attire mon attention

Рука Архива скользит по обнажённой коже Вельта, его пальцы едва касаются светлого, собранного воедино судьей тела. Янг видит его руки, следит взглядом, как пальцы касаются его груди, ведут ниже, едва задевая соски, и Вельт смотрит в его глаза. Зелень в них колет сердце, и судья гулко сглатывает. — Иоахим? — Вельт опускает взгляд. Он не любил, когда Архив звал его так, но сейчас не может произнести ни слова, даже пресечь одновременно наглую и беспокойную улыбку Ключа. Янг не может поднять свой взгляд, ведь тогда он увидит его. Рука Архива замирает, и он заставляет судью обратить на себя внимание. — Ты не можешь просто не смотреть на меня, — Интонация Архива всегда слегка насмешлива, и среди строк его речи чувствуется эта капля дёгтя в бочке меда. Точно такую же манеру речи Вельт слышал от другого. Он мог убеждать себя в этом сам, но всё же, они были разными. Янг не мог точно знать — это он взял от Архива больше, или же Архив от него, но несмотря на то, какими они были разными внутри, внешность играла не мало важный фактор. Было бы смешно убеждать себя в том, что Архив внешне другой. Это бесполезная идея, не имеющая смысла, ведь это его тело. Аватар, или как там он его кличил, Вельту было неважно. Куда важнее были руки Архива, ползущие ниже, и этот рот, эти губы, что похабно изгибались в своих линиях. Судья вновь опускает свой взгляд, его рука хочет зарыться в его волосы, притянуть ближе, показать, куда нужно направить свою инициативу. Янг тянет руку, но едва кончики пальцев касаются волос Архива, Вельта начинает тошнить. Это чувство пришло к нему не так давно. Прошло достаточно времени, с того момента как Отто погиб. Восемь лет — срок не большой, но значимый. Архив в его жизни появился внезапно, сумбурно. Он нёс такую же опасность для него, как когда-то Апокалипсис. Тем не менее, Вельт совсем не видел в Архиве Отто. Архив был… Иным. Отто был приземлен, и несмотря на свои цели и устои, оставался простым человеком. В нём не было ничего того, чего нельзя было найти в других, и его жестокость была абсолютно человеческой. Архив был иным. Наверное, сам Архив когда-то давно тоже был человеком, но Ключ об этом не рассказывал, да и Вельт не особо интересовался. За столько лет, проведённых в состоянии Ключа, Архив изменился. Янг не знал его другим, но в нём чувствовалось то, какой он. Любопытный, всеобъемлющий, невозможный. И, невероятно невыносимый. События шли свои чередой, сведя Вельта и Архива в ту ситуацию, в которой они оказались сейчас — будучи любовниками, которые путешествуют на Звёздном экспрессе, в поиске чего-то, что ведомо только им. Судья потерял тот момент, когда связь между ними потеряла свои границы. Были ли они товарищами, друзьями? Может быть, Архив сразу знал свои намерения, и выбрал Вельта в качестве любовника по своим причинам? Янг этого не ведал, и его не интересовал этот аспект. В какой-то момент пространство между ними стало слишком мало, и вся ситуация пошла под откос. Ни один из них не знал, к чему могут привести подобные отношения, но никого из них и не волновал этот вопрос. Но в один момент на Вельта накатили они. Чувства. Ощущения. Осязание, осознание происходящего. В каждом движение Архива он видел Отто, каждое слово было будто пропитано его духом, каждая вкрапинка зелёного в его глазах и каждый волос пшеничного цвета на его голове заставляли Вельта чувствовать. Чувствовать то, что он многие годы отчаянно прятал в себе, скрывал, не желая кому-либо рассказывать. Тесла знала о случившемся, другие участники анти-энтропии не интересовались, а больше судья ни с кем и не хотел делиться подобным. Отто погубил множество жизней, и Вельта его рука смерти коснулась ещё в раннем детстве. Под именем Иоахима Вельт провёл лишь одну десятую своего бытия в этой жизни. Архив напомнил ему о его настоящем имени. Наверное, именно в тот день, Вельт вновь почувствовал подступающую к горлу тошноту, до жути знакомую, заставляющую сердце биться в бешеном ритме, а глаза наполнятся влагой. — Иоахим, так ведь? — Они лежали на кровати, обнажённые друг перед другом, и Вельта передёрнуло. Архив смотрел на него скорее удивлённо, что было странным для его взгляда. — Это ведь твоё настоящее имя, да? — Янг поморщился. Глядя в эти зелёные глаза, судья увидел в них совсем другого человека. Маленького, напуганного и беззащитного. Того, о ком говорил Архив, а не того, кем являлся сам Вельт. — Не называй меня этим именем, — Сглотнув ком, что мешался в горле, не давая сказать слова, противоречащие произнесённым, судья вдруг увидел общую картину. Он собрал Архива целым, не по кусочкам — отрезал все детали, выкинул из памяти всё лишнее, и теперь перед ним лежал не божественный ключ, а аватар Отто Апокалипсиса. Тело вдруг покрылось мурашками, кожа будто вмиг стала грязной и срочно захотелось умыться или в душ, а очки, которые он не снимал, внезапно начали давить на голову. В груди проснулось иррациональное желание сбежать — далеко, неважно куда и как, лишь бы подальше от… Него. Архив пожирал его глазами. Будто бы запоминая малейшую чёрточку выражения его лица, откладывая в свою бесконечную библиотеку, раскладывая по папкам каждое мгновение, что он видел. Вельт чувствовал себя насекомым, распятым иголками на стеклышке лаборанта, под его взглядом, но именно этот взгляд напомнил ему о том, кто на самом деле сейчас лежит рядом с ним. Это лишь тело, и Янг прекрасно осознавал, насколько тело незначительно, если ты знаешь, что находится в сознании. Со временем, чувствам Вельта стало будто хуже. Теперь он замечал Отто не только во внешности Архива — в его поведении, манере речи, в словах, что он использовал, во всех тех мелочах, которые делали Архива отличным от Апокалипсиса. В какой-то отчаянный момент, судья даже не смог найти отличий между ними. Но когда смог, к нему пришло лишь иное осознание — Архив хуже, чем Отто. Жестокость и кровожадность Отто была человеческой, обусловленная ненавистью и несправедливостью этого мира, но Архив — не человек. Сам Вельт — не до конца человек, но если в Вельте живёт лишь часть той силы, что делает его таким, то Архив — само воплощение этой силы. Янга это не пугало. Наверное, должно было напугать, но несмотря на свои годы, он был наивен. Наивен в том, что Архив слишком долго пробыл в Отто и обрёл слишком много человеческих качеств. Вопрос был лишь в том, какие человеческие качества он умудрился обрести в Апокалипсисе. Вельт не был так хорошо знаком с Отто, чтобы понимать всю глубину его чувств и ощущений, но был достаточно ознакомлен с Архивом. Архив не был таким заносчивым — он был просто более высоким, не понятный всем и каждому, доступный лишь для того, кто хочет его познать. Он был язвителен, любопытен, интересен и холоден в вопросах людских жизней, но и Вельт не всегда был таким, какой сейчас. Архив всё ещё был листом, уже переписанным и исписанным сотню раз, но на нём всё ещё оставалось место для того, чтобы Вельт смог написать там то, что хотел бы донести до него. Судье было достаточно и этого. Вельт открывает глаза, и тянет руку к пшеничным волосам. Зарывается в них пальцами, и тянет Архива выше, заставляя прильнуть к себе ещё ближе. Смотрит в его глаза, и больше не видит в нём Отто. Ключ ухмыляется, и Вельт тянет его за волосы к себе, губами прикасаясь к его губам, заставляя и себя, и его, поверить в то, что Архив — это не Отто. Архив улыбается в губы Вельта, и тихо шепчет: «Иоахим», и Янга больше не волнует, как он его называет. Имя — это важно, и если Архиву нравится звать его Иоахимом, то Вельт не будет этому сопротивляться. Судья отпускает его губы, и открывается на встречу поцелуям, что исследуют его шею. Рука Янга всё ещё в длинных пшеничных волосах, и Вельт тянет его ниже, направляя туда, где этот язвительный рот сейчас нужнее всего. Архив облизывается, и не спеша опускается поцелуями ниже, стараясь поймать каждый вдох и выдох судьи. Он целует это тело, и думает о том, как Вельт восстанавливал его из небытия, по молекулам собирая себя из сознания. Архиву это кажется невероятно возбуждающим, и он наконец обхватывает губами его член, а рука судьи сжимает его волосы, заставляя электрический ток пробежать по спине Ключа. Архив ухмыляется, даёт возможность прочувствовать Вельту каждое ощущение его губ, каждое касание языка, каждый миг, когда Архив полностью отдаёт себя Янгу. Даёт ему попользоваться собой, так пошло и так по-человечески. Вельт стонет, сжимая в руке простыню, а пальцами другой зарываясь в мягкие, словно шёлк, волосы. Он тянет его ниже, направляет, и Архив успешно играет свою роль — податливого, пытливого искусителя. Он улыбается, отстраняясь от Вельта, и эта похабная ниточка слюны тянется за его губами, заставляя Янга тяжело вздохнуть. Пошло. Грязно. Невыносимо горячо. Именно такими словами судья бы описал Архива в этот момент. Ключ был действительно божественен, ведь человек не может вести себя так. Так, словно Вельт — самое дорогое сокровище на свете, самая хрупкая ваза в мире, но при этом это сокровище и эта ваза требуют особого ухода и внимания. Требуют, чтобы им подчинялись, требуют чтобы подчиняли их. Стекло в нагретом состоянии податливо, словно глина, и Архив был способен заставить Вельта впасть в это состояние. Сделать из него податливое, мягкое и нежное существо, всем своим видом требующее прикосновений и чувств. Ключ с большим удовольствием справлялся с тем, чего хотел от него Янг. Любая просьба судьи будет исполнена в тот же миг, ему стоит лишь произнести её, и Архив уже готов её выполнить. Как жаль, что это распространялось лишь на их постель. Вельт произносит: «Дай мне это», выдыхая слова тёплым воздухом, и Архив беспрекословно выполняет свою задачу. Он тянется вниз, и это не похоже на обычный секс. Духовное единение звучит слишком скучно для них двоих — это что-то высшее, на грани того, чего люди никогда не смогут постичь. Вельт хрипло стонет, пока рот Архива вытворяет такие вещи, на которые никогда не будет способен ни один человек на земле. Ключ буквально поклоняется судье своими движениями, своими мазками языка и губ, заставляя Янга превращаться в нечто схожее с ним, выпуская наружу его истинную сущность, не погребенную человеческой рутиной души. Вельт хрипло стонет, тянет Архива за волосы, и тот довольно ухмыляется проделанной работе. Экстаз судьи будто распространялся на самого Архива, заставляя его чувствовать не меньше ощущений, чем ощущает сам Вельт. Ключ довольно улыбается, и его изгибы губ совсем не похожи на линии ухмылок Отто. Его мягкие, распущенные волосы, совсем не схожи с хвостом Апокалипсиса. Его глаза, сияющие желанием и удовольствием, имеют совершенно другой блеск, совсем не похожий на блеск в глазах главы Шиксал. Вельт вновь разбивает Архива на мелкие осколки, собирая его вновь из этих остатков, дополняя, разветвляя узор. Собранный образ совсем не похож на того, о ком Вельт хотел бы забыть навсегда. Архив представляет из себя совсем иное, и Вельт, имеющий невероятный словарный запас, не может найти слово, которое бы описало то, каким является Архив. Всевышним. Высокодуховным. Божественным.