The Photograph

Уже поздний вечер, и они собираются идти кое-куда, хотя, по освященной веками традиции, Пол собирается в два раза дольше, чем любой уважающий себя обладатель пары яиц. Джон громко вздыхает, многозначительно смотрит на часы и начинает громко постукивать ногой по полу. — Это не заставит меня собираться быстрее, — говорит Пол, поправляя прядь волос расчёской. — Нет, но это займёт меня, пока я тебя не убью, — говорит ему Джон, — Я убью тебя с помощью... — он оглядывает комнату в поисках оружия; самое смертоносное, что он может здесь найти — тоник для проявления фотографий Майка, — Химии, — заканчивает Джон, хватая бутылку. — Хочешь немного этого напитка в своём горле? Пол бросает на него взгляд через зеркало, в которое в данный момент смотрит. — Выглядит не очень. — Ты тоже выглядишь не очень, — говорит Джон, кладя его обратно, — Никакое количество часов, проведённых за разглядыванием себя, этого не изменит. Они находятся в спальне Майка, так как именно здесь стоит зеркало. И шкаф, в котором хранится одежда Пола, не тронутая ещё с тех пор, как Пол переехал в другую крошечную комнатку в передней части дома, чтобы Майк мог превратить свою спальню в тёмную фотолабораторию. Конечно, это означает, что здесь повсюду валялись фотографии. Джон встаёт и бродит по комнате, просматривая небольшие стопки фотографий, разбросанных тут и там; на многих есть он, в своих дурацких очках, похожий на рекламу школы для инвалидов, а на одной старик Джим, шокированный тем, что его застали врасплох. Джон тихо смеётся про себя над морщинами на его лице, гадая, будет ли Пол так же похож на старый потёртый кожаный диван, когда ему перевалит за шестьдесят — этого тщеславного ублюдка это бы проучило. — Блядский боже, да сколько можно, Пол! — в конце концов разочарованно произносит Джон. — Изобретательное ругательство, даже для тебя, — бормочет Пол, пытаясь пригладить чёлку, чтобы выглядеть взъерошенным, но и ухоженным одновременно. — Девочки уже там, наверное, болтаются с какими-нибудь парнями, которые потрудились прийти вовремя. Тебя действительно не волнует, если Дот уйдет с кем-нибудь более пунктуальным? Но Пол не отвечает, а в Джоне и близко нет того количества выпивки, чтобы прям так выскочить из дома, так что он падает на кровать Майка, как истеричный ребенок, и громко стонет. — Мне скучно! — Терпение, Джон. — Ты говоришь как Мими. Нет, на самом деле, даже хуже — ты похож на Мими; ты похож на старуху, у которой очень, очень давно ничего не было. Пол смеётся над этим, даже поворачивается, чтобы хихикнуть в сторону Джона, и Джон чувствует от этого мгновенный прилив удовлетворения. Ему вдруг перестало быть скучно. — Держу пари, всё уже пошло наперекосяк, не так ли? Ты весь из себя извёлся и начал любить маленькие картинки с котятами на подушках, а, Пол? От истерического смеха у Пола чуть волосы не растрепались, так что Джон неохотно замолкает; он не хочет торчать здесь всю ночь, пока он будет укладывать их заново. Пол возвращается к своему прихорашиванию, когда Джон внезапно замечает уголок фотографии, торчащий из стопки у изножья кровати Майка. Он приподнимается на локте, берет её и, прищурившись, смотрит на изображение. Без очков ему требуется секунда, чтобы сфокусировать взгляд, но когда это происходит... У Джона возникает странное ощущение, будто ему сейчас приходится напоминать себе о необходимости дышать. Майку, очевидно, удалось застать Пола в моменте: на фотографии тот сосредоточенно смотрит в газету, которую держит в руках. И Джон может сказать, что он сидит в гостиной внизу, по силуэту подушки у него за спиной и двери на заднем плане. Но на самом деле его внимание привлекают не эти вещи, а скорее изгиб брови Пола, линия его губ. Он выглядит более серьёзным, взрослым, сосредоточенным. Джону приходит в голову мысль о том, что он проводил с ним большую часть своего времени, целые дни до этого, но он никогда раньше не замечал в нём чего-то такого. Это не тот жеманный красавчик, который сводит с ума как старых, так и молодых дам, это кто-то другой. Впервые с тех пор, как он познакомился с Полом, Джон не может узнать его детского личика, и это вызывает у него очень странное ощущение. И по какой-то причине его взгляд всё время опускается вниз, к открытому вороту рубашки, к обнаженной ключице, создающей тень там, где ткань исчезает, обхватывая шею Пола. Этот участок кожи, хоть и совсем крошечный, привлекает внимание Джона, и, когда он ловит себя на этом, то понимает, что чувствует тепло, смущение и румянец на щеках. Это просто глупый дружище Пол — говорит он себе — тот, кто слушает, что говорит ему отец о ширине его брюк, тот, кого тошнит, как девчонку, после нескольких рюмок алкоголя. Но... это не так. Первое слово, которое приходит Джону в голову — "красивый", и это неправильно, потому что Бардо красива; Хепбёрн тоже, если быть объективным и не обращать внимания на то, что она выглядит так, будто отказала бы тебе, даже если бы ты женился на ней первым. Красивы девушки, но не парни, и особенно не парни, которых Джон знает как жителей муниципального поместья в Аллертоне. Но это слово продолжает звучать в голове Джона каждый раз, когда он пытается найти выражение получше, чтобы описать представшую перед ним картину. Красивый, и Джон не может оторвать взгляда от его рта. Он представляет, как кончик языка облизывает эти губы, скользит по ним, пока они не становятся блестящими, ещё более пухлыми и манящими. И это заставляет его задуматься, хорошо ли целуется Пол; должно быть, так оно и есть, полагает Джон, с такими-то губами. Во всяком случае, девушкам, похоже, нравится — либо это, либо что-то ещё, что есть у Пола, что заставляет их так стонать рядом с ним. Объективно, Джон видит, что этот рот был бы хорош для поцелуя; может представить, насколько эти губы могут быть мягкими, податливыми и полными. — Хорошо, я готов. Джон поднимает голову. — Что? — Я готов, — говорит Пол, засовывая расчёску в задний карман. И Джону кажется, что он заснул в автобусе и проснулся несколькими остановками дальше того места, где хотел бы остановиться. — О, точно. — На что ты так уставился? — спрашивает Пол, легко опускаясь на кровать рядом с ним, и Джон чувствует, что ощущает всё своё тело острее, чем когда-либо за последние годы, когда Пол берётся за угол фотографии и слегка поворачивает её, чтобы ему было видно, — На меня? Джон пожимает плечами. Его локоть находится в нескольких дюймах от локтя Пола, но Джон не знает, почему эта информация фиксируется в его голове. Ему жарко и как-то… странно, ему хочется выйти на улицу, где есть другие люди. Но в то же время он чувствует, что хочет остаться здесь и никогда не двигаться, всего в нескольких сантиметрах от Пола. — Я и не знал, что он сфотографировал меня. — Точно, — говорит Джон и понимает, что его голос срывается. Он кашляет, — Немного... — он не знает, как закончить это предложение. — Немного что? — спрашивает Пол и оказывается так близко к Джону, что тот чувствует запах его лосьона после бритья, которого раньше не замечал. — Трусикорезка. Пол снова начинает смеяться, громко, раскатисто и выразительно. — Ты придурок, — говорит он с нежностью. Затем встаёт с деловым видом, но всё ещё с улыбкой на лице, — Пойдём, а то опоздаем. — Ещё сильнее опоздаем, ты имеешь ввиду. — Да, ещё сильнее. Доволен? Тогда идём. И Джон, словно глядя на себя со стороны, осознаёт, что всё ещё лежит на кровати Майка с фотографией в руках. Он не шевелится и замечает смятые одеяла рядом с собой, на которых только что лежал Пол. Он также осознаёт, что хочет забрать эту фотографию себе, но не может, пока Пол стоит прямо здесь и смотрит на него. — А когда я заставляю тебя ждать, это всегда к чему-то приводит, — говорит Джон, оставляя фотографию на кровати рядом с собой и поднимаясь, чтобы подтянуть джинсы. У него в голове мелькает мысль, что Пол мог бы развернуться и уйти раньше него, дав ему шанс наклониться и поднять фотографию, но не тут-то было — через секунду рука Пола (тёплая даже через рубашку) оказывается у основания спины Джона и выталкивает его из комнаты. — Боже, — говорит Пол, — Держу пари, даже Син ты пилишь не так часто. — Син не тратит на это так много времени, как ты, слава богу. Я бы давным-давно её бросил, если бы она собиралась так же долго. Они уже выходят на верхнюю площадку лестницы, когда Пол наклоняется и говорит Джону на ухо: — Значит, ты собираешься меня бросить? — спрашивает он, изображая из себя дурачка. Но Джон внезапно перестает чувствовать себя таким уж дурачком. — Не будь таким засранцем, Пол, — затем он поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, чтобы спуститься к входной двери быстрее. — Ладно, ладно, не стоит злиться — извини. Когда они захлопывают за собой входную дверь и проходят дальше по тропинке, вокруг царит какая-то особая атмосфера; Джон слишком занят своими мыслями, чтобы задумываться об этом. Сработает ли его план? Он стискивает зубы и надеется на лучшее. — О, чёрт, - говорит он, жалея, что не умеет притворяться лучше, — Я оставил свои деньги наверху в твоей комнате. Пол тут же вздыхает. — Чёрт возьми, Джон... — Просто дай мне ключи, я ненадолго. Джон с облегчением замечает, что Пол всё же начинает рыться в кармане в поисках ключей от дома. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем он их находит. — Я подожду здесь, не задерживайся, а то мы опоздаем на автобус. — Ага, — говорит Джон, уже возвращаясь по своим следам вверх по дороге, — По иронии судьбы, эта мысль хотя бы заставит тебя согреться, пока ты стоишь здесь на морозе, сынок. Он пропускает мимо ушей саркастическую реплику Пола, идёт по садовой дорожке и отпирает входную дверь, так что ему уже всё равно. Джон взбегает по лестнице, пересекает лестничную площадку, входит в комнату Майка и сразу же замечает фотографию. Ему не хочется мять её, складывая, но по-другому она не поместилась бы в кармане, и он не может рисковать, пряча её в карман пиджака на случай, если она выпадет и Пол это увидит. Прежде чем засунуть сложенный листок в задний карман, Джон бросает на фотографию последний взгляд. Да, думает он, эти губы выглядят так, будто бы он ими хорошо целовался. Когда Джон просыпается на следующее утро, после вчерашней ночи у него болит голова. Он лежит здесь, борясь с собственным телом, пытаясь снова заснуть, но в итоге сдаётся. В любом случае, уже почти полдень. Сегодня воскресенье, поэтому в доме тихо. Только из комнаты других студентов доносится чирканье ручек, да время от времени с нижнего этажа посапывает сонный пёсик, который последовал за ним домой на прошлой неделе и в настоящее время получает от Мими больше внимания, чем он за последние двадцать лет. Джон переворачивается в постели и замечает свои вчерашние джинсы, перекинутые через спинку стула. Выпрямившись, он наклоняется и хватает их, роясь в карманах, пока не находит то, что искал. Фотография. Даже если события прошлой ночи туманны, воспоминания об этом — нет. Джон снова ложится, не заботясь о том, что его джинсы упали на пол, и нашаривает на тумбочке очки, чтобы как следует разглядеть эту чёртову вещицу. Надев их, он вытягивает руки над собой, позволяя себе ещё раз взглянуть на эту изогнутую бровь, опустить взгляд к обнажённой ключице. Джон не уверен, почему он так очарован образом Пола, не совсем понимает, что его так поразило в нём или почему его собственные глаза так одержимы им, но он чувствует, что они хотят насладиться им, как будто он мог бы смотреть на это весь день и ему бы это никогда не надоело. Затем к нему возвращаются воспоминания о прошлой ночи, резкие в тот момент, когда его взгляд снова скользит по губам Пола. Он помнит, как смотрел, как Пол целует Дот, и его было легко заметить среди толпы людей в клубе, потому что Пола всегда было легко заметить, он всегда выделялся на фоне других для Джона, даже без очков. Но они всё равно были довольно близко, так что он без проблем мог разглядеть, как его губы прижимаются к крошечным, хрупким губам Дот (похоже, она была немного холодновата в постели, все эти "Нет, не там" или "Я этого не сделаю" — так непохоже на Син, которая становится необузданной в спальне, что Джон очень в ней ценил). Пол выглядел так, словно это доставляло ему удовольствие, а Дот, конечно, выглядела довольно запыхавшейся, когда всё закончилось и она уже лежала в постели. Джон, кажется, вспоминает, что в какой-то момент у него перехватило дыхание тоже. Джон обнаруживает, что его это не удивляет, вероятно, потому что его больше ничего не может удивить. Бог такой извращённый ублюдок, он уже бросил его с Мими и убил его мать, так что вполне логично, что теперь он навязывает Джону странные чувства и по отношению к его лучшему другу. Хер знает, что будет дальше, возможно, какое-нибудь новое отвратительное уродство или медленное обострение его чувств до тех пор, пока это не приведёт его в какой-нибудь сумасшедший дом, где ему будут подтирать задницу и выводить на улицу только под покровом темноты, чтобы не напугать детей. Да, это звучало довольно правдоподобно. Джон вздыхает, снова опуская взгляд на изгиб подбородка Пола. Он ловит себя на мысли, какой нежной была бы кожа в этом месте, каково было бы прикусить Пола здесь, очень осторожно. Он думает о том, были ли интересны Полу подобные вещи. Зная ещё со времён, проведённых в постели рядом друг с другом в Гамбурге, и о различных сеансах дрочки, которые теперь, кажется, предстают для него в совершенно новом свете, какой шум издаёт Пол, когда кончает... Джон понимает, что хочет стать причиной этого шума. Хотя бы один раз. Разумно попробовать всё в жизни хотя бы раз. И теперь он решает, что, вероятно, хочет попробовать Пола; определённо хочет попробовать эти губы. Он тратит секунду, представляя, на что это было бы похоже, если бы эти полные маленькие губы прижались к его губам. Джон начинает чувствовать, как просыпается всё его тело, просовывает одну руку под простыни и тихо стонет в тишине своей спальни от первых искр удовольствия. Он кладёт фотографию на прикроватный столик секундой позже после того, как отбрасывает от себя очки. Он может думать об этом, представлять это, но он, конечно, не может смотреть на это, когда кончает. Это действительно странно. Не то чтобы он долго об этом думал и всё набирался смелости, скорее, однажды вечером они просто идут домой по одной из глухих улочек, и Джон внезапно, под влиянием момента, решает, что сейчас самое подходящее для этого время. Смешно звучит — самое подходящее для этого время. Потому что никогда не бывает подходящего момента, чтобы получить по губам от лучшего друга за попытку его поцеловать. — Пол, — говорит он, чтобы привлечь его внимание, потому что Пол засунул руки в карманы куртки и хмуро смотрел в землю, явно о чём-то задумавшись. Чёрт с ним, думает Джон, я отвлеку его от этого. И когда Пол поднимает взгляд, Джон просто делает это — останавливает его, кладёт руку ему на затылок и наклоняется, целуя. Тепло губ Пола — приятное потрясение в морозную ливерпульскую ночь. Но, конечно, это длится всего секунду, потому что потом Пол отпихивает его. На самом деле, он с силой отталкивает, и Джон чувствует себя так, словно у него перехватило дыхание. — Господи, блять, Джон! Пол хмурится, на его лице читаются отвращение и растерянность, и... Джон едва может смотреть на него, даже в тусклом оранжевом свете фонарей, освещающих улицу. Затем Пол вытирает рот тыльной стороной ладони. — Что, чёрт возьми, это было? Когда Джон не отвечает, Пол снова вытирает рот и, заикаясь, бормочет: "Боже мой" — а затем устремляется прочь по переулку. Не то чтобы убегает, но и идёт с трудом. Джон просто стоит там, все ещё даже не удивляясь собственной глупости. Он прислоняется лбом к прохладной кирпичной кладке стены на чьём-то заднем дворе и пытается успокоить дыхание — ещё один большой провал в жизни Джона Леннона. Он ударяет рукой по стене, обзывая себя мудаком в тишине ночного воздуха, а затем сосредотачивается на боли от камня, впивающегося в твёрдую плоть его ладони. "Ты глупый, мерзкий каприз природы" — думает он. Следующие четыре дня Джон избегал Пола, как чумы. Он отменяет их двойное свидание с Син и Дот, объясняя Син, что не может из-за сильного гриппа. Она угрожает помочь ему вылечиться, но он велит ей отвалить и кладёт трубку. Затем он удаляется в свою спальню, где пишет длинные, бессвязные письма для Стю и выкрикивает непристойности в адрес одной из студенток, когда она однажды днём пытается принести ему обед. На четвёртую ночь Мими окликает его, поднимаясь по лестнице. — Джон? Твой маленький друг здесь! Джон тут же чувствует, что покрывается холодным потом. Он сидит на кровати и рисует странные, деформированные маленькие портреты Пола, а потом швыряет блокнот через всю комнату, хватает стул и с силой пихает его под дверную ручку. — Скажи ему, что я занят! — кричит Джон в ответ, но это бесполезно, потому что он уже слышит знакомые шаги Пола на лестнице. Затем он тихо ждёт скрипа половицы за дверью своей спальни. — Джон? — Я занят, Пол, — говорит он. Затем, на случай, если тот не понял, что он хотел сказать, — Отъебись. — Слушай, я не знаю, что, чёрт возьми, произошло той ночью, но давай просто забудем об этом, хорошо? — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — говорит Джон, глядя на свой старый шаткий стул, придвинутый к двери, как будто он ожидает, что Пол начнёт ломиться в комнату. Он чувствует, как его охватывает жгучий стыд: педик прячется за дверью от парня-натурала снаружи, — А теперь просто исчезни; ты вечно слоняешься вокруг, как глупая собачонка, Пол, меня тошнит от одного твоего вида. Следует секунда, в течение которой Джон надеется и молится, чтобы это прозвучало достаточно резко, чтобы задеть его. Но затем Пол снова говорит, и это звучит так, словно он изо всех сил старается быть вежливым. — Я не сержусь, я просто… — Боже мой! — вскрикивает Джон, прежде чем вспоминает о Мими внизу и немного понижает тон, — Ты, чёрт возьми, не единственное, что есть в моей жизни, Пол, не всегда всё зависит от тебя, ясно? Кажется, это возымело на него нужный эффект, потому что уже через несколько секунд за дверью послышались тихие шаги, которые вскоре развернулись и исчезли на лестнице. Через некоторое время Джон отодвигает стул от двери и осторожно открывает её, выглядывая наружу. Лестничная площадка пуста, но там, где только что стоял Пол, теперь витает слабый запах лосьона после бритья, которого он давно не ощущал. Джон, однако, не может вечно сидеть дома; в пятницу у них концерт в Каверне, поэтому ему приходится сесть на ранний автобус, заранее зайти в Грейпс пропустить пару шотов виски, а затем направиться вверх по Мэтью-стрит, кивая Мэлу на пороге, прежде чем опустить голову вниз. Он был рад местному дерьмовому освещению и болтовне людей, уже заполнивших танцпол. — Всё в порядке? — спрашивает Пол, когда видит его. Он ведёт себя чересчур дружелюбно, как будто пытается загладить всю ту грубость, которую Джон привносит в их дружбу (если конечно, эта дружба между ними всё ещё существует). — Да, отлично, — говорит Джон и проходит мимо него. Вид лица Пола только напоминает ему обо всём этом и заставляет его чувствовать себя ещё более пристыженным. На сцене они играют пиздецки плохо. Но, к счастью, завсегдатаи, похоже, не возражают, девушки по-прежнему дарят им свои лучшие улыбки и слегка приподнимают юбки, когда знают, что они на них смотрят. И Джону удаётся избегать взгляда Пола. Он даёт понять Джорджу и Питу, что этим вечером с ним лучше не связываться, и они заканчивают выступление как можно скорее. Позже, когда они собирают свои вещи и Джон пытается побыстрее уйти, он чувствует руку Пола на своей руке и оборачивается. — Не хочешь ли ты... не хочешь ли ты ещё выпить вместе, или что-то вроде того? Пожалуйста? Он как раз собирался сказать "нет", исчезнуть в темноте без объяснения причин, когда пальцы Пола сомкнулись вокруг его слегка согнутого запястья. — Я, пожалуй, должен вернуться домой, — говорит он. — Но по чуть-чуть ведь не повредит, правда? — Пол смотрел на него с надеждой. Его приоткрытые губы выглядели привлекательно, потому что он всё ещё слегка запыхался от спешки на сцене; в сочетании с влажными, прилипшими ко лбу от пота волосами… у Джона вряд ли получилось бы сказать ему "нет". Пусть он и задержится, чтобы посмотреть на него, всего на час. — Хорошо, но только чуть-чуть. Девушки никак не могли успокоиться при виде их в Каверне, поэтому они возвращаются в Грейпс, где хозяин узнаёт их и пускает в подсобку, потому что у него всё равно есть замок на двери — они говорят ему, что будут тихо сидеть в уголке. Один бокал превращается во второй, второй — в третий, третий — в четвёртый, и к тому времени, когда они выпивают по пятому, Джону действительно хочется поговорить. — Ты очень терпелив, — говорит он, — Сидишь здесь, в полной тишине. — Жду, когда ты придёшь в себя, — улыбается Пол и чокается своим бокалом с бокалом Джона, — Значит, ты сейчас не в духе? — Может быть, — отвечает Джон и чувствует, как тепло от алкоголя медленно разливается по его телу. Он откидывается на спинку стула, расслабляясь впервые за несколько дней. — Та рыжеволосая девочка спрашивала о тебе перед тем, как ты пришёл сегодня вечером; думаю, ты мог бы её заполучить. — Это та, у которого маленький поросячий носик? — спрашивает Джон и чувствует знакомый прилив удовлетворения, когда Пол начинает смеяться. — Да, она. — Не, — говорит Джон, — Это было бы неправильно. Всё равно, что делать это со свиньёй. Не могу придумать, куда она могла бы деть свои ножки во время процесса. Пол практически фыркает в свои пинтовый стакан, всё ещё улыбаясь, даже несколько минут спустя. — Хотя попробовать стоит, она выглядит хорошей девушкой. — Тебе пришлось бы припереть её к стенке, — говорит Джон, допивая остатки своего пива, — Я надеюсь, ты не поймаешь её взгляд в зеркале, когда это будет происходить, — Пол, который, несмотря на всю свою вежливость и обаяние, всегда наслаждался жестокостью Джона, смеётся так, словно подумал о том же самом. Пока он был занят хихиканьем за столом и старался не шуметь из-за вечеринки в другом конце комнаты, Джон наблюдал за тем, как его нос слегка приподнимается, когда он смеётся, как он начинает сгибаться пополам, как будто всё его тело поддаётся смеху, а не только его лицо. И рукава рубашки Пола тоже закатаны, начиная чуть спадать на локтях, но обнажая чистую белую кожу его рук; Джону хочется прикоснуться к нему, заглушая внутренний голос, который говорит ему, что это очень плохая идея. — Хочешь ещё? — слышит Джон собственный вопрос. Пол даже не колеблется, просто протягивает свой бокал. Его лицо выглядит открытым, дружелюбным — ни следа от той хмурости или замешательства, что были на нём в ту ночь, когда Джон его поцеловал. Джон стоит у барной стойки, ожидая, когда им принесут напитки, когда решается украдкой взглянуть на Пола, гадая, о чём тот может думать. Когда он поворачивается, то понимает, что Пол сам пристально за ним наблюдает, и он не отводит взгляда, когда понимает, что Джон его заметил. Они так долго смотрят друг на друга, что Джон почти не слышит, что говорит ему барменша. — Эй, неженка! Джон подскакивает, оборачиваясь. — Что? — Я сказала, что это стоит один шиллинг и шесть пенсов, если не возражаешь. Джон платит, затем относит напитки обратно к их столику. — Жалкая, старая корова, вот она кто, — говорит он, протягивая Полу его пинту. Их пальцы соприкасаются на холодном бокале, когда Джон передаёт его ему, и он замечает, как Пол встречается с ним взглядом в это мгновение. — Наверное, за ней нужно хорошенько присмотреть, — говорит Пол. — Уже готовишься присмотреть за ней? Улыбка, которую Джон получает на это в ответ, просто сияет. Он чувствует, как в животе разливается тепло, словно согревая его всего просто потому, что он находится здесь. — Я думаю, нам обоим придётся хорошенько присмотреть за ней, чтобы вызвать улыбку на её лице. Мысль об этом, о том, что они делят девушку, заставляет Джона неосознанно облизать губы. Затем в его сознании девушка, кажется, исчезает, и они остаются только вдвоём. Что кажется ему гораздо, гораздо лучшим вариантом развития событий. — Я думаю, нам лучше сделать это с тобой в последнюю очередь, — ухмыляется Джон, — Ты явно будешь злиться, если согласишься на неё, даже разделив со мной эту работу. И Пол тоже улыбается, что его вполне удовлетворяет. В сочетании с тем немногим, что они выпили во время выступления, их шесть коктейлей в Грейпс обеспечивают то, что, когда они, спотыкаясь, выходят из задней двери паба несколько мгновений спустя, Джон чувствует себя совершенно пьяным. И он почти не замечает холодного ночного воздуха, несмотря на то, что пот от долгого пребывания в клубе высох на его теле и вызывает теперь лёгкий озноб. Они садятся на последний автобус, идущий от центрального железнодорожного вокзала в центр города, и едут дальше в приятной тишине. Джон старается ни о чём не думать слишком много, чувствует, что лёгкая тишина в его голове приходит сама собой, к чему он стремился с тех пор... Может быть, ему следовало просто разозлиться до чёртиков в начале недели, чтобы дни сейчас проходили немного легче. Они сидят на заднем сиденье автобуса, наблюдая, как мимо проносятся огни города, на обратном пути в пригород, как вдруг Пол хватает Джона за руку. — Что? — спрашивает он, очнувшись от своего приятного тихого транса и наслаждения тишиной. — Давай сойдём здесь. — Что? — Джон хмурится, — Мы в сотнях световых лет от Вултона. — Я знаю, но я бы хотел прогуляться. — Прогуляться? Ты что, совсем спятил, Пол? Сейчас половина второго ночи. — И что? Ну же, давай. Пол встаёт и, не отпуская его руки, слегка тянет за собой, когда отходит от сиденья. Всё ещё приятно одурманенный алкоголем, Джон следует за ним, осознавая, что Пол так и не отпустил его руки. — Ты можешь высадить нас здесь, приятель? — спрашивает Пол у водителя. После того, как они подняли шум из-за своей внезапной остановки посреди дороги, мужчина открывает им дверцу и они выскакивают на тротуар. Холод ударил в них в ту же секунду, как они вышли. — Где мы? — спрашивает Джон, когда шум автобуса стихает, и они начинают идти, опустив головы от холода. — Кажется, Пенни Лейн, — отвечает ему Пол. Они продолжают двигаться по безлюдным улицам, в голове Джона так пусто, что ему нечем заполнить тишину, пока Пол не начинает: — Так что же это было, той ночью? Несмотря на то, что алкоголь притупил его чувствительность, Джон сразу понимает, о чём спрашивает Пол. Он чувствует, как напрягаются его плечи от этого, почти слышит, как смущение разливается по его венам. Очевидно, он молчал дольше, чем предполагал, потому что Пол спрашивает: — Джон? — Я не понимаю, о чём ты... Но тут Пол снова хватает его за руку, на этот раз сильнее, и Джон слегка отшатывается в сторону, когда его затягивают в непроглядную тьму переулка, ведущего к задворкам каких-то тёмных домов вдалеке. — Ты поцеловал меня, — говорит Пол довольно резко. — Господи, блять, говори потише, ладно? — Джон внезапно чувствует себя совершенно трезвым. Прежнее спокойствие его разума исчезло, а вместе с ним и умиротворение, связанное конкретно с этим воспоминанием. — Просто... просто расскажи мне, в чём дело, — наконец выдыхает Пол, на этот раз гораздо тише и мягче. Джон мог бы сказать, что ему жаль, зная, что Пол сам немедленно пожалеет о том, что спросил об этом, нарушив между ними покой. Вероятно, именно эта мягкость в его голосе — единственное, что вообще заставило Джона ему ответить. — Я не знаю, ладно? Я просто... подумал об этом, и сделал это. Ему показалось, что Пол снова кротко вздохнул, и явно прочувствовал его замешательство. — Ты просто... подумал об этом? Ни с того ни с сего? Джон пожал плечами. — Нет. Может быть, я не знаю. — Что значит "нет"? Ты думал об этом раньше? После секундной неловкости, вызванной попыткой вспомнить, на что он вообще отвечает, Джон громко вздохнул. — Какое это имеет значение, Пол? Я сказал, что мне жаль. Мы можем просто забыть об этом? — Вообще-то, ты этого не говорил, — поправляет его Пол, — Но это к делу не относится. И это важно, потому что я хочу знать, как долго ты смотрел на меня и думал о том, чтобы поцеловать. На самом деле, это справедливое замечание, признаёт Джон, хотя он сейчас и ёрзает, как мышь, пойманная в клетке, потому что на самом деле у него нет никакого ответа на это. Ну, во всяком случае, обоснованного. — Недолго, совсем чуть-чуть. Я же не педик, ты знаешь. Пол громко вздыхает, в его голосе слышится раздражение. Джон едва может разглядеть его в тусклом свете, но он может разглядеть эти глаза, такие пылкие и открытые. — Я знаю это, придурок; я бы сказал тебе об этом ещё вчера, если бы ты просто впустил меня в свою комнату. — Я был занят, — слышит Джон свой голос, но звучит он как так же жалко, как и вчера вечером, и это заставляет его съёжиться. — Да, ты так и сказал. Ну так… — Джон слегка удивляется, заметив, что Пол, похоже, сам с трудом говорит. До сих пор он был так уверен в том, что хотел сказать, что было немного неприятно осознавать, что Пол внезапно перестаёт быть в этом разговоре главным. — Ну так… что? — Ну, на что это было похоже? — Что? Пол вздыхает, как будто пытается научить играть на гитаре двухлетнего ребёнка. — Целовать меня, — говорит он смущённо. — Ну, я, чёрт возьми, не знаю, разве нет? — возражает Джон, — Ты оттолкнул меня прежде, чем я успел это выяснить. На несколько мгновений воцаряется тишина, а затем Пол продолжает: — Почему ты хотел узнать, на что это было похоже? — его голос дрожит, и Джон задаётся вопросом, что бы это могло значить, чувствует, как в нём разгорается интерес. Он решает рискнуть и сказать правду. — Та твоя фотография в спальне Майка. Я посмотрел на твои губы и решил... Я хотел узнать, на что это было похоже. Несмотря на то, что после этого вокруг воцаряется тишина, Джон на самом деле чувствует её, ту атмосферу вокруг них. Он вдыхает её, чувствуя, что это ключ, заводящий его и уже готовый отпустить. — Мои... мои губы? — спрашивает Пол тихим голосом, но Джон думает, что Пол всегда знал, что он делает с людьми, знал лучше, чем когда-либо это показывал. Он знает, какой он красивый, он знает о своём обаянии и пользуется им каждый день, воздействуя на окружающих. Но Джон все равно позволяет ему вести себя глупо, притворяться скромником; это его заводит. — Да. Я решил, что хочу узнать, каков ты на вкус. Пол молчит еще некоторое время, но Джон слышит, как он дышит, и этого оказывается достаточно. Он знает, что тот к чему-то готовится, и решает позволить ему добиться этого самому. — Но тебе так и не довелось узнать, — в конце концов говорит он. — Нет. Сердце делает ещё один удар, а затем: — Тогда почему бы тебе не узнать об этом сейчас? Джон чувствует, как у него переворачивается желудок, и ему вдруг очень сильно хочется сглотнуть. — Ты просто отстранишься и... — Я не отстранюсь, — говорит ему Пол, и его тихий голос звучит очень серьёзно. Джон даёт себе секунду, чтобы вспомнить, что нужно дышать, облизывает губы, а затем делает шаг вперед. Он чувствует тепло, исходящее от тела Пола, контрастирующее с прохладой ночного воздуха. Именно тепло позволяет ему найти Пола, но затем он обнаруживает, что тело перед ним почти дрожит от нервов, напряженное и неподвижное. Задаваясь вопросом, не обернётся ли это очередной катастрофой, Джон сокращает небольшую дистанцию между ними, надеясь, что близость его тела немного расслабит Пола и напомнит ему, что это должно быть приятно, а не пугающе. Вспоминая их встречу несколько ночей назад, Джон протягивает руку и опускает пальцы на волосы Пола; находясь так близко, эта нервозность становится для него почти осязаемой, как будто она исходит от Пола волнами. Игнорируя внутренний голос, говорящий ему, что всё идёт совсем не так, как он планировал, Джон легонько касается губами губ Пола, не совсем понимая, что делать с этой нервозностью и как заставить её исчезнуть. — Пол, — говорит он, прижавшись губами к его губам, осознавая, насколько манящими для него они являются, и почти отчаявшись овладеть ими по-настоящему, — Ну же, расслабься, это всего лишь я, — затем Джон запускает пальцы в волосы Пола, нежно поглаживая ими его затылок. Он едва может поверить, насколько терпелив сейчас, чувствуя внутри себя сжатую пружину, а затем целует уголок губ Пола, выводя его из этого странного оцепенения; Джон видел его с девушками, видел, как он делает вещи, которые иногда даже Джона заставляли краснеть, так что он знает, что тот вряд ли фригиден. Это поцелуй, вот и всё, просто обычный поцелуй. Затем он быстро проводит языком по нижней губе Пола и чувствует какой-то отклик, когда его рот изгибается дугой. Джон пытается снова, целуя Пола приоткрытыми губами, пока внезапно Пол не отвечает на поцелуй, приоткрывая рот навстречу ему, и Джону хочется громко застонать в ответ, просто от облегчения. Губы Пола такие же мягкие, как он и предполагал, но Джон никогда и не мог представить себе, что его щетина будет слегка царапать его подбородок; он чувствует, как это ощущение проникает прямо в пах, и просто наслаждается этим. Затем рука Пола оказывается на его щеке, меняя угол их поцелуя, чтобы Джон мог дотянуться до всего, чего только захочет; скольжение языка по его губам подталкивает Джона вперёд, и внезапно всё, что он слышит в тишине переулка — это звук их поцелуя и слегка отчаянный, неровный шум их дыхания. Это, казалось, наполняло теплом каждую клеточку его тела, особенно когда Пол с каждой секундой всё больше и больше прижимался к нему, пока, в конце концов, Джон не почувствовал, как чья-то рука опускается в его задний карман, притягивая их ближе друг к другу. Когда Джон прерывает поцелуй, они оба тяжело дышат. Ощущение тёплого дыхания на своей щеке медленно сводит его с ума, поэтому он пытается отстраниться ради них обоих, но Пол хватает его за руку. — Сделай это еще раз, — говорит Пол. Его грудь поднимается и опускается слишком быстро. — Ты уве… — Да, просто сделай это. И вот Джон снова целует его, и на этот раз Пол с первой секунды вовлекается в это, жадно прижимаясь к нему и делясь с ним глубокими вдохами холодного ночного воздуха, когда у них появляется такая возможность. Образ Пола на фотографии, который теперь стал для него более полным, вспыхивает в голове Джона, и воспоминание об этом заставляет его целовать его сильнее, нежно покусывая нижнюю губу Пола, пока тот тихо не застонет, а пальцы в волосах Джона не напрягутся от удовольствия. Наступает момент, когда Джон в конце концов отодвигается, тяжело вдыхая холодный воздух между ними. — Что такое? — спрашивает Пол, и в его голосе слышатся разочарование и растерянность из-за внезапного отсутствия тёплого тела рядом с ним. — Я не... — выдыхает Джон, не зная, что сказать. Ему двадцать один год; в последний раз ему приходилось останавливаться так, когда ему было около пятнадцати. Он спит с Син уже два года и привык получать всё, что только захочет — он не хочет снова чувствовать себя подростком, — Я не... привык останавливаться, — говорит он, чувствуя себя красным, смущённым и более растерянным, чем когда-либо за последние годы. В темноте Джон следит за взглядом Пола, ожидая ответа. — Ну так... — Пол быстро опускает взгляд на землю, проводит ботинком по булыжникам, затем снова поднимает глаза и пожимает плечами, как будто это нормально, — Не нужно. Давай вернёмся ко мне, нам не обязательно останавливаться. На секунду Джон едва может поверить в то, что говорит Пол. Но затем, представив его распростёртым под собой, с этими прохладными, бледными руками у талии, Джон с трудом сглатывает от желания. — Точно, — слышит он свой дрожащий голос. И когда они направляются в сторону Аллертона, подталкивая друг друга плечами, он просто надеется, что у него не подкосятся колени ещё до того, как они туда доберутся.