ты красивый

      — Ты красивый, — Чонин говорил это сотни раз, заглядывая в глаза Чану. Каждый раз повторял одно и то же по кругу.       — Это неправда, — тот никогда ему не верил. Или притворялся, что не верит, каждый раз стараясь выглядеть лучше.       Чонину казалось, что лучше и быть не может. Он каждый раз всё больше залипал на старшего. Во время танцевальных практик, в звукозаписывающей студии, в тренажерном зале и на концертах. Каждый грёбаный раз Чан выглядел как божество.       — Хён, ты красивый, — ранним утром в студии вместо приветствия сказал Чонин.       — Врушка.       Чан работал допоздна в компании и остался спать прямо здесь, игнорируя возвращение в общежитие. Сейчас он походил скорее на домового: растрёпанный и сонный он выглядел совсем по-домашнему. Его хотелось прижать к себе и закотёночить.       — Я изменил тональность, чтобы тебе было легче на верхних нотах, — Чан зевнул и принялся разминать затёкшую шею.       — Лучше бы ты изменил свой режим сна, чтобы тебе было легче жить, — беззлобно поддел его Чонин. — Сходим за кофе?       Кафетерий в такое время ещё не работал, а кофе из автомата был мерзким на вкус. Было решено идти в кофейню на соседней улице.       — Вот опять ты это делаешь, — произнёс Чонин, мечтательно глядя на Чана, который в этот момент забавно щурился на солнце.       — Делаю что? — не понял Чан.       — Выглядишь потрясающе, не прилагая никаких усилий, — пояснил Чонин. — И как такое сокровище попало мне в руки?       — А ты снова мне льстишь и заставляешь смущаться, — Чан натянул кепку на голову, пряча глаза от солнца. — Что ты будешь делать, если я растаю и растекусь лужей прямо здесь? — он хитро улыбнулся.       — Я лягу в эту лужу, чтобы впитать и унести с собой как можно больше тебя, — Чонин отзеркалил улыбку, смутив Чана ещё сильнее.       — Наперегонки?       — Ты проиграешь, — Чонин в ответ ехидно улыбнулся и сорвался с места.       Это был самый простой способ решить спор о том, кто будет платить за кофе или обед. Несмотря на то, что Чан был быстрее всех в группе, он часто проигрывал. Мысль о том, что он мог специально поддаваться, Чонин за ненадобностью отметал. Глупость какая.       Завернув за угол, он чудом не снёс цветочные горшки, которые хозяин книжной лавки вытащил на солнце. Чан это увидел и побежал по дуге, обгоняя Чонина, который пытался удержать равновесие. Этих препятствий тут никогда раньше не было. Нечестно. До пункта назначения оставался один перекрёсток.       Они подлетели к нему почти одновременно, но светофор, как назло, загорелся красным. Чонин было занёс ногу над проезжей частью, пока машин нет, но Чан резко дёрнул его за рукав рубашки.       — Стой, шильножопый, — он пытался восстановить дыхание. — Не хватало тебя ещё с дороги соскребать.       — Ты же только рад возможности передохнуть, да? — Чонин хитро прищурился и попытался выдернуть ткань из крепко сжатого кулака. Не вышло. Чан не только быстрый, но ещё и достаточно сильный. Придётся играть грязно. — Ну хватит уже, не побегу я на красный.       Он обернулся, чтобы удостовериться, что никто их не снимает, затем быстро приблизился к чанову лицу, шепнул «ты красивый», мокро лизнул в щёку и дёрнул его футболку вверх до груди, оголяя живот с выделяющимися мышцами.       Пока Чан переваривал произошедшее, и краснел до уровня светофора, Чонин всё-таки выдернул из его расслабившейся руки свой рукав. И как только сигнал сменился, снова побежал, заливисто хохоча.       — Хён, ты так красиво оплачиваешь заказ, — говорил Чонин, когда они всё же добежали до кофейни, а Чан снова проиграл.       И повторял это тем же вечером в комнате старшего, задыхаясь от любви.       — Хён, ты такой молодец, — шептал он в полубреду, рассыпая влажные поцелуи по шее и плечам, — так хорошо меня принимаешь, — и снова толкался быстро, пока Чан глотал стоны под ним, — такой красивый для меня.       И на следующее утро, когда снова видел такого домашнего хёна в его же постели.              Он лежал рядом под одеялом, нахмурив брови из-за сновидения. Безумно милый, тёплый ото сна и невероятно мягкий, почти плюшевый. Его хотелось коснуться.       Чонин не отказал себе в удовольствии провести подушечками пальцев по щеке, к шее и спуститься к ключице. Потом склониться над ним, провести носом по виску и вдохнуть запах. Он пах гелем для душа, кондиционером для белья с лавандой и его, чониновой, любовью. Чонин не смог сопротивляться желанию ткнуться в мягкую щёку, потереться о неё своей, оставить крошечный поцелуй на кончике его носа. Затем на крыле. На щеке. На линии челюсти и легонько коснуться уголка губ.       Казалось, ещё немного и Чан проснётся и увернётся от касаний, но он этого не сделал бы, потому что уже проснулся и просто не хотел подавать виду. Это Чонин понял по изменившемуся дыханию, дрожащим векам и уголкам губ, которые хён пытался не растянуть в блаженной улыбке.       Он невероятный.       В душе Чонина распускались цветы, и он словно задыхался от обилия чувств. Или от недостатка воздуха, который у него крали в поцелуе.       — Ты такой красивый.       — Спасибо.