед его глазами виднелась толпа людей. Среди них тот, кого отчаянно Чонгук хотел увидеть, узнать, прочитать все эти месяцы. Нить на руке дернулась, перед глазами была пелена. Он шел за красной ниткой, что с каждым шагом натягивалась, как струна, а не волоклась впереди него. Но вдруг все остановилось. Сзади на него кто-то налетел:        — Вот же мелкий гад! Как тебе только совесть позволила сюда припереться! Как ты узнал?! — Чонгук развернулся на полный гнева голос позади него. Это был парень, омега, ростом чуть ниже его. Он буквально полыхал от злости.        -— А Вы кто?.. — Чонгук округлил глаза, совершенно его не вспоминая. Наверное, его с кем-то перепутали.        — Кто я?! — он в мгновение вспыхнул еще больше. — Как тебе только наглости хватает! Айщ, — он покачал головой, но вдруг взял Чонгука за руку и оттащил в сторону выхода.        — Нет-нет! Куда Вы меня ведете? Вы меня с кем-то спутали! — Чонгук задохнулся от возмущения. Красная нить все еще вела в толпу.        — Я твою рожу бандитскую ни с кем не спутаю, Чонгук! — он оскалился и продолжил тащить его на выход. — За Тэхеном приперся? Знай, у него и без тебя все хорошо!        — З-за Тэхеном? Вы его друг? Возлюбленный? Мне нужно с ним поговорить, пожалуйста, это очень важно! — Чонгук стал заикаться и пытался остановить парня, но они уже вышли на улицу.        — Да, сейчас! Только через мой труп ты его хоть глазом своим поганым увидишь, — омега буквально шипел, все уводя его куда-то. Дальше и дальше от человека, от которого зависела жизнь Чонгука. — Сначала со мной поговоришь.        Чонгук понял, что сопротивляться было бесполезно. Кажется, он натворил что-то, что сильно обидело Тэхена.

***

       — Я тебя внимательно слушаю, — сказал омега, когда они уже были на кухне, кажется, в его доме. — Давай, говори, зачем пришел?        — Прости, но кто ты?.. — Чонгук уже был сильно зашуган этим парнем.        — Чимин я, блять, ты головой своей дырявой ударился? — он снова грубил, выходя из себя.        — Чимин... меня ты, кажется, уже знаешь. Прости, я тебя не помню, два с лишним года назад я попал в аварию и потерять долговременную память. Последние годы своей жизни я не помнил. Расскажи, что случилось? Чем я Вас так обидел? Я запутался, — Чонгук уткнулся головой в ладони и сгорбился. Он совсем ничего не понимал, он был сильно напуган, хотел знать, что происходит.        — Стоп. В смысле? Какая авария? Как это ты ничего не помнишь? Шутишь? — голос омеги вмиг сменился на обеспокоенный. Это обескуражило.        — Я не помню... отец сказал мне, что я попал в аварию, что потерял память. Сказал, что я собирался учиться в Лондоне, что у меня омега... какой-то... но я живу словно не свою жизнь. Каждую ночь мне снился практически один и тот же сон, только в этом сне я мог почувствовать себя живым. Там было "привидение" — парень, у него лицо было платком накрыто, вот, смотри, — Чонгук тараторил, выдавая все и сразу. Он никому никогда об этом не говорил, и сейчас чувствовал себя так, словно его дамбу переживаний прорвало. Он достал из рюкзака полотно, — вот оно. Он снился мне в туман, всегда было четыре утра, и всегда я слышал его голос. Но не видел лицо.. в общем... сегодня его увидел. Но сначала я прилетел сюда, мне приснился маяк, я... что делать? Что происходит? — Чонгук едва ли не задыхался, в глазах собрались слезы, он смотрел на Чимина, словно тот — его единственное спасение. Альфа был похож на маленького испуганного ребенка. Его волк тосковал по волку Тэхена, сходя с ума.        _ Чонгук-и... стой, что? Ты серьезно? То, что твой папаша — мудак, мы это проходили, но это? — Чимин вмиг запаниковал, в его взгляде читался ужас от происходящего. Хоть Чонгук от эмоций объяснил все скомкано, кажется, он понял альфу. — Подожди, сейчас, я согрею чай, ты успокоишься и мы со всем разберемся.        Когда зеленый чай уже был заварен, они переместились на диван в гостинной. Чимин думал о чем-то и поглядывал на Чонгука, кусая губы.        — Значит так... я, кажется, все понял. Ты же в курсе, что твой отец — ублюдок? — он дождался только пожатия плечами. — Твой отец —ублюдок. Это тебе я заверяю. Мы познакомились с тобой пять лет назад. Мы тогда были совсем зелеными, учились вместе в старшей школе, но я тебя был на два года старше, на класс повыше. Я еще тогда дружил с Тэхеном, а потом я Вас познакомил. Вы же оказались истинные, очень испугались, потому что Вы оба — альфы...        — Стой... Тэхен - альфа? — Чонгук удивился. Про его принадлежность он не думал, конечно, понял, что не омега, но альфа? — Мы истинные? Разве истинными бывают два альфы?        — Мы тоже сначала все были в шоке. Вы с ним долго притирались, не знаю, что у Вас там происходило. Вы с Тэхеном не делились личной жизнью со мной. Суть в том, что твой горе-папаша об этом узнал. И все в этот день пошло коту под хвост. Вы хотели сбежать с Тэхеном отсюда, но он прознал. А потом ты пропал, и, единственное, что за собой оставил, так это записку о том, что ты ненавидишь вашу связь с Тэхеном, что вы оба больные, и что ты едешь во Францию лечиться от этого недуга.        — А?... стой. Значит, тогда я попал в аварию? А это написал мой...        — Ага. Твой отец, Чонгук. Блять... это все выглядело так натурально, почему же мы поверили? Я был так зол, а Тэхен так рвался к тебе. Его рвало изнутри, я чуть ли не сразу возненавидел тебя, и я запретил Тэхену за тобой таскаться... все социальные сети были удалены, номер сменен, мы сначала пытались искать тебя, но все безуспешно. И со временем Тэхен в это поверил. Но он до сих пор метается, сам не свой... истинным ведь так нельзя. Нельзя разрываться.        Они оба молчали. Их руки тряслись, на губах застывали слова. Каждый думал о своем. Чонгук не верил во все это... но при этом отчаянно хотел, чтобы поверил Тэхен. В его невиновность, простил за то, что забыл его, за то, что так долго занимался самобичеванием и не пытался разгадать, с чем связано его состояние и кто ему снился. Сколько же времени он потратил зазря...        — Выспись у меня. Завтра ты встретишься с Тэхеном, но не сегодня, Гуки... разложи мысли по полкам и отдохни. Хорошо? — Чимин подошел к нему и сел рядом на корточки, смотря в эти потерянные, полные боли глаза. — Тэхен выглядел также, как и ты сейчас. Он тосковал все два года. — Чимин взял его ладони в свои. — Прости меня, прости за то, что так легко поверил в это. Я не знаю, почему, ты пропал, мы так волновались, что возненавидеть и поверить — было лучшим выходом, нежели мучиться догадками, как ты там, все ли с тобой в порядке... я ужасный друг, — омега уткнулся в его руки и Чонгук почувствовал, как они становятся влажными от слез. Этот день был слишком тяжелый. — Ты ведь не такой... мне так жаль.

***

       — Ты сказал Тэхену, что я вернулся? — спросил Чонгук, когда они ехали в автобусе. Он нервно натягивал рукава на руки, тряся ногой.        — Не-а, он вообще не понял, куда я вчера пропал. Как-то не до этого было. Родителей Тэхена нет дома, это я знаю, они вчера по делам уехали. Завтра или послезавтра только приедут. Поговорите с ним.       Путь был ничтожно мал. Настолько, что Чонгук никак не мог придумать, что же ему сказать Тэхену. Он в то же время был настолько родным, насколько далеким и незнакомым. Но все это время они были связаны, они с ним — истинные. Им предначертано судьбой быть вместе. Хотя бы поэтому он должен выслушать Чонгука, должен принять. Ведь ему тоже было тоскливо без него. Ему безумно жаль, что все получилось именно так.        Стоя перед дверьми того, о ком грезил столько времени, с кем они были вместе три года до этих ужасных обстоятельств, он не мог решиться постучать. Было безумно страшно. Нить на руке тянулась сквозь дверь и так манила пойти за собой, что Чонгук, все-таки, собирая все крупицы уверенности, стучит. И сейчас стало действительно страшно. Страшно, что не примут, откажутся от него, отвернутся, не захотят выслушать. Тэхен не был подготовлен к такому повороту событий. Но, хуже всего будет то, если выслушают и не поверят.        И Чонгука вырвали из тревожных мыслей шаги, а после открытая дверь. Вот он, его Ким Тэхен, его приведение. Он настоящий и живой, но не блеск в его глазах. В его воспоминаний он всегда был с улыбкой, квадратной, искренней, а сейчас он бледный и выглядит так, словно растерял весь свой пыл. Чонгук выглядел так же. Нить на руке натянулась, но он опустил голову и у него зазвенело в ушах. Слишком. Слишком много стресса, эмоций, слишком много всего, что произошло за эти дни. Тэхен перед его глазами — последняя капля и последнее, что он видит перед тем, как он начинает терять сознание. Его мысль в этот момент была о том, как же он ничтожен сейчас в глазах Тэхена. Пропал на два года, явился и упал сразу в обморок на пороге.

***

      Чонгук открывает глаза, чувствуя на лбу приятную прохладу, ему кажется, что это все было сном, но нет. Он не в своей квартире в Лондоне. Он у Тэхена, у его привидения из снов.        Чонгук резко принимает сидячее положение, о чем сразу же жалеет. Во-первых, голова сразу закружилась, во-вторых, Тэхен сидел прямо напротив него. Но на Чонгука он не смотрел, смотрел куда-то сквозь него.        — Слушаю тебя, Чонгук, — он говорит максимально холодно и отстраненно. Но Чонгук чувствует, что это маска. Чувствует, потому что понимает, что знает Тэхена. Он был таким родным, что Чонгук почувствовал: вот она, его жизнь, а не придуманная в лучших традициях его отцом.        — Я... я все объясню, — у Чонгука дрожит голос. Он так сильно боится увидеть отвращение к себе в глазах напротив. — Прости меня, Тэхен. Прости, что я тебя забыл. Я встретил Чимина, он помог мне во всем разобраться и найти тебя. Два года назад я попал в аварию и потерял долговременную память, — Чонгук выдыхает, наблюдая за Тэхеном. Считывает на лице того неподдельное удивление. — И я забыл тебя. Ты снился мне, снился много раз, но я не видел твоего лица. В последнее время я только и делал, что спал, чтобы почувствовать спокойствие, которое чувствовал во сне, рядом с тобой. Я жил не свою жизнь. Мой отец сказал мне, что я хотел учиться в Лондоне и привел мне какого-то омегу, сказал, что он мой. Но я не мог поверить, что был в него влюблен. Я не должен был тебя забывать...я... сейчас, — Чонгук помассировал переносицу пальцами, не зная, как продолжить. Как сказать все так, чтобы понял Тэхен. Но он, кажется, понимал и без слов. Однако он встал со своего места и куда-то ушел. Чонгук разволновался, но, спустя считанные секунды, Тэхен подошел к нему со стаканом воды и сел рядом.        — Держи, выпей и успокойся, — в голосе звучала легкая дрожь, но при этом забота, а в глазах — сожаление. Зачем-то он пытался держаться спокойным. Он такой человек.        Чонгук потянулся за стаканом, но их руки соприкоснулись. Именно те, которые были связаны красной нитью. Они оба словно получили разряд тока, стакан полетел вниз, разбиваясь об пол. И Чонгук буквально влетел в объятия Тэхена, позволив себе уродливо разрыдаться, когда сильные руки обняли его в ответ, крепко держа за талию. Он не отпустит. Чонгук понял, что, вот оно: его душа, наконец, перестала метаться, его волк успокоился, когда почувствовал этот поглощающий запах утренней свежести и мокрой от росы травы. Это был не сон, он в объятиях своего Тэхена, в таких теплых, вот она — его жизнь. Его дом. Его судьба.        — Тэхен, я... прости, что не искал тебя, я не знал, существуешь ли ты вне моих снов, я так не хотел забывать, но я забыл. Все мое существо так тянется к тебе, меня рвало изнутри, пожалуйста, не отказывайся от меня. Я не писал ту записку, я бы никогда не отказался...        — Я знаю, маленький, — то, что говорит Тэхен, разносится эхом в его голове. Эти чувства не бешеные, нет бабочек в животе, нет учащенного пульса, есть только спокойствие, умиротворение. Есть любовь. — Ты меня прости, солнце, ты так настрадался... я не поверил в то, что ты мог такое учудить. Я слишком хорошо тебя знал, но так испугался, что с тобой что-то могло случиться, что внушил себе это все. Так было проще. Я самый настоящий трус, а ты такой храбрый... спасибо, что нашел меня, — Тэхен сжал его в своих теплых объятиях и затих. Они оба молчали, но ни о чем не думали. Они соскучились друг по другу, по объятиям, по запахам, по этим чувствам, связи. Пустоты внутри Чонгука больше не было. Был Ким Тэхен, его привидение.

***

       — А что это за платок? — спустя пару дней, когда они с Тэхеном уже все выяснили и двое суток провели друг с другом за разговорами, спрашивает Чонгук. Эмоции поутихли, но после такого стресса у обоих сил было мало. Осталось только щемящее нежное чувство, тепло. Они грелись в объятиях и много-много говорили.        — А, это, — Тэхен широко улыбнулся. И Чонгук готов растаять прямо здесь, на пристани, на которой они стояли. Он не знал, по какой причине тот так улыбается, но это неважно — ему хотелось видеть своего альфу счастливым. — Мы стелили его на заднее сиденье моей тачки и... — продолжение фразы Тэхен договорил глубоким шепотом на ухо. И Чонгук покраснел, наверное, до самых пяток.        — Дурак, — Чонгук отвернулся и пошел дальше, слыша смех Тэхена позади, но не смог и сам сдержать глупой улыбки. Теперь понятно, почему это полотно ему вечно снилось. Вопрос только в том, почему оно было на лице у Тэхена...        — Ты остановился где-то здесь? — спрашивает Тэхен, когда уже успокоился от своей же брошенной фразы, но на щеках Чонгука все еще проглядывался румянец.        — Да, в первом попавшимся отеле. Он недалеко отсюда, — Чонгук указал на здание, верхушку которого можно было увидеть и отсюда, но, чтоб дойти до него, нужно преодолеть мост.        — Зайдем к тебе? Родители сегодня возвращаются, а я пока не готов отрываться от тебя на то, чтоб снова знакомить с родителями.        — Боже, я был с ними знаком? — Чонгук прикрывает открытый рот ладонью и удивленно смотрит на Тэхена.        — Конечно, глупый, мы же истинные. Ты моя первая и последняя настоящая любовь. И если ты переживаешь о том, что они скажут за два года твоего отсутствия — забудь. Они прекрасные люди и любили тебя. Они будут рады твоему возвращению, но я должен перед этим им все объяснить, а то они завалят тебя вопросами.        Чонгук счастливо улыбнулся, ни о чем не думая. Сейчас все было хорошо, а если Тэхен рядом, то он со всем справится.

***

       — Тэхен, стой, ты... — Чонгуку договорить явно бы и не дали. Потому как Тэхен нашел более подходящее сейчас применение его губам в виде поцелуев.        — Зайка, два года воздержания, ты не хочешь меня? — Тэхен укусил его за красное ушко. Помнит, что Чонгуку нравится и какие у него эрогенные зоны. Чонгук готов поспорить, что Тэхен может довести его до кульминации, даже не прикасаясь снизу...        — А если я скажу, что не хочу, ты разве остановишься? — он усмехнулся, плавясь под его поцелуями. Он был настойчиво прижат к двери, с каждой минутой его тело оголялось все больше.        — Одно твое слово, и, да, я остановлюсь. Не собираюсь давить на тебя, Чонгук-и. Я просто сильно соскучился по тебе, — в подтверждение своим словам, Тэхен тут же остановился и заглянул в глаза Чонгука.        — Д-да, дай мне немного времени, — Чонгук выглядел смущенно, забежал в ванную, перед этим увидев широкую улыбку Тэхена.        По телу разливалось приятное тепло. Тэхен действительно не давит, хотя и без всего было понятно, что он не такой человек. Чонгук тоже сильно хотел его, и все-таки они уже спали до этого, но это ж когда было... хоть он и многое вспомнил за эти дни, но все-таки было немного боязно. По всем воспоминаниям, он был снизу. Да и Тэхен не выглядит как человек, который бы согласился подставиться. А вот Чонгук — в нем есть такие желания. Он хотел бы полностью отдаться Тэхену, хотел, чтобы тот взял все под контроль, чтоб заботился и защищал. Но это все он хочет делать и для Тэхена тоже. Их отношения по всему, что Чонгук вспомнил и узнал — здоровые и равные.        Оглядев себя в зеркало, он морально настраивался. Единственное, чего он действительно боялся, так это где-то ошибиться. Особенно в подготовке себя для Тэхена.        — Солнце, если не хочешь, то не нужно это делать. Давай поваляемся и поболтаем, — слышится через дверь от Тэхена.        — Я хочу! — слишком резко и уверенно отвечает Чонгук, и за этими словами следует легкий смех за дверью.        Его забота немного отрезвила. И Чонгук понимает, что хочет этого. На подготовку и душ уходит, наверное, добрых полчаса. Он облачает себя в халат и накидывает на голову полотенце, проходя в комнату номера. Чего он там точно не ожидал, так спящего на кровати Тэхена.        — Вот зараза, — Чонгук прыскает от смеха. Не было какой-то злости, он понимает, что альфа его заждался, но, конечно, было слегка обидно. Чонгук ложится рядом и гладит мягкие волосы Тэхена, из-за чего тот морщит нос и открывает глаза.        — Черт, прости, уснул. Долго я? — Тэхен смотрит немного виновато, явно не ожидая от Чонгука каких-то действий. Но тот его удивил.        Чон точно не знает, из какого ресурса своего сознания он исчерпал столько уверенности, но он садится перед Тэхеном и развязывает узел из пояса халата, чуть приспуская его с плеч и смотрит за реакцией своего истинного. Тот удивляется не меньше Чонгука, но, судя по его довольному выражению лица, Чонгук сделал все правильно.        Тэхен садится рядом и втягивает его в глубокий поцелуй. И он уже был не похож на те предыдущие нежные касания. Они соприкасаются языками и оба тихо и несдержанно постанывают. Между ними не было напряжения, была легкость, возбуждение, некая игривость. Тэхен парой движений снимает с Чона халат, отрываясь от губ, чтобы рассмотреть тело своего любимого с вожделением во взгляде. Он не стал комментировать то, что Чонгук изрядно похудел и немного потерял в мышцах. Понимает, почему, но теперь он не даст Чонгуку поводов переживать. Если он снова пропадет - Тэхен поднимет такой шум, что никаким чонгуковым отцам и не снилось, на что способен он в гневе.        — Как же скучал по тебе, маленький, — шепчет Тэхен, целуя его в шею и плечи. Не может насытиться, так сильно любит.        Тэхен укладывает его на кровать и нависает сверху, снова чувственно целуя его губы. Пламя разгорается сильнее, когда он устраивается между его ног, все еще одетый, из-за чего Чонгук хнычет и просит снять рубашку. И Тэхен снимает, слегка приподнимаясь, а затем оглядывает тело под собой. Чонгук уже возбужден, хотя они толком ничего не начали. Его желание видно по тому, как его вставший член прижимается к плоскому животику. Чонгук сильно не стесняется и раздвигает для Тэхена ноги, давая ему больший обзор. Ему нравится, как старший альфа сжирает его взглядом, он знает, что Тэхену нравится, что он делает, как при этом выглядит горячо и невинно одновременно. Ким сжимает своими большими ладонями бедра: они остались практически такими же массивными, какими и были до этого.        — Знаешь, мне очень нравилось, как ты сжимаешь мою голову своими ляжками, — он слегка сумасшедше улыбается и прислоняется губами к внутренней стороне бедра, слегка покусывая кожу, а ладонь кладет на низ живота. Видит, как щеки Чонгука слегка покраснели от смущения. Словно они занимаются сексом впервые. Тэхену нравится такой стеснительный младший, но и раскрепощенным он ему нравится не меньше. — Повторим?        Тэхен опускается ниже и целует складку между бедром и пахом, а затем резко подбирается к члену, проводя языком по всей длине, вырывая из Чонгука стон наслаждения. Тэхен закидывает его ноги себе на плечи и начинает активно вылизывать его член, зная, что Чонгуку нравится, когда он делает так. И младший, сам того не замечая, машинально сдвигает ноги, сжимая голову Тэхена бедрами. Его тело подрагивает от ласки, но он так хочет больше... он ведь готовился.        — Тэхен-и, там... — он не договаривает до конца, потому что Тэхен понимает его с полуслова. Но Чонгук точно не ожидал, что там окажется язык. Он удивленно распахивает глаза, но вместо возмущения с его губ срываются высокие стоны. Кажется, снизу он очень чувствительный. Чонгук не смущается развратных хлюпающих звуков, которые издает Тэхен, вылизывая его, напротив: это сильно возбуждает, к тому же Тэхен явно не из медлительных. Он на пробу вводит один палец на две фаланги внутрь, и Чонгук по инерции пытается насадиться глубже.        — Сейчас, детка, — Тэхен оставляет его без какой-либо стимуляции и наклоняется, открывая на полу рюкзак, из которого достает тюбик со смазкой и пачку презервативов.        — Ты когда успел... — слова обрываются и превращаются в стон, когда по его анусу размазывают прохладный лубрикант. Все становится таким незначительным, стоит Тэхену ввести палец обратно, только уже на полную длину. Приятного от одного пальца мало, но Чонгука слишком возбуждает только мысль о том, что Тэхен с ним делает.        Младший альфа выгибается от удовольствия, когда параллельно с этим Тэхен окольцовывает ладонью его член, неспеша водя по нему. Он медленно вводит два пальца, это уже ощущалось острее, немного дискомфортно, но, вкупе с ощущениями от двойной стимуляции, растяжка в основном приносила удовольствие. Вскоре захотелось больше, Чонгук не стеснялся озвучивать свои желания, из-за чего третий палец вошел в него немного стремительнее, чем ожидалось.        — Как себя чувствуешь, солнышко? Готов? Если боишься, то я могу сегодня тебя приласкать и закончим, — вопреки своей заботе, Тэхен тяжело дышал от возбуждения. Он до сих пор был в широких шортах, которые недвусмысленно топорщились.        — Нет... хочу до конца. Давай, — Чонгук откинул голову назад, то и дело постанывая от стимуляции простаты пальцами своего истинного. У него не было ощущения, что все это неправильно, потому что они оба альфы. Их души были связаны крепкой нитью, и эта связь была нерушима. Сама судьба приготовила для Чонгука этого человека, пусть вышло и так, что у них один гендер. Это было все так далеко, так неважно, где-то там — за туманом, но в каждой из вселенных они были родственными душами.        Тэхен осторожно и чувственно вошел в Чонгука, пока тот обнимал его широкую спину руками, растворяясь в этих ощущениях. Это был не просто секс, не удовлетворение животных потребностей, это было воссоединение потерянных и сломленных долгими месяцами двух людей. Их запахи соединялись воедино. Тэхенова утренняя свежесть и цветочно-морской запах Чонгука. Раннее утро около моря было их местом и временем, они идеально подходили друг к другу.

***

       С того момента, как Чонгук и Тэхен, наконец, встретились, утекло много времени. За эти полгода жизнь круто перевернулась с ног на голову, благодаря Тэхену, к Чонгуку вернулись воспоминания. И он узнал, что авария была подстроена его отцом. Конечно, из этого было можно и нужно раздуть следствие, но Чонгук не стал. Первое время было тяжело, нужно было остерегаться отца, но вместе они уехали в США, Чонгук продолжил учебу там, а Тэхен, как оказалось, работал удаленно и был довольно успешен в своем деле. Он был художником. Причем известным, но в силу своей неувлеченности искусством, Чонгук не слышал о нем за два года отсутствия своей памяти. И все встало на свои места.        Через семь месяцев Тэхен сделал ему предложение. У того самого маяка в четыре утра. Их жизнь была похожа на прекрасный фильм. Да, были трудности, много, но они не потеряли друг друга...       ...ведь сама госпожа истинность присматривала за ними сквозь пространства и собирала нити в большой красный клубок. А что ещё ей нужно?