"В темноте"

Ещё днём светлые и просторные коридоры ныне в вечернем освещении кажутся глубокими и более узкими. Приятный приглушённый свет отбрасывал на стены лёгкую размытую тень. За окном уже прилично стемнело, и дело шло к общему отбою. Саша от и до знал распорядок дня Сергея: когда тот просыпается, когда идёт на тренировку, дневной сон, ужин, вечернюю пробежку и массаж. «Полары» отрапортовали, что по времени Устюгов точно должен быть у себя. В отличие от более молодых спортсменов, что ходили по гостям друг другу на порубиться в PS, Сергей предпочитал скоротать вечер в приятной компании массажиста, либо мягкой подушки, постоянно отшучиваясь, что для молодых посиделок он слегка староват. Большунов ещё раз оглянулся, всмотрелся вглубь коридора. Никого нет. На удивление тишины никто не нарушил, как это обычно бывало при перебежках из номера в номер у юниоров с приставкой в охапку. Ни души. Саша оглянулся в последний раз и опустившаяся на коридор мгла, слава богу, ничем не ответила. - Замечательно… - Болле уже готов был постучать, как из номера Сергея раздались несколько голосов: один из которых явно принадлежал хозяину апартаментов, а второй… Саша ненадолго прислушался, но после всё же постучал. - Открыто. Вся прежняя уверенность Большунова куда-то вмиг исчезла, стоило переступить порог номера. - Ладно, я пойду. Всё понял-принял, отдыхай, Серёг… - Понимая, что сам Большунов спустился до своего персонального визита к Лосю, что бывает крайне редким, или Волков просто такое видел впервые, гость поспешил ретироваться. Саша проводил парня холодным взглядом, следом за мальчишкой закрыв дверь на замок. - На всякий случай, вдруг что. – Болле прошёл вглубь просторного номера. Что-что, а выбивать апартаменты Устюгов себе умел всегда. Когда ребят заселяли по двое, тот умудрялся своим ворчанием о тишине и комфорте, отлавливать одиночные номера. И в этот раз вышла та же история. - Неплохо для одиночки. – Саша подпирает собой стенку, на Сергея смотрит. - Завидуй молча. – Устюгов улыбается. И в этой улыбке нет никаких подколок, или же каких-либо издёвок. Внешне он абсолютно расслаблен и спокоен. Влажные, явно после душа, волосы пятерней поправляет. - Спишь с ним? – Словно невзначай бросает Большунов, бровью подёргивая. Но исходя из открытой двери, и явно хорошо экипированного внешне Волкова, ничего тут не было. По крайней мере - сейчас. - Ты в край ёбнулся? Себя-то сам слышишь? – Лось моментально меняется в лице. - Да так… Мысли вслух. - Тупые мысли. Если ревнуешь, то так и скажи прямо, без подковырок. - Ну, мне же интересно, кого ты трахаешь, когда меня нет рядом. Пока я болею или что-нибудь ещё. Не с Эмилем же по скайпу совместной дрочкой занимаетесь. – Саша пристально на Сергея смотрит, до того пересохшие и потрескавшиеся губы покусывая. - Знаю я твои болячки, ага. Ты у нас в этом сезоне и так бегаешь под девизом «Бойся больных и беременных!» - Сергей, услышав об Иверсене, на мгновение краснеет. - Не пробовали, надо предложить, думаю, что не откажется. - Лось смехом закатывается. На что Большунов картинно дуется. Без норвежца и вправду туго, и Устюгов где-то внутри всё же винит себя за подобное поведение. Раз на раз не приходится, но чтобы получить должную разрядку после стартов, одним массажем и крепким сном сыт не будешь и он трахается с Сашей. - Вот хочешь испортить человеку вечер перед отъездом, а тебя опережают. - То есть, ты мне пришёл испоганить вечер? – Устюгов скептически цокает языком. - Именно … - Большунов тянет собачку молнии на олимпийке вниз… И номер внезапно накрывает бездной темноты… - Сань? – Первое время в темноте ничего не видно. Густая чёрная пелена. Устюгов пытается прислушаться к малейшим шорохам, но Саша словно кошка, передвигается по комнате бесшумно. Он чувствует Сергея. От него приятно пахнет. В своей затее Болле абсолютно рассчитал всё до сантиметра. Привычные очертания номера вскоре возвращаются. Глаза привыкают к темноте. А всё ещё уставшие ноги чувствуют тяжесть на них чужого тела. Полностью обнажённого тела. - Ты совсем с катушек съехал, Большунов. – Даже в темноте, в проявляющихся силуэтах, Саша видит довольную ухмылку Сергея. Руки пытаются справиться с футболкой, путаются о цепочку с болтающимся на нём кольцом. Большунов знает чьё оно и спешит от него избавиться вслед за футболкой. Цепочка глухо ударяется о паркет и, последние капли мучительного чувства вины, что Устюгов снова что-то делает не так, окончательно растворяются в темноте, уступая место жгучему желанию и похоти. Сергей впивается пальцами в сильную шею Болле, на себя тянет, жадно целуя обветренные губы. - Маленький сукин сын… - Всё, как ты любишь … - Саша отвечает на поцелуй, соедлав Сергея удобнее, пальцами по его вискам скользит, сминая короткие волосы. Большунов щекой о колючую бороду Лося трётся, тихо постанывая от ощущения того, как руки Сергея оказываются абсолютно везде. Темнота обостряет тактильные ощущения, привносит что-то своё. Это в стартовом створе, на лыжне Саша такой холодный, сосредоточенный и суровый. Но стоит только оказаться в нужных руках, как весь его героизм и прыть разбиваются о высокие холодные скалы серо-голубых глаз, в которых кроется невероятное количество тепла. Скалы таят, сбрасывают свой чуждый холод до нуля и дарят наслаждение… ни с чем несравнимое удовольствие. Сильные ладони оглаживают упругие бёдра, длинные пальцы сминают, срывая с губ Большунова приглушённые всхлипы. Он хочет. Хочет громче. Хочет показать, как ему хорошо и, что именно хорошо ему под Сергеем. Так было всегда. На лыжне он расчётлив и холоден, но только рядом с Устюговым он раскрывается по-настоящему, выпуская наружу того кто скрыт от глаз остальных. Саша для себя до сих пор не находил внятного ответа, зачем случилось то совместное интервью. А ведь он сам подошёл, сам позвал. Позвал, чтобы почувствовать Сергея хоть краешком сознания, хоть кончиками пальцев, что тот рядом. Когда это вью облетело половину земного шара и дошло до Норвегии, Клэбо никак не отреагировал, напротив, как Эмиль выкинул в своей манере язвительное сообщение Сергею: «Расслабился там без меня». И хорошо расслабился. Знал бы Иверсен на сколько Устюгов отбился от рук и пустился во все тяжкие, при каждом удобном случае подминая Сашу под себя и не чувствуя при этом ни капли сопротивления и какого-либо стыда. Стыд неведом был и сейчас. Большунов плавился от ласки. Тело подавалось на каждое касание, укус, поцелуй. Казалось, что оно и вовсе не принадлежит ему. Он крепче обнимал Сергея, подставлял шею под требовательные поцелуи, пока длинные пальцы мягко массировали пульсирующую точку меж ягодиц. - Тише-тише… не спеши… - Болле нехотя выпутывается из крепкой лосиной хватки, мажет поцелуем по губам Сергея и заставляет того приподняться, стаскивая шорты с нижним бельём. – Какой ты нетерпеливый. Саша улыбается, мягко член Сергея оглаживая. Большунову стыдно признаться, но он любит этот член. Любит его размер, какой он в обхвате, он знает на этом члене каждую венку, знает его изгиб и округлость головки. Болле знает, насколько хорошо может сделать этот член. Саша мягкими круговыми движениями вниз-вверх дразняще путешествует по плоти Устюгова влажной ладонью, мягко сжимает, к подтянутым яичкам опускаясь, не оставляя их без внимания. Он заставляет Лося в буквальном смысле дуреть от происходящего, сминая простыни, так как Болле запрещал себя касаться. - Это не честно… - Даже в темноте видно, как Сергей краснеет до кончиков ушей, когда Большунов склоняется над ним и берёт чуть больше половины, продолжая отбиваться от таких проворных рук. Движения становятся более размеренными, Саша старается, берёт глубже, расслабляя горло, продолжая сдерживать намерения Устюгова. Он играет по своим правилам. Как и на трассе. Он диктует свои условия, заставляя Лося покорно следовать за ним, держит на грани, зная, что вот-вот и позволит Устюгову всё взять под свой контроль. Большунов отстраняется, соблазнительно головку возбуждённого члена вылизывая, словно мороженое, безумно горячее мороженое. В глазах пляшут бесята и, Сергей не знает, чего ожидать в дальнейшем. Где тот самый подвох за крутым поворотом, где тот быстрый спуск, на котором Устюгов вновь потеряет Сашу из виду. Но Болле продолжает томить, вылизывая член сверху донизу, прикусывая яички, посасывая, играясь с ними. Сергей готов кончить уже сейчас. - Кончишь, останешься без сладкого … - Большунов словно читает мысли Устюгова, переключая внимание на себя и скрывая обе плоти в сильный влажный кулак. – Терпи. Терпи, как умеешь только ты… Хорошо. Слишком хорошо. Горячо и влажно. Гостиничный номер заполняют приглушённые всхлипы. Сергей вновь подчиняется этим правилам. Отдаёт инициативу Саше, его умелым рукам. Но тот явно выжидает. Но чего…Их обоих уже прилично колотит. Крупная дрожь граничит с безумием подступающей лихорадки. Сергею хочется занять ведущую позицию, сменить направление и, подмяв под себя, выдрать так, чтобы как минимум до старта следующего сезона Большунов не то что бы сидеть, стоять не мог. - Где смазка? – Тихий шёпот на ухо на мгновение возвращает в реальность и Сергею остаётся только лишь невнятно промычать что-то вроде «Там…». Большунов не задаёт глупых вопросов о наличии под рукой лубриканта, никто из них не святой и таким не прикидывается. Он знает, что Устюгов без проблем может сходить налево и об этом абсолютно никто не узнает. Болле вновь отчаянно вплетается дрожащими пальцами в короткостриженные виски Устюгова, целует того глубоко, языком сплетаясь, попутно позволяя начать себя растягивать. Саша жмурится, Устюгова обнимает, трётся о его бороду, скулит, чувствуя, как пальцы в смазке касаются его изнутри, входя то глубже, то скользя по самому краю. - Больно? – Ответа не последовало, лишь тихий всхлип, знаменующий, что Болле готов. Сергей в плечо целует, пальцы из Большунова вынимает, позволяет тому довести дело до конца. Саша лишь добавляет смазки на член Устюгова и мягко опускается практически до конца, привыкая, а после - начиная двигаться. Устюгов не препятствует, наоборот кайфует от такой инициативы. Большунов двигался ритмично, плавно, то позволяя толкнуться в себя полностью, то намеренно отстраняясь, полностью соскальзывая, после вновь насаживаясь до упора. Игра в «кошки-мышки» не уходила и из постели, разжигая у обоих непреодолимое желание быть тем первым, кто будет диктовать свои правила и подчинять. Ритмично. Жарко. Глубоко. Саша заходился в стонах, продолжая двигаться в одном темпе с Сергеем. - Хочу… - Всхлип. – Господи, как же я тебя хочу, Устюгов… Большунов даже не успел сообразить, как оказался снизу, призывно раздвигая ноги, выгибаясь в удовольствии от новой порции ласки, цепляясь пальцами за изголовье кровати. Сергей толкается на всю длину и Болле теряется в пространстве… Ночь наполнялась стонами, шорохами и звуками слияния двух тел. Влажные пальцы отчаянно хватались за сильные плечи, стараясь прижаться как можно сильнее, теснее, а с губ срывались ненужные признания. Оба это понимали. Но это было всего лишь чувством эйфории в моменте… Быстро, глубоко, отчаянно, до синяков от мёртвой хватки на бархатной коже. Ритмичные движения по собственному члену в такт движений Сергея. Яркая вспышка. И разрядка горячей волной накрывает обоих с головой. Прижаться. Стиснуть в объятьях так сильно и, не отпускать. Не отпускать. Не отпускать Устюгова, не позволяя отстраниться. Саша понимал, что этот единственный раз в Кировске возможно никогда больше не повториться. Кто знает, как жизнь распорядиться их судьбами. Завтра они разъедутся кто куда. Сергей, как закончит все свои дела, обязательно уедет к Эмилю, или наоборот тот приедет к Устюгову и, для Болле всё закончится раз и, возможно, навсегда. Такого больше может и не быть. Большунов не знает, что у него к Йоханнесом, уже не знает. Он не чувствует от него отдачи, не понимает «его любви», Клэбо даже не ревнует, в отличие от Эмиля, который раз на раз, но отпустит в сторону Саши какую колкость, недвусмысленно намекая, что всё знает и при первой же встрече набьёт тому морду. С Сергеем же было всё намного проще. Лось искренен, прямолинеен в своих намерениях, как на лыжне, так и в постели. С ним рядом Большунову как-то спокойно, хоть тот порой и треплет нервы. Но Саша знает, что это бывает только лишь на дистанции, а в миру Сергей с ним чуток и внимателен. Всё также тесно и уже откровенно мокро, но Большунов не хочет, чтобы всё это прекращалось. Не хочет, чтобы наступал новый день, где они вновь будут чужими, наигранно задираясь друг на друга. - Это какое-то безумие… - Тихий шёпот Устюгова куда-то в шею. Болле щекотно, но он любит, когда Устюгов носит бороду, как хмурится. - Ага… - Всё, на что хватает Саши. Он без эмоционально смотрит в белый ровный потолок. Они отпускают друг друга лишь под утро, когда уже начинало светать. Сергей крепко спал, когда Большунов и глаз сомкнуть не мог, всматриваясь в это спокойное, но одновременно с этим задумчивое лицо даже во сне. Саша завидовал Иверсену, что у него есть Устюгов, в котором он, Болле, так отчаянно всегда нуждался, сам себе отказываясь в этом признаваться. Пусть Сергей и был слегка неверный, но всё же… Большунов поднимает с пола цепочку с блестящим кольцом. Всего лишь метал, но он сильно рани и пахнет Сергеем, его теплотой. Пальцы сжимаются, грани кольца впиваются в ладонь. Ему не больно. Саша знает, что кем бы ни был привязан Устюгов и он сам, у них это с Лосём – навсегда. Они просто не умеют жить друг без друга… - С днём рождения, Усти… И прощай. – Дверь номера тихо закрывается за Большуновым. – Прощай до следующего сезона …