Это проблема?

      Мирона бесило всё. Натурально всё — звук, с которым захлопнулась за ним дверь номера; бесконечная вибрация телефона, на который одно за другим сыпались сообщения в общий чат; перепады температуры воды вкупе с её нестабильным напором; накопившаяся усталость и мысли, которые не давали покоя уже вторые сутки. Мирон надеялся, что после душа ему полегчает, но это не сработало. «Следы» дороги смыть удалось, а вот поганое настроение — нет.              Закутавшись в халат, он взял не прекращающий вибрировать телефон — ребята в чате обсуждали, в какой бар пойти. Мирон взглянул на время — до полуночи оставалось чуть больше часа. Они только прикатили в Воронеж — завтра концерт, им бы выспаться, а не бухать. Но ответственность за то, чтобы донести до них эту мысль, на себя по обыкновению взяла Женя — Мирон же молча наблюдал за тем, как её игнорируют. В целом, он был не против присоединиться — напрягала его вовсе не усталость, а случившееся во время их последней тусовки.              Концерт в Краснодаре они отметили на «ура». Кажется, в местном баре их запомнили надолго. Мирон, например, поверил в себя и выпил столько, что не блеванул, разве что, чудом. Рикка пару раз силой утаскивал его в толчок, но он стоически держался — жаль, не на ногах, учитывая, что в процессе было опрокинуто некоторое количество столиков и стульев.       Остальные ржали, хоть и сами были не лучше — непонятно, как они вообще добрались до номеров. Мирона, вот, тащил Ваня — в обнимку практически, даже в лифте, где и точек опоры было достаточно и, чтобы упасть, нужно было реально постараться. Они ехали, шутили дебильные шутки, то и дело переглядывались. У Мирона кружилась голова, ему было жарко, но при этом неебически хорошо. Так, что, когда очередной вызванный хуй знает чем приступ хохота сошёл на «нет», он взял и Ваню поцеловал. Прям как в фильмах этих ебучих — ну, так показалось ему самому, на деле-то, наверное, зрелище было жалкое, учитывая, что оба ни черта не соображали. Однако самое отвратительное заключалось не в факте поцелуя, а в том, что вспомнил Мирон об этом лишь после того, как Ваня ему рассказал. На утро. А ещё — в том, каким вышел этот дурацкий разговор.              — Почему я здесь? — хрипловатым спросонья голосом спросил Мирон, когда Ваня вернулся и разбудил его хлопком двери. Осознание того, что он проснулся в чужой постели, не то чтобы повергло его в шок, просто восстановить в голове события предыдущего вечера было не так-то просто. — Чё вчера было?              — Ну, ты был охуеть какой бухой, и я решил, что лучше забрать тебя к себе, — хмыкнул Ваня и протянул ему стакан с кофе. Под его курткой красовался чёрный спортивный костюм, и от него за километр несло куревом.              — Мой номер соседний, Вань, — отозвался Мирон и забрал стакан, приподнявшись на локтях. Голову прострелило болью, и он невольно скривился. — Ох, ебать. Есть таблетка?              — Ага, на тумбочке, — кивнул Ваня. — Я оставил, думал, ты раньше проснёшься.              — Спасибо, — с этими словами Мирон дотянулся до таблетки и, закинув её в рот, запил кофе. Жажду утолить не получилось — хотелось воды. — Так чё, я буянил?              — Да нет, — пожал плечами Ваня. — Просто я тоже был бухой. В падлу было разбираться, где чей номер.              — Понял.              — А ещё — ты меня засосал.              Мирон поперхнулся. Это прозвучало буднично, так, словно подобное происходило каждую их попойку.              — Чё, прости? — переспросил Мирон.              — Ты меня засосал, — хохотнул Ваня. Теперь в его голосе различались нотки нервозности. — Да забей, это просто…              — Погоди, — вскинув руку, оборвал его на полуслове Мирон. Внезапно ему стало плевать на то, что во рту у него срали кошки. Он лежал в Ваниной кровати без одежды — в трусах. Они целовались. Блядь, и правда, целовались. До Мирона дошло фантомное ощущение чужих губ на своих, и он резко скинул с себя одеяло. — А после этого… — он сделал неопределённый жест, как бы спрашивая, почему он в неглиже.              — О, нет, это ты сам, — отмахнулся Ваня. — Продолжения не было. Ты оставил мне засос на шее, присел, чтобы раздеться, и… отрубился. Я пытался тебя растолкать, заставить линзы снять, но ты меня хуями обложил.              Глазам было некомфортно, но это ничего, не критично — Мирон пару раз моргнул, чтобы в этом убедиться.              — Но я собирался продолжить?              — Да кто ж тебя знает, — нахмурился Ваня. — Ты лез, чё-то пытался сделать, но я и сам смутно это помню. Говорю же, оба бухие были. Ничего страшного.              Мирон пялился на него с несколько секунд, а затем — гулко сглотнул. Ну и дерьмо.              — Дашь водички? — попросил он.              — Конечно, — ответил Ваня и взял со столика нетронутую бутылку с водой.              Мирон осушил её залпом — в несколько больших глотков.              Он был в ахуе. Никаких проблем с принятием собственной тяги к мужикам у него не было, но за тем, чтобы лезть к кому-то из друзей, Мирон себя не замечал ещё ни разу. А Ваня? Почему Ваня ему просто не въебал? Это было бы правильно, они ведь, в конце концов, братаны, а лобызания — дело не шибко скрепное. А он не только не оттолкнул, а ещё и под одно одеяло с собой уложил. Ему не было стрёмно? Или осознание произошедшего ещё не успело его догнать из-за похмелья? С другой стороны, они хотя бы не зашли дальше — это уже хорошо. Или нет?              Мирон поднялся с кровати и принялся собирать с пола свою одежду.              — Слушай, не ебу, чё на меня нашло, — протянул, словно оправдываясь. Получилось глупо.              — Мирон, ешё раз повторяю — хуй забей, — огрызнулся Ваня, но затем моментально сменил гнев на милость. — Уже уходишь? — разочарованно добавил он.              — А ты хочешь об этом попиздеть? — вскинув бровь, хмыкнул Мирон. Ответ, впрочем, нашёлся раньше, чем Ваня успел заговорить. Попиздеть стоило. — Я бы для начала зубы почистил.              — Это проблема? Попиздеть? — спросил Ваня. Мирон промолчал. — Слушай, Мирон, — он потупил взгляд и принялся теребить край олимпийки. — Я точно не хочу, чтобы между нами после этого возникла ебучая неловкость, как между школьниками какими-то. Ты понимаешь, о чём я. Потому что это же, ну…              — Как у тёлок по пьяни, да? — не подумав, ляпнул Мирон.              Такими фразами в пору было заколачивать гвозди в крышку гроба. Они ранили — тем, насколько цинично звучали.              Ваня уставился на него как на умалишённого, но спустя пару мгновений растянул губы в улыбке. Фальшивой улыбке — Ваня не был открытой книгой, но Мирон его знал. И улыбку эту видел неоднократно, да только адресовалась она обычно не ему.              — Да, типа того, — усмехнулся Ваня и дёрнул головой. На шее у него, и правда, виднелся засос. — Они часто так делают.              — Значит, проехали? — сам того не подозревая, продолжил закапывать их обоих Мирон. Он застегнул штаны и быстро натянул футболку. — Будет, над чем поржать, хули.              — Проехали, — согласился Ваня.              Это была ошибка. Потому что ржать над этим Мирону вовсе не хотелось — напротив, со временем память прояснилась, и картина восстановилась целиком. Кроме того, между ним и Ваней, разумеется, возникла неловкость. Глупо было полагать, что они это замнут — так вообще бывало довольно редко. Во всяком случае, с близкими людьми, а Ваня был ему по-настоящему близок. Как никто в Окситаборе. И это усложняло всё в миллион раз.              Так что всю дорогу до Воронежа Мирон рефлексировал. Искал ответы в своей больной башке. Причину, по которой мог сделать то, что сделал. Было ли это «как у тёлок по пьяни»? Нет, не было. Было ли это следствием избытка эмоций? Тур казался путешествием в мир спидов, после «Ледового» и «Олимпийского» они пребывали в диком ахуе — даже на проигранный летом баттл, что никак не отпускал, стало насрать. «Город под подошвой» материализовался, они собирали стадионы. Да, это походило на правду, но лишь отчасти. Чего-то не хватало. Был ли шанс, что Мирон подсознательно давно хотел Ваню? Он отбрыкивался от этой мысли, но то, какой навязчивой она была, его пугало. Будто ответ крылся не на подкорке, а в сердце, и оно предательски тяготело именно к этой версии.              Завалиться по итогу решили в бар «Литера» — до него от Marriott’а по Проспекту Революции можно было дойти пешком. Женя отказалась, видимо, смирившись с тем, что завтра на площадке ей придётся раздать им пиздюлей; парни к полуночи уже были там — Мирон подтянулся одним из последних. Ему стоило нечеловеческих усилий засунуть все сомнения куда подальше. Кажется, стоило почаще напоминать себе о том, что тридцать два — охуенный возраст для принятия взрослых решений. Если они с Ваней так и не попытаются сделать что-то с этой ситуацией, ничего хорошего из неё не выйдет. Похерить дружбу длиной во столько лет всегда обидно, но вопрос в том, как именно её похерить — отдалившись или став ещё ближе. Пусть второй вариант и порицаем общественно. Чаще всего.              По счастливому стечению обстоятельств место за столиком рядом с Ваней оказалось свободно — Мирон скинул куртку и поспешил его занять. Бар заполнился только наполовину — вполне типично для среды. И очень кстати для их компании — отчасти потому, что шанс напороться на фанатов был чрезвычайно мал, а отчасти потому, что отсутствие тусовочной атмосферы не располагало к кутежу до утра. Так что Женя могла спать спокойно — после пары бокалов пива им точно ничего не будет. Бывалые бойцы, как-никак.              Мирон предпочёл пиву виски. Много пить не собирался — просто заполнять желудок большим количеством жидкости не хотелось. Английская речь привычно перемешивалась с русской — Порчи пиздел что-то о том, что по центру города было бы круто погулять днём, мол, он, говорят, красивый, водохранилище там, вся хуйня, но Мирон особо не слушал. Во-первых, у них всё равно не будет времени, а во-вторых, на дворе стоял декабрь, что не располагало к прогулкам. Даже с учётом привычки к ветреной Питерской зиме. Да и гораздо сильнее Мирона интересовал Ваня, уткнувшийся в телефон аккурат в момент его появления.              — А чё без наушников? — не без издёвки поинтересовался он. Ваня медленно поднял на него взгляд из-под капюшона чёрной толстовки — на Мироне была такая же, его мерч, с вышитой надписью IMPERIVM. Удобный, зараза. — Ну, ты же так всё время в фургоне провёл, пока мы ехали.              Музыка в зале играла негромко, в самый раз, чтобы они могли слышать друг друга, но никто не мог слышать их.              — Это проблема? — нахмурился Ваня.              — Не это, — огрызнулся Мирон, подвинувшись ближе. У Вани, если его послушать, проблем не было вообще. — А то, что ты делаешь вид, будто меня, блядь, не существует.              Ваня помолчал. Посмотрел в глаза — внимательно, так, будто Мирон должен был прочитать в его взгляде немой вопрос. И, конечно, у него в голове было полно вариантов его формулировок, но, если честно, ему хватило бы одной-единственной — озвученной Ваней. Жаль, из них двоих Мирон был горазд пиздеть и раскладывать всё по полочкам. Ваня чаще предпочитал молчать и слушать с нечитаемым выражением лица.              — Взять тебе ещё выпить? — увильнул Ваня, кивнув на пустой стакан из-под виски. Сам он пил пиво.              — Давай, — отозвался Мирон.              Какая же это всё хуйня, словами не передать. Мирон даже чуточку злился — то ли на себя, то ли на Ваню, то ли на Краснодар и его гостеприимные бары, из которых было невозможно уйти трезвыми. Попробуй разбери.       Он ведь, по сути-то, и не знал, чего именно от Вани ожидал. Признания в любви? Что тот скажет, что поцелуй — это самая большая ошибка за всё время их дружбы и теперь она не будет прежней? Из двух этих вариантов он предпочёл бы первый. Но из страха ли потерять — хороший вопрос. В сухом остатке Ваня был не против. Он позволил к себе прикоснуться. Поцеловать себя в шею — засос до сих пор не прошёл, и Ваня его не прятал. Он отзывался, хотел продолжения. В моменте — так точно, поспорить с этим мог, разве что, глухонемой.              Мирон и не заметил, как зациклился на этой мысли. Что, по правде говоря, было сложно списать на избыток эмоций.       — Чем загружен, бро? — всё же обратился к нему Порчи. На его лице сияла пьяноватая улыбка.              — Да так, — отмахнулся Мирон, дёрнув уголком губ. — Ничем. Спать просто хочу. Вымотался.              — О, смотрите-ка, — встрял Рикка и кивнул на бар. — Вано сегодня с уловом? — хохотнул он.              Мирон обернулся. Ваня, и правда, стоял возле бара — со стаканом в руке. Ждал, пока бармен нальёт пиво, и болтал с какой-то миниатюрной девицей.              К горлу подступил ком. В груди болезненно защемило.              Как это вообще возможно? Мирон, что, никогда не видел Ваню с девушками? Да видел — миллион раз. И Ваня видел его — они чуть ли не групповушки устраивали, если так подумать. И никогда не возникало это гадкое, ни с чем не сравнимое в своей омерзительности чувство ревности.       Почему теперь? Почему именно после поцелуя? Может, дело было не только в нём, но и в некой демонстративности, не ускользнувшей от взора, когда Ваня тоже обернулся? Будто невзначай, но посмотрел-то он точно на Мирона, не на кого-то другого. Или Мирону это померещилось? А была ли разница, если и в этом случае всё упиралось в злосчастный поцелуй?              Бармен протянул Ване пиво. Он обменялся с незнакомкой парой фраз, после чего она протянула ему салфетку. С номером телефона. Хорошо хоть след от помады не оставила. Ваня убрал её в карман толстовки и, забрав бокал, двинулся обратно к их столику.              — И как её зовут? — весело поинтересовался Порчи.              — Лиза, — ухмыльнулся Ваня. — Она куда-то торопилась. Спросила моё имя, местный ли я. Сунула мне свой номер и убежала.              — Батя ждёт дома к часу, — хохотнул Илья.              — Всё возможно, — загадочно протянул Ваня и снова многозначительно посмотрел на Мирона.              У Мирона в груди кололо. Ему хотелось забрать салфетку и порвать к хуям, чтобы Ваня никогда этой Лизе не позвонил. Она вообще знала, кто он такой? И кто такой Мирон? Похоже, что не знала. Какого хуя тогда подошла? Внешне приглянулся? Что ж, это можно было понять. Мирон тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли.              Реально ли влюбиться в лучшего друга? В человека, который знает о тебе всё? В человека, о котором знаешь всё ты сам? С которым вы действительно видели друг друга и в горе, и в радости, как принято говорить парочкам, что зачастую не могут подобным похвастаться? Да и разве не любишь лучшего друга по определению? Где та грань, когда это перестаёт быть любовью дружеской? Там, где появляется желание его трахнуть? Но как оно появляется?              — Мне кажется, мы тогда не допиздели, — осушив второй стакан и склонившись к Ване, выпалил Мирон.              Глаза у того заблестели, взгляд сделался жадным — у Мирона аж волоски на руках встали дыбом. Да, кажется, это финиш. Конечная остановка — поезд прибыл, сходите, уважаемые пассажиры. Ебануться можно.              — Хочешь допиздеть сейчас? — понизив тон, спросил Ваня.              — Хочу, — уверенно отозвался Мирон. — Пойдём.              Он отодвинул стул и поднялся. Ваня охотно последовал его примеру — ребята тут же замолчали и уставились на них.              — Мы курить, — объявил Ваня и, сняв со спинки стула куртку, накинул её на себя. Возражать и пытаться к ним присоединиться никто не стал.              Ночной мороз слегка отрезвил — от двух стаканов виски Мирон не опьянел, но ноги всё равно казались ватными. Они закурили, но, вместо того чтобы встать где-нибудь в стороне от бара, не сговариваясь, пошли вперёд — вдоль Проспекта Революции. Стоять-то холодно, в конце концов. И плевать, что в той стороне, куда они направлялись, находился их отель. Это совпадение.              — Я тут подумал, — начал Мирон, перекрикивая проносящиеся мимо автомобили и глубоко затягиваясь. — Нихуя мы не проехали.              Ваня заржал.              — Это ещё почему? — переспросил он.              — Потому что меня сейчас ебать выбесила эта Лиза, — честно признался Мирон.              — А я, может, хотел, чтобы ты отреагировал, — отбил Ваня.              — А ещё — потому что я не дебил, Вань. Ты сторонишься, — продолжил Мирон, стараясь не зацикливаться на том, до чего приятно было услышать то, что он услышал. — Разговариваешь со мной односложно. Тактильного контакта избегаешь, хотя обычно обниматься лезешь как ненормальный. Теперь, вон, спектакль какой-то разыгрываешь. Мне сказал хуй забить, а сам, получается, не забил?              Мирона трясло, но не столько от холода, сколько от волнения, хоть всё и было ясно как день.              — Получается, что так, — менее весело добавил Ваня. Его сигарета истлела, и он бросил её себе под ноги. — Не вышло.              — Вот и у меня не вышло, — хмыкнул Мирон уже на подходе к Marriott’у. Его сигарета тоже полетела на землю — он не сообразил дойти до урны. — Куда мы идём, кстати?              — В лифт?              Мирон хохотнул.              — Хочешь закрыть гештальт?              — А ты нет?              Мирон хотел, и Ваня это знал.              Как только двери лифта закрылись — Мирон, движимый сладким предвкушением, осторожно подтолкнул его к стенке и поцеловал. Осознанно — не так, как пару дней назад, не в пьяном угаре. Да, алкоголь не пробуждал новые желания, а лишь добавлял смелости для осуществления старых, но сделать это вот так, будучи в здравом уме и почти трезвой памяти, было по-своему кайфово. Одинокая камера, расположенная в углу, явно всё видела, но местный персонал и не на такое насмотрелся, а потому удивляться тут было нечему.       Ваня ссутулился, чтобы оказаться ближе, шумно выдохнул и приоткрыл рот, впуская внутрь язык Мирона. По телу разлился жар — лицо вспыхнуло, и верхняя одежда моментально стала казаться лишней. Ваня охуенно целовался — напирал, прикусывал нижнюю губу и жался поближе. Хотел его. Не только телом — несмотря на внушительный стояк, — и Мирон это понимал. Сам чувствовал то же самое.              Жили они на этот раз на разных этажах. Лифт остановился на пятом — там находился номер Мирона. Коридор преодолели в несколько уверенных шагов, а затем — раздался щелчок карточки и включился свет. Они кое-как расправились с куртками, и комната перед глазами поплыла. У Вани под спиной выросла кровать. Мирон навис сверху.              — Стрёмно, — прохрипел Ваня, взглянув на него из-под полуприкрытых век.              — С мужиком? — уточнил Мирон.              Не стоило полагать, что это не первый такой опыт в Ваниной жизни. Было бы чем похвастаться — Мирон об этом знал бы. Во всяком случае, Ваня о его похождениях был наслышан.              — Нет, — покачал головой Ваня. — Стрёмно, что мы, вроде как, ставим крест на нашей дружбе.              — Это проблема? — передразнив его, хмыкнул Мирон. На самом деле, он прекрасно понимал, что Ваня имеет в виду. Но если до этого у него на душе скребли кошки, то сейчас было на удивление легко, а загоняться и рефлексировать хотелось в последнюю очередь. — Сорри, мне кажется, что мы пришли к тому, к чему должны были. Я бы не выдержал игру в молчанку, — добавил он и мягко раздвинул Ване ноги, впихивая между ними колено и одновременно прикусывая мочку его уха, вместе с серёжкой.              — Я тоже, — прикрыв глаза, отозвался Ваня. — Веришь, нет, но меня давно клинило. Я поэтому, как ты выразился, обниматься лез как ненормальный. И охуеть как рад был, когда ты сам сосаться потянулся. Но…              Договорить он не успел — Мирон приставил указательный палец к его губам. Ваня умолк.              — Давай потом это обсудим, — предложил Мирон. — Я тебя сейчас хочу пиздец, не до разговоров.              Ваня улыбнулся и не стал сопротивляться — вместо этого, подался вперёд и поцеловал. И всё это было так хорошо, что дальше Мирон уже ни на что не обращал внимания. Ни на то, что Ванина щетина кололась, ни на то, что они бесконечно путались в руках, ни на то, что на пол отправилась не только одежда, но и оба их телефона.              Мирон оставлял поцелуи везде, докуда мог дотянуться, — на шее, на груди, на животе. Он вдруг поймал себя на мысли, что ещё ни разу не видел Ванины татуировки так близко, — не то чтобы тот не давал их рассмотреть раньше, но сейчас он имел полное право зависнуть на них на столько, на сколько угодно его душе. И обязательно воспользовался бы этим правом, если бы не каменный стояк в джинсах. С ним не было настроения созерцать боди-арт, несмотря на то что Ваня этот жест стопроцентно оценил бы.              Расстегнув его ширинку и освободив налившийся кровью член, Мирон мельком глянул на его лицо и сразу накрыл головку губами. Ваня, неготовый к столь быстрому развитию событий, тихо застонал и откинул голову назад. Его рука оказалась у Мирона на затылке — не надавила, лишь погладила, — и тот от этого завёлся ещё больше. Дважды проскользил до середины, а после — пропустил член в горло целиком. И как бы Ваня ни пытался проглотить все последующие стоны — негоже мужику во время секса звуки издавать, видимо, — выходило у него хуёво.       Мирон в попытке отвлечься от тянущего напряжения в яйцах даже задумался о том, чтобы это проработать, но довести мысль до логического завершения не смог — Ваня кончил по-подростковому быстро, бурно и эмоционально, закусив внутреннюю сторону своей ладони. Мирону это пиздец польстило.              — Сюда иди, — позвал Ваня.              — Ты кого стеснялся, не подскажешь? — на выдохе выпалил Мирон, избавившись от капельки спермы в уголке рта и поднявшись.              Но Ваня не ответил. Дрожащими пальцами припустил его джинсы и обхватил качнувшийся в воздухе член пальцами, прежде чем начать дрочить. Уверенно, практически искусно — так, будто каждый божий день держал в руках чей-то хуй. Помимо своего. И Мирона откровенно вело — он упёр ладонь в кровать сбоку от Ваниной головы и принялся двигаться навстречу, пытаясь подладиться.       Сердце ебашило как сумасшедшее, и, главное, хуй знает, от чего именно — то ли, от интенсивных движений снизу, то ли от того, каким взглядом Ваня на него в процессе смотрел. Вдумчивым, голодным, но в то же время томным, застеленным посторгазменной пеленой. Охуительно пробирающим — Мирон тоже продержался недолго.              А потом, когда дыхание более-менее пришло в норму, они лежали в обнимку и молчали. Одеться не удосужились — приспущенные штаны устраивали обоих.              Мирон, если честно, хотел Ваню трахнуть — до того, что шарики за ролики заезжали, — но понимал, что это не вязалось с быстрым эмоциональным перепихоном. А после всего, что накопилось, им нужен был именно такой, чтобы без заёбов.              Валяющийся на полу телефон снова завибрировал. Ребята, должно быть, их обыскались — сколько они отсутствовали? Полчаса? Лишь бы Женю на уши не подняли. Мирон нехотя до него дотянулся и, вполглаза пролистав чат, отписался, чтобы не ждали. Ваня внимательно за ним наблюдал.              — Мирон, — позвал он, когда он заблокировал экран. — А если в какой-то момент всё пойдёт наперекосяк?              Мирон вздохнул и неспешно повернулся набок, чтобы видеть его лучше. Пока он пребывал в своей личной эйфории, Ваню, значит, одолевала тревога. Забавно, как по-разному они это воспринимали.              — А сейчас мы с тобой не срёмся? — спросил он.              — Ну, срёмся, — подумав, ответил Ваня и тоже повернулся — так, что они оказались лицом к лицу. — Но это другое.              — С хуя ли? — хмыкнул Мирон. — Не вижу разницы, все ссоры — про недопонимание. Люди могут ранить друг друга независимо от того, какой статус имеют их отношения.              — Любовники срутся иначе.              — Нет, у них просто больше поводов, — возразил Мирон. — Потому что ожидания друг от друга выше.              У Мирона в голове, и правда, всё прояснилось. Ближе Вани у него не было никого, и как будто в том, чтобы хотеть делить с ним постель, не было ничего особенного. И плевать, как это называется. В конце концов, любовь рождается из духовной близости, а тела — всего лишь довершает эту картину.       Будут ли у них из-за этого проблемы, учитывая, что как минимум от ребят скрываться не выйдет? Может быть. Но это уже совсем другой разговор. Который им только предстоит.              — Ладно, наверное, ты прав, — улыбнулся Ваня. — Сам не знаю, что хотел услышать.              — Что я выгоню тебя из Окситабора? — хохотнул Мирон.              — О нет, — подхватил Ваня и заржал. — Бросишь меня на произвол судьбы? Придётся с горя уйти в какой-нибудь задрипанный «Антихайп». К обиженным на жизнь маргиналам.              — Пиздец, — констатировал Мирон. — Нет, Вань, надеюсь, этому не бывать. Я не переживу.              — Конечно, не бывать.              С этими словами Ваня подвинулся и мягко чмокнул его в кончик носа. А Мирон лежал и улыбался как идиот.