***
Забыть не вышло. Яркие картины увиденного преследовали и днём, и ночью, монотонно капая на мозги и не давая возможности отгородиться. Сперва Крауч решил, что вполне может справиться сам. Нашёл где-то в глубине ящика стола нож для писем и без раздумий полоснул по предплечью. Это не принесло ни удовольствия, ни удовлетворения. Лишь жгучую боль, запачканный пол и раздражение от осознания, что желаемое ему никак не получить. Он не представлял, что должен сделать, чтобы Беллатриса с радостью согласилась вспороть ему живот. Да и умирать по большому счёту он не собирался. Его будоражила сама идея от начала до самого конца прочувствовать всё на себе. Однако своеобразный шанс всё-таки выпал. В один из дней он застал Беллу на заднем дворе их временного убежища за метанием ножей. Те со свистом рассекали воздух и звонко вонзались в ствол ясеня. Она была так увлечена занятием, что совершенно не замечала происходящего вокруг. Какое-то время Крауч просто смотрел. Ему нравилось, с каким остервенением Лестрейндж дырявила мишень, за этим можно было наблюдать до бесконечности, но воспалённая фантазия довольно быстро подкинула идею получше. Он отлично понимал, что при плохом стечении обстоятельств она вполне может закончиться его смертью, но всё же решил рискнуть. Барти вскинул палочку, направив её чуть в сторону от цели, и достаточно медленно и громко выкрикнул: «Экспульсо!» Как он и ожидал, всегда готовая к нападению Белла действовала молниеносно, и уже в следующее мгновение перед глазами сверкнула наполированная сталь. Нож вошёл в правое плечо под ключицей как по маслу. — Крауч, какого драккла! — завопила Беллатриса, бросаясь к нему. Похоже, ей эта выходка пришлась совсем не по душе. — Вижу, шутка не удалась, — сдавленно рассмеялся он, морщась от жжения и чувствуя, как вместе с ним по венам расползается адреналин. — Не трогай, я сама вытащу, — она ударила по руке, которая уже потянулась к ножу. Внутри всё сжалось от предвкушения, хотя Крауч постарался скорчить самую страдальческую гримасу на свете. Белла ухватилась за рукоятку и осторожно, но быстро вытащила нож. На миг мир окрасился багрянцем, вспыхнув острым болезненным наслаждением, которое отступило так же внезапно, как и нахлынуло. Разочарованный стон едва не сорвался с губ. Этого оказалось чертовски мало. Раздражённый, но всё же слегка обеспокоенный взгляд сбивал с толку, сводя всё удовольствие на нет. Ему нужна была жадная до чужих мучений Беллатриса. Дикая, упивающаяся своей властью, с наслаждением играющая жизнью. Без этого ощущения оказались пресными, словно блюдо, в которое забыли добавить специи — есть можно, но без особого восторга. Бесполезные нравоучения, которыми разразилась Беллатриса сразу после, звучали совсем смешно. В конце концов, он был Пожирателем, готовым отдать свою жизнь за Тёмного Лорда, а не трясущимся перед распределением студентом первого курса. Правда, именно Хогвартс заставил вспомнить о зелье, которое он видел в какой-то из книг Слизнорта, но счёл не особо достойным внимания. Оно позволяло воплотить во сне совершенно любые фантазии и при этом делало его максимально реалистичным, заставляя чувствовать всё как наяву. Это вполне подходило для решения его проблемы. Крауч напряжённо взболтал жидкость в фиале, наблюдая, как она постепенно темнеет, приобретая нужный оттенок. Идеально. Не дав себе времени передумать, он залпом опустошил колбу и лёг на кровать, готовясь к самому незабываемому сну в своей жизни. Глаза медленно закрывались под действием зелья, а разум расслаблялся, наполняясь невесомой сумрачной дымкой. Очертания комнаты постепенно стали совсем смутными, а затем и вовсе сменились долгожданным видением. Перед ним стояла Белла. В своём неизменном чёрном платье, слегка взъерошенная, с насмешливой, предвкушающей улыбкой и кинжалом в руке. — Что же ты забыл здесь, Барти? — нож подлетел в воздух и приземлился обратно в ладонь. Он гляделся, чтобы понять, где «здесь». Вокруг не было ничего, только непроглядная тьма. Ни пола, ни стен, ни потолка. Пустота. Только яркая, словно подсвеченная фигура напротив него. — Не заставляй даму ждать, не испытывай моё терпение. — Может, я за этим и пришёл, — хмыкнул Крауч. Теперь он мог говорить всё что вздумается. Белла вздёрнула бровь, а затем рассмеялась. Её заливистый хохот заполнил пространство, эхом отдаваясь в голове. — Значит, того случайного попадания тебе оказалось мало? — Ты даже не представляешь, насколько, — Барти склонил голову набок и облизал пересохшие губы. Ему не терпелось начать. — Возможно, метни ты сразу с десяток ножей, это смогло бы удовлетворить меня. — Какой ты у нас смелый… или, вернее сказать, безумный? — Странно слышать это от того, кто с таким упоением потрошит своих жертв. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда нож окажется у тебя в кишках. Если вообще будешь способен хоть пискнуть. Белла оскалилась и двинулась в его сторону, но Крауч даже не шелохнулся. Он почувствовал, как сердце забилось чаще в мучительном ожидании. Именно этого ему не хватало. Адреналина, опасности, понимания, что сбежать невозможно и его жизнь полностью в руках Лестрейндж. Именно ей решать, как он умрёт. Будет ли это долгой и мучительной пыткой, или она из принципа закончит всё одним метким ударом, даже во сне не дав ему вдоволь упиться ощущениями. Он мог только надеяться, что их желание поиграть подольше окажется обоюдным. Даже мольбы были бесполезны, когда дело касалось Беллы. А если она в итоге сдавалась, то значит так было задумано с самого начала. Лестрейндж подошла настолько близко, что он мог ощутить горячее дыхание и резкий запах крови, который словно въелся в её кожу, став совсем естественным. Он должен был отталкивать, но Краучу захотелось податься вперёд, зарыться лицом в чёрную копну вьющихся волос и долго, до головокружения, вдыхать этот ядовитый аромат. — Нетерпеливый мальчишка, — прошелестел у уха насмешливый голос, и Барти понял, что действительно придвинулся непозволительно близко. Так, что грудь кольнуло острое лезвие. Белла оттолкнула его, прижимая рукой к невидимой стене, и провела ровную линию до горла, срезая пуговицы и оставляя тонкий красный порез. Нож замер у яремной ямки. Крауч нервно сглотнул, ощущая, как кончик кинжала надавил чуть сильнее, выпуская багряную каплю. — Что, уже не такой дерзкий? Он не ответил, боясь глупыми словами разрушить долгожданный момент. Взгляд метался между рукой и глазами, в которых начал разгораться азарт. Из груди вырвался тихий стон облегчения. Она не остановится. Словно в подтверждение этой мысли Беллатриса сдёрнула рубашку с правого плеча и обвела ножом свежий след от рубца. — Было совсем не больно? — Не так, как я представлял, — без промедления ответил Крауч, недовольно скривив губы. — Что ж, давай исправим это. Обоюдоострое лезвие надавило на кожу и медленно вошло внутрь, разрезая плоть. Барти зашипел, стиснув зубы. Это не имело ничего общего с тем, что он испытывал ранее. Напряжённые мышцы сопротивлялись, мешая проникнуть глубже, а Белла словно специально постоянно меняла положение ножа, уводя его то вниз, то вверх, сильнее раздирая рану. Крауч едва сдерживался, чтобы не схватить чужую руку. То ли для того, чтобы отдёрнуть её, то ли чтобы вонзить нож по самое основание и захлебнуться ослепляющей волной боли. Но Белла не стала делать ни того ни другого. Она оставила клинок в плече и сняла с пояса ещё один. Меньше, тоньше и острее. Рубашка полетела на пол, ярким белым пятном мерцая в непроглядной темноте. — Можем продолжать? Ты ведь не будешь доволен такой мелочью? — с издёвкой спросила Лестрейндж и провела пальцами по груди, сковыривая запёкшуюся кровь и заставляя порез вновь открыться. — Хочешь? Перепачканные подушечки прошлись по губам, и Крауч открыл рот, пробуя себя на вкус. Терпко, сладко и дурманяще. Опьянённый коктейлем противоречий, он не сразу заметил, как нож вновь оказался у его шеи, дразняще прошёлся вдоль подбородка, царапая кожу, и скользнул вниз, чётким движением разрезая вену. Тёплая, вязкая жидкость устремилась на грудь, щекоча кожу и заставляя мелко дрожать. Белла довольно улыбнулась, собрала ножом кровь и медленно, смотря прямо в глаза, облизала плоскую сторону лезвия. В этот момент Крауч мог думать лишь о том, что нет в мире более безумной и прекрасной в своём безумстве женщины. Ей шла и эта жестокость, и самоотверженность, с которой она служила Тёмному Лорду, и несдержанность, дающая волю самым тёмным желаниям. Она никого не могла оставить равнодушным. Нож небрежно блуждал по телу, ища новое место, чтобы ужалить. Он очертил край пояса брюк, оставляя тонкий надрез с тут же проступившими маленькими каплями; пересчитал рёбра, вызывая лёгкую толпу мурашек вдоль позвоночника; обвёл рельефные ниточки вен на предплечье. — Пожалуйста, — взмолился Крауч, не в силах больше терпеть мучительное ожидание. Он чувствовал, как конечности начинают потихоньку неметь, и боялся, что надолго его не хватит. — Опять лезешь под руку, дорогой? Тебе стоит поучиться выдержке, — с этими словами Белла полоснула прямо под сердцем. Пространство качнулось, а рот наполнился вязкой, кислой слюной. Чужие пальцы обвели края раны, надавливая, словно стремясь забраться глубже. — Не молчи. Мне нравится слушать твой голос. Или я заставлю его прорезаться другим способом. — Ты и так это сделаешь, — прохрипел Барти. Боль уже была на грани терпимого, и он из последних сил держался, чтобы не упасть. — Какой догадливый, — хмыкнула Белла, прижимаясь вплотную и совершенно не боясь испачкаться. Она выдернула нож из плеча, и Крауч не сполз на пол только благодаря чужому горячему телу. На контрасте с собственной ледяной кожей оно казалось почти что раскалённым, способным воспламенить и сжечь дотла. Каждый вдох теперь давался с огромным трудом, вызывая агонические спазмы в груди. Ему казалось, что на месте разреза зияла огромная дыра, из которой безостановочно текла кровь, заливая живот и пропитывая брюки, неприятно липшие к бедру. Но всё это показалось детскими играми, когда Беллатриса, лукаво сощурившись и прикусив губу, второй раз провела ножом поперёк груди, углубляя надрез и распарывая плоть до самых рёбер. Мир вспыхнул огнём. Безжалостным и всепоглощающим. Он сжирал изнутри, превращая кости в пепел, и заставлял бурлить кровь. Никакое Круцио не могло сравниться с этой неудержимой стихией, вмиг лишающей рассудка. Барти как сквозь толщу воды слышал надрывный крик, сиплое, срывающееся на кровавый кашель дыхание и с извращённым удовлетворением мечтал, чтобы сон длился вечно. Чтобы боль раз за разом низвергала его в пучину ада и поднимала до небес, даря невероятное чувство эйфории. Он уже почти ничего не видел, только восхитительные, горящие животным желанием глаза напротив пробивались сквозь постепенно наползающий мрак. Крауч из последних сил вскинул руку к смутному силуэту, стискивая вьющиеся волосы, и рывком притянул к себе, впиваясь в чужие губы, терзая их. Металлический вкус наполнил рот, но Барти уже не понимал, чья именно кровь стекала по его подбородку. Он лишь чувствовал, как всё внутри вибрирует от сдавленного смешка Беллы в поцелуй, и как исчезает последний воздух, когда её нож входит до основания рукоятки, с мерзким звуком ломая кости. Тьма за считаные секунды поглотила пространство, унося в небытие. Облупившийся потолок, далёкий крик ворона, запах ночной влаги и терпких трав. Сердце вновь забилось, бешено разгоняя кровь по венам. То, что всего несколько секунд назад казалось таким реальным, теперь приобрело липкое послевкусие муторного дурмана. От него хотелось отмыться, но вместе с тем заново прожить каждое мгновение, когда чувства обострялись до предела, будоража мозг ядовитым коктейлем из эмоций. Чистейший наркотик. Дарящий наслаждение в моменте и приносящий муки после. Слегка пошатываясь, Крауч сел на кровати, опустив ступни на холодный деревянный пол. Во рту поселился сладковатый привкус, который не исчез даже после нескольких жадных глотков воды, а стоило прикрыть глаза, как перед взором возникал образ перепачканной его кровью Беллы. Казалось, кинжал всё ещё торчит между рёбер, в ожидании, когда его провернут, чтобы упиться новой порцией криков, но пальцы нащупали лишь влажную от пота рубашку. Похоже, он только что совершил самую большую ошибку в своей жизни.***
Белла отрезала кусок стейка с кровью и отправила его в рот, ловко слизав с уголков губ розоватые капли. — Бартемиус? — А? — Крауч дёрнулся, переводя взгляд на Рудольфуса. — Я спрашивал, что там с поисками. — Ничего, — Барти покачал головой и отпил из бокала, надеясь, что Лестрейндж не заметил, как он пялился на его жену, — я прочесал весь участок, но никаких зацепок. — Давно пора было браться за Лонгботтомов, — укоризненно заметила Беллатриса, поигрывая столовым ножом. — Наверняка милорд после Поттеров отправился именно к ним. Рабастан ухмыльнулся: — Уверен, они так просто не расколются, но тем интереснее будет вытягивать правду. — Проследишь за ними, Крауч? Нужно выбрать время, когда других членов Ордена не будет рядом. Лишняя возня нам сейчас ни к чему. — Не вопрос. И без вас, конечно же, не начинать? — скорее для галочки спросил Барти, уже прекрасно понимая, каким будет ответ. Остаток ужина прошёл за непринуждённой беседой, но Краучу было плевать на сплетни — в кармане брюк лежало то, что совсем скоро могло решить его судьбу. И этот маленький предмет буквально жёг кожу, заставляя трепетать от нетерпения. Он едва смог дождаться момента, когда братья вышли на улицу освежиться, и, сделав глубокий вдох, решительно поднялся со стула. — Что это? — вопросительно вздёрнула брови Белла, пристально глядя на фиал в раскрытой ладони. — Считай извинением за мою глупую шутку, — язык нервно прошёлся по губам. — Уверен, тебе понравится. Барти поставил флакон с туманной переливчатой субстанцией перед ней на стол и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Она обязательно посмотрит. Ведь любопытство не только его порок.