Мне снятся кошмары, когда ноги в холоде.

      Арсений устало плетётся к новой многоэтажке, лениво запрокидывая голову кверху. Привычно выискивает балкон с розовым светом для цветов, отсчитывает глазами вниз три этажа и останавливается на тёмных окнах. На тёмных и каких-то безжизненных окнах своей квартиры. Вновь опускает взгляд, тормозя около железной двери в поисках в портмоне скудной связки ключей. Слушает приторный визг домофона от магнитной таблетки и заходит в светлую, тёплую, с запахом греющих батарей парадную. Заглядывает в щель своего почтового ящика, сканируя привычное ничего, подходит к лифту и вызывает его. Пиликает колокольчик, распахиваются беззвучно двери. В самой кабинке на фоне гудит постоянно мелодия, которую сменяют каждый сезон новой, но однотипной по мотиву. Выходит на нужном этаже. Двигается к общему коридору, открывая в него дверь звонкими ключами. После отпирает пространство нескольких изолированных семей. И наконец-то отворяет свою квартиру. Темнота. С накопленной злостью хлопает входной и расслабляет руку с портмоне, кидая его на коридорный коврик. Арсения уже тошнит от этой зацикленной постоянности. Работа, дом, одиночество, работа... И так изо дня в день, складывающихся в недели, сливающихся в месяцы, суммирующихся в года. Снова-снова-снова, на протяжении лет так пяти-семи его квартира видела только друзей, отношения на ночь пару раз от безысходности, а также Серёжи, который заезжал на выходные потрындеть. Ну, и самой главной и липкой фигурой был сам Арсений.       Он намеренно стукается затылком о дверь, запрокидывая голову назад и пялится в потолок, на котором висела пожарная сигнализация. Дня так через два она должна начать пиликать от того, что батарейка вновь села. Поменяв её, Арсений начнёт новый отсчёт месяца в своём противном одиночестве. Снимает туфли, наступая на их пятки, даже не заботясь о том, что может повредить лакированный задник. Ну и чёрт же ж с ними. Расстёгивает осеннее пальто и вешает его на плечики в шкаф-купе. По пути в ванную закатывает рукава белой рубашки и расслабляет на шее галстук, который и без того мешал нормально дышать. Спёртый и однотипный воздух одинокой квартиры. Нажимает на пружинный дозатор мыла и прыскает от злости. Закончилось. Садится на корточки, приподнимая на бёдрах отглаженные штаны. Достаёт из-под раковины новое средство, заполняя опустошённый контейнер. Наконец-то моет руки, споласкивая несколько раз лицо, в последний раз оттягивая кожу до покрасневших слизистых глаз. Ему бы поесть, да спать лечь. Только вот тёмная кухня, частично озаряющаяся лампочкой холодильника, не сулит о быстром ужине. Подтверждает это и холодильник, содержимое которого сводится до альтернативного молока, тюбика горчицы и одинокого яйца на верхней полке. Ну вот. Арсений снова забыл закупиться продуктами на пару дней. Доставку ждать не хочется, к тому же уже поздно. Закатывает глаза до судорог и захлопывает дверцу со злостью. Остаётся стоять в тёмном помещении с желтоватым светом окна. Настроение уходит ниже плинтуса, утягивая за собою последнюю каплю желания поужинать в спокойствии. Хочется рвать и метать, даже заплакать от злости и от одиночества сердца. Яростно закидывает капсулу в кофеварку, нажимая костяшкой на кнопку. Машинка скрипит и начинает кипятить воду. Арсений же в это время идёт по коридору в свою комнату, отворяя дверь со свистом сквозняка.       Разлетается тонкий тюль, ограниченный в движении плотными шторами. Холод разгорающейся промозглой осени наполнил спальню до краёв. Арсения мурашками пробивает словно током. Ровно тремя шагами пересекает комнату, добираясь до окна и закрывая плотно форточку. Дёргается головой и судорожно выдыхает. Холод пропитывает тело быстро и безжалостно. Скидывает офисную одежду, надевая свою домашнюю. Поверх кофты с рукавом накидывает ещё и толстовку, так как морозится непривычно сильно. Возвращается на кухню и воет волком. Кофе сварилось. Только вот не в чашку, а в судочек машинки. Он забыл поставить чашку. Забыл. Ударяет кулаком по столу и корчится в лице от боли. Сейчас бы снова заплакать. Лучше бы в истерике забиться. Но после напряжённой рабочей недели не остаётся сил вообще. А сегодня ещё и в спортивном зале упахался. Допивает молоко и выбрасывает упаковку в мусорку. Не желая более зависать в реальности, он быстро чистит зубы и валится на кровать. Снова отвратительно холодно. Постельное бельё обволакивает полностью, будоража и пробуждая новую волну мурашек. Пересилив себя и мороз по коже, Арсений кутается сильнее по самый подбородок. Лежит тихо, хотя куда ещё тише, чем есть в этой тупо пустой квартире. По истечении получаса тело наконец-то нагревается немного, позволяя расслабиться. Только ноги остаются ледышками, контрастируя с более менее согревшимся верхом. Ими неприятно касаться даже друг друга. Противно. Арсений укрывается сильнее, всё-таки проваливаясь в беспокойный сон. Вроде бы находится в мире Морфея, но чётко ощущая реальность текущих часов. Через некоторое время вздрагивает, подрываясь на локтях. Липкая капля пота стекает по виску, перекатываясь на шею. Дышит загнанно и рвано, периодически жмурясь и осматриваясь. Тюль подрагивает, щель между шторами разрезает спальню светом уличных фонарей, ноги безбожно мёрзнут. Тихонько всхлипывает, хлюпает носом, утирая глаза предплечьем. Хочется постоянно плакать от каждодневных кошмаров, от давящего одиночества.

***

      Арсений останавливается около многоэтажки, запрокидывая голову и сразу отмечая окна квартиры. На балконе они все распахнуты - курил недавно. Улыбается этому, выуживая из сумки дребезжащие от бесконечных брелоков ключи. Тут и металлическая фигурка кота, и черепок, и красная половинка от сердца. И ещё куча всяких весёлых побрякушек, не дающих унывать. Еле отыскивает в этой своре таблетку и заходит в парадную. Здесь пахнет свежей краской. В лифте отмечает новую более живую мелодию, а в общем коридоре фиксирует взгляд на разрастающемся плюще. Его приютили в середине лета где-то. Входную дверь спокойно дёргает на себя, и она податливо открывается. Арсений проходит в квартиру, вслушиваясь в потрескивающее масло на кухне и умеренно булькающий борщ на плите.       -Я дома! - На автомате живо выкрикивает фразу, мягко улыбаясь вазе с цветами. Он и не заметил, как эти слова стали вылетать спокойно из его уст, если ранее он напоминал сам себе говорить это. Белые тюльпаны плотной копной стояли на столике в прихожей. Букет свежий - утром его ещё не было. Вдалеке, в доступной глазу области кухни, стоял ещё один - розовые пионы. Арсений любит цветы просто так. Антон любит Арсения.       Снимает кеды, отбрасывая сумку в сторону и вслушиваясь в привычное неловкое копошение в спальне. "Пацаны, чао. Позже спишемся и обсудим проект, у меня семья вернулась", - приглушённый голос доносится из комнаты. За ним следует захлопывание крышки ноутбука и ленивая зевота. В сложившуюся ситуацию Арсений из прошлой дождливой осени ни за что бы не поверил, даже у виска бы пальцем покрутил. Они познакомились в начале лета, на даче у Серёжи, который созвал близких отпраздновать его удачную сделку. Серёжа пригласил Арсения, который был знаком через него с Димой, который пригласил по согласию с виновником торжества своего друга - Антона. Он любит светлое пиво и громко смеяться, одновременно с этим прыская заражающими шуточками и эмоционально жестикулируя. Зелёные, весёлые и живые глаза. Красивые золотистые кудри. Искренняя улыбка. Арсений любит танцевать, а теперь и смеяться с шуточек Антона. Уже поздним вечером, когда все изрядно выпили и разбились по группам с общими интересами, Антон примкнул к тройке знакомых, ловко вклиниваясь в их ленивый разговор и разбавляя повисшую скуку. Выстраивает ловко диалог с Арсением, находя точки соприкосновения и развивая беседу до приятной лёгкости в груди. Потом они встречаются за просмотром футбола, хотя Арсений ни капли не питает к нему интереса. Позже, вдвоём, они идут на спектакль "Дети солнца", долго хихикая над путаницей Антона в фамилии, который назвал Горького Громким. Или же он нарочно так сказал? Несколько вечеров болтают без устали вживую или по видеосвязи, обходят центр города вдоль и поперёк, посещают много галерей, отрываются в клубе. Антон из раза в раз провожает до дома или подвозит на машине, если тот допоздна задерживается в офисе. Дверь спальни открывается и оттуда выходит Антон. На нём огромная розовая футболка и домашние широкие штаны. Быстро пересекает коридор и нависает над Арсением, прижимая к себе за бёдра, руками притягивая за талию.       -Арсений Сергеевич, по времени плюс два часа от окончания Вашего рабочего дня. Ты почему снова задержался, выполняя не свою работу, м? - Делает несерьёзно серьёзное лицо, утыкаясь взглядом в глаза напротив. Он только старается казаться злым, но на самом деле рад, что тот наконец-то приехал домой. Разница в росте около десяти сантиметров, но именно сейчас она ощущалась в разы больше: тембр голоса и такие уютные объятия. Арсений привычно молчит, расслабленно улыбается, утыкаясь носом в ямку над ключицей. После работы ему нужно минут так тридцать, чтобы раздуплиться и прийти в себя. Он прижимается плотнее, обхватывая рукой шею, а второй вплетаясь пальцами в аккуратные завитки на затылке. Пахнет родным парфюмом, дезодорантом, кондиционером для белья и просто Антоном. Его личным запахом, который невозможно передать простыми словами. Надо просто чувствовать.       Они съехались в сентябре. Вначале ночевали друг у друга, просто гостили. А утром вставали раньше, чтобы добраться до работы. Чаще всего долгая дорога донимала Арсения, ибо Антон в основном работал из дома, редко посещая своё место для личных встреч с клиентами или начальством. В одно пасмурное и промозглое утро они лежали под двумя одеялами в квартире Арсения. Дождь бил в окна с хрустом, ветер косил его по наклонной, деревья во дворе болезненно скрипели. Кучерявый тихо сопел, перебирая пряди отросших арсеньевских волос. Накручивал на палец, немного мусолил конец и отпускал. Несильно ссутуливается, целуя в макушку. Арсений прикрывает глаза, выдыхая спокойствие и умиротворение. Заглядывает за бледное плечо и всматривается в плачущее окно. Антон приоткрывает один глаз и вопросительно хмыкает. "Переезжай ко мне жить, пожалуйста", - удивительно легко говорит, хотя ранее эти слова набатом били по голове, осаждая на дно к самым тяжёлым мыслям. А сейчас почему-то сказал, не сомневаясь в своих намерениях. Он об этом думал не раз и говорил об этом тоже не единожды. "Ты точно хочешь, чтобы я переехал?", - Антон спокойно серьёзен, смотрит в глаза и ждёт честного ответа. "Да".       -Так, а ну дуй в ванну и приводи себя в порядок. На ужин борщ, на второе, если захочется, я пожарил картошку. Потом, может, навернём чаю и спать. Ты на работу со сранья поехал, я сегодня смотался в центр и в квартире прибрался. Аккуратнее, ибо я там повесил стекать шторы из гостиной. Они невозможно сильно запылились - отврат. Иди давай уже, липучка. Мы с тобой ещё успеем наобниматься. - Несмотря на строгость в голосе, он мягко целует в висок несколько раз. До коликов приятно.       На кухне тепло и до одури уютно. Воздух пропитался запахом хозяев квартиры, ароматом ужина, нотками растворяющегося табака. Арсений всегда морщится, стоя на общественных остановках, где зачем-то прямо под боком ожидающих ставят мусорки с пепельницами. Клубы кислого с горечью дыма из чужих ртов отравляют до кашля и неприятного зуда в носу. А потом ещё долго преследуют наглой тенью, проявляясь неожиданно накатывающими волнами при повышении температуры. От Антона никогда не пахло яростно табаком, его шлейф наоборот украшал фигуру и натуру. На балконе пахло им, невидимый силуэт поселился в каждой комнате, оттенки заполняли общий шкаф в прихожей. Запах сигарет Антона не отталкивал и не заставлял отчихиваться или отмахиваться, причитая о вреде своему здоровью. Это обязательная часть его личности. Это неотъемлемый кусочек. Между ними вяжется приятная беседа о прошедшем дне и о планах на два выходных. Наконец-то можно пихнуть телефон подальше в тумбочку и отключить на нём звук ко всем чертям. После кружки чая с корзиночкой с заварным кремом они посидели ещё немного за разговором, а потом Арсений, отпихиваясь боками, занялся мытьём посуды. Антон же ушёл в ванную, попутно заглядывая в спальню, чтобы расстелить постель и закрыть окно, перекрывая доступ надвигающейся ночной прохладе.       Проходит ровно десять минут, когда Арсений заканчивает протирать последнюю тарелку, возвращая её на место, а Антон неожиданно возникает сзади. Укладывает подбородок на плечо, обдавая теплом кожу шеи. Ныряет руками под футболку, прижимая крепко своими большими ладонями к торсу. По кухне разливается смех от щекотки, переплетающейся с короткими беспорядочными поцелуями. Хорошо. Арсений разворачивается в объятиях лицом к лицу, зависая на бесконечно зелёных глазах и на любимых чертах. Антон снова нависает, прижимая к столешнице и обдавая дыханием арку Купидона. Первый невесомо целует. Оба жмурятся сытыми котами, улыбаясь уголками рта. Кусает нежно то верхнюю, то нижнюю губы, после сминая их и проходясь кончиком языка по сомкнутой линии. Арсений приподнимает голову, приоткрывая их и ловя язык того своим. Антон целуется вкусно и всегда по-разному. По ситуации. По тому, как он это делает, можно точно сказать о настроении и дальнейших его намерениях. Жадно кусает и тут же зализывает - доминирует с желанием секса, закусывает и оттягивает нижнюю - дразнится, целует в уголок - нежится, мягко прикасается к губам - жест прощания или встречи. Сейчас он просто высказывает любовь к Арсению, а тот искренне её разделяет. На кровать заваливаются одновременно и даже кутаются одинаково быстро в общее одеяло. Арсений льнёт к груди, зажимая в кольцо рук и тыкаясь своими стопами в ноги того.       -Ема они у тебя ледяные! - Антон привычно вскакивает и тут же начинает бухтеть привычные причитания о возможности простудиться и разболеться очень сильно. Свисает с края кровати, шаря свободной рукой в поисках тёплых носков, другой же прижимает к себе чуть ли не урчащего Арсения. - На, носки надень.       Два раза повторять не нужно, надевает с превеликим удовольствием и обратно заваливается в объятия. Слышатся первые тонкие капли дождя, сквозь щель в шторах прорезается тёплый свет уличных фонарей, над ухом слышится размеренное дыхание, а грудь чувствует чужое сердцебиение. Ноги начинают согреваться. Тепло.       -Ночью больше не просыпаешься? Ну, кошмары проходят? - Антон касается губами лба.       -Не просыпаюсь... Спасибо. Я люблю тебя.       -Я тебя тоже очень люблю. Спокойной и тёплой ночи. - Снова целует мягко, но в уголок рта. Арсений целует в ответ.