Горький осадок

Небольшой, но парадоксально просторный, домик в Дождливой Деревне погрузился во тьму и уютную тишину. В воздухе ещё витал запах трав и чеснока, потрясающе будоражащий аппетит. На ужине У Се не мог проглотить и куска, хотя Сяцзы неожиданно хорошо готовил, давая в этом деле фору даже непревзойденному таланту Толстяка. И теперь желудок давал о себе знать, дразнимый аппетитными ароматами. Окружающая атмосфера была до отвращения мирной и спокойной. Последние события натянули нервы до предела. Тело все ещё было готово реагировать на удар со спины, а мышцы, как скрученная пружина, словно ждали нечеловеческих нагрузок. Так всегда бывало после возвращения:  раны затягивались, усталость проходила, но инстинкты ещё не успевали ослабнуть - возвращение к обычной жизни давалось болезненно.  Перед глазами проносились фрагменты событий, обрывки фраз, а в голове непроизвольно складывались и разбирались паззлы общей картины.  Вернее складывались, но У Се неустанно сам их разбирал, ставя под сомнения любые свои выводы. Эмоций было слишком много, а они всегда вредили логическому мышлению. Металлический щелчок зажигалки показался почти оглушительным. Пламя и маленький красный огонек сигареты на секунду осветили лицо и в глазах заплясали отпечатки огня.  Он поднял обнаженный кукри и взглянул на своё отражение. Спасательная операция прошла успешно, но горьковатый осадок остался. Падая с Сяо Хуа в черную бездну, У Се рассчитывал, что его поймают – таков был план. У Се как сейчас вспоминал это ощущение полета, невесомости, когда все органы переворачиваются, а сердце замирает, даже лёгкие перестали болеть. Свист ветра в ушах и тьма, поглощающая его. Реальность в тот момент услужливо перестала ощущаться в ожидании последнего удара о камни. Только огни фонарей стремительно удаляющиеся в поле зрения напоминали о том, на сколько безумный поступок он совершил и как близок на этот раз он к своему концу. И где-то в глубине души он, вероятно, надеялся, что Сяогэ промахнется. Он не сомневался, Сяогэ никогда не промахивался, но, может быть, так было бы лучше. Трусость выбирать тот путь, что проще, но, возможно ли, что в будущем это спасло бы много жизней. У У Се было много недоброжелателей, и у скольких ещё он засел как кость в горле. Сколько ещё жизней окажется на линии огня нацеленного на него?!   Как бы то ни было, Сяогэ не промахнулся. По итогу, клубок нитей, оплетающий Город Грома сплелся на много плотнее, чем У Се казалось, когда на него нашло страшное озарение в отеле. Сяогэ и Сяцзы отправили на заведомую смерть, для того, чтобы У Се жил. Такой обмен он не мог принять, ни при каких условиях. Чем его жизнь была ценнее, жизни кого-то другого, чем жизни лучших профессионалов среди расхитителей? Среди всех.  И почему они, зная о таких перспективах, а в том, что они знали, У Се не сомневался, осознанно пошли на такое? С самого начала своей карьеры расхитителя, У Се думал, что попал в эту область вынужденно из-за Третьего Дяди. Но спустя столько лет он перестал быть ведомым неопытным юнцом, он сам стал ведущим, тем, кто строил планы, вел за собой людей и сам отправлялся туда, куда было немыслимо попасть большинству, даже в его профессии. Так почему так вышло, что когда дело коснулось непосредственно его самого, он оказался за бортом событий!? Лезвие коснулось кожи на запястье, оставляя на ней глубокий кровоточащий порез. У Се, как завороженный, смотрел на струйки крови, срывающиеся с руки и капающие на землю, и вспоминал лицо человека, который пошел вместо него вперед, как оказалось, на смерть. На земле скапливалась черная лужица крови. «Надо будет прикопать,» - отстраненно подумал он. Кукри лёг рядом, теперь отражая в своём окровавленном лезвии яркую полную Луну. Снова, как и в отеле, появилось желание сжаться в комок и расплакаться. Снова стать маленьким ребенком, который просто шел туда, куда его вели, делал то, что ему говорили, и не подозревал, что за словами и действиями родных людей может скрываться двойной, а то и тройной смысл. Тогда он просто верил. Сейчас же он не был уверен, что может верить даже самому себе. Вокруг плелись планы и заговоры, которые выходили далеко за рамки обозримых лет, и чем больше он пытался распутать один клубок, тем больше понимал, что таких клубков немеряно. И в каждом он неизменно спотыкался о себя. Кто же он? Копия Ци Юя, его замена, запасной вариант или инструмент воздействия? Был ли он тем, кто разбил несколько лет назад семью Ван, или здесь ему тоже просто повезло оказаться в нужное время в нужном месте?!  Он никогда не гордился тем, что сделал – он просто делал то, что было необходимо. Но каким-то немыслимым образом, за пару дней все обесценилось. В памяти всплыл последний разговор Третьего дяди с Чэн Вэнцин, который ему привиделся в Городе Грома. Состоялся ли он на самом деле, или это была только игра его уставшего умирающего разума. Но невольно напрашивалась параллель, и возникал вопрос: а нужно ли было то, что У Се сделал. Третий Дядя потратил многие годы на поиски Чэн Вэнцин, считая, что найдя её, он сможет уберечь от беды. Но оказалось, что это было напрасно.  Десять лет погони, интриг, расследований и планов разработанных У Се и сотни жизней поставленные на кон. Был ли и в этом какой-то смысл, или это было просто безумием его самого?!  Благими намерениями вымощена дорога в ад – это была поговорка про его жизнь. Это правда, что те десять лет погони ему просто были необходимы, потому что так было проще и привычнее. Занять себя каким-то делом, а мысли – попытками разобраться в такой манящей тайне. Тайне, которую, возможно, не стоило бы ворошить. И чем это закончилось?! Будучи полностью уверенным в себе, в людях, которые его окружают, в собственных действиях и суждениях, он вдруг оказался задвинут за границы всего происходящего совсем один. А все, кто его окружал, врали ему. Хотя нет, не все.  Те, кто не врал, просто молчал, оставляя У Се в информационном вакууме. Как же глупо, наверное, со стороны выглядели его жалкие попытки самостоятельно действовать. Каким же ничтожным оказался он сам без поддержки и возможностей. Парадоксальные получались вопросы: неужели он так важен, что из-за него столь ценных людей, как Сяогэ и Сяцзы, послали на смерть, и неужели он настолько ничтожен, что его в одночасье списали со счетов. Прежний У Се бы сейчас усмехнулся своим мыслям, но у нынешнего – не было на это сил. Он лишь смотрел, как на землю капает кровь, а с сигареты, зажатой у него в зубах, осыпается пепел. - Тебе нельзя курить. От тихого голоса рядом рука У Се дернулась к рукоятки кукри, но там и застыла. Сдает позиции: он не заметил, подошедшего в темноте, и самое главное, он не сразу узнал его. Ещё один пунктик в разрастающуюся картину самобичевания. 

***

Чжан Цилин долго наблюдал из окна своей комнаты за У Се. От него не ускользнуло изменение его обычного поведения : У Се практически ничего не ел с момента возвращения в Дождливую Деревню, не смотрел никому в глаза дольше одной секунды и ни о чем не расспрашивал,  что было совсем странным, хотя он продолжал шутить и смеяться. Это могло бы показаться просто усталостью и следствием болезни, но Чжан Цилин подозревал, что этому могла быть и другая причина. Во взгляде У Се пропали привычные огоньки. Он видел, как пламя зажигалки осветило отрешенное лицо, как вспыхнул огонек сигареты, но так ни разу и не разгорелся ярче, а значит, У Се не сделал ни одной затяжки.  Он видел сверкнувшее лезвие кукри и едва не сорвался к нему прямо из окна.  Но остановился, посчитав, что сейчас не имеет права вмешиваться. И лишь спустя какое-то время, он прихватил моток бинтов и бесшумно спустился вниз.

***

Длинные пальцы скользнули к губам У Се, вынимая из них зажженную сигарету. Второй раз в жизни У Се видел, как Сяогэ курит. Первый – флэшбэком пронесся картинками в воспоминаниях: снег, падение и снова Сяогэ его поймал, поплатившись за это своим здоровьем и, возможно, безопасностью. Костер и снова упрямство и бессилие. Он думал, что может что-то сделать, спасти одну очень ценную жизнь. Но по факту, его догадки оказались не верны, и все что он мог – только наблюдать со стороны.  В силах ли он был вообще на что-то повлиять?! Всего одна затяжка, но для Чжан Цилина это уже было много. Сигарета отправилась на землю, моментально потухая. - Я знаю, - У Се кивнул. Присев рядом, не задавая никаких вопросов, Сяогэ взял его руку, и осторожно накрыл порез марлевыми салфетками, зажимая рану. Он не первый раз видел обнаженные руки У Се, и не первый раз видел многочисленные шрамы на его предплечье.  Он не задавал вопросов, полагая, что это личное. Но судя по всему, это личное было достаточно болезненным. - Зачем это? - Чтобы помнить. Ещё один человек, который мне поверил, - ещё один человек погибший вместо него. У Се поморщился от отвращения к себе.  Он обещал, что все останутся целы, и снова ошибся. Ошибся ценой жизни. Он снова и снова проговаривал это, чтобы не дать ощущению вины утихнуть. Удивительно, но рассказав об этом Сяогэ, У Се почувствовал, словно груз вины, вопреки его желаниям, стал чуть легче, словно её часть утонула где-то в бездне. Салфетки быстро пропитались кровью и, сменив их, на руку легла тугая белая повязка. Но руку Чжан Цилин не выпустил. Его пальцы скользнули выше, медленно проходясь по  старым шрамам. Казалось, как в гробницах он изучал скрытые механизмы, так и сейчас словно искал скрытый в порезах смысл. И находил. Его глаза потемнели, что казалось уже немыслимым, но взгляд оставался спокойным. Он так и не задал ни одного вопроса, хотя знал, что У Се на них ответит. Всегда отвечал. У Се снова содрогнулся от мысли, что если его догадка была верна, то легендарный Чжан Цилин, который так внимательно перебинтовывал его незначительную рану, мог бы сейчас лежать под грудой камней и воды, отдав свою жизнь согласно жестоким планам Второго Дяди. Контакт кожи прервался также внезапно, как Сяогэ вообще появился у него за спиной, оставляя после себя сожаление. И к этому У Се тоже оказался не готов – руку неприятно полоснуло холодом да так, что пальцы чуть судорогой не свело. Но в следующую секунду ему в руки сунули кружку с чем-то горячим. - Что это? - Полезно для легких и успокаивает нервы. - Мои нервы спокойны, - усмехнулся У Се, отпивая ароматного напитка. - Ты не спишь, - это был не вопрос, и даже не предположение, а констатация факта. - Многое в голове нужно по полочкам разложить. - Получается? У Се надолго замолчал, и лишь мотнул головой в ответ. В его голове роили сотни вопросов, но ответов на них не было никакой возможности получить. Что бы У Се ни спрашивал, к кому бы ни обращался, он везде натыкался на стену молчания. Это не способствовало умозаключениям и кропотливому анализу информации. В толпе окружающих его друзей и близких, он чувствовал себя одиноким и беспомощным. Он глубоко вздохнул, глядя на яркую Луну в небе, все ещё думая: смерть столько раз обходила его стороной, что казалось, будто он живет взаймы. И, возможно, этот долг пора было бы уже отдать. И все же, как бы сейчас ни было противно от самого себя и информационного вакуума, он хотел жить. - Спасибо… что поймал меня. Сяогэ ответил не сразу, продолжая смотреть на Луну. А когда он перевел взгляд на У Се, в нем выражалось так много эмоций, что У Се даже не стал пытаться их трактовать. Он больше не доверял своим глазам и суждениям. Но одного он не мог отрицать – глаза Сяогэ продолжали светиться, словно в них все также отражалась Луна. Они были как открытая книга, которую просто нужно было научиться читать. - Я всегда тебя поймаю. Что бы ни значили эти слова, какие бы тайные смыслы ни скрывались за ними, он просто не мог не верить. В конце концов, если Сяогэ что-то говорил, он никогда не врал. А если должен был что-то скрыть – просто исчезал, не говоря ни слова. - Почему? Вопрос сорвался с губ прежде, чем У Се успел это заметить. В такие минуты, рядом с Сяогэ, весь контроль трещал по швам. Он чувствовал себя снова наивным и доверчивым. - Пей свой чай. У Се сделал глоток, чувствуя, как ком подступает к горлу. Потом ещё глоток, и ещё, пока не проглотил осадок горького порошка на дне кружки. Лекарство всегда горчит. - На рассвете я уеду. - Я поеду с тобой. У Се покачал головой. - Когда Второй дядя сообщил мне о том, что вы, вероятно, погибли в подземной реке… Честно говоря, я плохо помню этот момент, я был как в тумане. И так получилось, что я остался один. Как бы нечестно это не прозвучало по отношению к Толстяку, но даже он знал гораздо больше, чем тогда говорил У Се, словно просто наблюдая, как он поступит. Неоспоримо, что с его стороны У Се всегда мог найти поддержку, но даже это не избавляло от ощущения одиночества. - И с этим мне нужно разобраться самому. То, куда я поеду, я полагаю, не связано с тобой, и не имеет никакого отношения к Толстяку. Достаточно я уже доставил вам обоим хлопот. Возможно, эта зацепка ни к чему не приведет, но я не могу все оставить как есть. Напряженная поза Сяогэ говорила о том, что он готов в любую секунду сорваться с места и последовать за У Се вопреки его словам. - Я не знаю, сколько мне потребуется времени, и вернусь ли я. Но я могу обещать, что ты будешь знать, где я нахожусь. Не смотря на то, что сам Чжан Цилин никогда не сообщал, куда уходил в то время, когда он пропадал месяцами, У Се, даже сейчас, казалось нечестным по отношению к нему пропасть также бесследно. И в то же время, он знал, что в отличие от Толстяка, Сяогэ не последует за ним, по крайне мере без особой необходимости.

***

Небо посветлело и на горизонте забрезжили первые краски рассвета. Свет нового дня всегда уносил с собой ночные тревоги. Обычно, поймав на лице первые лучи солнца, У Се накрывался с головой, переворачивался на другой бок, и спал до обеда. Так было раньше, так было с тем, старым У Се. Перезагрузка, которая случилась с ним во время спасательной операции, дала ему понять, что у него больше нет времени лежать и наслаждаться покоем. Покоя больше не было. Раньше он думал, что свободен выбирать, как жить и каким путем идти. Сейчас же понимал, что этот выбор за него давно уже сделан, и из мириадов различных путей, сейчас для него был открыт только один. Он закинул на плечо рюкзак и тихо спустился в холл. Ему всегда было жаль уезжать из дома, и он думал, что тяжело будет снова выйти за порог так скоро. Но сейчас, оглядываясь на уютную гостиную, горы немытой посуды в раковине, остатки еды на столе, он не чувствовал, что он на своём месте. Теперь перед ним лежал только один путь – вперед. Возможно, это будет его последнее расследование, последняя тайна, которую он попытается раскрыть. У него не было ресурсов, не было информации и было совсем немного времени, но он должен был попытаться найти ответ на, теперь ставший главным, вопрос в его жизни – кто он? Чью жизнь он живет? Он бы соврал, если бы сказал, что не ожидал увидеть Сяогэ на крыльце. Ожидал, и даже заготовил убедительную речь, но все слова сейчас показались ему неуместными. В утренней тишине достаточно было взглядов. Поэтому он просто протянул Сяогэ старый пэйджер. Он намеревался выключить телефон, на время полностью оборвав контакт с миром. Это было необходимо, чтобы выиграть хотя бы какое-то время полной свободы действий, до того, как Второй Дядя обрежет ему все пути. Объяснения Сяогэ не требовались, он спрятал пэйджер в карман, но перехватил руку У Се, проверив повязку на запястье. К горлу У Се подкатил ком, его тошнило от ощущения, что он снова поступает неправильно. Но он не знал что именно, делает неправильно. У Се вывернул руку и сжал запястье Сяогэ в ответ. Секунда. Две. Десять. Это было уже слишком долго для Чжан Цилина, обычно избегающего физического контакта, даже такого. Но он не отпускал, словно давал У Се время подумать, а может, таки образом он повторял фразу сказанную ночью: «Я всегда тебя поймаю». Но прежде, чем в сердце У Се поселились сомнения и сожаления, он вышел за порог. Ни для одного их них это не было прощанием. И хотя У Се не был уверен в безопасности расследования, почему-то он не чувствовал, что видит Сяогэ в последний раз. А значит, для прощания было ещё рано. Уже сидя в машине, он обернулся, бросая взгляд на одинокую фигуру Чжан Цилина, который так и не сдвинулся с места, продолжая напряженно смотреть перед собой. Вероятно, для У Се он был единственным человеком, реально имеющим возможность помочь, но… «Я больше не хочу, чтобы ты рисковал собой, прикрывая мою задницу, и исправляя мои ошибки. Я больше не хочу рисковать тобой.» Ночью этого же дня пэйджер в кармане Чжан Цилина завибрировал: «Склад 11. Отдел забытых посылок». Далее шли координаты.