поднимаясь с колен

Цзян Чэн чувствует, как медленно теряет сознание от удара дисциплинарным кнутом. Он проваливается в кромешную тьму и не чувствует ничего, кроме боли. Когда он приходит в себя, то ощущает внутри пустоту. Она расползается в груди страшной кляксой, пугая и не позволяя дышать. Вэнь Чао сидит перед ним на корточках, сжав ладонью чужой подбородок. Смотрит пристально, похабно, выгнув тонкие брови в удивлении. — Ты пахнешь, течная сука, — фыркает он. — Кто бы мог подумать, что будующий глава клана Юньмэн Цзян окажется омегой. Цзян Чэн зажмуривается. Тело подводит его. Предаёт. А Вэнь Чао тем временем дёргает омегу за плечи и толкает к стене. Тот бьётся затылком о камни и тихо шипит сквозь зубы, пытаясь подняться. Ноги подкашиваются. Вэнь Чао и ещё несколько присутствующих адептов клана смеются над ним, кидая похабные шуточки. Собственный нос улавливает свой же слабый аромат, и Цзян Чэн сжимает бёдра, в надежде защититься. Вэнь Чао окидывает его очередным пристальным взглядом, тянет носом воздух и приказывает: — Раздеть его. К омеге тут же приближается один из адептов, и Цзян Чэн вскидывается вперёд, надеясь оттолкнуть, защитить себя. Его грубым движением ловят за волосы и оттягивают голову назад. Чужая рука проворно распахивает ханьфу и тянет ткань в стороны, обнажая изрезанную кнутом грудь. Раны без ядра не затягиваются, лишь кровь страшной коричневой коркой сохнет по бокам, покрывая ссадины спрутом. — Хорошо, — произносит Вэнь Чао, неспешно раздеваясь. — Связать ему руки. Руки действительно связывают, и омега упускает момент, когда оказывается стоящим на коленях, вжатый лицом в стену. Вэнь Чао касается его грубо, шлёпает по голым ягодицам, оставляя мерзкие красные пятна. Цзян Чэн тихо хныкает, ощущая себя мерзко насколько, насколько это возможно, пока его грубо берут, вжимая в грязную холодную стену. Остальные адепты тихо говорят между собой, видимо, решая, кто удостоится чести быть следующим. Цзян Чэн рад, что теряет сознание от боли. Он просыпается спустя несколько долгих часов от громкого смеха, по-прежнему находясь в подземелье. По ту сторону решётки стоят адепты и обсуждают, как наследник Цзян плох в постельных утехах. Цзян Чэн всё ещё голый, лежит на собственных одеждах, а несколько похотливых взглядов прожигают в нём дыру, подобно огню, выжигающему пятна на бумаге. — А мальчишка хорош! — выдаёт один из адептов, рассматривая Чэна, что спешно запихивает ханьфу. — Его мамаша могла бы удачно выдать его замуж! С таким-то личиком! Цзян Чэн скрипит зубами, обнимая себя за плечи. Слезы давят грудь. Он начинает рыдать, подобно ребёнку. Последний раз он плакал так в детстве, когда отец прогнал его любимых собак прочь. Сейчас это не такая мелочь. Он в плену, его изнасиловали, родители мертвы. Золотое ядро выжгли из его груди. Адепты продолжают рассматривать его похабными взглядами. Цзян Чэн жмурится и отворачивается к стене. Он сидит так, кажется, недолго, прежде чем понимает, что в подземелье кто-то спускается. Вэнь Чао выглядит довольным. Он с нескрываемым вожделением смотрит на омегу, едва ли не облизываясь. Цзян Чэн смотрит на Вэнь Чжулю. Тот немой скалой стоит позади Чао, лицо его, как всегда, не выражает каких-то эмоций. Цзян Чэн сжимает руки в кулаки. Злость захлестывает его неудержимой волной. Перед глазами — мёртвые родители, а в груди огромная дыра. Вэнь Чао смеётся над его попытками подняться, открывает решётку и оказывается в камере с пленником. Садится рядом с ним и хмыкает, когда омега отползает к стене. — Вэнь Чжулю! — громко зовёт мужчина. Упомянутый человек оказывается в камере позади своего господина, и Цзян Чэн ловит его взгляд: странный, с нотками отвратительного вожделения. — Разделишь со мной удовольствие? — гадко улыбаясь, спрашивает Вэнь Чао. — Не каждый день у нас в подземелье такой сладкий омежка. Вэнь Чжулю неожиданно улыбается: коротко, лишь уголками губ. — Только после Вас, господин. Чао усмехается. — Я уже брал его. Эта дырка может принять нас обоих! Они действительно делают это вместе. Цзян Чэн дёргается, пытаясь вырваться, пока Вэнь Чао задирает подол его ханьфу до самой груди. Он берёт его грубо, резко, вжимая в Вэнь Чжулю, стоящего напротив лицом. Он того пахнет отвратительно: резко, как-будто какой-то трупной гнилью. Грубая ткань натирает мокрые щеки. Вэнь Чжулю вторгается членом в рот, грубо сжимая ладонь на затылке, пока его господин имеет омегу сзади. Цзян Чэн ощущает себя ужасно. Мерзко. Неправильно. Грязно. Но он пришёл добровольно. Явился сам с целью отомстить. Надежды на спасение нет. Он снова теряет сознание. Он был бы рад умереть, но кто ему позволит? Пробуждаясь, омега чувствует, как боль расползается по всему телу липкой паутиной. Живот словно прожгли раскалённым клеймом. На бёдрах неприятно стягивается чужое семя. К лицу осторожно касаются. Цзян Чэн жмурится, боясь открыть глаза. Сил сопротивляться нет, и он безвольной куклой лежит на полу, одежды болтаются на локтях. Хочется, чтобы всё это закончилось поскорее, но... ничего не происходит. В нутро не врывается чужое естество, разрывающее до боли. Тёплые пальцы осторожно гладят лицо, затем что-то холодное касается ран на груди, стирая разводы крови. Его ханьфу медленно запихивают, несильно затягивают пояс на талии, укрывают чем-то лёгким. Цзян Чэн некоторое время лежит, не шевелясь, а когда слышится скрип решётки, то распахивает глаза и замечает лишь часть алого ханьфу, что стремительно скрывается из виду. Облегчение заполняет грудь. ***** Вэнь Чао не приходит несколько дней. Цзян Чэн следит за тем, как бледные солнечные лучи скользят по стене сверху вниз, когда утром сменяется днём, затем вечером и ночью. Раны от дисциплинарного кнута воспаляются слишком быстро. Гной неприятно сохнет, начинает пахнуть гнилью. В камере невыносимо воняет сыростью и чужим семенем. Бёдра, которые Цзян Чэн тер, раздирал ногтями, желая убрать ненавистную жидкость, покрылись коркой. Хотелось умереть. Спустя несколько дней к нему кто-то спускался. Тихие крадущиеся шаги были едва слышны, но Цзян Чэн поймал этот едва уловимый звук и закрыл глаза, надеясь, что бессознательное тело не заинтересует альф. Но, вопреки желаниям, решётка тихо скрипнула и открылась. Его коснулись. Тёплые подушечки пальцев провели по шее, до самого уха, а затем прижались в том местечке, где судорожно билась вена, задерживаясь на несколько долгих минут. Затем шорох, и что-то холодное ткнулось в губы. Цзян Чэн резко распахнул глаза, сталкиваясь взглядом с чужим, испуганным взором. Он помнил этого человека. Вэнь Нин. Брат Вэнь Цин. Мальчишка безуспешно тыкал ему в губы край деревянной чашки. Цзян Чэн, испугавшись его, со всей силы пихнул того ногой. Вэнь Нин резко отстранился, а затем согнулся в поклоне. Цзян Чэну хотелось заплакать от этого. Он, лежащий на полу, полуобнаженный, после стольких надругательств, мерзких слов, грязные прикосновений, должен принимать чужой поклон?! Вэнь Нин снова присел перед ним на колени. Его взгляд выражал такое чувство вины, что Цзян Чэн невольно фыркнул на него и попытался подняться на локтях. Боль нещадно прокатилась по телу волной, и он тихо зашипел. Вэнь Нин спешно оказался рядом, потянул к нему руки, и омега рявкнул хриплое, но громкое: — Не прикасайся! Вэнь замер, протянув руки в его сторону, а после отстранился. — М-м-молодой гос-господин Цзян, — тихо произнёс он. — Я принёс отвар. От б-б-боли... Цзян Чэн отвернулся на бок, шипя от боли. Воспалённые раны дали о себе знать. — Убирайся. В ответ лишь тишина. Вэнь Нин продолжил сидеть перед пленником на корточках, держа в руках деревянную чашку. — Молодой гос-с-сподин Цзян-н, — неуверенно начал Вэнь, — Ваши раны нужно обработать. Цзян Чэн молчал. Раны действительно болели, но каков прок лечить их, если он всё равно подохнет здесь? Он — никчёмный, без отца и матери. Без ядра. Омега, изнасилованный врагами. — П-п-позволите мне обработать раны? Я не Вэнь Чао, не сделаю того, что... — юноша резко замолкает. Зажмурившись, Цзян Чэн подтянул колени к груди. В животе неприятно кольнуло. В груди отдалась дикая боль. Цзян Чэн не хотел жить. Ядро. Теперь он всего лишь слабый, никчёмный человек. Так каков толк жить на свете? Вэнь Нин продолжал сидеть рядом. Он молчал, но Цзян Чэн чувствовал его виноватый взгляд на своей спине, и в итоге сдался. Он неохотно развернулся на другой бок, превозмогая боль во всём теле, и оголил грудь, стянув полы ханьфу до локтей. Вэнь Нин смущённо потупил взгляд, затем схватился за принесённые чашки и дрожащими руками начал смачивать небольшие тряпицы в настойках. Цзян Чэн смотрел на него пристально и устало. Иногда их глаза сталкивались, отчего Вэнь неловко улыбался и отводил взгляд куда-то в сторону. Его руки осторожно промакивали раны настоем. Цзян Чэн медленно закрыл глаза, чувствуя, как мягкие прикосновения смещаются ниже, по всей длине раны. Боли не было. Чистые раны немного щипало. Затем осторожные пальцы погладили кожу на груди, провели рядом с сосками, и Цзян Чэн резко распахнул глаза от таких прикосновений. Вэнь Нин испуганно одëрнул руку, прижав её к своей груди. — Я... Я искал ещё повреждения. У м-м-молодого господина Цзяна сломано одно ребро. — Почему ты здесь? Юноша в красном нахмурил брови. — Я не хочу, чтобы Вы п-п-погибли здесь. Цзян Чэн сжал челюсти, желваки красиво заиграли на его скулах. — Я итак мёртв! Без ядра! Моих родителей убили! Надо мной надругались! Вэнь Нин опустил глаза, продолжая сидеть перед омегой. Тот не сдержался и зарыдал. Откинулся на спину и громко заплакал, не стесняясь своих слез. Он редко плакал. Всегда вел себя сдержанно, как подобает наследнику знатной семьи, не стремился прыгнуть на первый попавшийся узел, хотел унаследовать звание главы... А теперь что? Он заперт в подземелье, без ядра, без шанса на спасение! Вэнь Нин неуверенно положил ладонь на чужую мокрую от слез щеку. — Молодому господину Цзяну не пристало п-п-плакать п-п-перед чужим альфой, — тихо произнёс он и скромно улыбнулся. — Я помогу Вам выбраться. Не сейчас. Когда будет меньше стражи. Ладонь у юноши была тёплая. Цзян Чэн хлюпнул носом, втянул чужой запах. От Вэнь Нина пахло горечью. Не такой горечью, которая забивает нос, щиплет рот и вызывает тошноту. То была приятная горечь трав, которая приятно осаживалась на языке. — Почему ты... помогаешь? — Я не смею бросить Вас здесь, на растерзание Вэнь Чао. А теперь поешьте. Цзян Чэн через силу выпил суп, чувствуя, как желудок предательски свернулся в ком. Он не ел несколько суток, и организм с трудом принимал еду. Его вывернуло наизнанку, как только он сделал последний глоток супа. Он перевернулся на бок, приподнялся на локте, стараюсь не захлебнуться в собственной рвоте. Вэнь Нин утëр ему рот куском оставшейся ткани, помог перелечь в другую часть камеры. — Я вернусь завтра. С сестрой. Цзян Чэн устало закрыл глаза. Рука Вэня осторожно утерла пот с чужого лица, и омега не заметил, как провалился в сон. ***** Вэнь Чао вернулся утром следующего дня. Цзян Чэн наблюдал, как первые солнечные лучи ползут по грязной стене камеры, когда решётка заскрипела. — Выглядишь неважно, — первое, что сказал Вэнь Чао, оказавшись внутри. Цзян Чэн даже не взглянул на него, продолжая следить за тонкими полосками света. Тогда альфа грубо дёрнул его за волосы, наматывая длинные пряди на кулак, и поднял на коленки. — Что, гордость не покинула тебя? Всё ещё смеешь ставить себя выше, чем я? Никчёмный бляденышь. Цзян Чэн отвернул голову в сторону. — Всё же Вэй Усянь лучше тебя. Во всём. Вот поймаю его, и поимею вас двоих. Посмотрим, кто из вас лучше в постели! — продолжил издеваться Вэнь Чао. — Натяну обоих поочерёдно! А пока открывай рот. В лицо ткнулся чужой мягкий член. Цзян Чэн старался держать голову дальше, но рука в волосах настойчиво тащила к чужому паху. Омега зажмурился, стискивая зубы. — Соси, иначе выбью твои зубки... Цзян Чэн сопротивлялся, поэтому незамедлительно получил по лицу. Пощёчина эхом заиграла по стенам. Во рту собралась кровь, и омега сплюнул её на пол, несколько капель попало на чужие сапоги. Вэнь Чао нервно усмехнулся, наваливаясь сверху и задирая чужие одежды. Цзян Чэн оказался вжат лицом в грязный мокрый пол, пока альфа спешно вбивался в него, сжимая грубыми ладонями бёдра. — Вэнь Чао! — женский голос отдался набатом в голове. Цзян Чэн, вжатый в пол, мог увидеть лишь две пары ног, облачённых в чёрные сапоги. Вэнь Чао внутри него замер, а затем вышел, позволив омеге упасть всем телом на пол. Он лежал с головой задницей, как последняя шлюха. — Вэнь Цин, — недовольно протянул Вэнь Чао, заправляя своё естество в штаны. — почему ты здесь? Зачем покинула Илин? — Мне сообщили о пленнике. Омеге. Кто дал тебе право... — Я сам дал себе право иметь этого мальчишку! Он — мой пленник! Цзян Чэн приподнял голову. Вэнь Цин стояла перед Вэнь Чао, смотрела серьёзно, недовольно, хмуря тонкие брови. Позади девушки стоял её брат, держащий в руках поднос. Их взгляды на мгновение столкнулись, и Вэнь Нин неуверенно улыбнулся, затем резко опустил голову. — А-а-а, — зло протянул Вэнь Чао, — братишка Цюнлинь сообщил тебе, да? Неужто завидно, что я поимел наследника Цзян? Может, ты влюблён в него и тоже хочешь? Попросил бы, я уступил бы его сочную дырку.... — Вэнь Чао! — зашипела Вэнь Цин. — Ты не имеешь на него таких прав. Омеги — не вещи! Придёт его альфа и оторвёт твою голову! — Да какой альфа у этого... — Вэнь Чао громко усмехнулся. — Ладно. Я позволю осмотреть его, а то сдохнет ещё. Вэнь Цин даже не посмотрела альфе вслед. Она спешно присела перед пленником, помогла лечь ему на спину. Вэнь Нин сел рядом, а затем резко вскочил и потупил смущённый взгляд. Тогда Цзян Чэн вдруг понял, что обнажен почти полностью — ткань ханьфу прикрывала только ноги от колена и пах. Вэнь Цин уверенным движением укрыла его тело, ни капли не смутившись. — Чашку с отваром, — попросила она. Вэнь Нин спешно протянул ей сосуд. Вэнь Цин напоила его горьким отваром, ощупала тело, обработала раны от дисциплинарного кнута и перевязала грудь. Движения её были уверенными, ловкими, словно она проделывала это сотни раз. — Сломано ребро, — произнесла она. — Если будешь дёргаться, то оно будет долго срастаться. Цзян Чэн медленно прикрыл глаза. — Яд. Просто дай мне яд. Вэнь Цин устало вздохнула, но промолчала, только обратилась к брату: — Сходи на кухню. Принеси что-нибудь поесть. Вэнь Нин быстро закивал и скрылся из вида. — Тебя вязали? Сколько раз? Цзян Чэн стиснул зубы. — Я не помню. Ничего не помню. — Твой поступок был слишком опрометчив. На что ты рассчитывал, идя сюда? — Твой брат сказал, что поможет мне выбраться. — Вэнь Нин не сможет тебе помочь. Не впутывай его сюда. Он слишком мягкосердечный для альфы, и теперь Вэнь Чао не даст ему прохода из-за тебя. Цзян Чэн тяжело вздохнул. Но ничего не успел сказать, потому что в камеру влетел Вэнь Нин, едва не споткнувшись о ступень лестницы. В руках он держал небольшую чашку. — Сестрица, я принёс кашу! Вэнь Цин мягко улыбнулась ему, поднимаясь с колен. — Проследи, чтобы он всё съел. Мне нужно собираться обратно в Илин. Девушка ушла. Вэнь Нин осторожно присел перед омегой, взял палочки и руки и набрал немного рисовой каши. Цзян Чэн нахмурился. — Я сам могу поесть, — недовольно произнёс омега, но рот всё же открыл, чтобы съесть протянутую кашу. Вэнь Нин мягко улыбнулся ему, набрал ещё каши. Цзян Чэн ел, ощущаю тошноту. Желудок по-прежнему отказывался принимать еду, поэтому омега спустя несколько минут отвернул голову. — Не могу больше. Вэнь Нин быстро кивнул и поднялся на ноги. — Самочувствие молодого господина лучше? Ничего не б-б-болит? Цзян Чэн напряжённо сел. — Твоя сестра сказала не вмешиваться в эти дела. — Сестрица не права. Я не могу б-б-бросить Вас... Цзян Чэн тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Он не хотел говорить сейчас, хотел лишь спать. В кои-то веки раны не болели, и его не выворачивало кровью. Вэнь Нин ушёл, оставив его отдыхать. ***** Вэнь Нин проходил к нему каждый день. Он старался делать это по ночам, чтобы не попадаться страже. Спустя несколько таких посещений Цзян Чэн понял, что ждёт их встречи с нетерпением. Должно быть, ему было скучно, а разговоры с молодым Вэнем хоть немного отвлекали его. Поэтому, когда решётка в очередной раз скрипнула, Цзян Чэн поднялся и сел. Вэнь Нин улыбнулся ему, входя в камеру. В руках он держал две небольшие чашки, судя по пару и мясному запаху, с едой. — Я п-п-подумал, что Вам нужно что-то мясное. Лапша с мясом получилась очень вкусной. Цзян Чэн улыбнулся уголками губ. Он действительно проголодался. Присев, омега принял чашку и палочки из чужих рук, и Вэнь Нин спешно присел напротив со своей чашкой. Ели в тишине. Цзян Чэн смотрел в чашку, но буквально кожей ощущал взгляд альфы на себе. Вэнь Нин нравился ему. Он был добрым, мягкосердечным, неуверенным в себе альфой. Он выглядел и вёл себя так, будто не мог навредить. И Цзян Чэн доверился ему. — Ты говорил, что поможешь сбежать. Вэнь Нин замер, поднеся палочки ко рту. — Вэнь Чао всё ещё в Ляньхуа. Он занят делами, поэтому не приходит к Вам, но адепты клана Вэнь повсюду. П-п-пока я не могу помочь. Цзян Чэн вздохнул и отставил чашку. — Моя шицзе может быть в опасности прямо сейчас. Просто помоги выбраться из темницы и всё. — Но, молодой господин Цзян, Вас же поймают. Вы ещё слабые, без ядра Ваше тело восстанавливается очень медленно, — затараторил Вэнь Нин, убирая свою чашку в сторону. — Нужно п-п-подождать... Шаги в коридоре отдались эхом от стен, ярким пятном заиграло пламя от факела, и Вэнь Чао, появившийся у входа в камеру, замер, широко ухмыльнувшись. — Братишка Цюнлинь, — хитро протянул он, входя к ним. Вэнь Нин вскочил на ноги и опустил голову. — Составляешь компанию нашему пленнику? Как очаровательно. Вэнь Нин неуверенно взглянул на того, прикусил губу. — Сестрица просила присматривать... Вэнь Чао засмеялся: громко, гадко, запрокидывая голову, и его смех эхом полетел по подземелью. Цзян Чэн попытался подняться, но ноги по-прежнему подводили его. Колени подогнулись, и он упал на пол. — Хочешь развлечься со мной? — прямо спросил Вэнь Чао и принялся развязывать пояс ханьфу. Вэнь Нин вспыхнул, его лицо могло посоперничать цветом с цветом его алых одежд. Цзян Чэн замер, подтянув ноги к груди. Снова. Вэнь Чао снова сделает это с ним. Сердце загрохотало в груди, словно барабан, отдавая болью в затылок. — Не хочешь? — спросил Вэнь Чао. Цюнлинь судорожно закачал головой, и Вэнь Чао снова рассмеялся. — Врунишка, — хитро произнёс он, приближаясь к младшему. — Ты хочешь его. Хочешь поиметь его дырку. Вэнь Нин попятился к стене, алея щеками. — Я не... — Ты девственник, — фыркнул Вэнь Чао. — Верно? Братишка Цюнлинь никогда не имел омегу, — он покосился на Цзян Чэна. Тот смотрел в ответ зло, хмуря чёрные брови, на что Вэнь Чао лишь усмехнулся. — Я уступлю тебе его. Только сегодня. Глаза Вэнь Нина испуганно распахнулись, рот приоткрылся, и он спешно затараторил: — Н-н-нет, я не... не хочу! Вэнь Чао вскинул брови. — Не хочешь? — обманчиво удивлённо спросил он. — Тогда будешь смотреть, пока я беру его... Вэнь Нин схватил старшего за рукав. — Пожалуйста, не нужно. Усмехнувшись, Вэнь Чао отпихнул его руку. — Тогда ты, — протянул он, — а я посмотрю. Цзян Чэн стиснул зубы. Всё это было отвратительно, но... Вэнь Нин, казалось, не мог причинить ему вреда. Он краснел щеками, избегая взгляда омеги, нервно стискивая пальцами ткань ханьфу. Вэнь Нин нравился омеге больше, нежели Вэнь Чао. — Ну же, братишка Цюнлинь, — подал голос Чао. — Либо ты смотришь, либо я. Вэнь Нин шумно сглотнул и покосился на омегу. Тот прикусил губу и медленно кивнул, заставив альфу смущённо потупить взгляд. Это было смущающе. Вэнь Нин не так представлял себе это. Не думал, что ему придётся разделить ложе до свадьбы, а сейчас происходит это. Цзян Чэн позволял ему. Вэнь Чао будет смотреть на них. Отвратительно. — Я жду, — вырвали его из размышлений громкие слова. Вэнь Чао облокотился о стену, сложил руки на груди и смотрел то на омегу, то на альфу. Вэнь Нин дрожащими пальцами развязал пояс ханьфу и неуверенно сел рядом с наследником Цзян. Тот уже не смотрел на него, опустив взгляд в пол, и тоже стягивал ткань одежд. Его хотелось прикрыть. Прикрыть от мерзкого взгляда Вэнь Чао и не позволить ему восхищаться этой тонкой изящной фигурой. Да и сам Цзян Чэн хотел бы скрыться. Его худое тело было напряжено и, когда он медленно откинулся на своё ханьфу спиной, Вэнь Нин увидел то, как сильно напряжены мышцы его живота. Цзян Чэн был красивым. Тонким. В тоже время жилистым, выносливым, невероятно сильным. Вэнь Нин, смущаясь своего любопытства, окинул беглым взглядом чужое тело и заалел щеками. Лицо обдало жаром. Вэнь Чао за его спиной громко усмехнулся. — Ты даже и думать не мог, да, братишка Цюнлинь, что этот омега даст тебе? Все Цзяны такие гордые, надменные, — говорил Вэнь Чао за спиной, — а сейчас наследник клана раздвигает перед тобой ноги. Здорово, что хоть кого-то ты трахнешь... Вэнь Нин вздохнул, внутри вспыхнул гнев и обида. Он было хотел вскочить на ноги и сбежать от этого позора, но Цзян Чэн, приподнявшись, медленно потянул его к себе, позволяя прижаться сверху. Вэнь Нин заглянул в чужое лицо. На бледных щеках с едва заметными точками веснушек играл розовый румянец. Цзян Чэн смотрел из-под опущенных ресниц так горько, боязливо, но его тело выдавало его с потрохами. Он был донельзя смущён. Хотелось прикрыть его. Оградить от себя и Вэнь Чао, но собственное тело предательски реагировало на близость омеги, жар неприступно разливался по телу. — О-о, братишка Цюнлинь завёлся на пустом месте! — рассмеялся Вэнь Чао, осматривая их пристальным взглядом. — Я уж думал, что ты немощный! Смущение обдало лицо. Кровь неумолимо собиралась в области паха, разгоняя дикий жар. Его окрепшее естество ткнулось в чужое бедро, мазнув головкой по коже и оставив мокрое пятно. Вэнь Чао смеялся над ним из-за этого. У самого в штанах бугрилось, и он ещё смел так издеваться... Да при виде обнажённого главы Цзян у любого бы была такая неоднозначная реакция, и Вэнь Нин стеснялся этого настолько сильно, что не мог смотреть в глаза напротив. Цзян Чэн под ним почти не шевелился, лежал куклой, пока Вэнь Нин дрожащими пальцами пытался вставить в него член. Тугие горячие мышцы поддались охотно, и Вэнь Нин зажмурился от неизвестного ему удовольствия. Это было хорошо. Горячо. Но пошлые мысли нещадно вытеснялись мыслями о надругательстве. Он не хотел...так. Хотел бы, чтобы они с Цзян Чэном, как полагается всеми обычаями, сделали это после свадебной церемонии, а не так... Глупый наивный Цюнлинь. Глупые детские мечты. Вэнь Нин не сдерживал тихих стонов, двигаясь внутри чужого тела. Было приятно ощущать такие незнакомые ему удовольствия, что голова закружилась от переизбытка чувств. Цзян Чэн молча лежал под ним, уткнувшись лицом в изгиб чужой шеи, и за всё время их близости Вэнь Нин услышал один томный вздох и практически бесшумно сказанное: — Я в порядке. Вэнь Нин переживал, что причинит боль. Сказанные слова заставили его малость расслабиться и потерять контроль. Вэнь Чао смотрел на них до самого конца, и Вэнь Нин видел краем глаза, как тот коснулся своего паха несколько раз, не отрывая взгляда от них. Ком сдавил пах слишком неожиданно, жаром обдало всё тело. Подойдя ближе, Вэнь Чао самодовольно воскликнул: — Тюфяк! Даже достать вовремя не сумел! Даже я и Вэнь Чжулю побрезговали повязаться с ним! И Вэнь Чао ушёл, оставив дверь камеры открытой нараспашку. Вэнь Нин медленно выдохнул, прижимая к себе обмякшее тело омеги, и медленно прилёг на бок. Цзян Чэн тихо зашипел, потянувшись ближе к альфе. Узел связал их крепко. Приятная пульсация волнами катилась по телу. Вэнь Нин устало прикрыл глаза. — Зачем ты... — омега замолчал, поëжившись от холода. Вэнь Нин крепче прижал его к себе, едва ли не сходя с ума от вседозволенности. — Почему ты сделал это? Вэнь Нин был бы рад промолчать. Не говорить о своих детских мечтах, не рассказывать о том, как он восхищался омегой всё это время, не рассказывать о глупых планах, надеждах... Цзян Чэн никогда бы не позволил ему всего этого. — Я п-п-просто не хотел, что бы Вэнь Чао делал Вам больно. Снова. Цзян Чэн тяжело вздохнул, обдав горячим дыханием кожу плеча, и Вэнь Нин вздрогнул. — П-п-простите, что я позволил... — Замолчи, — оборвал его омега, прижимаясь ближе. — Это останется между нами. Никто не узнает. Вэнь Нин неуверенно улыбнулся. — Я никому не скажу, клянусь. ***** Утром Вэй Усянь ждал их на причале, сидя в лодке. Вэнь Нин буквально вынес на спине ещё сонного омегу, наспех одетого, помятого, щурящегося от солнечного света, и передал в руки Вэя. Тот шумно потянул носом их запахи и зло взглянул на Вэнь Нина. Суйбянь зазвенел, вынутый из ножен, и блеснул в опасной близости от чужой шеи. — Ты! Вдалеке раздался голос Вэнь Чао и несколько адептов показались на причале. — Вам нужно скорее уплывать, — спокойно произнёс Вэнь Нин, глядя на лезвие Суйбяня. — Я задержу их. Цзян Чэн резко дёрнулся вперёд, едва не свалившись в воду, и отпихнул Вэй Ина в сторону. — Стой. Пообещай, что мы увидимся, — шёпотом произнёс омега, потянувшись вперёд. Вэнь Нин неуверенно сжал его ладонь в своих руках. — Пообещай. — Господин Цзян, — начал альфа, а затем вдруг неуверенно отступил назад, отпустив чужую руку, — в-в-всё будет хорошо. Не волнуйтесь. Лодка, оттолкнутая ногой, устремилась по реке. Цзян Чэн едва не свалился в воду снова, но Вэй Усянь удержал его за плечи и вернул в лодку. Тихие омежьи рыдания заставили сердце сжаться от боли. Цзян Чэн смотрел на Вэнь Нина красными от слез глазами, пока адепты в красных одеждах не схватили его. ***** Первый раз спустя почти два месяца о Вэнь Нине он услышал от Вэй Усяня. Тот заявился на совет кланов, чтобы узнать у ордена Цзинь где находится Вэнь Нин. В тот же день он узнал, что беременный. Лекарша попыталась разузнать о том, что произошло в клане Вэнь, но была прогнана взашей. На следующее утром Цзян Чэн узнал, что Вэнь Нин стал лютым мертвецом и ушёл в Илин вместе с Вэй Усянем. Яньли обеспокоенно поглядывала на брата, когда тот услышал эту новость, и помогла ему вернуться в покои. Она тогда уже знала о его ребёнке. — Какое бы решение ты не принял, А-Чэн, — сказала она тихо, — я поддержу тебя. После восстановления ядра Цзян Чэн занял место главы клана. Ни сказать, что было тяжело. Было адски тяжело, в его-то положении. Но он справлялся. Несколько раз он порывался в Илин, чтобы образумить брата, но при мысли, что там он столкнётся со своим жутким страхом, становилось тяжело дышать. Хотелось забыть. Но Вэнь Нин начал сниться ему, приходить то в образе милого спокойного Вэнь Нина, то в образе чёрного Призрачного генерала, который хотел убить его и его нерождённое дитя. Поэтому Цзян Чэн скрывался. Но всё же раз они увиделись. Перед свадьбой с Цзинь Цзысюанем сестра захотела увидеться с Вэй Ином, и Цзян Чэн не смог отказать. Столкнувшись тогда с Вэнь Нином лицом к лицу, Цзян Чэн понял, что ошибался. Вэнь Нин не выглядел люто и страшно. И не желал его убить. Ханьфу из грубой тёмно-фиолетовой ткани хорошо скрывало округлившийся живот, и Вэнь Нин не понял ничего. Они так и не заговорили. Цзян Чэн говорил с Вэй Усянем, а сестра отошла к Цюнлиню. Не поговорили. Уходя, Цзян Чэн чувствовал долгий тоскливый взгляд на себе, но так и не обернулся. ***** Оставшихся людей из клана Вэнь казнили на следующий день после убийства Цзинь Цзысюаня. Цзян Чэн об этом узнал уже после того, как все люди были казнены, а Призрачный генерал был замурован в пещере. — Мы просто не хотели беспокоить Вас, глава Цзян. У Вас такое событие, родился сын, а мы с такими новостями... — Лань Сичень ему неуверенно улыбнулся. — Не стоит беспокоиться. Призрачный генерал не причинит вреда уже никому. Цзян Чэн возвращается в Ляньхуа и плачет так сильно, как никогда в жизни не плакал. ***** В конечном итоге все игры Вэй Усяня приводят к тому, что Цзян Чэн остаётся один вместе с племянником и сыном на руках. А-Бинь старше А-Лина на два месяца, и Цзян Чэн понимает: он не справится. После смерти Яньли и Вэй Усяня он едва ли не сдаётся, но поддержка Лань Сиченя воодушевляет его. А-Лин растёт непоседливым, громким, А-Бинь — тихим, спокойным и молчаливым. Этим он напоминает спокойного и задумчивого Вэнь Нина. Цзян Чэн справляется сам. Растит детей, восстанавливает клан и... почти забывает. Боль притупляется. Он продолжает жить, и его спокойная жизнь продолжается шестнадцать долгих лет. Вэй Усянь возвращается также неожиданно, как и умер. Вместе с Призрачным Генералом. Цзян Чэн встречается с ним на охоте, видит знакомое бледное лицо, чёрные полосы на шее и залитые злостью глаза. Но они снова не говорят. Лишь пещере Фумо удаётся буквально столкнуть их лбами. А-Бинь подбегает к нему, чтобы сказать о том, как они попали в ловушку, и тогда Вэнь Нин понимает всё. Это написано на его лице. — Папа, Призрачный генерал освободил нас, — тихо произносит Бинь и улыбается в точности, как улыбается Вэнь Цюнлинь: едва заметно, уголками тонких губ. Им необходимо поговорить. Прямо сейчас. Пока Вэй Усянь восклицает что-то о том, что он — счастливый дядя двух племянников под недовольные возгласы Цзинь Лина и недоуменные взгляды Цзян Биня, они с Вэнь Нином уходят вглубь пещеры. Вэнь Нин идёт позади практически бесшумно, лишь большие цепи тихонько звенят при ходьбе. Цзян Чэн останавливается на месте и, не оборачиваясь, произносит: — Я...рад что ты вернулся. Несколько долгих секунд тишины давят на виски. Цзян Чэн ведёт плечами и оглядывается назад. — Почему ты не сказал о ребёнке? — серьёзно, с долей упрёка спрашивает Вэнь Нин. Цзян Чэн хочет сбежать прочь из пещеры, выскочить наружу прямо так, без духовных сил, к лютым мертвецам, чем продолжать этот разговор. — Чтобы это изменило? Вэнь Нин подходит ближе — цепи звенят. Медленно обернувшись, Цзян Чэн сталкивается нос к носу с альфой. Вблизи чёрные полосы на его шее кажутся невероятно красивыми. Цзян Чэн позволяет себе рассмотреть их несколько секунд, прежде чем поднять взгляд выше. — Умирая, я думал о тебе. Очнувшись в обличии Призрачного генерала, первое о чем я вспомнил — это твоё лицо. Услышав флейту господина Вэя спустя шестнадцать лет, я сразу подумал о тебе. Цзян Чэн прикусывает губу. — Много лет прошло. Вэнь Нин вздыхает. — Это ничего не меняет. Я всё ещё... — он замолкает, думает некоторое время. — Я вернулся. Я больше не стану убивать так, как раньше. А-Бинь и ты... Я хочу остаться с вами. Смутившись, Цзян Чэн опускает глаза, а Вэнь Нин спешно ловит чужой подбородок и наклоняется ближе. — Ты позволишь мне остаться? Цзян Чэн размыкает губы, чтобы ответить очевидное, как вдруг раздаётся спешный топот и к ним вбегает Цзинь Лин. — Дядя, этот сумасшедший собирается выйти наружу! — кричит мальчишка, явно имея ввиду Вэй Ина. Вэнь Нин моментально испаряется из виду, а Цзян Чэн лишь фыркает ему вслед и смотрит на племянника недовольным взглядом. Цзинь Лин усмехается, глядя в ответ, затем, судя по его лицу, собирается сказать что-то глупое, но, по его мнению смешное и остроумное. — Только попробуй! Ноги переломаю! — шипит Цзян Чэн, смутившись, и удаляется вслед за Вэнь Нином. ***** В конце концов, всё налаживается. После смерти Цзинь Гуаньяо Цзинь Лин занимает место главы клана и начинает учиться. Цзян Чэн изредка приезжает к нему, когда есть время. Честно говоря, он уже несколько дней бездельничает. Бинь, Сычжуй и Вэнь Нин отправились в бывший Цишань чтобы почтить память всех погибших и возвести могилы. Цзян Чэн не мог этому препятствовать. Вэнь Нин, вернувшийся спустя шестнадцать лет, обзавёлся сыном и племянником, и он был достоин этого, потому что мучения, которые ему пришлось пережить, не сравнятся ни с чем. — И всё же, — начинает Цзинь Лин, когда они ужинают вечером в башне Кои, — эти глупые индюки только и могут, что осуждать мои решения. Я — глава клана. Со мной нельзя спорить! Цзян Чэн хмыкает в пиалу с вином. — Ты — омега, А-Лин. Поэтому у них такое отношение. — Но к тебе так не относились никогда! Это правда. К нему всегда относились с уважением, и, даже когда узнали о беременности, всё догадались, что с ним делали в плену у Вэней, его по-прежнему уважали. — Может устроить прилюдную казнь? — предлагает Цзинь Лин и усмехается. — Не неси чепухи. Достаточно просто усерднее учиться и проявлять себя. Я буду рядом, чтобы помочь. Из башни Кои Цзян Чэн отбывает через три дня. До Ляньхуа он добирается на мече, осматривая свысока тихую реку и яркие пятна лотосов на прозрачной глади. Знакомый силуэт на пристани машет ему, и омега, едва приземлившись, оказывается в объятиях сына. Бинь бросается к отцу и буквально виснет на нём. — Я соскучился! — восклицает он. Цзян Чэн прижимает его к себе крепче, целует в макушку и ловит взгляд Вэнь Нина. Тот неспешно идёт к ним. Вместо чёрных привычных одежд он переодет в клановое Цзянов — тёмно-фиолетовое ханьфу, волосы привычно распущенные, но то, что бросается в глаза — отсутствие цепей. Цзян Чэн улыбается ему, манит рукой. Вэнь Нин неуверенно мнётся с ноги на ногу, пока Бинь не оборачивается к нему и не произносит: — Иди к нам, отец. Ресницы Вэнь Нина трепещут от слëз, когда он стремительно оказывается рядом и обнимает своих самых дорогих людей. Цзян Чэн медленно переплетает их пальцы, слушая тихий лепет сына, и смотрит на альфу с лёгкой улыбкой на губах. Вэнь Нин крепче сплетает их пальцы.