Нити богов

Эвтида вышла из хет-ка в котором временно проживала. После казни, эпистат подселил к ней торговку Агнию, и явно не из добрых побуждений, что вызывало желание сбежать от пристального взгляда соседки. Уныло оглянувшись, девушка подняла взгляд наверх — светильник ночи озарял безоблачное небо, нежно распространяя своё бледное мерцание на земли. Могущественный Сотис блистал, совсем скоро жители будут праздновать прибытие Хапи– время подходило. Неслышные шаги, сияние ночных путников на небосводе, мягкие игры ветра с песком — Эвтида чувствовала себя крохотной воровкой, пробирающейся под твердым взглядом Аах . Он видит всё в эту ночь и обязательно напомнит Осирису на суде. Мягкий стук показался ей раскатом грома, предостерегающего девушку от ошибки. Реммао открыл дауэр сразу же, словно ждал, когда гостья обозначит себя. Взгляд его был диким, злым и отчаявшимся — так смотрит раненный сокол, что знает о своей кончине. Эвтида напряглась. Внутри горели чаши, наполненные жиром. Реммао расставил их по краям хет-ка. Присев на пол, Эвтида замерла в ожидании. — Ночь темна сегодня, Аах следит, — спустя время проговорил мужчина. — В ночи много злого делается. Пытают шезму, а под наблюдением Атум-Ра казнят. — Девушка, помолчав, добавила: — Ты эпистату о Дии рассказал? — Ты знаешь ответ, ученица. Понимая верность предположений, Эвтида стала осматриваться: сосуды стояли около окна, скорей всего, наполненные водой, так охлаждали хет-ка ночью; множество глиняных чаш расположилось с краю от входа, в них учитель хранил ибогу, масла, жир. Стены не были украшены иероглифами. Обмазанные илом, они отдавали серым оттенком, похожим на лицо мертвеца перед бальзамированием. — Рем, — спустя время обратилась девушка, — когда закончатся испытания? — Всех нас ждёт Осирис на суде. В мягком свете от огня из чаш Реммао выглядел понурым и уставшим. Темные круги залегли под глазами учителя. Он смыл водой следы от толченого камня, которым обводили глаза мужчины, без этого выглядел по-иному, как обычный человек, а не шезму. Волосы разлеглись на плечах, не сдерживаемые поясом изо льна, покрытые маслом для защиты в ночное время — они блестели, как Сотис на небе. — Ты просил обаять эпистата. Я сделала. Но тело своё я не отдам в жестокие руки его. — Он пытался? — удивился Реммао, нахмурив брови. — Да, но остановила. Не сейчас, так при восходе Гор-ахти возьмёт меня. Предлагал быть подругой его. — Отказала? — Попросила подождать. Реммао вскочил с пола, стал разгуливать по нагретому за жаркий день полу. Каждый шаг его был яростен, но только Маат знала тайные мысли учителя. Эвтида молчала, не желала тревожить мужчину словами, сказанные эпистатом, что еще больше не понравятся. «Амен обещал лучшие ткани даровать, имя своё, перед Несу-бити Хор-Перэнмаат Небти Неферхеперу Менес Вторым правду раскрыть» — думала девушка. — Реймсс готов бежать, я пойду с ним. Эвтида вздрогнула всем телом. Она боялась того, что наставнику придётся убегать от охотников, бросив ученицу на растерзание эпистату. Как только Амен узнает о лжи и притворстве девушки, её казнят. «Последнюю песнь черномага» будет исполнять самостоятельно перед радостными жителями. И Сет не спасёт от воли того, кого одарил сам Гор силой. Не выдержав эмоций, вскочила, и ударила Реммао по щеке ладонью — мерзкий звук хлюпанья пронесся по хет-ка. Эвтида сама испугалась своего отчаянного жеста, замерла в ожидании ответного удара от наставника, сжалась в комок, зная, что должна последовать не меньшая атака. Но Реммао не двигался, прижимая ладонь к щеке. Взгляд не выдавал злости или гнева на неё. Сожаление и понимание — вот что видела Эвтида. — Меня эпистату оставляешь, как подругу? — горестно спросила девушка. — Не говори так, эпистат слеп и не видит того, что ты шезму. Тизиан пытается, но видит матерь истины Маат, Амен не слышит. — Его чутьё. — И оно, и возникшее к тебе влечение заслоняют взор эпистата. Наставник присел, как и сама Эвтида: внутри него бушевала буря самого Сета, яростно рассекая иб мужчины, нанося непоправимые увечья. Она видела: метался, старался найти выход из сложившейся ситуации, как должен поступать настоящий черномаг. Но ему приходилось выбирать между нужно и хочу. — Не бросай меня, Рем, не оставляй. Я не хочу быть под жестоким эпистатом и желать другого. Эвтида припала к наставнику, бросилась на шею, в попытке помочь сделать выбор. Он ответил на ласку девушки, обнял своими мягкими нежными пальцами за талию, позволил присесть рядом, чтобы успокоить. — Не нужно быть под ним, Эвтида. — Под плач Бастет, он возьмёт меня! Видит Маат, возьмёт и не остановит его яростный нрав Бастет! Сам Ра не сможет отстоять меня! Реммао перехватил голову девушки и положил себе на плечо. Горестные слёзы потекли по коже учителя, оставляя неприятное чувство стягивания, после высыхания. Он пытался утихомирить разбушевавшуюся ученицу, но, казалось, сама Сехмет завладела баЭвтиды. Она цеплялась за него, словно тонувший пытается выбраться из лап грозного Хапи и качает тоторас. — Эвтида, в его руках ты обретёшь счастье. — Погибель. Я буду петь «Последнюю песнь черномага» на виду у богов! Эвтида коснулась виска учителя: легкий небрежный поцелуй, больше похожий на прощальный жест. Губы были горячими от гнева и влажными от слёз — смесь из отчаянья и борьбы, что обуяли иб девушки. Реммао почувствовал, как его собственная ба начинает страдать от участи расстаться с ученицей и оставить её в логове охотников, но шезму понимал всю опасность их совместного пути. Он нежно коснулся щеки Эвтиды, стараясь передать ей своё понимание и сожаление. Девушка в ответ дотронулась до его рта своими длинными тонкими пальцами, обвела нижнюю губу, после верхнюю, словно пытаясь запомнить очертания того, кого больше никогда не увидит. Детский глупый жест, но откликающийся в учителе и тревожащий его иб. Поцелуй был внезапен как для неё, так и для него. Горячие губы Эвтиды целовали невесомо, ребячески, так поступали девы, не познавшие радостей дара Бастет. И он сам не настаивал, наслаждался каждым касанием языка, каждым вздохом, каждым ласковым поглаживанием руками, дрожанием ресниц — ученица, что сразила учителя. Когда к их поцелую добавились солёные слёзы, Реммао ощутил невиданное для него желание спрятать, сокрыть и защитить маленькое создание, что ему в дочери годится. Ощущение того, что после произошедшего, он обязан взять судьбу Эвтиды под свой взор и молиться утром и вечером богам за неё. Грубый лён обжигал пальцы девушки, неприятно рвал кожу, но напоминал ей о том, что она всё еще жива. Губы припухли от рваных, до одури волнительных, поцелуев под взглядом Аах, под томным вздохом Бастет, под грустную игру на систр Исиды. — Видит Птах, что я боролся с наваждением Хатор, что пытался отвергнуть дар богини и отпустить тебя, дав лучшую судьбу, — прошептал Реммао, прерывая поцелуй. — Верно брат говорил, что я помешался на тебе, что мой взгляд всегда глядит на тебя без остановки. Что поменялся я после встречи с тобой, Эвтида. Реммао прижал к себе растерянную девушку, только что познавшую тайные дары Бастет. Тело отзывалось на прикосновения. На его прикосновения. И это волновало ба сильней прежнего. Мог ли знать, что, когда только наступит тэпи ахет, они отправятся в Фивы на погибель, а как придёт Хапи и время арки ахет, то Эвтида припадёт к нему под угрозой смерти? И насколько искренне чувства ученицы? Одной Маат была известная правда, он же понадеялся на то, что видит. — Рем, я могу поговорить с Ливием. Он из Пихилум. Пройдём через Вадж-Ур. В Хет-Ка-Пта нет жизни нам, эпистат по следу пойдёт, — шептала Эвтида учителю, обнимая его, хватаясь за край льняной одежды. — Ты понимаешь, что Несу-бити Хор-Перэнмаат Небти Неферхеперу Менес Второй не оставит шезму. И Амен будет рвать каждого. — Эвтида. Он шептал имя девушки без остановки, покрывая влажную кожу поцелуями, гладил нежное создание, пытался успокоить её иб. Но его ба тревожилось от судьбы ученицы, от того, что недолго до суда Осириса проживёт под грозным эпистатом. Трепетал, порывался вставь и покинуть хет-ка прямо сейчас, не дожидаясь прибытия Хапи, когда можно затеряться. — Прошу, Рем, забери меня. Я богов молю, чтобы они дали нам уйти! — Эвтида встала на колени и начала говорить: — Исида, богиня неба, защитница наша, убереги, сокрой от грозного взгляда эпистата, сокрой песком дешрет. Сет, повелитель дешрет, защитник бога Ра и нас от Апопа, свирепый воин, пощади нас, помоги спрятаться от взгляда эпистата. Хнум, прикажи прибыть Хапи, освободи воды, мы уйдём незаметно, пока жители будут петь тебе песни и танцевать. — Эвтида, — коснулся плеча девушки Реммао, — посмотри на меня. Посмотри же. Она подняла на него глаза, отрываясь от просьб о помощи богов, в свете пламени, в нём сияла уверенность. Девушка видела, что решение было принято, но хорошо ли оно для неё? Бросит или заберёт? — Оставайся. Оставайся до прибытия Хапи, а после беги к пескам дешрет. К тому месту, где когда-то повстречался тебе. — Девушка уже начала возражать, но Реммао остановил её и передал небольшой льняной мешочек: — Это толченая пыль камня, спрячь. Если всё начнётся до прибытия великого Хапи, то сдуй из мешка и беги до дешрет. Туда я приду. — А если раньше побегу? — Прибытие Хапи скоро, я вижу яркий отблеск Сотис, а значит жди меня там, пока не явлюсь. — Буду. Исида видит моё обещание, как она искала Осириса, так и я буду искать, если ты не придёшь. Реммао поклонился Эвтиде в знак принятия обещания. Он поцеловал колени сидящей девушке, от чего та пошатнулась — губы его были ледяные, как у мертвеца. Обхватив лицо учителя на уровень глаз, она прислонилась к нему, в попытке наполнить хат силой и любовью, страстью и верой в лучшее, в милость богов к ним. Шум песка с внутреннего дворика разошёлся по хет-ка, заставляя обоих вздрогнуть. Шезму всегда слышали легкое перешептывание песчинок, такое было не подвластно обычному жителю. Сет, как дар, вселил в них возможность улавливать шорохи под наблюдением Аах. — Кричи, сей хаос, как могучий Сет, встретимся у дешрет, — прошептал Реммао. Он толкнул девушку на пол, она разразилась испуганным криком, что вылетал через небольшие отверстия под потолком и распространялся на весь ниут, почти да самого Уасет. Дауэр распахнулась и в хет-ка вбежала низкая девушка — Агния. Как яростный Сет, она облачилась в красную ткань, словно окропила себя яростью и кровью бога хаоса. Реммао вступил в схватку с торговкой, ловко уворачивался от выпадов, но старался не навести ран фенеху. Выхватив горстку толчёного камня, учитель сдул его на Агнию. Эвтида сильней прижала к себе мешочек изо льна, что передал ей Реммао. Потерять его — означало невозможность сбежать из-под взгляда эпистата. Когда черное облако осело, Эвтида заметила, что находится одна в хет-ка. «Фенеху бросилась за ним!» — мысленно вскрикнула девушка, боясь, что Реммао погибнет или не сможет сбежать. Не успела опомниться, как в хет-ка вбежал эпистат и охотники. Грозный разъярённый Амен выглядел не хуже ощенившейся головы сокола — бога Монту, что свирепствует перед лицом чужеземцев. Эвтида ощутила ужас от безжалостного взгляда, смотрящего на неё с требованием. — Агния! Агния побежала за ним! — крикнула девушка, отвлекая от себя внимание охотников. Тизиан вместе с отрядом бросился прочь из хет-ка. Эпистат нагнулся к сжимающейся Эвтиде, словно искал правду в ней. Взгляд был пронзителен, что сама Маат не смогла бы устоять перед желанием открыть истину. — Иди в свой хет-ка, Эвтида. Я зайду к тебе. Эпистат оставил девушку в одиночестве. С уходом Амена, девушка почувствовала облегчение и радость, что сговор их с учителем не был раскрыт. «Агния не слышала слов наших. Не стоит тревожить свой иб. Молю только, чтобы Реммао жив остался» — думала Эвтида, пока шла к хет-ка. Когда дауэр за ней закрылась, она заперла на засов вход, чтобы никто не потревожил. Припав к вырезанным из слоновой кости шесен богов, начала молить: - О ты, кто плавает в ладье вечности ночью! О ты, богиня рождения и смерти! Прошу, защити шезму Реммао Пер-А Инпу , чтобы не схватил его грозный эпистат Амен и охотники, чтобы хат сохранил в себе ка и ах, как положено; чтобы опасная фенеху не занесла на него кинжал; чтобы денеш не захватил в свою обитель! Его иб чист, как твоё Нефтида, его ба путанно, как твоя в минуту возложения с Осирисом! Не позволь ступить в Херет-Нечер, не пройти Аменти, не дойти до суда Осириса! Прошу, Нефтида, покровитель беззащитных! Эвтида почувствовала, как по щекам потекли слёзы. Зов к богине был сильней любых ранее читаных молитв. Она никогда не пропускала почитания великих мира и надеялась, что именно сейчас они откликнуться на просьбу. Звать Сета, того, чьей наречённой невестой была, и кто желает долг забрать с неё, не хотелось. И без того хватало горестей, что Исида дала ей. Следующие несколько часов под мудрым взглядом Сотис прошли в молитвах. Она просила каждого бога откликнуться на зов верной шезму, сделать исключения и не дать попасть Реммао в Дуат, покинув юную ученицу на растерзание эпистата. Мощный удар в дауэр оглушил задумавшуюся девушку, но она понимала, что не смеет перечить перед лицом Амена, когда решается судьба. Пришлось снять засов и впустить злого и уставшего мужчину в хет-ка. — Ушёл, — прорычал, подобно божественному Акер, эпистат. — Часть охотников ищут среди заброшенного ниут. — Найдут? — с надеждой спросила Эвтида, но сама верила в то, что этого не произойдёт. — Обязательно. Саму Мафдет просить буду указать мне, где он прячется. За сделанное с тобой, подругой моей, сам через Херет-Нечер пронесу на суд Осириса. Никто не смеет трогать тебя! Он с яростью ударил по стене, отчего Эвтида вздрогнула и попятилась. Страх — эпистат видел в глазах её, чувствовал, как колышется ба, как отчаянно стучит иб. Нехотя, покинул девушку, пережившую опасную, будь тому свидетель Аах, ночь. И совершенно не знал, что в этот момент шезму бросилась к шесеп покровительницы Бастет с поцелуями. За спасение. Следующие несколько ночей под покровительством Аах и Бастет прошли спокойно. Эпистат выслеживал Реммао, под радостные тайные мольбы девушки, а Агния не появлялась в хет-ка. Долгий разговор, предварительно высказавшись клятвой перед Маат за истинность слов, с Ливием дал результаты: обещал помочь им устроиться в Пихилум, когда сам вернётся на родные земли. Бегство Реймсса меньше всего волновало охотников и Амена. Их главной добычей был Реммао. Когда сияние Сотис стало пронзительно ярким, жители ниут стали готовиться к прибытию Хапи. Бедняги шили лучшие одежды, что могли себе позволить, пасли животных с особой трепетностью, мастера вырезали из костей шесеп Хапи и жену его Мерет, писцы были заняты подготовкой папирусов с пожеланиями богам — все ожидали празднества по случаю арки ахет. Когда Аах в очередной раз выглянул на небе, а Нефтида пустилась в путь в ладье вечности с Ра, на порог хет-ка пришёл сам Сет. Бог выглядел радостным, но задумчивым. С интересом трогал шесеп других богов и свой собственный образ, вырезанный искусным мастером. — Сет! Хвала Нефтиде, жене твоей, что направила тебя ко мне после долгих просьб! — Не нужно столько возносить молитв, я достаточно наслушался за эти дни зова твоего, Меренсет. — За долгом пришёл? — Нет. — Он рассмеялся, увидев растерянно-удивленное лицо девушки, рассказал: — Долг твой друг покрыл, отныне освобождена от повязанной доли нашей. Имя Эвтида Меренсет при себе оставь, под покровительством моих ходить будешь, но должной не числиться. — Друг? — Он сам расскажет, как вместе окажетесь. Нефтида вся извелась от слёзных просьб твоих, Эвтида. Нет сил слушать грустные вздохи жены моей. Собирай вещи, я подогнал осладля езды. Эвтида с мольбами, пока Сет закатывал глаза, стала собирать два сундука. В один поместила вещи, украшения, масла, в другой шесен богов, воду и еду. Сборы не заняли много времени, тем более под надзором защитника Ра. Сет взвалил на ожидающего ездока вещи, посадил уставшую, но счастливую должницу, после чего нашептал животному что-то на ухо. Резво бросился осёл по пустыне, пока ни в одном в хет-ка ниут не загорелся свет, и Аах помогал своим мерцанием путникам. «Завтра придёт Хапи, свет Сотис ярче прежнего, а значит все будут заняты молитвами и пуском ладьи по реке. Эпистат в последний момент узнает обо мне, а значит — есть шанс сбежать без погони. Ливий сам всё поймет, найдёт нас, как и обещал» — думала девушка. Первые лучи от Гор-Ахти коснулись обожжённого края горизонта. Песчинки заиграли блеском под лучами восходящего бога. Ветер трепал волосы Эвтиды, позволяя не задыхаться от духоты. Пришлось несколько раз за ночь поить осла, чтобы он добрался до нужного места. Своенравное животное упиралось, но то, что внушил Сет, не позволяло бросить девушку посреди пути. Она молилась. Всю дорогу продолжала возносить просьбы и хвалу богам. Нефтиде посвящала большую часть добрых слов, как той, кто помог бежать и привёл к ней Сета. Но то, что долг Меренсет был кем-то выполнен, терзало иб. Перед ней появились старые развалины ниут, где когда-то повстречала учителя Эвтида. Тогда он отдыхал в тени разрушенного хет-ка, а она напугала тревожного Реммао. Почувствовав на ней печать Сета, взял в ученицы и привёл в Хемену к Дие и Реймссу. Воспоминания о Дие — доброй и светлой девушке, ставшей шезму по собственной воле, а не по воле Исиды, напомнили о том, как Эвтида видела смерть и улыбку Амена под настойчивым взглядом Атум-Ра. Не будь той ошибки в ибу, они сбежали бы вместе и никогда эпистат не нашёл бы их. Но сейчас Меренсет оставалось надеяться только на то, что, пройдя суд Осириса, она отправилась на Поля Иалу. И Сет отвечал за неё, так как бальзамирования не дали провести охотники, оставив без защиты и ушебти. — Эвтида! Она услышала зов Реммао. Вскочивший на дыбы ослик, помчался на зов, из последних сил. Эвтида спустилась со спины животного и упала прямо в руки учителя. Объятья мужчины показались невиданным счастьем, которым одарила её Бастет и Исида, под радостный клич Нефтиды и хитрый взгляд Хатор. — Реммао! Живой! Молилась всем, чтобы уберегли тебя, чтобы позволили сбежать нам. — Она обнимала его, целовала щеки, виски, шею, шепча: — Ждала, пока Сотис загорится, подобно свету Ра. Молилась, долго молилась. Бастет уберегла меня от эпистата, защитила. Хвала ей до скончания мира! Нефтида помогла бежать мне, а Исида перемешала судьбы наши! Великие боги слышат нас и помогают. Одобрили нас, они одобрили нас, Реммао! — Знаю, Эва, знаю, — отвечал поцелуями Реммао. — Меренсет, Эвтида Меренсет! — высказала полное имя девушка, доверяя ему жизнь и смерть свою. — Эвтида жена Реммао Меренсет, — прошептал мужчина. Он достал пояс, расшитый золотыми иероглифами. Эвтида замерла, увидев дар, что преподносит ей мужчина и поняла значение поступка раньше, чем успела подумать об этом. Начал было говорить, но она перебила его: — Скажи, Рем, скажи, что ты не виноват в смерти Исмана. — Я знал, что смерть будет, но кто именно отправится в Херет-Нечер, — он немного помолчал, добавил: — не сказали мне. — О ты, Маат, хранительница истины, знай, что правда дороже жизни мне! — прошептала Эвтида богине и сказала мужчине: — Рем, я постараюсь. Постараюсь принять истину и простить тебя. Да видит Маат, я рада, что ты не солгал мне. Но кто он, кому брат мой понадобился? — Хемсет. Я долго под ним ходил. Да ниспошлёт на меня Маат горести, если я солгу. Но теперь, перед тобой Эвтида, я готов истину говорить. С Хемсетом мы связаны давно, когда он учил меня быть шезму. Много крови иных шезму на моих руках. Творил зло и сеял хаос назло богу Сету, за что наказал меня он, пришлось бежать в Хемену, скрываясь от эпистата. Но я смог искупить свою вину перед яростным богом, смог отречься от пути хаоса, смог отойти от учителя моего. Эвтида, прошу, поверь, что я отрекусь от старого и отныне не посею и зерна зла, буду почитать богов до скончания веков, вознося молитву за дар, что дали они мне — тебя. — Верю, Рем, верю. Принимаю клятву твою и несу слово перед грозным Сетом, перед справедливой Маат, перед суровой Мафдет, перед богом Ра, что отныне ни я, ни ты не нарушим замыслов богов, не посягнём на власть, не забудем того дара, что дали нам Бастет и Хатор, и будем возносить молитвы трижды в день, только под взором Аах не будет звучать наша мольба. Мягкие теплые губы Эвтиды коснулись Реммао — знак принятия клятвы, знак принятия его прошлого, знак принятия их будущего. Он очерчивал ладонью изгибы девушки, ласкал нежную кожу, дарил прохладу своими ледяными руками, успокаивал ба — делал всё, чтобы она поверила ему, чтобы ей было хорошо с ним. Острый ноготь прошёлся по спине Реммао, прошёлся по мышцам, очерчивая родинки на коже, приятно и томно растягивая время каждого касания. Быстрое движение иб Эвтиды волновало мужчину, кружило голову, как от кувшина хенкет. Он прошёлся по бедру девушки, оставил легкий поцелуй на шее, прижал к себе, обнимая крепче. — Эва, нежная Эва. Отыне я не под властью Хемсета и ты боле не должница Сета. — Так это ты? — вскрикнула удивленная девушка. — Я. Сам Сет спустился ко мне во время бури, рассказал о долге твоём, что имя Меренсет отныне носишь. — Но как? — Хемсет Саамон — должник Сета, гроза уаб, советник самого Несу-бити Хор-Перэнмаат Небти Неферхеперу Менес Второй, но и враг Исиды. Внося хаос в порядок, он рушит нити Исиды, что плетет богиня во имя всех. Мой учитель. Почти хозяин. Я искупил твой долг, Эвтида. — Ты убил его? — прикрыв рот пальцами, с ужасом спросила девушка. — Нет, Эва, я не смею больше вторгаться в дела богов, — успокоил он, поглаживая пальцами бархатистые плечи подруги, поведал: — Сет пришёл ко мне с рассказом. Я сразу понял, что о Хемсете Саамоне говорит бог. В этом месте мы часто встречались с учителем, чтобы он дал мне указ. Привести Саамона в знакомый ниут для разговора было не трудно. Сет ждал своего должника под видом осла. Теперь бог хаоса сам наказывает его, как пожелает. У самого Анубиса выпросил. И тебе просил передать, что долг уплачен. — И отныне она не должница Сета, а одарённая силой Сета, — раздался громовой голос бога. В тени хет-ка сверкнули два пламени — красные глаза повелителя хаоса. — Я обещал, что проведу вас по дешрет, как хозяин бурь. — Сет, свирепый хранитель Ра, — припала к ногам бога Эвтида. — Великий покровитель шезму, — поклонился Реммао. — Исида переплела судьбы ваши, я вижу. Нефтида просила передать, что мольбы твои дороже капель дождя в шему для неё. Но ждать мне вас не хочется. — Бог внимательно рассмотрел обоих шезму и сказала: — Принимаешь ли ты имя его? — Принимаю, бог хаоса. Я Эвтида жена Реммао Меренсет, подруга Реммао Пер-А Инпу. Реммао повязал дар, пояс, на девушку. Отныне перед друг другом и перед богами они муж и жена, связанные самой Исидой, под взглядом Сета и Гор-Ахти. — Я знаю, Эвтида, что ты договорилась с Ливием из Пихилум о защите на земле его. Сама Нефтида спустилась в обитель к Имхотеп и вымолила у него даровать чужеземцу возможность остановить хворь, но жена и Исиду уговорила не прерывать жизнь ему, как того велит судьба. Через восемь восходов Аах явится к вам он, вместе покинете Хет-ка-Пта. — Глаза бога сверкнули ярче, словно два красных Сотис. — На чужой земле не забывайте: кому обязаны, в честь кого молитвы говорить, кому славу возносить. Придёт время, вернётесь на родные земли. Но только лишь раз забудете о нас, я вас сам притащу сюда, и на глазах у жителей ниут покажу, насколько яростен бог Сет, насколько злопамятна Нефтида и больны удары карающей Мафдет. Они вздрогнули от жесткого голоса Сета. Сила бога чувствовалась ими, как никогда ранее, что хотелось припасть к песку, в надежде сбросить вес. Реммао поклонился настолько, что коснулся лбом голых ног спасителя. — И еще, Эвтида, когда будешь возносить мне молитвы, то играй на систр. Мольба под звук любимого инструмента Исиды приятней. И выходит звук из-под твоих пальцев нежный, можно и потерпеть молитву мужа твоего. Два связанных Исидой шезму улыбнулись от маленькой человеческой прихоти бога. Им предстоял долгий путь под защитой бога ярости, но после случившегося, вера в добрую дорогу стала больше. Несмотря на буйный нрав богов, судьбы тех, кто возносит им молитвы, важны каждому. И Исида связала судьбы Реммао и Эвтиды во имя любви, во имя справедливости, во имя царства на земле.