венерина мухоловка

      рюджин поняла, что она влипла.       глубоко погрязла в этом дерьме, которое засасывало ее с каждым днем, нет, минутой все больше и глубже. она проваливалась и тонула, позволяя это своему податливому телу.       она действительно в дерьме. хотя бы потому, что она целый семестр засматривалась на свою преподавательницу по химии.       ну уж слишком мисс хван не была похожа на обычную аспирантку. скорее на доброго рыжего кота с узенькими глазками-бусинками, сверкающими при солнечном свете, попадающем в скромную лабораторию, в которой рюджин вместе с чэрен производили возгонку неизвестного вещества.       как-то так получилось, что рюджин с чэрен нашли друг друга совершенно случайно: мало того, что обе не планировали поступать на химфак, так еще и неприязнь друг к другу испытали с первых же минут обучения вместе. но вскоре прошли этот барьер, позволили переступить через стены, и чэрен первая открылась рюджин, все еще холодной и ужасно неприступной.       но рюджин по-прежнему была в дерьме.       каждый раз, когда она видела мисс хван в белом халате ниже колен, под которым еле виднелась белая блузка, а чуть ниже черные огромные брюки, закрывающие носки ее кед, рюджин наступала на грабли. сначала они ударили больно по лбу, а затем сломали ей нос так, что кровь шла целые сутки. и ей казалось, что она вот-вот могла бы умереть от ее потери, но одна лишь легкая улыбка и сладкий смех, доносящийся на небольшом расстоянии от чувствительных ушей рю, позволяли этой крови останавливаться. и тогда шин пыталась вкусить эту алость, разливающуюся по пухлым потрескавшимся от сухости губам.       и почему рюджин вообще позволила себе влюбиться в своего преподавателя по органической химии? и мало того, что это была женщина. и мало того, что не совсем молодая, не подходящая от слова совсем ее возрасту (ведь в девятнадцать проще найти себе ровесницу, ведь так?). и хотя рюджин не могла точно знать, сколько хван йеджи лет, но она точно знала — у мисс хван не было ни парня, ни намеков на мужа за все ее годы учебы в университете, а училась она в школе для девочек.       ее рыжие волосы, развевающиеся изредка от ветра, направляющегося в лицо и тлеющую сигарету (рюджин считала, что в курении нет ничего хорошего или плохого, поскольку она на нейтральной стороне, хоть и сама баловалась подобной вещью, но, глядя на йеджи, она раскрыла для себя новые красоты яблочного чапмана, зажатого между губами аспирантки), ярким солнцем на его лучах блистали, что у некоторых студентов вошло в привычку называть хван своим личным солнцем (и, да, рюджин очень сильно ревновала); ее кошачьи глаза, хитро смотрящие в сторону неопытных и глупых студентов, поигрывали на свету ехидным огоньком, который из всех преподавателей, которых рю знала, был только у нее одной; ее родинки на лице рисовали целые россыпи неизвестных людям созвездий; ее умелые руки с несколькими кольцами на некоторых пальцах всегда были заняты излюбленной черной ручкой, которой хван исписывала свой собственный журнал с наблюдениями и успеваемостью учащихся. и это все лишь малейшая часть из всего того, из-за чего рюджин в дерьме. в полном дерьме.       каждая деталь, которую рюджин замечала, так сильно отпечатывалась у нее на сердце, что этот набор из двух желудочков и стольких же предсердий начинало жить в своем непривычном бешеном ритме. она никогда не испытывала нечто подобного. никогда не испытывала к кому-то романтических чувств и сильнейшего желания внимания, желания показаться и проявить себя. но рю часто проебывалась. и даже слишком часто.       один раз на паре вместе с чэрен им пришлось собирать установку с какой-то картинки, которую мисс хван сбрасывала их старосте. всего таких установок было около десяти, и им пришлось выбрать одну из наиболее вероятно легких. такая включала в себя круглодонную колбу, штатив, водяную баню, обратный холодильник, термометр и две пары неумелых рук, сделавших все по-своему.       чэрен ругалась на рюджин потому, что она неправильно закрепила лапку, а рюджин ругалась на чэрен за то, что она взяла слишком маленькую баню, в которую не вылезала колба, ведь по правилам им необходимо поместить химическую посуду где-то чуть меньше, чем наполовину в баню. в общем, как кошка с собакой обосрали друг друга и пошли заново собирать установку.       рюджин с таким великим энтузиазмом ждала мисс хван, обходящую студентов под огромными тягами, что несколько раз чуть не выронила из своих неловких рук термометр.       но стоило было ей подойти, как лицо рюджин с довольной ухмылкой и счастливыми глазами сменилось на недовольное: опущенные уголки губ и растерянные бегающие глаза указали на очередное потопление в дерьме.       — вы не включили тягу и свет в ней. как вы работаете? — йеджи нажала на какие-то кнопки, а после включила свет в тяге, и тогда чэрен дала самой себе ладошкой по лбу, а затем и подзатыльник рюджин, ойкнувшей от неприятного шлепка.       — извините, не додумались немного, — рюджин начала оправдываться, дуя губы и глядя на недовольную чэрен, вернувшуюся к сборке.       — хорошо, что халаты не забыли. будьте впредь внимательнее, шин, — мисс хван снова протянула руку под тягу и нажала на какую-то кнопку, из-за чего рюджин тяжело вздохнула.       шлейф чужих духов вбился прямо в ее чувствительный нос, пытающийся прямо сейчас насладиться нотками сладости, что исходила от одежды хван. он запомнил каждую деталь его деталь: это был мягкий цветочный аромат с нотками ценных пород древесины, что наполнен нотами сахара и фруктовыми оттенками экзотических плодов. рюджин почувствовала, как ее щеки, никогда не заливающиеся краской, покраснели. она подняла свой взгляд на йеджи и увидела, как та возвратилась к своему рабочему месту, медленно обернувшись, чтобы встретиться взглядами с шин.       и вот, рюджин снова в дерьме.       она смотрела на этот белый халат, закрывающий все тело хван; она смотрела на красивые руки со взбухшими венами поверх; она смотрела на прямые волосы, которые та изредка собирала в хвост; она смотрела и наслаждалась той картиной, которая просто появлялась перед ней. особенно на лабораторных работах, во время которых рюджин пинала банку, а хуже всего — просто ждала указаний со стороны чэрен, которой она приносила или пробирки, или держатели, или какую-либо химическую посуду, необходимую им для проведения опыта, а затем пыталась сдаться мисс хван, контролирующей, например, процесс хроматографии.       о, этот сладкий вкус запретного плода...       черные волосы, что не были собраны ни в хвост, ни заплетены в косичку, ночным водопадом плавно спадали на белоснежный халат, покрывающий полосатую толстовку рюджин. редкая челка изредка попадала в глаза, и шин зачесывала ее назад, фиксируя ту милейшей розовой заколкой, которую ей отдала племянница. а ее темные глаза, блуждающие то по лаборатории, то по йеджи, уж слишком сильно выдавали чужую заинтересованность в преподавательнице.       шин заметила, как хван ухмыльнулась и уткнулась в толстый журнал, который ей требовалось заполнить. изредка она ставила пометки, когда более умные, чем чэрен и рюджин, студенты подходили и отчитывались о своих установках, а затем и лабораторную работу защищали, перенимая все внимание йеджи на себя.       но пары по химии не вечны.       чэрен ушла раньше, чем это было необходимо, и потому она оставила рюджин одну, наедине с установкой для возгонки неизвестного вещества. они сделали уже всю лабораторную работу, уложившись по времени, собрали необходимое количество кристаллов, и чэрен лично отдала бумажку с ними хван. она, глядя на рюджин, занимающуюся разборкой установки, подписала всего две фамилии и отправила оставшиеся кристаллы в специальное место для хранения.       студентов уже совсем не осталось в лаборатории, и йеджи решила понаблюдать за тем, что делала шин: сначала она отключила тягу, убрала шпатель на место, затем выкинула фильтровальную бумажку в мусорное ведро и стала промывать химическую воронку вместе с фарфоровой чашей, в которой буквально сварилось возгоняемое вещество.       руки рюджин всегда были без колец (и йеджи это знала потому, что часто наблюдала за ней), они аккуратно держали в руках щетку и счищали налет от кристаллов на стенках воронки. изредка шин двумя пальцами проходилась по прозрачному стеклу, и йеджи опускала глаза, подперев при этом лицо ладонями. после воронки рюджин принялась за тарелку, из которой вылила в глубокую железную раковину остатки вещества, а там и помыла, уложив при этом сушиться на специальный поднос.       она уже готовилась снять халат, но йеджи оказалась быстрее: встала прямо напротив своей студентки, схватившейся за самые высокие пуговицы, и стала их расстегивать сама. рюджин слегка вжалась бедрами в высокий рабочий стол, поставила руки по бокам от края и отвела взгляд в сторону.       подобное поведение для нее не ново. уже не впервые йеджи пыталась сама снять халат со студентки. и каждый раз у нее это получалось доводить до конца. почему? потому что рюджин идиотка, любящая выпить.       как-то в новый год по-пьяни написала мисс хван смс, что готова посещать каждую ее пару, если она будет снимать с рю халат «своими красивыми руками». и йеджи, удивленная этому заявлению, уже на протяжении четырех учебных месяцев раздевала рюджин. своими красивыми руками.       — уже столько времени прошло, а вы продолжаете мне мстить этим? — рюджин усмехнулась. йеджи дошла до последних пуговиц и, расстегнув одну из них, убрала свои руки.       — нет. просто хочу, чтобы у тебя была полная посещаемость, от которой будет зависеть твой зачет с оценкой, между прочим, — спокойно ответила хван, сделав акцент на слове «оценкой» и опустив глаза на ремень рюджин. она закусила нижнюю губу и подняла свой взгляд на шин.       — да? я думала, вы уже давно заметили, что я хожу сюда не из-за этого, — слова рюджин звучали, как самый настоящий электрический разряд, из-за чего хван заметно напряглась и тихо ухмыльнулась, позволив себе засунуть руки в карманы белого халата.       рюджин наклонила голову в бок, и ее темные волосы последовали за ней. часть челки сползла прямо на глаза, и рю дунула на нее, чтобы непослушная прядка покинула это место. ведь загораживать вид на самое красивое, что она видела в своей жизни — очень даже нехорошо.       — а из-за чего? — в голосе йеджи заиграл интерес. рюджин облизала пересохшие губы, вбирая в легкие побольше воздуха.       — скорее, из-за кого, — рюджин сделала первый шаг, затем второй, а после — вжала йеджи прямо в ее же рабочий стол, в который она уперлась упругими бедрами.       йеджи, кажется, потеряла часть кислорода, пока рюджин подходила к ней. ее дыхание сбилось, а по телу прошлась легкая дрожь, которую она не смогла контролировать. это не было страхом или чем-то подобным, это было легкое удивление, сопутствующее желанию.       — рюджин, я все еще твой преподаватель, несмотря на закончившуюся пару. имей совесть... отойди от меня... — йеджи вдохнула воздух сквозь сжатые зубы. рюджин позволила себе переступить границы и носом провести по чужой шее, заставляя аспирантку наклонить голову назад и откинуться на свой же стол, чего она, конечно же, не сделала, лишь легонько насела на него сверху и выставила вперед одну руку, чтобы держать рюджин на расстоянии.       — не могу ничего с собой сделать, мисс хван. уж слишком сладко пахнут ваши рыжие волосы... — рюджин пыталась распробовать этот запах своим носом, томно вдыхала его, зная, что хван не будет против. и она действительно не отталкивала от себя рюджин.       — рюджин... — йеджи слабо надавила на чужое плечо, заставив рюджин отпрянуть. — мы не в том месте, в котором это все возможно.       — о чем вы?       — о наших чувствах, шин, — хван ладонью провела по плечу, затем по шее, а после завела ее к чужому лицу. мягко коснулась щеки, погладив ее большим пальцем. и этот же большой палец коснулся нижней губы рюджин, заставил раскрыть рот, и шин поняла, что сейчас сойдет с ума.       она слабо прикусила палец йеджи и убрала чужую руку от своего лица.       — когда вам будет удобно поговорить? — покрасневшие щеки рюджин вот-вот бы запылали огнем.       — послезавтра. после пятой пары. приходи сюда, и мы поговорим. потому что... потому что я уже не могу смотреть на все то, что происходит между нами. да и думать об этом безумно тяжело, — йеджи опустилась со стола на пол и слабо оттолкнула рюджин от себя. за считанные секунды из чувственной девушки, которую переполняли великие и глубокие чувства любви, она превратилась в безжалостного преподавателя со своими жесткими требованиями.       рюджин выдохнула. все же, не стоило ей было по-пьяни совершать подобных действий, но теперь вернуть свои слова обратно она не могла, как и повернуть время вспять, чтобы дать себе по глупой башке.       как йеджи и сказала — послезавтра, после пятой пары, и рюджин уже на кафедре органической химии, в аудитории, называемой ныне лабораторией, где сидела йеджи в очках и дописывала очередную графу с баллами своих студентов. ей повезло вести пары у первокурсников и второкурсников, потому что с ними проще. если они, конечно же, не шин рюджин.       йеджи как-то холодно взглянула на шин и опустила глаза в ноутбук, будто бы ожидая какого-то первого шага от студентки, но та, будучи отчасти напуганной неизвестностью, лишь стояла напротив рабочего стола и мялась, держась рукой за лямку своего рюкзака.       она снова засмотрелась на свою преподавательницу: рыжие волосы небрежно лежали на плечах, изредка несколько прядок спадали на спину, и хван их поправляла вперед, выдыхая. черная рубашка, что была на ней, так сильно соблазняла рюджин своими двумя расстегнутыми пуговицами, что она еле сдерживала свои позывы, чтобы не расстегнуть еще несколько, а может и все, так еще и заглянуть под ткань и ухмыльнуться. а красный галстук так и напрашивался на то, чтобы шин намотала его на свой кулак.       — после пар? — уставшая хван потерла двумя пальцами переносицу, подняв очки. рюджин в ответ угукнула. — только не говори, что ты ждала лишние часы, которые могла бы потратить на нечто важное.       — так я и тратила на нечто важное — на ожидание разговора с вами, мисс хван, — рюджин слабо улыбнулась и провела рукой по шее, опустилась ею чуть ниже и ослабила полосатый красно-синий галстук.       на ней белоснежная расправленная рубашка, за воротником ее галстук, а еще брюки, открывающие вид на щиколотку, покрытую носками в черно-белую клеточку. самый настоящий скейтер.       йеджи как-то сладко усмехнулась и помотала головой, но не в отрицании. скорее, в недопонимании.       — закрой дверь, — попросила хван, и шин послушно сделала то, что ей сказали. при чем, на ключ. изнутри. — можно было и без этого.       но теперь рюджин явно не остановить.       сначала она выпустила рюкзак, толкнула его ногой в сторону и тут же резко поставила руки на стол и нависла сверху над йеджи. взглянула в ее янтарные глаза, которые не было особо видно из-за поблескивающих линз очков, рукой нащупала ноутбук и резко его захлопнула. хван от хлопка закрыла глаза и носом втянула тяжелый воздух.       — нет, с этим. потому что вы сводите меня с ума, — рюджин опустила свой взгляд вниз и ухмыльнулась, пальцами нащупывая шелковую ткань красного галстука, по которой она прошлась вверх, а на узле резко схватила и притянула преподавателя к себе.       йеджи потеряла очередной контроль над своим дыханием. ее сердце пропустило несколько ударов от того, как ее схватила рюджин и как грубо она притянула к себе, приблизившись после сама, чтобы взглянуть в глаза и прочитать в них хоть что-то, что дало бы ей надежду.       совсем незаметно для хван, рюджин начала наматывать галстук себе на кулак, параллельно глазами гуляя по всему любимому лицу, по каждой его частичке, по каждому изъяну, который она активно игнорировала. ведь для нее не это было главным. а внеземная красота хван йеджи, которой она наслаждалась.       второй рукой шин туго затянула узел, совсем вжала его в бледную длинную шею, а после — безжалостно оттянула галстук за голову.       — зачем ты...       — я видела. я просто видела, мисс хван. я знаю, что вам это нравится. знаю, правда. только не спрашивайте, откуда, — в голосе и в глазах рюджин промелькнули нотки грусти, сменившиеся нотками желания, которые она не хотела контролировать.       она медленно обошла преподавателя, встала со спины и потянула галстук на себя, а подбородок уложила на чужое плечо, медленно вдыхая фруктовые нотки экзотических фруктов. эти оттенки играли прямо за ухом хван, и шин носом проникла сквозь ее рыжие волосы прямо туда, глубоко вдохнула и прислушалась: томные выдохи и постанывания, которые издавала йеджи, отчетливо достигали барабанной перепонки.       хван схватилась за галстук и попыталась его ослабить. тогда рюджин и сделала это: слегка ослабила узел и губами коснулась покрасневшего уха преподавательницы.       йеджи хватило всего несколько секунд, чтобы опомниться и понять, каков был настрой рюджин, вставшей напротив. она следила за каждым ее шагом: язык шин не находился в ротовой полости, постоянно останавливался на губах, активно смачивая их слюной, от которой они и начинали блестеть при мутном свете; ее дыхание сбивчиво, а ноздри постоянно расширялись, от чего йеджи покраснела и отвела взгляд в сторону, еще сильнее ослабляя галстук; вскоре рюджин вжалась бедрами в рабочий стол позади себя, поставила на его края руки и откинула голову назад, глубоко вдыхая хоть какой-то воздух.       тогда хван решила действовать: встала с места, сделала несколько решительно боязливых шагов, пристроилась между ногами шин и еще сильнее вжала ее в стол, нависнув сверху.       — вы, вроде как, хотели поговорить? — хитрая ухмылка расплылась по лицу рюджин, и она наклонила голову в бок, своими ехидными глазами осматривая снизу вверх преподавателя.       — верно подмечено. давай поговорим, — утвердительно кивнув, йеджи двинула руками ближе к рукам рюджин, приблизилась к ее лицу и взглянула в бегающие от тревоги глаза. — посмотри мне в глаза.       рюджин отвела взгляд в сторону. тогда йеджи подняла одну руку, коснулась ею шеи с еле выпирающим кадыком, очертила его подушечками, поднялась еще выше и обхватила несколькими пальцами чужой подбородок. его она двинула в сторону своего лица, повернув уже лицо рюджин в желаемом направлении.       шин податливая. даже слишком. она невольно подчинялась, глядя йеджи в глаза. она следовала каждому указанию ее властного взгляда, не желая отказывать.       — мне начать? или это по вашей части? — рюджин усмехнулась и приблизилась на самое меньшее расстояние, которое могла позволить с хван. это было расстояние нескольких миллиметров между двумя носами.       — судя по всему, теперь по твоей, — хван усмехнулась в ответ, не шевелясь. — но опять же... я попросила разговор, поэтому начну.       — тогда могу ли я задать первой вопрос? — рюджин убрала руки от стола и невесомо коснулась ими запястий йеджи. поднялась выше, коснулась локтей, предплечий и мускулистых ровных плеч, юркнула за шею и вытянула руки вперед, укладывая их на законном месте.       — дерзай, — йеджи дала зеленый свет.       — что вы испытываете ко мне? и почему день ото дня мне кажется, что... вы то заинтересованы во мне, то нет? — ладони рюджин коснулись мягких волос, начали их поглаживать.       йеджи вздохнула. это был самый тяжелый вопрос, который ей когда-либо задавали. ведь ей было проще назвать вещество в органической химии и его изотопы, нежели ответить на нечто подобное. она прикусила нижнюю губу и отвела взгляд в сторону, оставляя вопрос без ясного ответа.       но все же хван решила действовать иначе: она двинулась вперед и губами коснулась губ рюджин, мягко их смяла и даже легонько прикусила нижнюю, оттянула, снова втянула в поцелуй, но уже чувственный, на который рюджин и ответила со своим напором. шин с необычайной силой и страстью прильнула к желаемым губам. толкнула йеджи от себя, вжала ее в свой рабочий стол и нависла сверху, заставляя ту оседлать край стола.       если бы только рюджин знала, во что она вляпалась, она бы никогда не поверила, что способна на подобные вещи.       йеджи сняла со своей переносицы очки и положила их рядом на стол, но рюджин их слабо оттолкнула в сторону, уложила поверх огромной тетради и руками обхватила чужое горящее от смущения лицо.       хван было стыдно признать свое поражение, поскольку она сама еще никогда не влюблялась в студентку первого курса. ей в принципе не доводилось влюбляться в кого-то младше себя на столько лет, и рюджин стала первой, кто сломал ее собственные принципы, которым хван придерживалась столько лет подряд. но и рюджин было не менее тяжело: какой нормальный человек влюбился бы в свою преподавательницу?       но обе и откинули эти принципы и запреты, посчитав, что сейчас явно не до их обдумываний. рюджин поняла с этим поцелуем каждую частичку своей тревоги, которая возникла из ниоткуда. она отдалась этому чувству и собственной уверенности, и потому она расстегнула несколько пуговиц на халате хван, снимая белоснежную ткань с чужих плеч.       — что ты делаешь? — спросила йеджи, оторвавшись от рюджин со звучным чмоком.       — а вы не понимаете? — рюджин взглянула в глаза напротив. в них вспыхнул огонек интереса, и глаза студентки опустились вниз, на раскрытый изгиб ключиц, блестящих прямо из-под черной ткани. она подняла свои глаза и, ухмыльнувшись, произнесла: — хочу вас.       йеджи стиснула зубы и втянула сквозь них потяжелевший воздух, после чего томно выдохнула, когда рюджин опустилась на уровень ее шеи. кончик ее прохладного носа прошелся по пульсирующей артерии, а зубы сами потянулись к белоснежной коже, чтобы испортить ее своими следами. первый укус был самым болезненным, поэтому рюджин постаралась взять себя в руки, слушая то, как йеджи совсем тихо поскуливала.       — теперь я понимаю, что означали твои подглядывания, — она усмехнулась самой себе, пока рюджин зацеловывала ее шею, не оставляя ни единого пустого места, не одаренного каплей внимания.       сама шин не стала ничего отвечать на эту фразу, потому что ей хватило подать сигнал в виде громкого и мокрого чмока, а затем подняться, чтобы снова поцеловать хван. и хван не готова была ее отталкивать от себя, наоборот: она принимала каждый маленький шаг рюджин и способствовала его развитию, поддаваясь, целуясь, раскрываясь все больше и больше, как самая неинтересная книга, становившаяся постепенно все более манящей и манящей.       поцелуи рюджин и нежные, и грубые. их сильный контраст забавлял йеджи, поскольку она не понимала, на какую ей волну настраиваться. потому и пыталась успевать быть грубой и в то же время нежной, кусаясь и оттягивая чужую губу. один лишь краткий поцелуй в щеку или висок, пока руки медленно изучали горячее тело, и хван уже готова была разлечься на этом деревянном столе.       рюджин избавилась от галстука с помощью умелых пальцев йеджи. они самостоятельно его развязали и положили рядом на стол. шин хотела было возразить, но тут же отвлеклась на очередь поцелуев в шею от самой хван.       — я могу ли посчитать свое желание взаимным? — рюджин взглянула йеджи в глаза и слабо улыбнулась, получая в ответ краткий кивок и расстегнутую пуговицу на рубашке.       — ты думаешь, любой преподаватель готов сидеть прямо так перед тобой, чуть ли не раздвигая ноги? — йеджи чуть ли не оскалилась, почувствовав горячую щеку рюджин прямо у своей, которой она и потерлась об чужую кожу.       хван не смогла ни вдохнуть, ни выдохнуть. лишь глотнула ртом воздух и затаила дыхание, ощущая кончик холодного носа на своем ухе, а затем и губы, прошедшиеся по всей ушной раковине. сладкие поцелуи, которыми шин одарила покрасневшую кожу, отчетливо отпечатались на поверхности, из-за чего хван застонала и резко схватила рю за плечи.       — все в порядке? — ее слишком удивила подобная реакция, которой она до этого никогда не видела.       — да... думаю, да. все в порядке. просто... приятно. и горячо, — йеджи спрятала свое лицо прямо в плечо рюджин, и тогда сама шин вернулась к уху, обдавая его жаром своего дыхания.       она вновь коснулась его губами. вновь поцеловала. вновь обошла языком ушную раковину. вновь и вновь прикусывала мочку и слабо ее оттягивала, чтобы не навредить. вновь она насладилась очередным стоном из уст йеджи, которая даже подняла ноги и обвила ими чужую поясницу. и вновь она прижалась к рюджин. так, словно та была последним глотком воздуха на этой умирающей земле.       гробовую тишину в лаборатории изредка прерывало томное дыхание, раздающееся прямо рядом с рюджин. она переступила границы. это были границы дозволенного, те границы, которые йеджи изначально должна была выстроить, но с каждым днем, с каждой парой, она понимала, что больше не может сдерживаться. потому и разрушила фундамент и начало построений, погрузилась в этот омут и позволила себе то, что не должна была позволять.       руки шин медленно прошлись по чужой талии. йеджи выгнулась им навстречу и протянула свои вперёд, обхватывая ими затылок студентки, чуть ли ногтями не впиваясь в частично выбритую часть головы. указательный и средний пальцы погладили «щетину» и мягко прошлись к шейным позвонкам, которые пересчитали: их ровно семь, и все они на месте, как бы странно это ни звучало. по телу рюджин прошлись мурашки от ласковых касаний.       — у меня мурашки из-за вас, — рю усмехнулась и облизала губы, прикрыв глаза из-за едкого чувства наслаждения. это чувство было едким потому, что шин из-за него задыхалась. она не просто теряла воздух из лёгких, она чувствовала, как они сжимались до состояния сдутого шарика.       йеджи на эти слова только ухмыльнулась, откинувшись назад на стол.       — это взаимно, — хван схватила чужой воротник, крепко сжала его пальцами, а после нежно притянула к себе, осматривая блестящие губы.       — хотите снова поцеловать? — рюджин, подметившая чужой взгляд, устремленный вниз, прикусила свою нижнюю и провела по ней языком.       — хочу, — йеджи кивнула. впилась сразу же в чужие губы, трепетно их смяла, перешла от верхней к нижней и наоборот. сладковатый вкус винограда впился в ротовую полость, и шин простонала, когда её укусили.       горячий язык прошёлся по губе, слизал полюбившуюся сладость, а руки хван прижали девушку к себе за шею. они обвили её, крепко заключили в кольцо, и ладони рюджин тут же проникли под чужую черную рубашку, коснулись выпирающих ребер, а ногти оставили слабые розоватые полосы на кубиках пресса, к которому она так стремилась подушечками. эти же подушечки очертили пупок, прошлись выше, коснулись солнечного сплетения, а достигнув бюстгальтера, попытались проникнуть под него, но йеджи резко дернулась, прикусила губу шин и оттянула её, отрываясь от девушки.       — что ты делаешь? — хван вздрогнула, когда прохладные руки накрыли её грудь. — блять...       — я устала от этого вопроса, потому что я делаю то, что хочу делать, и я делаю то, что хочется вам, — рюджин носом прошлась по линии челюсти хван, юркнула к самому уху, выдохнула на него и почувствовала затвердевшие соски большими пальцами, а затем и редкую дрожь, окутавшую тело преподавательницы.       — рюджин... — йеджи чуть ли не задыхалась от переизбытка чувств и эмоций, смешавшихся в самую обычную кляксу на белой бумаге.       — все хорошо? — спросила рю и, получив утвердительный ответ, прикусила кожу на шее, а затем под ухом.       уши у йеджи красные. даже алые. они горели самым настоящим огнём и буквально пылали, согревая холодный нос рюджин. но она давно желала добиться подобной реакции: потому и ухмыльнулась, большими пальцами играясь с сосками, а губами изучая бледную желанную кожу на шее.       руки хван сами коснулись пуговиц и начали судорожно их расстегивать, как можно скорее освобождая свое разгоряченное тело от такой ненужной ткани, что мешала и рюджин, и йеджи. первая даже мысленно поблагодарила хван за проявленную инициативу и лишнюю работу, которую должна была выполнить именно шин. но какая-то неведомая сила толкнула преподавательницу. рубашка была расстегнута и резко распахнута. простой чёрный бюстгальтер впился в глаза рюджин, и она засмотрелась на шелковую ткань, покрывающую чашечки и то, что находилось под ними. облизав губы, шин опустила глаза еще ниже.       никто не мешал ей наслаждаться видами обнаженного впалого живота хван, никто ей не запрещал рассматривать выпирающие прямые ключицы, врезающиеся в самую сетчатку глаза. никто не посмел бы ей помешать. даже сама хван, желающая того, чего так желала шин.       разговор так и не был начат. их глаза, руки и тела говорили за них же. ноги йеджи изредка подрагивали от касаний рюджин. немного грубые, но в то же время мягкие, они очерчивали каждый изгиб, ласкали бархатную кожу, и шин готовилась встать на колени, но йеджи резко перехватила её плечи, поднимая обратно.       — что такое? — шин внимательно взглянула в глаза хван, пылающие азартом, а затем почувствовала на своей щеке горячую руку, об которую легонько потерлась, а после поцеловала. начала с ладони, а закончила костяшками.       — давай в другом месте. не здесь, — йеджи притянула рюджин к себе и ласково коснулась губами её носа. руку, что была на щеке девушки напротив, опустила вниз. повела её по своему животу и заставила пальцы коснуться черного кожаного ремня.       рюджин несколько раз повторять не нужно. она поняла хван без слов, и потому стала расстегивать ремень на чужих брюках. он неприятно звякнул, забренчал, и йеджи улыбнулась, глядя на то, как шин старательно пыталась от него избавиться. затем рю освободила пуговицу из оков и приступила к ширинке, которую медленно и тягуче расстегнула, потянув молнию вниз.       ей на секунду показалось, что йеджи покраснела сильнее. по крайней мере, чувствовать чужие пылающие уши своей щекой было крайне самоудовлетворительно, ведь это был результат прелюдий со стороны рюджин, чьи пальцы прямо сейчас проникли под черную намокшую ткань.       хван вздрогнула. она придвинулась к краю стола и чуть ли не вжалась пахом в пах рюджин, что пыталась одной рукой схватить свой галстук, то ли мешающийся ей, лежа на столе, то ли слишком уж манящий. йеджи решила ей с этим помочь, не зная, с какой целью она это делает.       — а теперь завяжите им себе руки, — рюджин ухмыльнулась и прикусила мочку уха хван.       — каким образом? — йеджи, вздохнув, осмотрела полосатый галстук.       — не знаете, как? тогда попросите меня помочь, — нос рюджин прошёлся по шее. — только хорошо просите.       «хорошо» — понятие растяжимое. йеджи сглотнула излишки слюны, скопившейся у неё во рту, и она попыталась кое-как завязать собственные руки, помогая себе собственными зубами, пока рюджин безжалостно издевалась над ней: она то проникала под мокрую ткань, проводила пальцами по возбужденному клитору, то отстранялась и замирала, наблюдая за прогрессом завязывания рук. и когда хван уже почти бросила это дело на половине пути, рюджин сама затянула галстук и закинула чужие руки себе на плечи.       — вы такая послушная, мисс хван, — очередная усмешка, и йеджи снова расплавилась, несмотря на свой крайне спокойный и неподатливый характер.       она решила промолчать. лишь прижала шин к себе плотнее, вжалась руками в её затылок, а затем ощутила, как свободная рука рюджин освободила уже галстук йеджи из-под воротника расстегнутой рубашки. она переместила его выше — к самой шее, и затянула плотнее к ней, к подрагивающему кадыку.       хван понимала, к чему рюджин это сделала. нехватка воздуха тому в помощь. она раскрыла рот и попыталась втянуть немного кислороду, но тут же стиснула зубы и сдавленно простонала: пальцы рюджин, что были под бельём, коснулись самой чувствительной точки, желающей как можно больше внимания. и рюджин была готова его уделить.       круговыми и медленными движениями она обошла клитор. постепенно начала набирать темп, слушая тихие сдавленные стоны йеджи, у которой даже не было возможности сделать что-то самой, помочь себе или даже сделать хуже. эти же стоны переходили в томное дыхание, задерживались на какое-то время, а затем снова разносились рядом с ушной раковиной рюджин.       она не забывала оттягивать назад галстук, фиксируя его на одном и том же месте. хван задыхалась от переизбытка чувств и нехватки воздуха, и, когда шин понимала, что она переступает границы, она тут же ослабляла хватку, не забывая про темп собственной руки. он менялся. постоянно. и у йеджи начинала кружиться голова.       — вы такая красивая, мисс хван, — рюджин коснулась губами сначала виска йеджи, затем её щеки, скул, опускаясь постепенно ниже, к пухлым губам, в которые клюнула и смяла нижнюю, не желая получать ответа. хван, которая как раз готовилась к нему, стиснула зубы и оскалилась.       прямо сейчас рюджин считала её красивее самой афродиты: рыжие волосы, небрежно лежащие на голове, спутались и своим запахом въелись в носоглотку рю; пухлые губы, не искусанные в меру предосторожности, поблескивали при мутном свете, были приоткрыты, и при этом из них доносились самые нежные стоны, которые шин когда-либо слышала; розоватые следы от укусов постепенно багровели на фоне бледной кожи; распахнутая рубашка кое-где смялась, но раскрыла самое сокровенное, что могла когда-то увидеть рюджин; часто вздымающаяся грудь с россыпью родинок поверх изредка манила так, что шин несколько раз опускалась вниз, чтобы укусить тонкую кожу; выпирающие ребра и впалый живот со слабо видными розоватыми полосами тоже не остались без внимания, ведь рюджин и их успела поцеловать, опустившись несколько раз вниз; а ещё расстегнутые брюки с вечно звенящим ремнем, её собственной рукой под чёрной тканью и бесстыжими пальцами, опустившимися вниз, ко входу — все это было настолько красивым для рюджин, что она протяжно простонала на ухо йеджи, заставив её замолчать и прислушаться.       рюджин совсем медленно ввела один палец внутрь. сначала наполовину, а затем полностью, но ткань брюк ей настолько мешала, что она решила стянуть их одной рукой где-то до середины бёдер йеджи, внезапно простонавшей и дернувшейся от такой решительности. шин не будет церемониться, пока желает хван.       в ход пошёл и второй — тому йеджи позволяла. это были средний и безымянный пальцы, с лёгкостью вошедшие в хван. рюджин, ухмыльнувшись, совсем медленно подвигала ими, слыша положительную реакцию со стороны девушки напротив, что вовремя успела вжаться в плечо рю головой и прикусить её за кожу — чтобы громко не стонать.       совсем медленные действия, те, благодаря которым рюджин издевалась над йеджи, даже не выводили хван из себя, а скорее вызывали в ней ужаснейшее нетерпение, из-за которого она начинала двигать бёдрами в такт руке шин. ведь ей хотелось грубее, ей хотелось глубже, ей хотелось насладиться.       йеджи и сама вскоре начала зацеловывать шею рюджин. оставила на ней несколько еле заметных засосов: один за ухом, второй чуть ниже, а третий ближе к еле выпирающему кадыку. и за это рюджин наградила её грубостью: сначала один грубый толчок, а за ним и второй, третий. целая очередь из того, чего йеджи желала, снова вжавшись в чужое плечо и тихо простонав в него.       — блять, шин... — от каждого грубого толчка йеджи поднимала голову выше и выше, пока не откинулась назад и не взглянула старательной рюджин в глаза.       этот томный и затуманенный взгляд больно ударил по рассудку рюджин. она почувствовала собственное превосходство и решила, что должна сделать все, чтобы удовлетворить хван: снова оттянула назад галстук и ухмыльнулась, видя этот взгляд, который должна видеть только она одна.       чувство собственничества тоже сыграло свою роль. умелые пальцы обнаружили ту самую точку, из-за которой йеджи вздрогнула и заерзала, откинулась назад и выгнулась, прижимаясь своей исцелованной грудью к белоснежной рубашке рюджин. рюджин поняла: хван близка к концу. и поняла она это по тому, как крепко та вжалась в её затылок руками, как больно впилась в него ногтями, и как сильно прикусила плечо через ткань.       рюджин не хотела признаваться вслух, что ей действительно больно, потому что она наплевала на собственную боль, слыша самые пошлые звуки, которые прежде эта аудитория не слышала. развязные стоны, нецензурщина со стороны преподавателя, хрипы и скулеж — все это стало необычайно приятной музыкой для покрасневших ушей шин.       йеджи вздрогнула. резко вжалась в рюджин, и быстрая дрожь прошлась полностью по телу, разливаясь теплом с ног до головы. она томно выдохнула, пытаясь привести дыхание в норму, но это плохо получалось. рюджин дала ей время прийти в себя, пока медленно извлекала руку из-под чужого нижнего белья.       и снова тишина, которой здесь не было минутами ранее. сердце рюджин забилось в страхе. ноги подкосились, но она держалась, пока йеджи прижималась к ней своим лбом.       — все в порядке? — боязливо поинтересовалась шин, поцеловав ласково йеджи в висок. та в ответ кивнула.       — все просто замечательно, — без какого-либо сарказма произнесла хван. она подняла голову и взглянула шин в глаза.       и тогда рюджин поняла, что по глазам можно прочесть многое.       к примеру, все те чувства, что скрывались до этого в йеджи. каждую частичку любви она собирала воедино, в целую картину, через которую рюджин все и поняла. она приблизилась к чужому лицу и боязненно поцеловала хван в губы.       — надеюсь, тебе все стало ясно, и разговор теперь не потребуется, — йеджи попыталась развязать свои же руки, и тут же рюджин пришла ей на помощь, целуя покрасневшие запястья.       — все же мне хотелось бы... — рюджин слабо улыбнулась, укладывая галстук рядом на стол. — что вы ко мне чувствуете?       — ты серьёзно? — переспросила хван.       — я хочу услышать это от тебя.       — ты мне нравишься, шин, — йеджи вздохнула. — сумасшедшая.       — а ведь вы как венерина мухоловка — если поймаете, то и не выпустите больше.       — что ты имеешь в виду?       — то, что вы поймали меня в свою ловушку, и теперь я заложница собственных чувств, что испытываю к вам.       йеджи слабо улыбнулась с тяжёлым выдохом через нос. её рука коснулась макушки рюджин и ласково её погладила.       — предлагаю поговорить послезавтра, но не в университете, а у меня дома, — предложила хван, на что рюджин усмехнулась.       — таким же способом?       йеджи слабо и при этом возмущенно оттолкнула лицо рюджин от себя.       — черт бы тебя побрал, шин.