Дом с привидением

Поначалу Эдит казалось, будто в их доме жил древний призрак. Этот призрак имел крючковатый нос, прятал глаза за двумя непрозрачными круглыми стеклами и бормотал с британским акцентом. Конечно, ни для кого не было секретом, кто это был на самом деле, но какого-то странного неуютного ощущения это, однако, не убавляло. И она считала, что это что-то да значит, потому что, когда ты проводишь первые годы своей жизни в доме, где постоянно полно людей и кто-то постоянно шныряет по ночам туда-сюда, ты вроде как должен привыкнуть к этому ощущению присутствия. И отчего-то вся ее приспособленность к этому ощущению улетучивалась в этом конкретном случае. После всех событий с Луной в голове вообще стояла полная каша. Наяву вроде кажется, что все упорядоченно и объяснимо, но стоит лечь в кровать, уставиться в потолок и начать пытаться «переварить» все эти события, как мозг начинает вскипать. Но даже несмотря на все это, она бы вряд ли сказала, что лучше бы осталась в приюте. Где угодно, только не в той дыре. Если выбраться из клоповника Мисс Хэтти означало попасть в абсолютно безумный мирок странных существ, не менее странных людей и совершенно абсурдных машин, созданных в тандеме первых и вторых, то так тому и быть. Только подальше от этой стервы, лишенной всякой эмпатии. От всех этих мыслей Эдит частенько не спалось. В первые недели уж точно. Она подолгу сидела в кровати, привалившись спиной к стене и завернувшись в одеяло, и задумчиво смотрела, как ее приемные сестры спокойно спят. Она размышляла о том, как Марго не испытывает тех же проблем со сном. Про Агнес речи не было, совсем маленьким детям свойственно проще переживать подобные потрясения, они не оставляют настолько глубокого следа. Хотя, возможно, у Марго тоже происходило это «закипание мозгов» иногда, только немного в другое время. А ночью она, как все нормальные люди, спала. Эдит про себя усмехнулась. Нормальные… Через некоторое время ей таки надоело блуждать взглядом по комнате и было принято решение тихонько проскользнуть на кухню и добыть стакан воды. Главное параллельно не убиться ни обо что. И все же не зря она хотела когда-то стать ниндзя, потому что ей не составило особого труда вылезти из кровати, выйти в коридор и закрыть за собой дверь, оставшись совершенно незамеченной. Во всяком случае, ей так казалось. Наконец отняв ладонь от остановившейся с едва слышным щелчком дверной ручки, она вышла из закутка и невзначай бросила взгляд вглубь длинного, едва освещенного дальней настенной лампой коридора. Этот дом был изнутри раз в пять больше, чем казался с улицы. На кой такой огромный дом всего двум людям, один из который вообще почти не появляется в наземной его части — загадка… Почти не появляется. Но иногда все же изволит. Эдит рефлекторно замерла, когда ее взгляд наткнулся на темный силуэт, который точно так же замер на другом конце коридора. Ей не пришлось гадать, кто это, потому что он чуть заметно склонил голову и слабый отблеск пробежал по двум круглым стеклам непрозрачных очков. Она знала, что он ее уже увидел, но по какой-то ей же неясной причине не смогла пошевелиться, будто это внезапно должно было сделать ее невидимой. Прошло всего несколько секунд, которые показались целой вечностью, прежде чем силуэт вдруг первым вышел из неподвижного состояния сделал шаг в сторону и, чуть неуверенно оглянувшись на Эдит, скрылся за поворотом, так и не издав ни одного звука. Мягкий ковролин, покрывавший пол коридора, делал его мелкие шажки абсолютно бесшумными с такого расстояния, и это лишь нагоняло больше жути. Убедившись, что он больше на нее не смотрит, Эдит сорвалась с места и бросилась в противоположный конец коридора, туда, где располагалась кухня. И пока она бежала, нарастало это ужасное ощущение расползающегося вдоль позвоночника холодка — будто что-то незримое пыталось догнать и схватить ее. Рациональные мысли были отброшены куда-то в дальний, запылившийся уголок сознания, уступив место чистому страху. Влетев на кухню, она ударила по выключателю с таким рвением, будто от этого зависела ее жизнь, и как можно аккуратнее закрыла за собой дверь, надеясь, что никто не услышал ее топот в коридоре. Когда кухня озарилась ярким желтоватым светом, Эдит на несколько секунд зажмурилась, болезненно привыкая к резкому освещению. Что-то мелко застучало за барной стойкой и девочка через силу распахнула глаза. Из-за стойки выбежало, звонко цокая по кафелю, взъерошенное грязно-синее существо с торчащими наружу зубами и вытаращенными глазами, явно перепуганное внезапно загоревшимся среди ночи светом. Оно бросилось к двери, но, поняв, что она закрыта, остановилось и вопросительно уставилось на Эдит. В любой другой момент она бы предпочла держаться от Кайла как минимум на расстоянии пушечного выстрела, но сейчас даже он выглядел… безобидно? Грю утверждал, что это собака, хотя назвать это нечто собакой мог бы разве что человек, никогда в жизни не видевший настоящего пса. Чем бы Кайл ни был, мозгов у него, кажется, было чуть больше, чем у среднестатистической псины. Просто сверху накладывался дурной агрессивный нрав, заставлявший его выглядеть бездумной машиной для уничтожения проводов, подушек и иногда человеческих конечностей. — Не ешь меня, хорошо? — прошептала Эдит, не без труда натянув улыбку. Кайл, конечно, ничего не ответил, но спустя пару секунд просто сел на пол и принялся чесать задней лапой за ухом. Наверное, это можно было считать за согласие. Появилось минимальное ощущение хоть какого-то контроля над ситуацией. Уже неплохо. Придвинув высокую табуретку к гарнитуру, Эдит вскарабкалась наверх, взяла стоявший на столешнице стакан и осторожно наполнила его кипяченой водой из кувшина. Что ж, половина миссии выполнена, остальное — дело скорости и ловкости. Странно это все было. Она считала себя самой смелой из троих — Агнес и Марго, даже несмотря на то что вторая была старшей, гораздо чаще пугались самых разных вещей, гораздо чаще сомневались, стоит ли куда-то лезть и что-то делать. Эдит же, всегда движимая жаждой найти как можно больше приключений на пятую точку, этим своим качеством частенько раздражала Марго. Она всегда ощущала себя самой «крутой» в их маленькой команде, и испытывать такой страх перед кем-то, с кем ты живешь под одной крышей уже не первую неделю, для нее самой было неожиданно и странно, но она не могла ничего с этим сделать. Она даже не могла объяснить себе, в чем именно было дело. Скорее, это было сразу несколько пунктов, который накладывались друг на друга. Вместе эти пункты создавали одну картину — этот человек был реально больше похож на призрак, чем на живого человека. По крайней мере, с ее точки зрения. Как-то Эдит пробовала задать Грю аккуратные вопросы на досуге, и каждый раз она слышала фразы, которые противоречили тому, какое впечатление он производил: «Доктор — мой давний друг», «Он помог мне стать тем, кто я есть сейчас» и прочие слова, полные тепла и привязанности, будто он рассказывал о любящем члене семьи, а не об угрюмой куче, которая по ночам молча курсировала по дому с неясными ей целями, почти не появляясь на поверхности в дневное время. Да еще и выглядела так, будто выкарабкалась вчера из могилы и на месте прибила кладбищенского сторожа его же лопатой. Ну никак не могла Эдит связать теплеющий от многолетних воспоминаний взгляд их приемного отца с тем, что из себя представлял его престарелый напарник. Пересекалась она с доктором весьма редко, что до, что после событий с Луной. В первый раз, когда они с девочками втроем пробрались в его лабораторию, он как-то неожиданно возник прямо позади нее, резко навис и выдавил до того фальшивую зубастую улыбку, издевательски спросив, хочет ли она взорваться, что она на рефлексе пнула его под колено и поспешила отбежать подальше, на случай, если он таки умеет бегать. С того момента в их и без того нечастые встречи она старалась держать дистанцию. На ее удачу, Грю после начал строго следить за тем, чтобы дети не просачивались в подземную лабораторию, и все свое время они проводили в наземной части его «логова». Его подвальный ученый, наоборот, выбирался наверх только для того, чтобы оторвать Грю от девочек и утащить в свою высокотехнологичную «пещеру», причем его вечно хмурое лицо всегда выражало либо холодную сосредоточенность, либо явное недовольство. Казалось, будто нахождение на поверхности и вовсе доставляло Нефарио некий дискомфорт, и он молча осуждал всех четверых за то, что они заставляют его подниматься. Про выражения… был отдельный пункт, который сильно повышал градус его странности. Очки. Эти непрозрачные, тёмные линзы, за которыми не было понятно ни куда он смотрит, ни какие эмоции выражает на самом деле, ни открыты ли его глаза вообще. Непробиваемый барьер, с которым было бесполезно играть в гляделки и пытаться считать чувства. Если эти два пустых круга впивались ледяным колом в глаза собеседника, у него начинал сам собой заплетаться язык. И, главное, Нефарио это прекрасно понимал. И пользовался преимуществом своего «мёртвого» немигающего взгляда на полную катушку, когда ему надо было добиться чего-то от Грю. Когда он просто смолкал и вперивал в него этот самый взгляд, суровый матерый злодей через минуту начинал ломаться и оправдываться, как пятиклассник. Больше никто другой не мог оказывать на Грю такое давление. И Эдит изо всех сил надеялась, что он не уставится так же на нее однажды. И все равно, несмотря на то, что доктор мог буквально придавить Грю к стенке своим авторитетом, когда ему того требовалось, злодей продолжал отзываться о нем с теплом. Эдит была еще слишком мала, чтобы действительно понять, насколько глубоко уходит их связь и насколько поверхностный ее срез она может наблюдать со своей точки зрения. Она видит откровенно пугающего ее старика с абсолютным нулем положительных черт и наотрез не может понять, что же Грю в нем видит. А тем временем девочка все так же сидела на высокой кухонной табуретке, словно на смотровой вышке, и не отрывала взгляда от закрытой двери, сжимая в пальцах стакан и вслушиваясь в тишину. Лучшим развитием событий было бы как можно быстрее прикончить эту несчастную воду и вернуться в комнату, которая ощущалась как крепость безопасности. Она уже отхлебнула было из стакана, как вдруг Кайл, сидевший все это время у двери, вскочил на лапы и припал к полу, пару раз шумно втянув воздух у щели. В мозгу Эдит всего за секунду промелькнула мысль «кто-то идёт», как ручка тихо повернулась. До последнего она надеялась, что это кто-то из девочек тоже встал и решил присоединиться к ней, или на крайний случай маленьким желтым чудикам понадобилось что-то на кухне в такое время, но из всех возможных вариантов, конечно же, оказался самый нежеланный. За край приоткрытой двери с другой стороны взялась рука, останавливая ее и не давая распахнуться до конца. Рука в черной резиновой перчатке. В ту же секунду в мозгу Эдит затрещал тревожный звонок и она судорожно огляделась по сторонам, прежде чем с ногами вскочить на табурет, не обращая внимания на частично расплескавшуюся воду. Во всяком случае, сейчас она была не с голыми руками. У нее был целый стеклянный стакан. Который можно швырнуть или, на крайний случай, разбить об голову… Кайл беспокойно зафырчал и выбежал в приоткрывшуюся дверь, скрывшись в коридоре и оставив их двоих один на один. А вслед за рукой в кухню заглянули они — две безжизненные поблескивающие линзы. И уставились прямо на нее. Во всяком случае, Эдит так показалась. Он вполне мог сейчас осматривать всю кухню, но она об этом не узнает наверняка. Эдит могла что-то сказать, спросить, оправдаться; но ее язык отказался слушать команды, поэтому она просто молча уставилась в ответ. А потом ученый осторожно прокашлялся. — Вот два ночных колоброда и встретились. Эдит наконец нашла в себе силы открыть рот. — Ч-что?… Но Нефарио не потрудился прояснить свои слова. Он лишь издал тихое «Эх…» и до конца вошел в кухню, закрыв за собой дверь. Это был первый раз с первого дня их знакомства, когда он заговорил с ней напрямую. С кем-либо из девочек в принципе. До этого он всегда обращался только к Грю, даже когда все трое тоже были в одном помещении. До Луны это было сухое игнорирование. После Луны оно начало больше походить на избегание. Но Эдит совсем не могла понять его мотивов. Доктор был для нее одной большой загадкой. Он сделал всего пару шагов от двери, и Эдит встала на табурете на мысочки, заведя стакан за себя, сама же неуверенная, замах это или жест защиты. Во всяком случае, между ними еще была баррикада в виде барной стойки. Она не осмелилась сказать еще что-нибудь, поэтому просто продолжила пристально наблюдать, сощурив глаза и сдвинув шапку пониже, будто импровизированный шлем. Старик ее настроя не оценил, искоса посмотрев на нее и едва слышно хмыкнув. — М-да, — он в привычном жесте сцепил руки замком и уставился в пустоту на другом конце кухни. — Раньше это было попроще. — Что именно?… — Эдит почти пискнула, удивившись от звучания своего же голоса. — Не быть страшным для детей. — А вы хоть пытаетесь? Эта фраза вылетела быстрее, чем Эдит успела ее обдумать, и она тут же поежилась, когда ученый вдруг повернул голову в ее сторону и на его лице промелькнула… тень печали? Это было неожиданно. Она думала, что этот вызывающий ответ разозлит его, или, во всяком случае, оскорбит. Но он только сжал губы в тонкую полоску и шумно вздохнул. — Ты так и будешь стоять так, будто сейчас зарядишь мне в голову? Эдит осторожно опустила стакан на уровень груди и встала ровнее, попытавшись расслабиться. Получилось не очень. И хоть с каждой минутой доктор выглядел все менее устрашающе, просто стоя посреди кухни и неловко поглядывая на нее, ощущение жути все равно никак не хотело отпускать. — Зачем вы пошли за мной? — напряженно пробормотала она, посмотрев на него исподлобья. — За тобой?… Да ради бога, на кой мне тебя преследовать, ты себя так ведешь, будто я детей ем, — он фыркнул, и в его голосе заметно росло раздражение. — А что вам нужно на кухне ночью? — Чашки Петри. Этот ответ был такой мгновенный и емкий, что Эдит удивленно вскинула брови. То, что казалось ей зловещим преследованием, могло быть просто неудачным совпадением. Она поставила стакан на столешницу и оперлась на нее локтями. — Чашки Петри?… — Такие плоские стеклянные сосуды, — Нефарио поднял перед собой руки и сложил их параллельно друг другу, пытаясь описать так форму чашек. — Удобны для хранения образцов и проведения всяких мелких реакций… — Почему же тогда их нет в вашей лаборатории? — Эдит все еще говорила с плохо скрытым скептицизмом. — Были. Но некоторые товарищи очень постарались привести их в негодность. А тут у меня заначка на такой случай, так что, будь добра, позволь мне их забрать и снова оставить вас в покое, — в последней фразе через раздражение опять просочилась горечь, и Эдит вдруг стало немного стыдно. Правда, сама еще не могла понять, за что именно. — Где они? — Прямо там, где ты стоишь. За дверцей. Надежда не сокращать дистанцию еще сильнее окончательно пропала. Эдит поверженно вздохнула и сползла вниз. Барная стойка крепостной стеной встала между ними, отрезав зрительный контакт, и она быстро отодвинула табуретку в сторону в надежде прошмыгнуть мимо до того, как им придется вплотную пересечься в узком проходе. Но, кажется, у ученого были другие планы, потому что Эдит не успела даже обернуться, как он уже выглянул из-за стойки едва ли в метре от нее. Она инстинктивно прижалась к стене, когда он опять посмотрел на нее нечитаемым сосредоточенным взглядом, уже вытянув было руку к дверце. — Слушай, — сейчас эмоциональная окраска его голоса вдруг оказалась совсем иной, более мягкой, совсем непохожей на его последнюю фразу. — Я думал, мы сможем найти какой-то компромисс, это ведь не может продолжаться бесконечно. Эдит нахмурилась, не делая шага от стены. — Что вы имеете в виду? — Я кажусь вам страшным. Это был не вопрос, утверждение. Просто констатация факта. И из своих остатков вежливости Эдит могла бы сказать, что так не считает, только это было бы чистой воды вранье, которое бы он без сомнений распознал. Она снова промолчала, решив просто наблюдать за его дальнейшими действиями. Нефарио посмотрел на нее еще несколько секунд, а потом все-таки открыл дверцу шкафчика и вытянул оттуда на пол тяжелую на вид картонную коробку, внутри которой тихо позвякивало стекло. И пока он искал в ней то, что ему было нужно, он начал тихо бормотать что-то под нос. Эдит сначала не вслушивалась, все так же стоя у стены по стойке смирно, но потом все-таки напрягла слух. — …и уже вообще забыл, как надо с детьми обращаться. То им опасно, то им нельзя, то вообще, ходи лучше ночами, они тебя побаиваются… но это временно… то же мне, — наконец он вынул из коробки стопку плоских стеклянных цилиндров, которые, видимо, и являлись чашками Петри. — Кто так говорит? Нефарио вдруг поднял на нее взгляд, и сейчас даже за непрозрачными линзами она увидела растерянность. — Гм, я что, говорил это вслух?… — Да… Старый ученый просто молча посмотрел на нее, после чего, совершенно никак внешне не отреагировав, положил стопку чашек на край столешницы и начал с кряхтением пытаться оторвать коробку от пола, чтобы задвинуть ее обратно в шкафчик, но она никак не хотела поддаваться. И все же Эдит не могла просто так это оставить. — Вы что… ходите по ночам, чтобы не пугать нас днем?… Нефарио хмуро фыркнул, все еще пытаясь поднять коробку. На лицо Эдит против воли заползла удивленная улыбка. — Все надеюсь, что вы наконец ко мне привыкните, — он оставил коробку и с раздраженным стоном выгнул спину настолько, насколько ему позволяла его горбатая осанка. — Да что ж с тобой делать… — он снова поднял взгляд на Эдит, — Но, видимо, подобные эпизоды только ухудшают положение дел. Девочка лишь растерянно захлопала глазами. Ученый устало махнул рукой. — Да отлипни ты от стены, трусиха. Эдит как по команде резко оттолкнулась руками от стены и сделала шаг вперед, после чего снова замерла, думая, как бы ей его обойти. Проход между стойкой и шкафчиками был слишком узким, чтобы в нем можно было нормально развернуться. Особенно, когда половину теперь занимала коробка со всяческой лабораторной посудой. И он опять на нее смотрел, будто чего-то выжидая. «Вот бы он не таращился, было бы проще,» — эта мысль крутилась у нее в голове и она нервно забегала взглядом по окружению, только чтобы не встречаться с этими тускло блестящими линзами. Этот взгляд будто прожигал в ней дыру. — Дело в очках, я же угадал? Эдит встрепенулась. Она не ожидала, что он поднимет эту тему. И до сих пор не была уверена, что подметил такую деталь. Однако же… — Я… ну… э… — она неловко уставилась в пол, закусив губу. — Я ж пока еще не в маразме, понимаю, что к чему, все-таки, — Нефарио горько усмехнулся и посмотрел в сторону, наконец перестав «таращиться». — Слушай. Как бы дела ни шли, это все-таки ваш новый дом. И мой старый дом. И нам нужно как-то уживаться тут всем вместе. Я знаю, что произвел такое себе первое впечатление, да и потом еще… — не закончив предложение, он шумно втянул воздух сквозь зубы и нахмурился, Эдит могла лишь гадать, что он подразумевал под этим. — И мне совестно. Я хотел бы исправить эту ситуацию, чтоб как-то… загладить это дурное впечатление. Но я без понятия, как к вам подойти, слишком это все сложно оказалось, — он склонил голову набок и приложил ладонь ко лбу, задумавшись. Для Эдит его слова были запутанными, рассеянными и совершенно непонятными своим посылом. Доктор пытался сказать ей что-то важное и надеялся, что этот монолог как-то проясняет ситуацию. Но она была еще слишком мала, чтобы понять, к чему он клонит. Его речь начинала все больше походить на бессвязное бормотание. — …и я не задумывался о том, как я в ваших глазах выгляжу, потому что тут все до вас ко мне привыкли, ты понимаешь? — он поверженно уставился на коробку перед собой. — Я — это просто я. Для Грю и миньонов. Я свояк, м? А тут вы втроем. И для вас я какое-то… подвальное страшилище? — он снова поднял взгляд на нее и Эдит тут же инстинктивно отвела глаза. — Ну вот, ты опять это делаешь. Эдит беспомощно сжала руками края пижамы, смяв их в тугие комки. — Вы сами сказали, что дело в очках. Почему тогда вы их не снимите? — пробормотала она. — Всем же проще будет?… Нефарио ничего не ответил, лишь сильнее помрачнел и едва заметно покачал головой. — В чем дело? — осторожно переспросила Эдит. — Боюсь, если я их сниму, ситуация проще не станет, — он тихо усмехнулся, но в этой усмешке проскочила заметная нотка горечи. — Почему? — Вот, дети, — он раздосадовано цокнул языком. — Все им разъясни… Нет, я, конечно, не прочь утолить твое любопытство, но подумай ещё раз. Оно тебе надо? Эдит была без понятия, о чем он. И почему такое простое предложение вызвало в нем такую реакцию. Он ожидал от нее понимания того, чего она никак понять не могла, и в этом между ними возникла пропасть. Она сдвинула брови и чуть наклонилась вперед. Ученый счел это как утвердительный ответ и хмыкнул. — Ну, хорошо. По твоей же просьбе. Он медленно поднял левую руку к лицу и взялся за оправу с одной стороны. Задумался на секунду, а потом поднял вторую руку и придержал ей правую часть очков, таким образом подняв линзу только с одного глаза. До Эдит тут же дошло, что он имел в виду, и она мысленно пожалела, что возомнила себя достаточно уверенной. Потому что сейчас на нее — не смотрел — пустой белесый зрачок. Она никогда не видела такого, только читала в какой-то книжке, где слепца описывали как человека с белыми глазами, но ни разу не видела, и даже подумать не могла, что однажды увидит подобное вживую. Даже радужка была мутной и выцветшей. В этом глазу не было жизни. И это было куда более жуткое зрелище, чем просто непрозрачные очки. Закономерно было полагать, что со вторым глазом была ровно та же ситуация… Заметив, как вытянулось ее лицо, Нефарио поспешил вернуть линзу на место. После этого… очки как-то резко перестали казаться ей страшными. И, вопреки ожиданиям, ей не захотелось тут же выбежать пулей из кухни и попытаться стереть эту картинку из своего сознания, покрепче завернувшись в одеяло. Нет. Вместо этого ее голову вдруг наводнило еще больше вопросов. Она подняла руку и слегка дрожащим пальцем указала на его лицо. — А это… а как же вы тогда… — Они только на вид простые очки, — с кривой ухмылкой он постучал пальцем по боковой части оправы. — Вообще, считаю это одним из своих лучших проектов. Создавал на скорость, как только понял, что слепну. Принцип работы не поясню… потому что, во-первых, ты ничего все равно не поймешь, а во-вторых… — он наконец снова вспомнил о коробке на полу и поспешил схватиться за ее края в очередной попытке поднять ее. — …с-с-собака… А во-вторых, у меня сейчас есть более важные дела, а в сутках и без того недостаточно часов. Эдит не смогла и дальше просто стоять и наблюдать за его страданиями, поэтому она без задней мысли подошла к нему и взялась за один из краев коробки. Доктор немного удивленно смерил ее взглядом, но предпочел просто молча переместить руки на другой край. — На раз, два, и… три! Коробка была до жути тяжелой, но двойными усилиями им таки удалось оторвать ее от пола на несколько сантиметров. Этого было достаточно, чтобы водрузить ее на нижнюю полку и задвинуть на прежнее место. Закрывая дверцу шкафчика, Эдит искоса посмотрела на него. — А как же это с вами произошло?… — Чрезмерная самоуверенность до добра не доводит, — сухо ответил старик, немного помолчав. — Однажды почувствовал себя слишком опытным и возомнил, что могу обойтись и без средств защиты. И жизнь меня быстренько поставила на место, — опять же, никаких буквальных и прямых ответов. Но и такого было достаточно, чтобы уловить основную суть. Эдит понуро вздохнула. Еще несколько минут назад перед ней стоял живой призрак, а сейчас это был… человек. Не совсем простой, и уж точно не совсем нормальный. Но все-таки человек. Который чувствовал себя чужим в своем же доме. — Что ж… — Нефарио взял со столешницы стопку чашек Петри и легко кивнул девочке. — Вот и поговорили. Отчаливаю, не смею больше тревожить. Спокойной ночи. Не дожидаясь ответа, он развернулся и скрылся за стойкой. Эдит стояла и еще несколько мгновений просто смотрела перед собой, а потом встряхнула головой и засеменила следом, совсем позабыв про стакан с водой, который так и остался одиноко стоять наверху. Она догнала доктора уже в коридоре и перешла на громкий шепот. — А что вы сейчас будете делать? — Мне казалось, ты еще недавно хотела швырнуть мне стаканом в лицо, только бы я к тебе не подходил, — ответил он, продолжая смотреть прямо перед собой и не сбавляя шага. — А сейчас следом увязалась. Что за шутки? Эдит подняла на него взгляд и собралась было оправдаться, но вдруг заметила на его лице тень улыбки. Она не была уверена, что видела его искренне улыбающимся хоть раз до этого. Тот «приветственный оскал» в первый день улыбкой даже и близко назвать было нельзя. И хотя сейчас он едва ли приподнял уголки губ, это уже могло считаться. Может, в конце концов, этот короткий разговор был для них обоих маленькой победой. Для каждого по-своему. — Просто немного подумала… и решила, что ваша голова не стоит того, чтобы разбивать об нее стакан, — она ехидно захихикала, все так же без голоса, когда ученый резко посмотрел на нее с наигранной обидой. — И что ее обладателю может быть не так тоскливо, если от него не будут бегать. Мы все в одном доме живем, все-таки. Нам надо как-то уживаться. Нефарио в очередной раз фыркнул, но на это раз с улыбкой, а не с привычным недовольством. Тем временем они уже повернули в просторную гостиную, где стоял открытый лифт, ведущий в подземную лабораторию. — Боюсь, Грю точно меня выгонит на улицу, если узнает, что я тайком детей среди ночи в лабораторию пускаю. Я уже и так истратил его кредит доверия до предела. Или ты добиваешься того, чтобы мне устроили публичную казнь, и это такой хитрый способ от меня избавиться? — А как он узнает? — Эдит с улыбкой уперла руки в боки. — Мы ему ничего не скажем. А вы мне покажете свои опыты… Но ученый лишь махнул на нее свободной рукой и громко шикнул. — Иди спать, шпана. Эдит поняла, что попытки пробить барьер бесполезны, и осталась стоять на полу гостиной, когда он вошел в лифт и повернулся к ней. И снова она смотрела в два пустых поблескивающих круга, но, что удивительно, ей не захотелось отвести взгляд. Да, он, несомненно, все еще был по физическим параметрам ближе к облысевшему пингвину, чем к человеку, но он перестал казаться ей призраком. Иногда со своим страхом можно поговорить… и простого человеческого разговора хватит, чтобы пробудить надежду на улучшение. И за непрозрачными стеклами очков был не выжигающий душу взгляд, а просто уставшие глаза, отслужившие свое и решившие уйти на пенсию значительно раньше своего хозяина. — А вы почаще выходите днем. Кто бы вам там ни говорил, что лучше «не пугать нас», — они оба прекрасно понимали, о ком речь, но называть имена сейчас не было смысла. — Иногда можно разок хорошенько напугаться, чтобы потом не бояться вовсе. — Возьму на заметку, — Нефарио уже занес палец над кнопкой, но в последний момент остановился и снова повернулся к Эдит. — Если вдруг ты не хочешь посмотреть на испытание второй версии Антигравитоника, не приходи сюда завтра в полночь и не бери с собой остальных двух, поняла? Эдит тут же просияла и подпрыгнула на месте, активно закивав. — Так точно! — Славно, — он наконец нажал на кнопку и стеклянная дверь лифта закрылась. — Вы вообще спите?… — решилась спросить Эдит, прежде чем лифт тронется. — Гении не спят, они впадают в суточный анабиоз примерно дважды в неделю, и я однажды помру на этом, — последняя фраза прозвучала как-то чрезмерно оптимистично, он оскалился во все тридцать два зуба, из которых едва ли хоть один был настоящим, и лифт унесся вниз, скрывшись в подземной шахте ареолом голубоватого света. Пол над ней опустился, и уже скоро гостиная пришла к своему привычному виду. Эдит еще некоторое время просто стояла и смотрела перед собой, обрабатывая в голове произошедшее. Возможно, она может вписать себя в историю, как первый человек, приручивший демона сонного паралича. В любом случае, второй сеанс отбитой двусторонней психотерапии уже назначен на завтра. А сейчас… время наконец заснуть и попытаться уложить свои эмоции в хоть какое-то подобие порядка. Когда она уже успешно и бесшумно проникла обратно в детскую и вскарабкалась на свою постель, с центральной койки послышался шепот: — Я думала, он утащит тебя под землю и мы завтра будем доставать оттуда твою шапку… на память… — Не дури, Агнес, — огрызнулась Эдит и демонстративно зарылась лицом в подушку. Но, чуть погодя, подняла голову и добавила: — Одна я ему зачем? Нужны будут все трое, чтоб ставить на нас жуткие опыты. — Эдит! — зашипела Марго, вынырнув из-под своего одеяла. — Вот чего ты добиваешься?! — Я сплю, — Эдит снова уткнулась в подушку и издала протяжный фальшивый храп. Агнес еще пару минут что-то бормотала, Марго шепотом уговаривала ее уснуть обратно и параллельно ворчала о дурной привычке Эдит выдумывать страшилки на ночь. Но вскоре болтовня наконец стихла и все трое провалились в сон. То ли еще будет…