Терапия от двух моралистов

Было просто невыносимо тяжело. Что-то всё время продолжало давить на легкие, будто обвивая их железными цепями, периодически сдавливая, не позволяя сделать и короткого, жалкого вдоха. Мысли всё путались между собой, а воспоминания никак не могли вернуться обратно, давая лишь глухую надежду каждый раз, когда что-то обрывчатое всплывало в голове. Даже выйдя из заключения и власти ГИДРЫ, Барнс будто бы продолжал оставаться их верной псиной без вопросов и каких-либо устоев морали. Но это было абсолютно не так. Он хотел вернуть в опустевшую голову свои воспоминания, хотел чувствовать то же, что чувствовал когда-то там, в сороковых. Но на самом деле мужчина даже представить себе не мог, когда и что мог ощущать, с кем и по каким причинам тепло внутри разливалось так рьяно и обжигающе-приятно. Всё время, что Баки проживал в башне мстителей, его тяготило липуче-грязное осознание всего того, что он делал, будучи марионеткой. Столько крови на руках, столько семей страдает из-за него. Одна лишь вина чего стоила — окутывала с головы до пят и никогда не отпускала, заставляя из раза в раз задуматься над своими поступками, своей жизнью и бывшим предназначением бессознательного солдата. Было просто до тошноты противно от самого себя. Особенно противно было в моменты, когда на легкие ступоры его знакомые или друзья шатались или вставали в оборонительную стойку, словно боясь, что Барнс снова потеряет контроль над собственным разумом. Если признаться, то ещё и безграничная обида плескалась на душе на таких сценах, ведь все прекрасно знали, что злосчастный код давно вычистили. Не боялись, к большому сожалению, всего лишь два человека — Стив и по какой-то неизвестной, удивительной причине — Питер. И если первый в этом списке, который мог в принципе быть единственным, был вполне очевидным, то второй оказался абсолютным шоком. Подросток будто просто не имел никаких инстинктов самосохранения или не знал о насыщенном прошлом, ведь относился к Джеймсу так же, как и к остальным членам команды, с трепетом и интересом задавая вопросы и с пониманием слушая какие-то истории, которые в основном состояли из еле связных обрывков воспоминаний. Роджерс же был основой терапии по возвращению старого Баки, ведь являлся его лучшим другом, на котором строилась добрая часть сознательной жизни. Именно с капитаном Барнс чувствовал себя комфортнее всего, именно с ним всё приобретало больший смысл, и только со Стивом сердце грохотало до чертиков громко, но по-тягучему приятно. Только со старым знакомым тело не тяготилось сильной тревожностью, а голова становилась по легкому пустоватой. А вот с другими мстителями подобное не прокатывало. Они, пусть и вели себя в основном мило, но не пропускали ни единого момента, чтобы не отпустить пару шуток или острых подколок про Зимнего Солдата. Это было крайне неприятно, но вполне терпимо, поэтому в основном Баки пропускал подобное мимо ушей, дабы не задумываться над такими серьёзными вещами из-за чьей-то глупости. А вот тот факт, что ребята ему откровенно не верили, бил под самый дых, пусть и был справедливым даже по мнению самого Барнса. Просто видеть то, как из-за глупой заминки или продолжительной задумчивости все отходят на пару шагов, сильно давило на мозги. И если, например, Брюс и Сэм просто недоверчиво отходили, то Наташа ещё и «незаметно» хваталась за пистолет, натягивая дежурную улыбку, которая была настолько неестественной, что становилось до тошноты смешно. У Тони на лице проскакивала легкая тень беспокойства, и он подготовительно оттягивал руку в сторону, примерно с такой же незаметностью, что и агент. Скотт делал самое непонятливое выражение лица, и кажется, только из-за рассказов других, сторонился мужчину как огня, а в подобные моменты и вовсе поднимал руки в примирительном жесте. Идиот, если говорить кратко. Хотя, по сути, они все были идиотами. То же самое подтверждал Клинт, который направлял пистолет прямо в лоб, что крайне сильно напрягало и заставляло только злиться. Но, разумеется, Баки вообще ничего не предпринимал в такие моменты, просто недовольно фыркал и кидал какую-нибудь фразу из разряда «я всё ещё адекватен», или «ты сейчас пристрелишь своего, придурок». Комнату ему выделили, слава богу, не в подвале под десятью замками, а на жилом этаже рядом с комнатой Роджерса. По словам Старка это было «одним из правил техники безопасности», но даже так Баки был чрезмерно рад оказаться со своим другом в соседних комнатах. Был рад всегда, кроме моментов, когда его охватывала неконтролируемая паника и волны воспоминаний из времен подчинения ГИДРЕ. Почему-то только это время ощущалось словно клеймо, которое не вывести, даже если отодрать кожу. Перед глазами всё рябило, неизвестные, но до боли знакомые образы сменялись один за другим, но каждый, абсолютно каждый, истекал кровью, выл и умолял оставить в живых. Голова будто раскалывалась на две половины, и боль была слишком похожа на ту, что сопровождала его в кресле «для отчистки разума». И хотелось так же взвыть, удариться о любую поверхность, лишь бы прогнать все мысли, лишь бы остаться в покоящем одиночестве и тишине, которая нарушается лишь глухим стуком сердца. Но ничего нельзя делать, на любой шум может среагировать каждый из мстителей, и тогда-то можно будет попрощаться с головой в принципе. Конечно, так сделать очень хотелось, но что-то невесомо-мягкое останавливало даже от того, чтобы пустить целую обойму в собственное тело. Сейчас хотелось только избавиться от всего, в том числе и от головы, поспать, и может быть чуть-чуть умереть. Но Баки лишь тихо выходит из комнаты, озирается по сторонам дабы убедится во всеобщем сне, и легко шагает в сторону лифта. С ПЯТНИЦЕЙ почти не говорит, лишь просит отвезти на гостевой этаж мстителей и тяжело выдыхая, благодарит ИксИна, направляясь к мягкому дивану. Он включает огромный телевизор и ставит звук почти на полную громкость, чтобы какой-то бессмысленный детский мультик перекрыл все навязчивые мысли. Мужчина знает, что никому не помешает, ведь в башне такая хорошая звукоизоляция, что даже соседние комнаты было плохо слышно, не то что разные этажи. С комнатами, конечно, лажа вышла, учитывая, что у половины из состава был обостренный слух, но с этажами точно всё в порядке. Цветные картинки сменяются с огромной скоростью, помогая сосредоточиться не на кровавых людях в больной голове, а на каких-то милых зверушках, которые ещё и лепечут что-то потрясающе громкое и радостное. Барнс совсем не въезжает в суть, слова оплетают словно в кокон, не позволяя добраться до самой сути сказанного. Ну, возможно, ему и не нужно хоть что-то понимать для того, чтобы чувствовать себя чуть легче. Баки обвивает руками колени, будто защищаясь от внешнего мира. Веки невыносимо тяжелые, но глаза не закрываются, панически открываясь даже при моргании. Нос утыкается в коленные чашечки, а пальцы зарываются в мягкие, пижамные штаны. Он старается об этом не думать, но понимает, что со стороны, должно быть, выглядит откровенно жалко. Сидит мужчина, которому чуть больше сотни, и, уткнувшись носом в колени, смотрит мультики, потому что боится собственных мыслей и кошмаров. От такой мысли на лице даже проскакивает секундная улыбка, которая тут же растворяется в неприязни к самому себе. Но всё происходящее обрывается тяжелой тишиной, которая слишком неожиданно заполнила комнату, до чертиков напугав Барнса. Тот подскакивает с дивана, вставая в оборонительную позу и направляя взгляд в сторону лифта, откуда, предположительно, и мог выйти посторонний. — Мистер Барнс? Почему вы здесь в такой час? Что случилось? Почему вы трясетесь? Всё хорошо? — Ощущение, будто за одну секунду подросток способен задать миллион вопросов. Этот паренек вообще знает, с какой скоростью говорит? Три часа ночи, какого лешего он вообще тут забыл с таким обеспокоенным лицом? Баки даже не сразу может обработать информацию, из-за чего задерживает взгляд на вошедшем и рвано выдыхает. Плечи опускаются так же, как и сам мужчина на своё нагретое место. И вот тут-то ощущается тряска во всём теле, которая была настойчиво проигнорирована с самого прибытия в помещение. Ответы как-то слишком болезненно застряли в горле, окутываемом темнотой. Паучок медленно подходит ближе, с беспокойством рассматривая Барнса и откладывая пульт на ближайший стол. Всё-таки он вырубил, мелкий вредитель. Питер говорит что-то ещё, но чужие слова предательски проваливаются в бездну беспокойства и нарастающего звона. В ушах эхом разносятся выстрелы, вынуждая закрыться руками и согнуться пополам, будто это поможет избавиться от шума. Дышать с каждой секундой становится всё тяжелее, из-за чего вместо вдохов выходят лишь рваные попытки захватить воздух ртом. Фокус резко переходит на резкий прилив тепла к предплечью, которое медленно охватывало всю руку. Баки задерживает дыхание и медленно отводит ладони от лица, упираясь взглядом в Паркера. Тот говорит, и Барнс не понимает ни единого слова, пытаясь расшифровать чужой лепет, читая по губам. Не выходит. И он старается думать медленнее, тут же подмечая, что пытается воспринимать всё на русском, каковым подросток не владеет точно. Мужчина мысленно переключается на английский, словно интернет-переводчик по нажатию одной кнопки, и тут же вникает в разговор. Паучок панически потрясывает руку, пытаясь вернуть чужую концентрацию и чуть ли не умоляет начать дышать. Ой, неловко вышло, Баки совсем забыл, как и зачем ему нужна такая функция. Как оказалось, Питер просто мастер подбирать нужные дыхательные техники, будто является основателем клуба «психически нездоровым людям тоже нужно дышать», и мужчина уверен, что Беннер в этом клубе главный участник. Нет, серьёзно, откуда такие знания и зачем, если не для Халка? В любом случае, техника «четырех секунд», какой назвал её сам Паркер, помогла не только восстановить дыхание, но и чуть усмирить тревогу, которая агрессивно стремилась разорвать грудную клетку. Барнс, наконец почувствовав, что может выполнять жизненно важные функции автоматически, облокотился на спинку дивана, откидывая голову назад. — Питер. Во-первых, называй меня просто Баки, а то снова со своими мистерами. А во-вторых, включи чертов телевизор обратно, мелкий вредитель, — Мужчина провел железной рукой по волосам, убирая надоедливые пряди с лица, после чего сразу прокашлялся и перевел взгляд в сторону. — И спасибо. — Да, извините, не стоило лезть… Но вы… Эм, ты уверен, что смотреть хлебоуток в три часа ночи это хорошая идея? Я, конечно, не осуждаю, но это довольно странное поведение для тебя, Бак. Что случилось? — Паучок, кажется, даже не планировал отпускать единственную здоровую руку, только сильнее сжимая её в пальцах. На секунду даже показалось, что если бы Барнс не был суперсолдатом, то получил бы перелом от столь дружественного жеста. — И почему же просмотр каких-то там уток в три часа ночи — это странное для меня поведение? — Мужчина вопросительно выгнул бровь, смотря на подростка. — Потому что ты бы выбрал просмотр Холодного Сердца в четыре утра. Ну, или хотя бы запомнил название мультика, который смотришь, не говоря уже о том, что не стал бы так паниковать от простого выключения, — Паучок мягко улыбнулся, словно только что сказал самые очевидные для каждого человека вещи. Возможно, стоит чуть меньше проводить с этим ребенком времени, а то вычитает всё с мозга и будет манипулировать для покупки мороженого. Хотя Баки в любом случае купит ему мороженое, чего уж тут. — В этот раз ты победил, маленькое чудовище. Я просто, — Барнс сильно замялся, устремив взор в потолок, обдумывая, стоит ли говорить что-то на счет своего прошлого. Делится этим он не мог даже со своим психотерапевтом, к которому его чуть ли не насильно таскали каждые два дня. Не то чтобы Баки не хотел вылечиться, просто этим «мозгоправам» не доверял от слова совсем, что было вполне оправдано тем случаем с попыткой упечь его куда подальше, который обернулся нежелательной активацией кода. — Пытался отвлечься от головной боли. — И поэтому ты ушел из тихой комнаты с шумоизоляцией и решил включить детский мультик на всю громкость? Знаешь, громкие звуки только провоцируют головную боль. Так же, как и слишком яркие изображения. Особенно для людей с повышенной чувствительностью. А она у тебя есть, как и у других суперсолдат. Ну, точнее, как у Кэпа. И я в жизни не поверю, что это единственная причина, почему ты здесь. — Мужчине показалось, что он услышал, как закатываются глаза Питера. Невозможный подросток. — Ты прав, это всё-таки не единственная причина. Меня накрыли воспоминания с моей жизни в ГИДРЕ. Я, вообще-то, не распространяюсь об этом обычно. Знаешь, везде эти агенты ГИДРЫ, а почти любой мститель готов упечь меня в психушку, стоит мне заикнуться о чем-либо… — Голова опустилась, а глаза потускнели. На лице появилась отчётливая тень сожаления. — Я знаю, что всё происходившее тогда — сугубо моя вина, но мне действительно нехорошо от этих наплывов. Образы умирающих людей, целые сцены, истошные крики и бессчётное количество выстрелов. Выстрелов, которые я сделал сам. Все мои руки в крови по самые плечи. Хотя, скорее, я сам вот-вот утону в этом кровавом озере, которое сотворил собственными руками. И, о Боже, я надеюсь ты не пойдешь потом счастливо подписывать документы о том, что я точно не в себе. Резко Баки почувствовал, как теплая рука отпустила его предплечье. Скорее всего испугался и отпрянул, ничего удивительного. Сейчас просто уйдет или попросит ПЯТНИЦУ позвать кого-нибудь, чтобы повязать Зимнего Солдата. Возможно, именно это Барнс и заслужил, со своими-то бедами с головой. Каково же было удивление Баки, когда он услышал тихий шорох и еле различимый бубнеж Паучка, который просто через панель включал что-то на телевизоре. Не прошло и минуты, как на плазме заиграли мягкие картинки леса со звуковым сопровождением, которое состояло из шуршания листьев и тихого чириканья птиц. Это было крайне неожиданно и, если признаться, очень приятно. Именно лес всегда был комфортной средой для Барнса. Не завывание ледяных бурь, не агрессивное покачивание волн, а спокойный шелест, создаваемый легким ветром. — Вот теперь должно быть спокойнее. Не тишина и не взрыв перепонок от ора из детских мультиков. Ляпота-а, — Тихо протянул Питер, усаживаясь обратно на диван с расчёской в руке. Стоп, а расчёска откуда? — Ты же не будешь против, если я тебя заплету? Я умею делать массаж головы, это должно слегка убавить болезненные ощущения. — Дерзай, паучий ребенок, — Баки облегченно выдохнул, усаживаясь на пол в позе лотоса, предоставляя подростку легкий доступ к волосам. На самом деле он был чрезмерно рад тому факту, что Паркер не оставил его. — Кстати, с самого начала хотел задать один вопрос. Какого черта ты делаешь тут в три часа ночи? — Не выражайся, Бак, — С явной усмешкой пролепетал голос со стороны. И это, черт его дери, определенно был НЕ Питер. Глаза Барнса значительно округлились, и он молниеносно повернул голову к говорящему. Стив, мать вашу, Роджерс. — Ты всё-таки предал меня, ребёнок? — С шутливой обидой произнес Баки, кидая недовольный взгляд в сторону подростка. — И вот так ты благодаришь того, кто разрешил тебе позаплетать косички на его голове? — Ответ на первый вопрос: паучье чутье трезвонило с самого вечера, не давая мне уснуть. А потом просто повело меня сюда, как собаку на поводке. И когда я прибыл на этаж, а здесь на всю громкость орали хлебоутки, я забеспокоился. Поэтому сразу попросил ПЯТНИЦУ позвать Стива, когда я скажу код-слово «Кэп», которое я мастерски, — тут Паучок показательно закатил глаза и широко улыбнулся, — ввязал в наш с тобой диалог. Мне просто показалось, что Капитан лучше справится с тем, чтобы поддержать тебя, ведь знает тебя ещё с сороковых. Ну, а ещё я знаю, что лучшие друзья рядом в трудные моменты. Разумеется, сам я тебя не оставлю, ведь сказал, что избавлю тебя от головной боли, — Тут подросток аккуратно запустил пальцы в густые волосы, начиная слегка давить и растирать кожу головы. — Кстати, я забыл отметить, где ответил на второй вопрос, но я думаю, что ты понял. Никакого предательства, только хорошие друзья и косички. — И как ты только умудряешься так много думать и болтать в столь позднее время? У тебя совершенно отсутствуют кнопки выключения, или это только в некоторых случаях? — Роджерс медленно подошел к дивану и легко потрепал Питера по волосам, ероша и так запутавшиеся кудри. — Но ты абсолютно прав: друзья рядом в тяжелые моменты. Правда вот для того, чтобы быть рядом, им нужно знать об этих самых тяжелых моментах. Да, Джеймс Бьюкенен Барнс? — Последняя фраза прозвучала так твердо и жестко, что мурашки прошли по спине не только у Барнса, но ещё и Паркера. Как током шарахнуло, не меньше. Но, скрыв этот маленький факт, Баки недовольно фыркнул и выдохнул так, будто его загрузили непосильно тупой работой. — Не хотел тебя будить, вот и всё. Я же не могу вести себя так, словно у тебя никаких дел и обязанностей кроме меня нет. — Мужчина пытался вести себя так, точно бы глаголит тут самую очевидную истину. — Тем более первый раз, не знал, куда деваться. — Но ты же сказал, что тебя снова накрыли воспоминания, — Паучок сделал особый акцент на слове «снова», непонятливо повернув голову чуть вниз. От такого предательства Баки лишь яростно вобрал в легкие воздух, недовольно покосившись на подростка, и хотел было сказать что-то обидное, как волосы стали яростнее перебирать, заставляя заткнуться. Боль действительно чуть отступила. Роджерс лишь тяжело выдыхает, присаживаясь рядом с Питером и наблюдая за легким беспорядком на голове Барнса. Запутанные волосы выглядят неестественно привлекательно, более по-домашнему, что ли. Он, конечно, и на поле боя замечал, что те явно не расчесанные, но задумываться над этим просто-напросто не было времени. — Чур расчесываю я, — по-доброму говорит Капитан, пока на лице расплывается легкая ухмылка, которой тут же заражается подросток. — Мне тоже хочется поучаствовать в вечере косичек. — Фактически, это ночь косичек, — Паркер тихо хихикнул, поглядывая на Баки, которому массаж определенно предоставлял одно удовольствие, ведь он чуть ли не мурчал от приятных поглаживаний, расслабленно откинув голову в руки подростка. — И, знаешь, я бы отказался в предоставлении вам Мистера Барнса, но все должны прочувствовать мягкость этих волос. Но косички заплетаю я! Эту работу я точно не отдам, уж простите. — Я в любом случае не умею заплетать косы, Питер. И Боже, прекращай обращаться к нам на «вы» и «мистер», нам пусть и по сотне, но от тебя это слишком оскорбительно звучит, — тихо смеется Роджерс, тут же легонько проводя рукой по кудряшкам. — Почему вы вообще делите меня без моего участия? Что это за аукцион? Может, я буду против, чтобы меня расчесывал сам Капитан Америка? — Баки довольно фырчит, когда Паркер проезжается подушечками пальцев по особенно болезненному месту, тут же избавляя от навязчивой рези. — Половина населения земли снесла бы твою голову молниеносно, произнеси ты что-то подобное вслух на публику, — Паучок недовольно цокает языком, вспоминая все ахи-охи своих одноклассниц. — В чём твоя проблема? — Может, я это, — Мысленно перебирая все возможные варианты в голове, Баки даже шуточных найти не может. Разумеется, он будет не против, чтобы по его волосам елозила расческа из рук Роджерса. Но прилетает нечто такое гениальное, что мужчина мысленно ржет. — Стесняюсь. Он же герой всего мира, как тут не стесняться? Где мои волосы, а где руки Стиви, господи прости. — В его голосе стало звучать так много сарказма, что факт потенциального облечения подтвердился. В этой странной компашке действительно стало в разы легче, будто и не беспокоит ничего вовсе. — В сороковых ты не стеснялся моих рук ни в твоих волосах, ни на твоем лице. — Баки давится воздухом и всё спокойствие будто рукой снимает. Плечи напрягаются, а позвоночник выпрямляется, словно по нему пробежался не маленький такой электрический разряд. Он вот совсем-совсем ничегошеньки такого не помнит, даже близко нет! — Да и в твоих штанах мои руки были постоянными гостями. И тут Питеру и Стиву открылась дивная картина: Барнс почти панически мотает головой, озирается на друга и краснеет с каждым поворотом головы сильнее. Сначала жар пробегает только по щекам, а потом уже захватывает и кончики ушей, после чего и вовсе спускается пятнами по шее. В голове нет никаких мыслей, все пространство занимает миллион и один вопрос. Паркер начинает настолько сильно смеяться, что приходиться отнять руки от чужой головы и схватиться ими за живот, превратившись в комочек почти истеричного смеха. Кэп начинает откровенно ржать, наблюдая за самой искренней реакцией Баки, которую он только мог увидеть. Тот лишь закрывает лицо руками, пытаясь достать из подсознания хоть что-то похожее, и тихо шепчет всевозможные проклятья. Он сам въезжает ладонями в волосы, взъерошив их еще больше, из-за чего они стали больше походить на гнездо, нежели прическу великого Солдата. — Вот теперь у тебя достаточно причин, чтобы позволить мне тебя расчесать, ведь теперь твоя шевелюра в этом особенно остро нуждается, а ты уже достиг пика смущения, — всё ещё с усмешкой в голосе произносит Стив, прикасаясь к запутанным прядям, на что очень резко реагирует Барнс, хватая чужое запястье. — И ты даже не пытался напомнить мне о том, что мы… Ты понял. Какого черта? — Мужчина выглядел не злым, а скорее… Напуганным. Словно что-то сильно давило на него, а устрашающая правда была совсем рядом. С дивана послышался кашель и резкая тишина. Паучок прочувствовал момент и как-то даже слишком резко успокоился, тихо уставившись на двух солдат. — Ты и твоё состояние были крайне нестабильны. Разговоры с твоим психотерапевтом и психологом привели к тому, что ты не рассказываешь практически ничего, а чувствуешь себя почти перманентно «нормально», хотя даже по твоему внешнему виду можно обозначить несколько проблем, о которых ты тактично умалчиваешь. Бак, рассказ о чем-то настолько неожиданном мог привести к ступору по словам врачей, ведь ты «не можешь вспомнить даже промежуток пребывания в ГИДРЕ, будет плохо копать сразу так глубоко». Но сейчас я вроде как узнал о том, что ты, оказывается, помнишь. И помнишь не мало, но продолжаешь молчать, — Хватка на запястье ослабла, позволяя руке опуститься на голову. Стив тяжело выдохнул, начиная гладить Барнса по волосам. — Я просто хочу помочь, понимаешь? Мы все преследуем одну цель. Помощь тебе. И если бы ты стал чуточку больше говорить и доверять нам и врачам, то мы помогли бы быстрее. — Мы могли бы вместе ходить к психологам и психотерапевтам, если тебе будет проще говорить в компании кого-то близкого, — Резко выдает Питер, грустно опустив нос. — Я думаю, что любой из мстителей мог бы сделать это… — Явно не те, кто пытается меня застрелить каждый раз, когда я зависаю, — тихо шепчет Баки, облокачиваясь на диван. — Что застыли? Кто косички плести будет? Паркер и Роджерс недовольно задыхаются, переглядываясь между собой. Они вместе смотрят на потолок, мысленно делая пометку потребовать с ПЯТНИЦЫ записи с камер, дабы с поличным поймать одних некультурных щеночков и провести им аж две тирады, поясняя за мораль и возможность ненароком обидеть Баки. Все рассаживаются обратно на свои места, а головушка Барнса теперь покоится в руках Стива, который аккуратно расплетает узелки из волос и нежно проводит по прядям расческой, приводя всё в красивый порядок. Паучок тихонько сидит и умиротворенно делает что-то на дисплее-голограмме, слегка высунув язычок. Как через несколько минут выясняется — он делал не что-то нецелесообразное, как обычно, а занимался важным делом. Ну, важным сейчас. Как настоящий диджей вечера, который сменил аж целый мультик и поставил видео с лесом, включил милый плейлист с какой-то слегка дурацкой музыкой и розовым котёнком на картинке. Даже если это и не сильно подходило под музыкальный вкус двоих суперсолдат, они в любом случае были рады такому энергичному сопровождению, поэтому улыбнулись выбору подростка. Баки чуть ли не лужей растекался по полу, чувствуя, как теплые руки перебирают волосы и заботливо распутывают, поглаживая. На лице расплылась довольная ухмылка, из-за чего Барнс только сильнее походил на довольного кота, который пригрелся на солнце. — Пит, я закончил, плети свои шедевры. Устроим потом Баки фотосессию, чтобы всем показать, какой ты талантливый парикмахер, а он — прекрасная модель, — Мягко говорит Стив, после чего сразу опускается для легкого поцелуя в нос, из-за которого Барнс чуть ли не подскакивает. Он рвано выдыхает и берет в руки лицо Роджерса, одаривая того несколькими невесомыми прикосновениями губ к коже. Не стоит даже думать о том, как долго ему хотелось это сделать. А вспоминать о том, каким неправильным и «сломанным» он себя чувствовал всё время после освобождения из пленения ГИДРЫ, вовсе не хочется. — Ты телефон-то включишь, фотограф хренов? Что-то мне помнится, что кто-то долгое время был не в состоянии даже звонок принять, из-за чего телефон в стену откидывал. Мне паучий ребенок все твои грешки на блюдечке с золотой каемочкой выдал, получите-распишитесь только. Ох, Стиви, ты и представить себе не можешь, как долго я ржал с тех записей. — Уголки губ разъезжаются в ехидной ухмылке, и Баки взглядом цепляет недовольную мордашку Кэпа и покрасневшие щеки. — Если что, я умею пользоваться телефоном. И не только телефоном, как вы уже могли догадаться. И кстати, ПЯТНИЦА ведет запись буквально всегда, поэтому ваши целовашки-обнимашки уже на моем личном сервере, правда ведь, милая? — Подросток устремил взгляд в потолок, а оттуда послышалось будто насмешливое «Конечно, Питер». — Она всегда на моей стороне. Я думаю, что Тони обрадуется своей правоте насчет вашей пары, — Радостно пролепетал Паркер, доставая откуда-то упаковку маленьких резинок с бантиками и протягивая руки к расчёсанным волосам. — Ого, да так они ещё мягче, крутяк! — Ты сейчас сказал что-то про нашу… Эм, пару, и тут же упомянул Тони? Пит, если об этом узнает сам, черт бы его побрал, Старк, то устроит нам со Стивом поистине сладко-несладкую жизнь. — Голос звучал более чем шутливо, явно намекая на что-то, о чем мог подумать только Тони. Возможно, одна комната лишится стены и две соседние превратятся в одну общую. — Попрошу помолчать вас, мистер модель. И вообще, Баки, хватит головой вертеть, мне пряди не разделить. А Тони обязан знать об этом, ты даже не представляешь, насколько много теорий он выдвинул и заставил меня обсуждать с ним в мастерской. У нас даже была доска, как у настоящих детективов, где были собраны аргументы и доказательства. Короче, он просто с ума сойдет, позволь ему снова почувствовать себя самым гениальным человеком на свете, он определенно это заслужил. — Последние несколько слов Паучок практически зажевал, ведь во рту стали покоится резинки, которые парень успешно и очень быстро использовал. Плетение косичек было определенно одной из самых приятных вещей, которые Баки мог прочувствовать на себе. Легкое потягивание локонов заставляло целый табун мурашек пробежаться по спине, отдавая сладким удовольствием. В принципе, прикосновения к волосам расценивалось как нечто очень ценное и до безумия приятное. Пусть руки Питера и были слегка прохладными, но от его пальцев распространялось лишь тягучее тепло. — Знаешь, Бак, я не знаю, говорили ли тебе эти слова или нет, но ты ни в чем не виноват. Никто не может справиться с таким давлением и огромным количеством пыток, с которыми справился ты. Так ещё и умудрился не обезуметь и встать на правильный путь, — еле слышно прошептал Паучок, так, что мог услышать один лишь Барнс. Тот ничего не ответил, лишь слегка кивнул, обрабатывая слова. С души словно упал тяжеленный камень, плюхнувшись куда-то в ноги и рассыпавшись в легкую пыль. Его не винят. Обстановка в целом была крайне комфортной, спокойной и будто семейно-домашней. Барнс вот вообще не был уверен в том, что хоть когда-нибудь чувствовал себя таким умиротворенным и счастливым. В груди будто обосновался целый цветочный сад, с самыми красивыми и мягкими цветами и самыми шустрыми и добрыми бабочками. Поистине прекрасное ощущение. — Я закончил. Признайте, работа великого мастера. Бак, ты знал, что тебе невероятно идет розовый цвет? Я даже не знаю, когда и при каких условиях тебе понадобится эта информация, если ты не носишь ничего, кроме черного. Знаешь, я уже знаю, чем займусь в ближайшее время, — насмешливо мурлыкает Паркер, протягивая телефон со включенной фронтальной камерой. Выглядит действительно неплохо, что ж, стоит отдать должное Паучку. — Кстати, я уже очень хочу дождаться утра и расплести это всё. — Эй, зачем же так жестоко к своей работе? Выглядит очаровательно! — Стив немного хмурит брови и смотрит на подростка, который загадочно хихикает и замолкает. Конечно же, эти простофили не знают, что их будет ожидать после того, как они расплетут сей шедевр. Но Питеру только лучше от столь замечательного факта. — Спасибо, Пит, выглядит действительно круто. Надеюсь, ты не задумал в ближайшую неделю захватить мир, потому что никто не сможет тебя остановить. Слишком уж ты подозрительный, явно ж чего-то недоговариваешь, паучий ребёнок, — Барнс немного кряхтит и поднимается на диван, усаживаясь между Паучком и Кэпом. Ему уже за сотку, может себе позволить немного шумно подвигаться. — Мы можем посмотреть какой-нибудь мультик? Я думаю, что сразу после просмотра мы сможем отправиться спать. Просто мне так не хочется расставаться с такой приятной компанией, — чуть ли не хнычет Питер, положив голову на здоровую руку Баки. — Я голосую за Мулан. Изначально хотел посмотреть её, но, знаешь, мои навыки определённо ограничены в этой сфере и не дают мне возможность искать что-то в интернете через ваши панели, поэтому я просто пролистал каналы. — Тут мужчина очень тяжело выдохнул, будто познав весь смысл бытия мира и жизни, — И наткнулся на Хлебоуток. — Я удивлён, что твой выбор — это не холодное сердце, но если честно даже рад, ведь тоже хочу Мулан. Знаешь, этот мультфильм ассоциируется у меня с Наташей, — Подросток хмыкает сам себе и просит ПЯТНИЦУ включить всё самой, потому что он устал печатать. Та послушно исполняет просьбу и на экране светится заставка Диснея. — Моё мнение не учитывается? Что это за дискриминация? — Стив показательно дуется, но на самом деле не имеет ничего против. Он знать не знает, что за Мулан, но узнать очень хочется. — Мультик про войну и сильных женщин, Стив, поэтому твоё мнение уже учлось, — Роджерс немо открывает рот и согласно кивает, подтверждая, что они действительно попали. Кто бы сомневался. Просмотр длится буквально сорок минут от силы, а единственный, кто ещё не заснул — это Стив. Он слишком сильно увлёкся мультиком и влился в происходящее настолько, что даже не заметил, что его компаньоны уже мирно посапывают. Роджерс радостно наблюдает за происходящим на экране, чуть ли не подпрыгивая от восхищения главной героиней. Она такая-сякая, вся шикарная, смелая и крутая, определённо достойная звания сильного воина. Только вот через минут пятнадцать, сил на то, чтобы восхищаться, не осталось совсем, ведь всё смело приятной, тяготящей усталостью. Он преспокойно облокачивается на спинку дивана, наконец поумерив свой пыл и немного прикрыв веки, чтобы свет от экрана не так сильно слепил уставшие глаза. На его грудь сваливается спящий Барнс, и эта картина заставляет умилиться. Кэп прижимает Баки немного к себе, рукой фиксируя его, чтобы тот не свалился дальше. И тепло от тела в его руках окончательно заставляет расслабиться и погрузится в сон. --- — Какого чёрта эти придурки отобрали моего ребёнка? — крайне агрессивно фыркает Старк, показывая фото спящей троицы: Паркер расположился на коленях у Барнса, чья рука покоится в его кудряшках, тот же лежит на Роджерсе, который обнимает его за талию и слишком уж довольно прячет нос в косичках. — Так это причина, по которой ты закрыл гостевой этаж? Не захотел будить семейную пару с ребёнком? — Тихо хихикает Наташа, улыбаясь столь милой картине. — Скинь в личку, я обязана это сохранить. — Я же заботливый, уже скинул. И не только тебе, кстати говоря. А про этаж тебе лучше помолчать, потому что Питер из-за этих влюблённых полудурков только в половине пятого утра уснул. А забрать или разбудить кого-то из наших суперсолдат я не мог — веришь или нет, они спят как сраное домино, где в любом случае может проснуться карапуз, который ой как сильно не любит, когда его будят. Поверь, наше маленькое паучье солнце утром может быть похуже любого Гитлера, — важно произносит Тони, тут же пряча лицо в чашке с кофе.